В древнем городе Фивах царствовали Лаий и его супруга Иокаста. Царь Лаий получил от дельфийского оракула ужасное предсказание: «Если у тебя родится сын, ты умрёшь от его руки». Поэтому, когда у него родился наследник, он забрал его у матери, передал пастуху и приказал отнести на горные пастбища Киферона, чтобы оставить на съедение диким животным. Однако пастуху стало жалко младенца. На Кифероне он встретил пастуха из соседнего царства — Коринфа, и отдал ему дитя, не раскрывая, кто он. Тот взял малыша к своему царю. У коринфского царя не было детей; он усыновил малыша и воспитал его как своего наследника. Мальчика назвали — Эдип.

Эдип вырос сильным и умным. Он считал себя сыном коринфского царя, но вскоре до него дошли слухи о том, что он приёмыш. Эдип отправился к дельфийскому оракулу с вопросом о своем происхождении. Оракул ответил: «Кем бы ты ни был, тебе суждено убить своего отца и жениться на матери». Эдип был в ужасе. Он решил не возвращаться в Коринф и пошёл туда, куда его вели шаги. На распутье он столкнулся с колесницей, в которой сидел старик с гордой осанкой, окружённый слугами. Эдип не вовремя отодвинулся, старик ударил его палкой, и Эдип, в ответ, ударил его посохом, в результате чего старик упал мёртвый, и завязалась драка, в которой погибли слуги, лишь один из них успел сбежать. Такие дорожные инциденты случались нередко; Эдип продолжил свой путь.

Он добрался до Фив. Там царило смятение: на скале у города обосновалось чудовище Сфинкс — женщина с львиным телом, задававшая прохожим загадки, и тех, кто не мог отгадать, она растерзывала. Царь Лаий отправился за помощью к оракулу, но по дороге был убит кем-то. Сфинкс задала Эдипу загадку: «Кто ходит утром на четырёх, днём на двух, а вечером на трёх?» Эдип ответил: «Это человек: младенец ползает на четвереньках, взрослый идёт на своих двоих, а старик использует посох». Побеждённая правильным ответом, Сфинкс сбросилась со скалы; Фивы были освобождены. Народ, ликуя, провозгласил мудрого Эдипа царём и отдал ему в жёны вдову Лаия Иокасту, а в помощники назначил брата Иокасты, Креонта.

Много лет спустя на Фивы обрушилось божье наказание: от моровой болезни умирали люди, погибал скот, сохли поля. Народ обратился к Эдипу: «Ты мудр, ты однажды спас нас, спаси и сейчас». С этой мольбой начинается трагедия Софокла: народ собрался перед дворцом, и Эдип вышел к ним. «Я уже послал Креонта к оракулу за советом; вот он уже спешит с известием». Оракул сказал: «Эта божья кара — за убийство Лаия; найдите и накажите убийцу!» — «Почему его до сих пор не искали?» — «Все думали о Сфинкс, а не о нём». — «Хорошо, теперь я займусь этим». Хор народа поёт молитву богам: «Отвратите ваш гнев от Фив, пощадите умирающих!»

Эдип издаёт указ: найти убийцу Лаия, отлучить его от огня и воды, от молитв и жертв, изгнать на чужбину, и да падёт на него проклятие богов! Он не догадывается, что тем самым проклинает самого себя, но скоро ему это станет известно. В Фивах живёт слепой старец, прорицатель Тиресий: не сможет ли он указать на убийцу? «Не заставляй меня говорить, — просит Тиресий, — это не к добру!» Эдип гневается: «Разве ты не замешан в этом убийстве?» Тиресий вспыхивает: «Нет, если так: убийца — ты, на себе и казни!» — «Не Креонт ли рвётся к власти, не он ли тебя подговорил?» — «Я служу не Креонту и не тебе, а богу; я слеп, ты зряч, но не видишь, в каком живёшь грехе и кто твои отец и мать». — «Что это значит?» — «Разгадывай сам: ты на это мастер». И Тиресий уходит. Хор поёт испуганную песню: кто злодей? кто убийца? Неужели Эдип? Нет, этому нельзя верить!

Входит встревоженный Креонт: неужели Эдип подозревает его в измене? «Да», — отвечает Эдип. «Зачем мне твоё царство? Царь — невольник своей власти; лучше быть царским помощником, как я». Они обмениваются жестокими упрёками. На их крики из дворца выходит царица Иокаста — сестра Креонта, жена Эдипа. «Он хочет изгнать меня с помощью ложных пророчеств», — говорит Эдип. «Не верь, — отвечает Иокаста, — все пророчества обманчивы: вот Лаию было предсказано погибнуть от сына, но наш сын в младенческом возрасте погиб на Кифероне, а Лаия убил неведомый путник на распутье». — «На распутье? Где? Когда? Каков был Лаий с виду?» — «По дороге в Дельфы, незадолго до твоего прихода к нам, он был сед, прям и, пожалуй, на тебя похож». — «О, ужас! У меня была такая встреча; не я ли был тот путник? Остался ли свидетель?» — «Да, один спасся; старый пастух, за ним уже послано». Эдип в волнении; хор поёт встревоженную песню: «Ненадёжно людское величие; боги, спасите нас от гордыни!»

И вот в действии происходит поворот. На сцене появляется неожиданный человек: вестник из Коринфа. Умер коринфский царь, и коринфяне зовут Эдипа занять трон. Эдип унывает: «Да, все пророчества лживы! Мне было предсказано убить отца, но вот — он умер своей смертью. Но мне также предсказано жениться на матери; пока живёт царица-мать, мне нет пути в Коринф». «Если это единственная причина, — говорит вестник, — успокойся: ты не их родной сын, а приёмный, я сам принёс тебя младенцем с Киферона, а мне тебя отдал какой-то пастух». «Жена! — восклицает Эдип, обращаясь к Иокасте, — не тот ли это пастух, который был при Лаие? Скорее! Я хочу знать, кто я на самом деле!» Иокаста уже всё поняла. «Не дознавайся, — молит она, — тебе будет хуже!» Эдип её не слышит, она уходит во дворец, и мы её больше не увидим. Хор поёт: может быть, Эдип — сын какого-то бога или нимфы, рождённый на Кифероне и подброшенный людям? Так ведь бывало!

Но нет. Приводят старого пастуха. «Вот тот, кого ты мне передал во младенчестве», — говорит коринфский вестник. «Вот тот, кто на моих глазах убил Лаия», — думает пастух. Он сопротивляется, не желая говорить, но Эдип неумолим. «Чей был ребёнок?» — спрашивает он. «Царя Лаия, — отвечает пастух. — И если это действительно ты, то на горе ты родился, и на горе мы спасли тебя!» Теперь Эдип всё понял. «Проклято моё рождение, проклят мой грех, проклят мой брак!» — восклицает он и бросается во дворец. Хор снова поёт: «Ненадёжно людское величие! Нет на свете счастливых! Был Эдип мудр; был Эдип царём; а кто он теперь? Убийца отца и кровосмеситель!»

Из дворца выбегает вестник. За невольный грех — добровольная казнь: царица Иокаста, мать и жена Эдипа, повесилась, а Эдип, охваченный отчаянием, обнял её тело, сорвал с неё золотую застёжку и вонзил иглу себе в глаза, чтобы не видеть своих ужасных дел. Дворец распахивается, и хор видит Эдипа с окровавленным лицом. «Как ты решился?..» — «Судьба решила!» — «Кто тебе внушил?..» — «Я сам себе судья!» Убийца Лаия — изгнание, осквернителю матери — ослепление; «О Киферон, о смертное распутье, о двубрачное ложе!» Верный Креонт, забыв обиды, просит Эдипа остаться во дворце: «Лишь ближний вправе видеть муки ближних». Эдип просит отпустить его в изгнание и прощается с детьми: «Я вас не вижу, но о вас я плачу...» Хор поёт последние слова трагедии: «О сограждане фиванцы! Вот смотрите: вот Эдип! / Он, загадок разрешитель, он, могущественный царь, / Тот, на чей удел, бывало, всякий с завистью глядел!.. / Значит, каждый должен помнить о последнем нашем дне, / И назвать счастливым можно человека лишь того, / Кто до самой до кончины не изведал в жизни бед».

Софокл - Царь Эдип