Пролог


…в один прекрасный день собирание разрозненных кусочков знания в единое целое откроет нам такие страшные перспективы реальности и нашего в ней положения, что нам останется либо сойти с ума от этого откровения, либо спасаться от света знания в мире и безопасности нового средневековья.
Говард Филлипс Лавкрафт



16 мая 297 года от Гигаклазма. Где-то в Тарбагании

Конец гнетущей тишине положил, разумеется, Кэррот. Уверенным шагом он вышел из леса на край вырубленной опушки и что есть сил заорал:
– Эй, кто в крепости живёт! Вы-ле-зай!
Размашистым жестом, хотя красоваться здесь было не перед кем, он выхватил из ножен свой воронёный клинок рельсовой стали. И пружинисто зашагал к укреплению, что торчало в центре обширной вырубки. Батлер Броки вприпрыжку едва поспевал за ним, короткие ноги гнома путались в разбросанном хворосте.
– Паршивое место, чтоб помереть! – пропыхтел Батлер, оглядываясь на ходу. Лес был сорный, сырой, непролазный, и лишь холм, на котором стоял старый форт, возвышался над тёмными дебрями.
– Мы сюда не за этим пришли, – ободряюще улыбнулся ему Кэррот. За стенами форта возникло движение. Над гребёнкой деревянного частокола, словно перчаточные куклы, показались одержимые. Они вскинули луки и самострелы, выцеливая незваных гостей, и тут с левого фланга, из леса, их атаковала Фириэль. Казалось, стрелы эльфийки летят медленно и лениво, но она выпустила подряд штук восемь, и они по широкой дуге достигли стен форта, разя цели одну за другой.
Одержимые подняли крик. Боль они ощущали разве что фантомную, но злобы и ярости им было не занимать. Из форта посыпались ответные стрелы, болты, камни, кто-то бросил топор, тяжко шлёпнувшийся у стены. Кэррот напрягся и телекинетическим импульсом отбил летящие в них снаряды. Надо же, получилось! А Костик ещё на него ругался.
– Олясин, штрек тебя забери! – нервно окликнул его сзади Броки.
– Что? – Кэррот обернулся. Гном был невредим, но с тревогой выглядывал из-за своего нового треугольного щита.
– А что, если они не откроют ворота? Нам сказали, что стены разрушены, но нет, целые, да ещё частокол этот сверху… Так и будем с поляны на них обзываться?
Олясин, занятый отражением прилетающих стрел, только фыркнул.
– Батлер, это же хаоситы похлеще нас. Их вообще ни в какой крепости не удержишь!
Одержимых на стенах скопилось изрядно, почти два десятка. Самое время. Наумбия Шноррел с правого фланга ионизировала водяной пар над укреплением, и с небес в стену форта с оглушительным грохотом ударила молния. Стрелков разбросало, дым и мелкие искры повисли в воздухе. Крики стихли, но внутри форта что-то заскрежетало.
До ворот Кэрроту с Батлером оставалась лишь сотня шагов. Слева из чащи показалась Фириэль в маскировочном одеянии из зелёных лоскутьев и прикрывавший её Томас Мардармонт. Некромант, как обычно, был в чёрном цилиндре и фраке, так что смотрелась их парочка занимательно. Справа на вырубку вышли Наумбия с Гуджем. Волшебница в сером походном платье и надёжный, как скала, троллин в полосатых штанах и накидке из шкур тоже выглядели внушительно. Воины Хаоса в деле!
Можно ли взять крепость вшестером? Смотря кто эти шестеро.
Ворота форта открылись с пронзительным скрипом, но ещё до того, как массивные створки начали ход, изнутри раздалось угрожающее ворчание, перешедшее в низкий утробный визг. Кёрт Олясин вытаращил глаза: навстречу им с сотрясающим землю топотом бросились массивные, грязные, покрытые колючими роговыми пластинами кабаны. Изменённые хаосом звери, числом три.
Такого они не ждали! Кабаны с места рванули в карьер, из-под мощных копыт летел хворост и грязь. Стрела Фириэли отскочила, не пробив толстого панциря. С хриплым визгом огромные свиньи бежали на Батлера с Кэрротом.
– Готовьсь! – заорал Олясин. Броки сжался, встопорщив чёрную бороду.
Подпустив разогнавшихся зверей поближе, они прыгнули в разные стороны. Кабаны пронеслись по инерции мимо, и, толкаясь, начали разворачиваться. Фириэль пустила ещё несколько стрел, две засели в кабаньих тушах, но те словно и не заметили мелкого неудобства. Из пастей чудовищ вырывался пар, жёлтые клыки были с сабли размером.
Кэррот с Батлером, не сговариваясь, побежали в сторону крепости. Гулко хрюкая, кабаны устремились за ними, но Наумбия уже применила стихийные чары. Посреди холма будто забил родник; земля под копытами превратилась в глубокую грязь, и животные плотно увязли по самое брюхо. Они бились, визжали, но с места не двигались.
– Спасибо! – Кёрт пригладил светлые волосы и отсалютовал волшебнице. Поджав губы, она сдержанно кивнула. Расслабляться ещё было рано. Со стены рядом рухнул застреленный Фириэлью одержимый. Ор нарастал. Олясин прислушался, убрал меч в ножны и выхватил из-за спины шнеппер.
Из ворот форта со злобными воплями выкатилась беспорядочная толпа. Измождённые бледные люди в грязной одежде, с перекошенными безумием лицами и кровоточащими глазами – типичные одержимые хаосом. Они были вооружены чем попало, от лопат, ножей и палок до секир и мечей. Один даже тащил армейскую алебарду, но на бегу зацепился крюком за ворота и упал, добавив сумбура в ряды собратьев по несчастью.
Кэррот выстрелил в толпу напиленной кубиками дробью – она была так заряжена силой порядка, что прошибала беснующихся хаоситов насквозь. Двое или трое упали. Раскрутив, Батлер бросил в нападающих свою новую игрушку, верёвку с гирьками на концах, и ещё один рухнул, стреноженный. Фириэль мимоходом подстрелила другого. В возникшую сутолоку сбоку ворвался Гудж, взмахнув длинным цепом с металлическим билом. Над холмом понеслись крики ярости, звон металла и хруст костей.
«Они лишь сорняки», – думал Кёрт, вглядываясь в искажённые бешенством черты одержимых, – «а всё это, как в детстве, простая прополка…»
Залитый кровью тип с оскаленными зубами вылетел из толпы, с рыком ткнул в его сторону длинным ножом. Олясин ушёл от удара, выбросил вперёд левую руку и крикнул:
– Силой святой – упокойся! – в богов он не верил, но экзорцизмы работали и без этого. Одержимый задёргался и ничком упал в грязь, но за ним уже наступали другие. Один прыгнул на Батлера и повис на его щите. Ещё двое напали на Кэррота.
Он отбил воронёным клинком меч первого и уклонился от дубины второго. Рубанул сверху, отсёк иссохшую руку противника. Тот взревел и вцепился в эфес уцелевшей рукой. Не вырваться! Мечник ткнул Кёрта в бок, лезвие лязгнуло о кирасу. Олясин левой выхватил кинжал и вогнал его в шею однорукого. Повернулся, прикрывшись им, как щитом. Одержимый с мечом замахнулся, на губах его была пена. Кэррот блокировал удар и что есть сил выкрикнул экзорцизм. Красные глаза врага закатились, он мешком осел наземь.
Олясин проводил его взглядом и вздрогнул – по грязи, шипя как змея, к нему ползла бесноватая баба с серпом. Седые всклокоченные волосы, запятнанная кровью крестьянская одежда. Он ещё смотрел с сожалением на жертву хаоса, когда подскочивший Батлер уложил её страшным ударом клевца по затылку.
Рядом ещё один бесноватый упал со стены и остался лежать без движения.
– Гудж, назад! – выкрикнула Наумбия. Троллин, лупивший одержимых цепом, отскочил в сторону, и волшебница полоснула врагов электрической вспышкой, разом сбив их с ног. Один вскинулся, злобно рыча, но Фириэль стрелой пригвоздила его к земле.
– Восемнадцать, недурно! – сосчитал Томас Мардармонт, подходя к месту схватки. – И с десяток ещё по ту сторону стен валяется.
– Это сколько же они людей перепортили! – возмутился Батлер, вытирая клевец об траву. – Где ты был, некромант?
– Свинкам колыбельные пел, – ласково улыбнулся Томас. Гном посмотрел назад – чудовищные кабаны неподвижно застыли в подсохшей грязи.
Кёрт Олясин заглянул внутрь старого форта. Казалось, там что-то тихонько звенит и потрескивает. Вокруг обветшалых каменных стен, надстроенных частоколом, мерцал чистый хаос. Обычные люди, войдя сюда, сами стали бы одержимыми. Потому Воинов Хаоса и послали на штурм этой крепости – энтропийное заражение на них не действовало.
Фириэль вскарабкалась на стену и с высоты оглядела внутренний двор.
– Живых нет, – лаконично отметила она, перепрыгнула частокол и исчезла.
– Кэррот, раны, – напомнила Наумбия. Её тёмные локоны торчали в разные стороны, как всегда, когда она применяла электричество. Он взглянул на плечо – стёганка порвана, течёт кровь. Ещё рёбра болят под кирасой. Голова сбоку рассечена – когда успел?
– Как вообще люди раньше сражались, когда чар целительных не было? – задался вопросом Олясин, останавливая кровотечение. – Это же насколько отчаянными надо быть!
– Раньше… – пробурчал Батлер. – Раньше, говорят, и у куриц зубов не было!
Волшебница, залечившая его раны, повернулась к Кёрту:
– Чары не повод слепо в драку бросаться, сколько мы обсуждали? Отрубят тебе полбашки, зарастим её соединительной тканью, а толку-то? Умней ты от этого точно не станешь! Можно было их разметать на подходе, но тебе лишь бы выместить свою развесёлую ярость…
– Так, заходим, пока носитель хаоса не опомнился, – деликатно прервал её Кэррот.
Укрепление долгое время стояло заброшенным, каменная кладка поросла мхом и местами осыпалась. Новый хозяин перестраивал форт трудом одержимых – кривобокая центральная башня стояла в лесах, по двору был разбросан стройматериал, всюду виднелись следы незаконченной работы. Трупы, ещё дымящиеся после удара молнии, усугубляли царивший везде беспорядок. Дурно пахло. От хаоса шумело в ушах. Что-то тяжко ворочалось в груде обломков. По утробному хрюканью Наумбия поняла, что это ещё один кабан, которого завалило лесами, рухнувшими от её заклинания.
Гудж предупредительно ткнул пальцем в сторону башни. Из бойниц с тихим шелестом посыпались стрелы. Воины Хаоса бросились врассыпную. Наумбия из-под ворот хлестнула по бойницам разрядом, во все стороны брызнули искры, и стрелять перестали.
– Вот ведь жуть какая… – отметил Броки, вглядевшись. – Полюбуйтесь-ка этим раствором! Почто известь так экономят, один песок, это же рассыплется всё через месяц!
– Тебе лишь бы критиковать, – пристыдил его Кэррот. – У них всё тут на магии держится, и, как видишь, работает! Ну, до нашего прихода работало.
– Да, конечно, магия у нас в каждой бочке…
– Движение! – крикнула со стены Фириэль.
С двух сторон из-за башни к ним размеренной поступью брели сумрачные фигуры. Потемневшие тела, заржавленные доспехи… поднятые покойники цепко сжимали в окоченевших руках массивные дубины и молоты. Медлительные, предсказуемые мертвецы не ведают страха и усталости. Трудно остановить их неумолимый натиск.
– О, это уже по моей части, друзья! – обрадовался Томас, бережно отодвигая Наумбию в сторону. – Цыц, кадавры! – крикнул он приближающимся мертвецам.
Кэррот поднял голову, разглядывая верх башни. Занявший форт носитель хаоса наверняка подготовил ещё что-то недоброе, нужно было держать ухо востро.
– Они крепкие, но бездарно кодированы, – объяснял Мардармонт, водя бледной рукой перед сгнившими лицами надвигающихся покойников. – Мор и оспа! Дыр в программе больше, чем в решете! Сейчас перехвачу… секундочку…
Он прижал тонкие пальцы к вискам. Мертвец замахнулся тяжёлым молотом…
– Так! – воскликнул Томас. Кадавр медленно опустил молот и остановился. Некромант торжествующе приподнял цилиндр. – Как и обещал. Мёртвый час!
Воинство поднятых покойников в ржавых латах застыло на полушаге. Троллин Гудж опустил цеп. Олясин облизнул пересохшие губы:
– Томас, пускай вернутся, откуда пришли. Нужно главного выковырять из башни!
– Он силён, если и одержимых, и кабанов, и мертвяков подготовил… – боязливо проговорил Батлер, втянув голову в плечи. Некромант обидно засмеялся в ответ:
– Ерунда! Полный хаос в познаниях, профан, самоучка. За всё хватается, ни в чём не разбирается… Он, наверное, инбридинг с импринтингом путает!
Они обошли двор кругом. Гудж присел на штабель брёвен, задумчиво почёсывая выступающие клыки. Фириэль прохаживалась по стене с отсутствующим видом.
Дверь в башню располагалась в нескольких метрах над землёй и была защищена мощными чарами. Кэррот ткнул в неё алебардой, и топорик на древке рассыпался, будто сделан был из песка. Страшно представить, что случилось бы, ухватись он руками.
Откуда-то сверху раздался пронзительный голос с тарбаганским акцентом.
– Вы не поняли, куда пришли, недоумки! – вещал он. – Вас ждёт ужас и мрак! Эта твердыня так зачарована и укреплена, что вам не удастся вовнутрь и пальца просунуть!
– Оставь свои фантазии при себе! – откликнулся Кэррот, сложив рупором ладони. – Беги прочь подобру-поздорову, и не возвращайся! Выметайся из форта!
Презрительное молчание было ему ответом. Древняя башня высилась нерушимым массивом. Олясин одёрнул красную стёганку и повернулся к Наумбии.
– Ну, продолжим долбить его чарами? Давай, Намби! Ещё молнию! Пришло время выпустить монстров из шкафа!
– Энтропия растёт, Кёрт, – холодно посмотрела на него волшебница. – Здесь нельзя колдовать, концентрация хаоса такая, что вообще непонятно, чем оно обернётся.
– На меня не смотрите, тут я пасую! – открестился заранее Мардармонт. – Но могу приказать кадаврам водить хороводы вокруг донжона, если это поможет!
– Можем влезть по стене, – предложила забравшаяся на леса эльфийка. – Или вам несподручно? Впрочем, там всё закрыто, наверное…
Кэррот отмахнулся и пошёл вокруг башни, рассматривая детали. Батлер шагал за ним, на всякий случай прикрываясь сверху щитом. Дворик был небольшим и захламленным. Колодец оброс шевелящимся мхом. У стены притулилось наследие Старого Мира – древняя пушка на лафете с колёсами. Ствол погнут, противопульный щиток насквозь проржавел. Наверное, её притащили ещё основатели укрепления, и она им так и не пригодилась.
– Энтропия растёт… – рассуждал Олясин. – Запереть хаос в крепости? Очень глупо! Костик точно бы что-то придумал…
– Но его с нами нет! – сердито проворчал Броки. Он достал из-за пазухи и развернул мятый чертёж. – Давай план посмотрим, у них тайный ход был отмечен. Может, там проберёмся или просто фундамент взорвём…
Гном забегал глазами по вощёной бумаге, и лицо его медленно сморщилось.
– Кёрт, взгляни-ка, – вкрадчиво попросил он, сунув план под нос Кэрроту. – Ход проходит под углом стены, перпендикулярно рву с кольями…
Олясин присматривался к чертежу, потирая заросший светлой щетиной подбородок.
– Не могу понять, где тут угол стены… она круглая. Кажется…
– Нет, не кажется! – заорал Батлер, гневно топая ногами и тряся бородой. – Я тебе говорил, компас твой ни черта не работает в тутошних аномалиях! Говорил, идти надо направо, а ты?!
– «Вот дерьмо!» – как сказал Йон Фолкер, когда рыл подкоп из темницы, а прорылся в сортирную яму, – ехидно прокомментировал подошедший на крик Томас.
– Это не тот форт, – обречённо проговорила Наумбия, выглядывая из-за башни. От стыда она прикрыла лицо рукой. – Каюсь, я упустила момент…
– Да, не тот! Совершенно не тот, что нам поручили зачистить! – гном яростно бросил на землю щит и клевец. Было слышно, как на стене укрепления звонко смеётся Фириэль. Невозмутимый Гудж подошёл и встал рядом, прислонившись к башне могучим плечом.
– Но здесь тоже сидят злобные хаоситы… – отметила волшебница.
– Разумеется! А кому ещё сидеть в брошенном форте среди туменгонтских лесов? Как заказчики это место назвали? Краем Погибели?
– Земля Ужасной Смерти, вон на схеме твоей «ЗУС» написано, – указал пальцем Кэррот. Их клиенты из городка Туменгонт, почтенные Авик фон Бора и его боевая супружница Шоша, которым лесной форт в глуши был необходим для проведения массовых увеселений, объяснили название следующим образом:
– Мы отметили урочище как Землю Ужасной Смерти, чтобы к нам не лезли всякие идиоты. Наивное и непродуманное решение! Когда новость об этих местах разлетелась по Тарбагании, лезущих сюда идиотов было не остановить, – развела руками Шоша, а Авик степенно добавил:
– Мы и сами бы форт отвоевали, да вот только сейчас нам совсем не до этого! Эль дозревает, за ним глаз да глаз, к сезонным праздникам надо готовиться, кошки дома нечёсаные… так что поручаем дело опытным специалистам. В смысле, вам.
А теперь опытные специалисты были в некотором затруднении.
– Мы рискуем последним здоровьем, особенно я, лезем в эти чащобы, рубимся с одержимыми, от кабанов бегаем, штурмуем бездарно отремонтированные укрепления – и зачем? Всё напрасно, вотще! – разорялся тем временем Батлер. – Лифт мне в шахту! Вот действительно, будь с нами Изваров, такой лажи бы не было…
– Батлер, никто уже не говорит «лажа», сейчас принято говорить «оказия»! – не удержалась въедливая Наумбия.
– Я безграмотный гном, этих ваших словей новомодных не знаю! В любом случае, как могли мы так облажаться? Вот ведь оказия!
– Ты же знаешь, ошибки – часть нашего плана… – весело утешил его некромант.
Над старым фортом повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь монотонным шуршанием хаоса. Потом Кэррот принял решение:
– Пошли брать нужный форт, который направо, пока не стемнело! Нам ведь в Сизию надо вернуться в ближайшее время, у меня там дела, да и вам, полагаю, в глуши надоело… уже месяц не стриглись, нормального пива не пробовали, хватит это терпеть! Согласны?
– Пойдём. Стоячая вода отравляет, – веско произнёс Гудж, кладя цеп на плечо.
Они вышли к воротам. За вершиной холма простирались бескрайние лиственные леса. Дальше к югу вздымались Граничные горы, за которыми жить было нельзя. Знатоки утверждали, что эти земли когда-то принадлежали древней стране Кволт, но, когда она сгинула со Старым Миром, территории стали ничейными. А сейчас здесь была Тарбагания. Прокатившиеся по ней междоусобные войны оставили след: тут и там в разрастающихся лесах прятались форты, остроги, землянки и утлые башенки. Деревянные постройки сгнили или сгорели, но сработанные из камня укрепления ещё держались. Иногда они обретали новых хозяев, зачастую не очень порядочных. И живущие в опасном соседстве люди платили хорошие деньги, чтобы их оттуда прогнать.
Кёрту вспомнился Туменгонт, тракт, ведущий по гребню холма с видом на лесные долины, сторожевые башни под красно-чёрно-зелёными флагами, белые глинобитные здания, шумный рынок на перекрёстке дорог, лукавый взгляд юной лоточницы.
– Люблю работать на тарбаганской земле! Здесь никому ни до чего нету дела! – с чувством высказал он, озирая безлюдный простор.
– Подожди, – строго осведомилась Наумбия Шноррел. – Ты хочешь оставить здесь всё, как есть, и пойти дальше?
Олясин недовольно поморщился. Слишком часто волшебница выступала голосом совести или разума – а он так не любил к ним прислушиваться.
– Нам не платят за это место! Какой смысл ковыряться со здешним маньяком, когда в получасе пути нас ждёт точно такой же?
– Кэррот, ты же герой, – Шноррел пристально посмотрела на него тёмным взором. – Помнишь, ты говорил, что пытаешься сделать мир лучше? Здесь засел полоумный носитель хаоса с большими амбициями. Если просто уйдём отсюда, этот тип превратит ещё кучу людей в одержимых! Нужно с этим покончить.
– Согласен с прекрасной Наумбией. Изгоним этого дилетанта! – высказался Томас Мардармонт, стряхивая пыль с фалды фрака. – Месть мертвеца не причиняет боли…
– В кровле башни дыра, – зевая, качнула с лесов золотистой гривой волос Фириэль. – Можно через неё выкурить пакостника… Мнится, это однажды срабатывало. Иль нет?
– Или пусть его мертвяки друг на друга залезут и ломятся в дверь, пока чары не кончатся! – прагматично предложил Батлер. Гудж одобряюще погремел боевым цепом.
Кэррот лишь ухмыльнулся, перезаряжая свой шнеппер. Оглянулся на форт, беспокойно мерцавший разлившимся хаосом, расправил плечи и объявил:
– Уже долгое время меня мучает важный вопрос. Для чего мы? Зачем нужны Воины Хаоса? Есть ли смысл во всём, что мы делаем?
Он окинул довольным взглядом пятёрку товарищей.
– Не могу судить о результатах. Это всё-таки не игра в спички… Но сам процесс мне приносит ни с чем не сравнимое удовольствие! 




Часть I. Демонофобия


При загнивании больших империй мелочно-диктаторская суета в центре зачастую сопровождается пренебрежением к основным проблемам и отдалённым провинциям.
Сирил Норткот Паркинсон



Глава 1

Окна фургона завешивала чёрная кисея, и поэтому мир снаружи казался темнее, чем был на самом деле. Пёстрое от цветущего клевера поле завершилось плетёной изгородью. За ней потянулись деревянные домики с крышами из обесцвеченной временем дранки. Заскрипели рессоры – повозка, качнувшись, остановилась.
– Жолва! – громогласно объявил с козел возничий.
Мария закинула на плечо дорожную сумку, открыла дверцу фургона и сошла на обочину, придерживая юбку делового платья. Следом спешила щекастая матрона с двумя активно скучавшими в поездке мальчуганами. Дети напирали, но Мария не стала их пропускать. Ей самой уже до невозможности надоело сидеть в запылённом салоне.
Остановка фургона обозначалась прибитой к столбу доской с расписанием рейсов. Столб стоял на краю опустевшей к вечеру рыночной площади. По серому грунту, утоптанному до звона, ветер перекатывал скомканную обёрточную бумагу. За площадью возвышались добротные деревянные здания в два этажа, здесь был центр посёлка. Далее широкий наезженный тракт устремлялся на запад, спускаясь в зелёную пойму полноводной Иссины. Западный пригород столицы, Жолва тянулась отсюда рядами построек по травяным откосам холма до самой воды. Река приглушённо сверкала за плоскими и двускатными крышами, светилась сквозь кроны растущих по склону тополей и рябин. Вид казался Марии смутно знакомым: она помнила несколько акварельных этюдов с похожим пейзажем.
Да, конечно же, вид! Отошла от обочины, чтоб не мешать подходящим на остановку, нашла в сумке зеркальце и пристально изучила, что в ней изменилось за время поездки. В худшую сторону – вроде бы ничего: в зеркале отражалось немного усталое, чистое молодое лицо. Чётко очерченные губы, аккуратный нос, тонко подведённые карандашом внимательные серые глаза. Пожалуй, что и хороша.
Она подняла зеркало вверх и чуть в сторону глянуть, не растрепалась ли причёска. Ветер дунул как по заказу, принёс с собой запах далёкой воды, всколыхнул её светлые волосы, бросил в глаза непослушный локон, который опять пришлось вести за ухо. Впрочем, так она ещё лучше смотрелась, свежее. Сегодня ей не помешает произвести хорошее впечатление.
Спрятав зеркальце в сумку, Мария бегло перебрала её содержимое. Косметичка, платок, дождевая накидка, кисет с душистыми травами, складной нож, деревянные чётки, ключ от дома. Изящный флакон с эфирной водой, блокнот в кожаном переплёте, заложенный серебряным карандашом, редакционное удостоверение. Всё на месте. Конечно, она ничего не забыла.
С дороги послышались крики возничего и фырканье лошадей. Пассажирский фургон, что привёз её в Жолву, покатил дальше по маршруту. Новый порыв ветра всколыхнул придорожные сорняки. Зашумели деревья. Солнце вышло из-за кучевых облаков, залило золотистым сиянием тракт, протянув всюду длинные, плавные тени. В светлом небе сновали стремительные стрижи, с тихим писком вычерчивая головокружительные траектории. «Так красиво и безмятежно, – подумалось ей. – Как будто вообще ничего скверного в мире не происходит!»
Мария стояла на краю площади и жмурилась, подставив лицо свежему ветру. Любовалась лучистым закатом через ресницы. Не считала себя романтичной особой, но любила такие непринуждённые радости. Они стоят времени. Встреча с респондентом назначена после захода солнца, а до места рукою подать. Там начнётся знакомство, вопросы, ответы, сбор информации. А пока что хотелось ещё помолчать, дыша воздухом дальних краёв, греясь в летних лучах, слыша гулкие вечерние звуки.
Постоялый двор в Жолве неизобретательно назывался «Жолва». Никто к этому не придирался, ведь он там всё равно был один. Обширное скопище деревянных, кирпичных и глинобитных построек: вместительная корчма, почтовая станция, несколько гостевых зданий разного уровня дискомфорта, стойла для лошадей и рогатых булов, амбары-хранилища и ещё уйма каких-то необходимых сараев, но Мария не собиралась их обходить, ибо путь её лежал в упомянутую корчму. Вызнав у корчмаря, где её ожидают, она миновала общие залы, пропахшие пищей, напитками и посетителями, и в уединённом алькове наконец-то нашла своего респондента.
Что-то неуловимое выдавало в нём прославленного искателя приключений. За выщербленным столом сидел рослый светловолосый парень в грязно-сером походном плаще из чарованной ткани, тёмных брюках с карманами на бёдрах и потёртой красной рубахе, похожей на милицейскую. Вероятно, он занимался дегустацией пива: несколько кружек с пенящимся содержимым частично скрывали его от взора Марии. Они встретились взглядами; ей почудилось, будто в глазах блондина мелькнула нахальная усмешка, но уже в следующую секунду он учтиво кивнул ей, приветствуя. Так он стал похож на своё литографическое изображение, которое Мария ещё полгода назад подшила к рабочим материалам.
– Здравствуйте. Кёрт Олясин, известный как Кэррот? Очень рада вас наконец-то увидеть воочию! – в деловом ключе начала она.
– А вы та самая Мария Сюрр, журналистка «Харлонского Клича», с которой я столько времени состою в переписке! Я представлял вас немного иначе.
– Немного?
– Я думал, вы старше, – Кёрт игриво сверкнул голубым глазом. – Судя по письмам, персона вы умная и эрудированная, и я думал встретить даму более зрелого возраста, строгую, отстранённую… а вы молоды и цветущи!
– Спасибо, – она сдержала знакомый с детства порыв глупо хихикать в ответ на щедрые комплименты и вежливо кивнула, присаживаясь напротив собеседника. Харизматичный, и привык этим пользоваться, подлец. – Вы тоже очень милы, Кёрт! Зовите меня просто Марья, «Мария Сюрр» звучит слишком официозно.
– Да, конечно же, Марья! А вы зовите меня Кэррот или как-нибудь ещё. Надеюсь, не слишком смутил вас своими речами… – он живо и обаятельно улыбнулся. – Поймите правильно, я слегка одичал за последнее время. Эти странствия в сказочной глухомани накладывают отпечаток!
– Ваш отряд сейчас в Тарбагании?
– Наша команда, – с важным видом поправил Кэррот. – У нас парочка частных заказов, и ребята сюда доберутся позднее. Там такое творится… Ужас и мрак! Здесь, в родимом краю, в сердце Сизии, ощутимо спокойнее.
Мария расслабленно откинулась на спинку скамьи.
– В Жолве красиво и… просторно! Часто здесь проезжала, но не прогуливалась. В Харлоне летняя суета, много людей приезжает в столицу, а тут тихо, спокойно.
– Вот поэтому я и назначил здесь нашу встречу! Меня в детстве ещё поразил этот холм над рекой, эти стройные тополя, и стрижи над покатыми крышами, и зелёные горизонты, – он перевёл взгляд на стол и спохватился. – Надо свистнуть халдея, а то негостеприимно выходит: себе разного пива набрал, а у вас ничего…
– Я бы тоже попробовала. Какое рекомендуете?
Алкоголь раскрепощает, и уже через несколько минут Мария Сюрр уловила настрой собеседника. Кэррот как раз философствовал, дирижируя в воздухе левой рукой.
– После этих кровавых безумств возвращаешься, а тут… тишь да гладь. Всё идёт своим чередом. Два разных мира!
– Это внешняя сторона, Кёрт. Как сотрудница столичной газеты, могу вам сказать, положа руку на сердце, – она положила руку на сердце, – жизнь кипит. Политика, общество, преступность и магия, каждый день что-нибудь да случается! Скандалы, сенсации… Кровавых безумств хватает с лихвой. Но давайте перейдём к нашему делу.
– Давайте, – одобрил Кэррот, опрокидывая в себя буйно пенящееся «Крыжовенное красное».
Мария выпрямилась и сразу заговорила официальнее.
– Полгода назад я списалась с вами, как с лидером вольнонаёмного отряда «Воины Хаоса», и предложила написать серию очерков о ваших приключениях.
– Вы только остальным Воинам Хаоса не говорите, что я у них лидер, – осклабился Кэррот. – Низвергнут! У нас ведь в команде нет иерархии.
– Может быть, «неформальный лидер»?
– Специалист по связям с общественностью! С человеческой. За гномов у нас Батлер отвечает, а Гудж, соответственно, ладит с оркоидами…
– Как я упоминала – надеюсь, все письма дошли, сейчас почта работает чёрт знает как – первая же публикация о вашей роли в шокирующей истории с рунными столбами дала неплохой результат. Тиражи подскочили! Уже несколько лет в королевстве всё тихо, и читатели заскучали… Растёт спрос на героев, о подвигах которых можно читать на досуге, отдыхая от бытовых тягот. Интервью у вас брали не раз, и отдельные истории, реальные или вымышленные, уже появлялись в региональной печати… О вас знают. Так что я поразмыслила, посоветовалась с редактором и приняла решение, – Мария хлебнула из кружки горькое «Чернокнижное». – Я хочу написать о «Воинах Хаоса» не какую-то пачку заметок, а полноценную книгу. Публикации в газете станут рекламой, а всё самое увлекательное мы дадим только в эксклюзивном издании! Я молодая талантливая журналистка, авторша статей, эссе и колонок… Книга нужна мне для профессионального роста, а вам станет прекрасной рекомендацией. Если всё пойдёт хорошо, её издадут в твёрдой обложке для продажи во всех регионах Сизии!
– У вас далеко идущие планы! – повёл бровью Олясин. Он казался непроницаемым, но Мария заметила: слова о книге что-то в нём всколыхнули.
– Люблю ставить перед собой достойные цели. Беллетристы-любители – ерунда, настоящий писатель должен быть журналистом. Ладно! Кэррот, как вы думаете, почему я выбрала именно «Воинов Хаоса»? Вы ведь знаете, что не одни такие на свете?
Блондин фыркнул, мотнув головой.
– Да, конечно! Хаос-нейтральных наёмников много, иные из них на слуху не менее нашего, – он отставил посуду и принялся загибать пальцы. – «Жидкий Шёлк» из Азиро, «Раздор» из Нового Бедлама, «Мудрецы с палицами» из Восточья… близко знакомая нам «Одна вторая»… В Тарбагании действует «Бригада Мучеников Пана Кляксы», а у вас тут орудует «Лига Нелегалов»… заказ жирный отбили, мерзавцы… так с чего именно мы?
Журналистка как раз прожевала крутон и откликнулась эхом:
– Да, с чего именно вы?
– Потому что все перечисленные в подмётки нам не годятся! – громыхнул Кэррот, горделиво выпячивая губу. – Как говорят паровые механики: труба пониже, и дым пожиже. Мы стали первыми, а им всем осталось лишь подражать! Конечно, до нас уже были первопроходцы, взять ту же Грязную Четвёрку, но о них и узнали-то, когда их не стало… а мы здесь, весёлые и красивые! Влезли в столько событий. Один Гарстанский Инцидент чего стоит! Да, случайное порождает великое. Несомненно, тебе надо срочно писать о нас книгу, пока не успели другие…
Они помолчали, глядя на улицу сквозь неровные стёклышки оконного переплёта. Снаружи темнело. Жолва отходила ко сну, и всё ярче сияли в густеющих сумерках тёплые огоньки чужих окон. В общих залах корчмы пьяный хор голосил разудалую песню о морском походе, парадоксально завершившемся где-то в горах.
– Кёрт, вопрос не для книги, – улыбнулась Мария. – Вы действительно так в глуши одичали или принципиально свой плащ не снимаете?
– О, привычка! Слишком долго бродили в краях, где даже бельё на себе нужно руками придерживать, чтоб не украли. И да, Мария. Марья. Раз уж нам предстоит ещё много общаться, может быть, перейдём на ты?
– Да, конечно.
– Тогда встречный вопрос. Ты знаешь, что такое «замолоди»?
– Слово знакомое, я его точно слышала. Но что это такое, не ведаю.
– Прекрасно, напомни попозже о замолодях! А пока продолжай.
– Ах, интрига! Договорились. Значит, мы разогреваемся перед серьёзной беседой… Так, про Жолву я поняла, но зачем ты просил устроить нашу первую встречу ночью?
Кэррот посмотрел ей в глаза почти не нахально.
– Ну, во-первых, потому, что днём здесь не протолкнуться. Обычные заведения по ночам закрываются, но тут оживлённый маршрут, и постоялый двор в Жолве работает круглосуточно. Тем не менее ночью здесь тише, все эти громкие песни скоро закончатся. Во-вторых, есть истории, которые лучше рассказывать ночью, тогда они ярче звучат. Глубже проникают в сознание, сильнее цепляют струны души. Люди – порождения дня, ночь для нас – время странное, непривычное нашей природе. Полное тайн и загадок!
Он сделал ещё пару глотков и добавил доверительным тоном:
– Ну а в-третьих, это попросту романтично.
– Ага, – неопределённо сказала Марья. Коснулась рукой своей дорожной сумки, будто что-то припоминая. – Кажется, ты сообщал, что готовишь какие-то записи об историях, приключившихся с вашей командой, чтоб потом передать их при встрече.
– Да, точно! – Кэррот печально взял кружку с нефильтрованным «Варгольским Огром». – Я задумал их сам написать, ведь истории были одна другой удивительнее! Но обстоятельства, увы, против нас; что-то всё время препятствует, будто сама судьба захотела мне помешать… в общем, ничего у меня не вышло.
– Ага, – снова произнесла журналистка.
– Марья! Со всей твёрдостью утверждаю, что смогу рассказать тебе о наших странствиях так, будто ты в них сама побываешь. Моя сила в импровизации! А тебе остаётся лишь записать – разумеется, не всё, но самое важное… Чтобы книга о нас была интересной и прошла королевскую цензуру.
Мария Сюрр допила «Крыжовенное зелёное», насладилась разрекламированным пряным ягодным послевкусием и со сдержанной улыбкой ответила:
– Я сама за живое общение. И зачем переписывать рукописи? Буду задавать наводящие вопросы и слушать твои ответы. Рассказывай! Я готова запоминать.
– Запоминать?
– Я мнемоник, Кёрт. Как ты знаешь, когда Старый Мир навсегда изменился путём Гигаклазма, многие уцелевшие люди и их потомки обрели необычные способности. Некоторые из них полезны, речь не только о прикладной магии вроде телекинеза или самолечения. Моя сила в том, что я держу в голове огромные объёмы информации. Всё, что ты сказал или скажешь, я запомню дословно.
– Ага, – неопределённо сказал Кэррот. Почесал щетину на подбородке и усмехнулся. – Но это же здорово, Марья! Лично я многому научился за все эти годы, но вот крепкой памятью похвастаться не могу. Сложно её сохранить, когда то скитаешься по охваченным хаосом территориям, то по башке топором получаешь, – он провёл пальцами по косому шраму на лбу. – Так что у тебя замечательная способность!
– Не во всём, – возразила журналистка. – Есть моменты, забыть которые хочется, а никак. Впрочем, я не пыталась получать по башке топором… Но давай о насущном. Сейчас я направлюсь в уборную, по пути кликну халдея убрать пустую посуду, а тебя, Кёрт, прошу подготовить рассказ. Время позднее, пора бы и за работу, как бы неромантично это ни звучало! Поведай, с чего всё началось? Откуда они пошли, эти несносные искатели приключений, эти Воины Хаоса?
– Искатели? Находители, будет точнее сказать! Задачу я понял. Ступай с лёгким сердцем, я пока напрягу свою ветхую память…
Когда собеседница удалилась в сторону общих залов, Кэррот повернулся к окну, подпёр кулаком подбородок и призадумался. Действительно, откуда они пошли? Из какого момента истории? Кажется, всё началось со сгоревшего цирка.
Бежать по сырой траве луга было легко, хотя сердце в груди колотилось, как никогда в жизни. Они мчались стремглав, словно их подгонял шквальный ветер. Казалось, вот-вот их настигнут, прыгнут на спину, вцепятся и растерзают. Дыхание перехватывало, в ночном сумраке перед глазами вспыхивали цветные круги. Они с хрустом и шорохом, таиться уже не было смысла, продрались сквозь гущу осота и скатились в извилистое русло оврага, одного из тех, что въелись в Овсяное поле с юга и запада. Здесь было уютно, но тревога гнала их дальше, а беззвёздная ночь позади озарялась жарким пламенем, поднимающимся над цветными шатрами. Оттуда неслись крики проснувшихся циркачей, надрывный собачий лай и пронзительные вопли нездешних животных.
– Умберт, живой? – Кёрт склонился над младшим братом, который сидел на песке и тёр правую ногу.
– Да, я просто об камень ударился, – чуть дрожащим голосом откликнулся тот, поднимаясь. Костик шагнул к ним и разборчиво прошептал:
– Они спустили собак, – он уже тогда сразу чуял такое.
– Тихонько летим сломя голову! – скомандовал Кэррот. И они понеслись друг за другом пригнувшись, срывая цепляющиеся растения, стараясь дышать на ходу как можно неслышней, моля демонов и богов, чтобы лабиринт поросших буйной зеленью оврагов помог им уйти от погони.
Где-то парою месяцев ранее, в знойном мареве раннего лета, в их края заявился балаган из Восточья. «Странствующий цирк уезда Лян, полный всяких чудес», – гласили причудливо размалёванные афиши. Орда разноплемённых людей на телегах, со зверинцем и реквизитом, с кучей тайн и загадок за пазухой. Они раскинули шатры на пустующем в том году Овсяном поле и немедленно принялись рассылать эмиссаров, зазывая народ из окрестных посёлков на невиданные представления. Поначалу всё шло замечательно: волшебные номера, непривычная музыка, редкие звери из дальних краёв, полуобнажённые экзотические красавицы, смешные уродцы и вся целиком атмосфера вечного праздника, сумбурного сна в мельтешащем безвременье. Но потом стало ясно, что Лянский Цирк привёз не только развлечения, собиравшие по выходным публику со всего региона. В окрестностях начали пропадать животные: птица, скот, собаки и кошки. Цирк скупал у хозяйств животину для внутренних нужд, но, похоже, её не хватало. Пошли слухи о пропадающих людях – спорили то о рабстве, то о ритуальных убийствах, улик не нашли, но осадок остался. Впрочем, люди всегда и везде пропадали, конечно.
Словно ради баланса, одновременно с исчезновениями округу заполонили сомнительные персонажи: попрошайки, контрабандисты, нелегальные колдуны, скупщики краденого, сутенёры с дешёвым товаром, курильщики болотной травы, бродячие орки… Цирк притягивал их, как магнит железную стружку; артисты и импресарио, не особо скрываясь, вели бойкую торговлю запретными предметами и веществами, а представители власти, как это бывает, деликатно бездействовали. Криминогенная обстановка ухудшилась, но милиция лишь разводила руками: кто-то сверху настоятельно не рекомендовал трогать Лянский Цирк до скончания лета.
Пока взрослые, утомлённые битвой за урожай, ругались да слали цидули чиновникам, в противостояние включились подростки. Кэрроту тогда было двенадцать. Страшно хотелось приключений и подвигов, в крайнем случае – пакостей и хулиганства. Он собрал неплохую команду, и они объявили Цирку войну, о которой никто и не знал до той яркой, наполненной трепетом ночи, когда шатры на Овсяном поле заполыхали, подожжённые с четырёх сторон.
Неплохая вышла диверсия! Они всё устроили сами, без чьей-либо помощи, а знакомые с детства овраги укрыли их от преследователей. Что стало бы, попадись они вдруг циркачам? Подростки старались не думать. Потом, встретившись с остальными в условленном месте, на мокрой от росы опушке, они долго не знали, о чём говорить. Несли радостный бред среди звона цикад или вовсе молчали, дрожа, так всех взбудоражил поджог. Кто же был там? Кэррот, его младший брат Умберт, верный Костик, веснушчатый Жорк, заторможенный Рюха, мелкий Филис, лентяй Таль, ещё несколько ребят из Ополья, их имён уже и не вспомнить. С девчонками они тогда не водились. Мимолётная банда негодников, достигшая первой победы. Пожар поднял шум, начались разбирательства. Циркачи занервничали и через несколько дней свернули свою деловую активность, погрузили её на телеги и уехали восвояси. А роившиеся вокруг цирка тёмные личности разбежались, будто их никогда здесь и не было.
Тогда всё и началось, определил Олясин. По крайней мере, для них с Костиком. Остальные товарищи по играм выросли и живут другой жизнью, кого-то уж нет, а мы с той поры так диверсиями и занимаемся. Но вот стоит ли ворошить это прошлое, вспоминать детские подвиги с порчей чужого имущества? Для меня это было событие, я постиг тогда правила игры, понял, что нужно делать, когда остальные бездействуют… но со стороны это выглядит проявлением подростковой агрессии, ксенофобии и максимализма.
– Ну уж нет! – сказал Кэррот своему отражению в тёмном окне. – Нам нужна добрая, славная книжка с положительными героями, а не шайкою негодяев!
Но потом прокрутил в голове все последующие события и слегка загрустил.
– За время нашей разлуки, – сказала Мария, присаживаясь, – я придумала ещё пару вопросов и попробую их органично вплести в повествование…
– Сразу спрашивай, я отвечу…
– Какова численность Воинов Хаоса? Сколько будет героев? Мне, как многим читателям, известно: костяк вашей команды числом невелик. Если не ошибаюсь, всего шесть человек, из которых один – гном, другой – оркоид, а ещё в их числе известная эльфийская женщина Фириэль, если она действительно та, за кого себя выдаёт.
– Да, всё так! Ну, отчасти. Батлер гном, Гудж – натуральный троллин, а известная эльфийская женщина Фириэль тоже в нашем числе, хоть она порой и не та, за кого себя выдаёт, – Кэррот осклабился. – Но не стал бы я приводить точных чисел. Мы ведь Воины Хаоса, мы и сами не можем сказать, сколько нас! Часто с нами работают приглашённые специалисты, кое-кто из соратников не жаждет литературной известности, некоторые достойные личности отошли от дел, а иные и вовсе погибли в процессе увлекательных приключений! Давай лучше поразбираем истории вместе, там понятнее станет, кто Воин Хаоса, а кто просто рядом валялся.
– Так и сделаем, – согласилась Мария. – Скажи, каково быть участником настолько разнообразного коллектива?
– Это весело. Однообразие скучно!
– Я смогу пообщаться с другими участниками вашей команды?
– Разумеется, – беззаботно взмахнул рукой Кэррот. – Они, правда, не в курсе всей этой истории с книгой, я не стал их заранее беспокоить… и так чересчур беспокойные. Они явятся через неделю-другую, и я вас познакомлю. У тебя ведь останется время?
– У меня точно есть пара недель, я взяла большой творческий отпуск и часто работаю удалённо. Но Кёрт! Ты их не предупредил? Это не помешает работе?
– Поверь мне, так будет лучше, – заверил её собеседник, подтягивая к себе следующую пивную кружку.
– Славно. Тогда расскажи, с чего начинается история Воинов Хаоса?
Кэррот вкусил «Пшенично-спорынное», вытер сизую пену со рта и провозгласил:
– Вот сейчас меня развезло достаточно, чтобы сделать официальное заявление. Я считаю, что всё началось той загадочной осенью 286 года… Когда мы с моим другом Констансом Изваровым, известным как Костик, будучи взрослыми 17-летними парнями, добровольно отправились рекрутами в местную милицию.
– Осень восемьдесят шестого, то есть это было чуть меньше одиннадцати лет назад.
– Да, те годы стремительно пролетели… хаос, сама понимаешь!
– Стоит отдельно отметить, что в начале своего пути Воины Хаоса были стражами порядка, – Мария Сюрр достала из сумки серебряный карандаш и задумчиво покрутила им в воздухе. – Почему вы решили стать милиционерами?
– Хотелось найти применение нашей кипучей энергии! Бороться со злом, наводить справедливость, менять мир к лучшему. Выбор был – стать разбойниками или теми, кто их ловит. Со временем мы осознали глубину своих идеалистических заблуждений, поняли, что не сможем стать частью системы… но, по крайней мере, мы весело провели эти годы!
– Чем вы там занимались и сколько?
– Как известно, рекруты «красных» в мирное время служат три года, первый обучаясь, а потом отрабатывая повинность и стажируясь. Дальше можно идти на контракт, если понравится… Служба в милиции не прошла для нас даром! Мы здорово наловчились ходить строевым шагом, бегать в полном обмундировании и часами стоять на посту. Узнали, как бить людей, чтобы не оставалось следов, как орудовать алебардой, дубинкой, солдатской секирой и шнеппером. Научились оценивать риски и прибыльность мутных дел, обходить закон и манипулировать информацией в непримиримой борьбе с преступностью за общественный порядок…
– Манипулировать информацией? Не слишком ли пафосно для простых стражников?
– Почему бы и нет? – Кэррот развёл руками, и Мария вдруг поняла, что его красная рубаха – действительно милицейская, только очень потрёпанная, со споротыми знаками различия. – Вот смотри, нам известно, кто на рынке торгует запретным товаром. Но уже конец месяца, все показатели по околотку за отчётный период у нас как бы в норме. Мы спокойненько ждём пару недель, а потом уж берём торгаша, чтобы это раскрытие пригодилось на следующий месяц. Всё просто! Контроль и учёт.
– Ваши семьи поддерживали ваш выбор?
– Отчасти. Не скрою, я был изгоем в семье, сорняком. Род Олясиных с основания Сизии занимается фермерством, вся семья – старичьё, мои матушка и отец, две сестры и два брата – и поныне живёт натуральным хозяйством, обеспечивая едой горожан. Ну а мне не сиделось на месте, тянуло на похождения, подвиги. Я ведь рыжим родился, отсюда и Кэррот – это значит «морковный» на старом наречии. А потом посветлел, солнцем выжгло, наверное!
– Так, понятно, – признала Мария. – А Костик, то есть Констанс Изваров, известный как «Костяной Человек»… Вы с ним с детства общаетесь?
Кэррот немного нахмурился.
– Конечно. Родились в один год, я в начале лета, он в середине осени. Но тогда Костик, естественно, не был ещё Костяным Человеком. Семья их интеллигентная, сам он рос книжным мальчиком, и сначала все очень дивились нашему выбору ремесла, мнили, я его в это втянул, как обычно… но ведь это была его выдумка! Костик больший идеалист, чем я, и действительно верил вначале, что из службы в милиции выйдет что-то толковое.
– Ты невесело говоришь. Про милицию ясно, а с Констансом сейчас всё в порядке?
– Ну как может быть что-то в порядке с Воином Хаоса? – возмутился Кэррот шутливо. – Надеюсь, что да. Мы полгода не виделись, он покинул нас и уехал в Азиро, в Академию Волшебства, чем-то там занимается важным. По приезде сюда я послал ему весточку, срочной связи у нас сейчас нет, жду ответа… А тогда, в 286-ом, мы напялили красные рубахи, сапоги с отворотами, взяли в руки табельные секиры и стали стражниками. Обучались, в караулах стояли, тушили пожары, ловили воришек и отгоняли чудовищ от поселений, не забывая сдавать надлежащим образом оформленные отчёты. На третий год это осточертело. Стало ясно, что мы с нашим образом мыслей всегда будем лишними в этой машине! Но пока мы раздумывали, куда после службы податься, система дала нам пару уроков, по итогам которых мы и сделались Воинами Хаоса.
– И что это были за уроки?
– Уже вроде час ночи, я слышал удар часов в общем зале… или это кому-то вломили половником… в общем, так. До утра как раз хватит времени, чтобы мне рассказать, а тебе – запомнить историю, что случилась на третьем году нашей службы. Нас внезапно направили в Спаду стажёрами. Там, мол, демоны буквально полезли из-под земли, в двух шагах-то от приграничного города! Разбираться послали столичных спецов, ну а нас пристегнули им в помощь, мальчиками на побегушках. Там-то всё и началось!
– Спада, 289-ый… там в итоге сменилось правление?
– Ты и вправду мнемоник! Именно. Только мы туда ехали по весне, когда снег ещё только сошёл, ну а задницы с мест посыпались летом, уже по итогам расследования. В Спаде нам с Костиком довелось побывать в самой гуще событий! И демоны, с которыми мы там столкнулись, оказались совсем не такими, как я их себе представлял.
– Просили служебную командировку – вот и катитесь! Инициатива, так сказать, наказуема! – капитан Зямов назидательно оттопырил губу. – Выдвигаетесь завтра с утра, форма полевая, вооружение стандартное, ничего лишнего с собою не брать. Подчиняться будете, значит, непосредственно старшему группы, майору Зебу Коргуну. Он вас и введёт в курс дела. О Спаде чего знаете?
Констанс Изваров задумался на мгновение, а потом заговорил ровным голосом:
– Спада – город в западной части Сизии, у границы с Тарбаганией. Основан в начале второго века, выдержал осаду во времена Тарбаганских Междоусобиц, а во время войны с Роггардом принял множество беженцев с разорённых южных земель. Крупный торговый центр. Через Спаду идёт много купеческих маршрутов, а с ними поток контрабанды и людские миграции.
– И да, оттуда Иссина течёт! – добавил Филис, услышавший слово «поток».
– Отрадно знать, что вы у меня очень умные, бойцы, – без особенной радости в голосе произнёс капитан. Он нахмурился для более весомой подачи информации и продолжил вводную. – Изваров верно подметил, что Спада приняла уйму беженцев после войны с колдунами из Роггарда. Очевидно, среди горемычных скитальцев были сами проигравшие чернокнижники, стремящиеся, так сказать, избегнуть возмездия. Они, значит, попрятались в Спаде, Охранка их долго ловила, но некоторых проморгала!
Капитан грозно посмотрел на стоящую перед ним тройку срочников, будто размышляя, не проморгал ли он сам среди них чернокнижников.
– Потому что с утра пришли вести: хоть с падения Роггарда прошло уже больше ста лет, его тёмные чары по-прежнему действуют в дальних углах нашей родины! Возле Спады минувшей ночью произошёл, так сказать, мощный выброс потусторонней энергии. Контролёры Академии зафиксировали демоническую активность. Число жертв ещё только подсчитывается! Вы ведь знаете, что такое демоны?
– Демоны – это очень плохо, – тактично высказался Костик.
– Так точно. И демоны сами себя, как известно, не призовут! Были найдены, значит, следы проведения незаконных магических ритуалов и прочее. Из Харлоны для расследования направлена экспертная группа, которой для усиления приданы срочники из ближайших районов. Вы и есть эти срочники! Ясно? Вам, бойцы, предстоит ловить призывателей демонов, а вернее, по мере сил помогать тем, кто их будет ловить, и учиться у них, так сказать, новым трюкам. Есть вопросы?
– Разрешите обратиться, – с ленцой протянул Кэррот. – В Спаде есть своя милиция. Эксперты столичные – ладно, но нас-то зачем туда направлять?
– Затем, Олясин, – капитан Зямов нахмурился ещё сильнее и понизил голос, – что по уставу милиционеры разных регионов страны должны помогать друг другу в трудный час! А если у наших коллег в Спаде под боком орудуют колдуны или демоны, это значит одно: ни хрена они со своими служебными обязанностями не справляются.
С утра было холодно. Дорогу исполосовали борозды подмёрзшей за ночь грязи. Три рядовых милиционера селения Горка понуро тряслись под тентом в последней телеге обоза, кутаясь в полевые плащи и казённые одеяла.
– Но всё-таки здорово, что этот Коргун – целый майор, – делился с товарищами Филис. – Сотник, парни! Нами нынче командует сотник!
Фил Гвайкин заметно подрос за последние годы, он стал крупным, одутловатым юношей, и теперь уж никто не звал его мелким Филисом. Ума, впрочем, у него не прибавилось, но для службы в милиции это было скорей преимуществом. В сложных жизненных ситуациях Фила часто выручала его внутренняя простота.
– Быстро реагируют в центре, – заметил Кэррот. Он смотрел на ползущие снаружи пейзажи сквозь разрез в парусиновом тенте. – Прошлой ночью заметили демонов, к вечеру эксперты из Харлоны у нас, в Горке, ещё трое суток пути, и все в Спаде будем…
– На то он и центр, чтоб своевременно реагировать! Должны быть специальные подразделения, ожидающие сигнала, – принялся рассуждать Костик. – Это всё-таки Спада, рубеж королевства… Да и демоны, сколько их не было? Дело серьёзное…
На его худощавом лице отражались тревожные размышления. Как обычно, когда было много вопросов и мало ответов. Накануне Констанс проштудировал доступные материалы о демонах. Информация была разнородной и противоречивой, но вывод из неё следовал однозначный: встречи с демонами не сулили им ничего хорошего.
Три крытых телеги, запряжённые булами, огромными мутантными быками, равномерно тащились сквозь голый апрельский лес по тракту вдоль Иссины. В первой повозке ехал майор с оперативниками, вторую занимали припасы, а в третью впихнули всё, что не влезло в предыдущие, в том числе стажёров. Возничим был длинный жилистый дядька по имени Ойжен, которого свои величали Ужом. Он развалился на облучке, спрятав красную куртку под гражданским плащом, и в пересуды срочников не влезал.
Под командованием майора Зеба Коргуна, сурового седовласого здоровяка, было шесть человек, со стажёрами – девять. В Спаде к ним должны были, судя по разговорам, присоединиться другие участники расследования. Столичные оперативники вели себя сдержанно, на молодых милиционеров посматривали с прохладцей. Филис уверял, что это явление временное.
– Ничего, – храбрился он на привале, когда они собирали в чащобе хворост для костра. – Вот приедем, во всём разберёмся, разгоним всех демонов, и признают нас!
– Не исключено, – вежливо кивнул ему Костик. Потом вспомнил недавнее наблюдение, повернулся к Кэрроту и негромко спросил: – А ты видел, что в нашей телеге под мешковиной хранится? Сзади, в левом углу?
– Я видел, – встрял Филис. – Там разобранные арбалеты, огромные!
– Да, именно. Это не наши рычажные шнепперы. Тяжёлые арбалеты со стальными плечами и реечным воротом! Бьют болтами, я такие до этого лишь на картинках лицезрел.
– И что тебя в них смущает? – приподнял бровь Кэррот.
– То, что это не уставное оружие для «красных»! Его только «синие» используют в войсковых операциях.
– Синие? Королевские войска? – выдохнул Филис. – Во дела…
Местная милиция или «красные», или стражники, как их ни называй, являлись простыми парнями, которые обеспечивали порядок и спокойствие на родной им земле. «Синие», профессиональные солдаты – другое дело. Дисциплинированные бойцы с превосходным вооружением были выучены сражаться в строю, осаждать города, строить укрепления и защищать интересы страны любыми способами, подчиняясь при этом не региональным властям, а исключительно королю и Совету.
– Арбалеты сами по себе ни о чём не говорят, – скептически заметил Кэррот, взвалив на плечо сухое бревно. – Может, наши эксперты ценный груз подрядились пограничному гарнизону доставить с оказией? А ты уже забеспокоился!
Он прошёл несколько метров и обернулся, едва не зашибив бревном товарищей.
– Но если ты всё-таки прав, дражайший Констанс, и дела обстоят интересней, чем нам показалось вначале… это замечательно!
Весь оставшийся день Костик приглядывался к оперативникам Коргуна, но так не заметил ничего необычного. Люди как люди, красные милицейские рубахи на них сидели как родные. Впрочем, сложно вести собственное расследование, когда ты часами трясёшься в повозке, а на привале, как младший по званию, выполняешь с товарищами хозяйственные работы.
На закате, когда их отряд обустроился на ночлег в стороне от дороги, Костик первым услышал вдали нарастающий перестук. Он как раз шёл от реки и раздумывал о географии. Харлона, столица Сизии, и Спада, город на западном краю страны, стояли на северном берегу Иссины. Но вот главный тракт, по которому их отряд ехал в Спаду из столичного региона, тянулся по южному берегу. Изучив карту местности перед отъездом, Костик удивился, почему эту важную дорогу построили в обход, возведя два огромных моста через реку, один между Горкой и Жолвой, другой – в самой Спаде. Теперь же, на берегу, он узнал очевидный ответ: северный берег Иссины был холмистым, овражистым, поросшим густыми лесами, в отличие от пологого южного. Всё оказалось так просто! «Вроде мелочь, но как увлекают такие вот мелочи», – думал Костик, бредя с ведром к лагерю. Он был юн и во всём искал смыслы. И вот тут его уши уловили средь пения вечерних птиц дробный стук лошадиных копыт, приближающийся с востока.
Всадники – нечастое явление в Сизии и по всем обитаемым землям. Хотя поголовье лошадей после Гигаклазма удалось восстановить, их обычно впрягали в повозки, как булов, а не ездили верхом. Лошади оказались чересчур восприимчивы к магии, разлившейся в мире. Даже слабое воздействие могло сделать их неуправляемыми; это похоронило идею кавалерийских отрядов. Вывести породу нечувствительных к чарам скакунов пока не удавалось, каждого приходилось защищать отдельно, это было непросто и дорого. Сопоставив ряд фактов, Костик понял, кто скачет к ним в дымчатых сумерках.
Всадник оказался волшебником.
Он подъехал к лагерю на чёрном, лоснящемся то ли от пота, то ли от притираний жеребце в роскошно вышитой багряной попоне. Сам волшебник, как позволяло понять освещение, одет был в камзол, брюки, плащ и сапоги близкого насыщенно-красного цвета и смотрелся экстравагантно. Следивший за костром Кэррот обернулся. В свете пламени он увидел мужчину средних лет с величественной, даже несколько горделивой осанкой. Из сумрака выступило фактурное лицо с блестящими тёмными глазами, орлиным носом и острой бородкой. Голову волшебника украшала грива зачёсанных назад чёрных волос.
Майор Коргун приветствовал новоприбывшего кивком головы. Для столичных оперативников появление волшебника точно не было неожиданным.
– Привет вам, служивые! – звучным голосом поздоровался тот, улыбаясь. – Вижу новых людей, будем знакомы: Шугарт Хофф, действительный чародей второго класса, эксперт по практической магии. Предстоит совместная работа, посему прошу любить и жаловать, постараюсь ответить взаимностью! Звать меня можно ясно и коротко: Шуга.
– Дык, мы думали, ты нас только в Спаде догонишь, – отозвался возница Уж, не отрываясь от поглощения супа.
– Обожаю быструю езду.
– А конь твой? – хлюпнул супом Уж.
– Ты взгляни на него! Он волшебный! – рассмеялся Шуга. Сойдя с жеребца, он протёр его вышитой тряпочкой и повёл под уздцы привязывать за одной из телег.
– Это что, чародей? – спросил Кэррота сонный Филис. Он успел задремать в телеге.
– Чародей, – громким шёпотом подтвердил подошедший к ним Костик. – Магия в нём аж искрит, ты не чувствуешь разве?
– Насчёт магии я не знаю, – протянул с ухмылкою Кэррот, – но он явно силён, если ездит в глуши в столь пижонском наряде и без охраны.
Как бы услышав его, один из оперативников насмешливо поинтересовался у вернувшегося к костру волшебника:
– Шуга, ты всегда так в командировки катаешься? В роковом алом облике?
Тот за словом в карман не полез.
– Мне сказали, что вся ваша группа наряжена в красное, – с неприкрытой иронией вымолвил он. – Вот и я решил поучаствовать в карнавале.
Когда утром обоз снова двинулся в путь, Костик с Филисом спорили, привлекает ли тракт чудовищ – от голодных волков до блуждающих огров. Информацией Фил не владел, но был непреклонен в своих убеждениях. С Констансом всё было наоборот.
– Не-ет, вот я не хочу, чтобы нам по пути встретилось что-то опасное, – подытожил Филис. – Зачем? Мы на месте успеем ужасов насмотреться!
– Эй, но мы же стражи порядка! – возмутился Кэррот. – Мы как раз и должны защищать остальных от опасностей!
– Должны-то должны, – с кислой миной отвечал тот. – И вот именно это мне в нашей работе не нравится. Если не мы, то кто? А мы… ох.
Филис влил в себя выдохшиеся остатки пива из припрятанного срочниками кувшина и продолжил негромко, чтоб Ойжен не слышал:
– Мне вообще разонравилась эта идея, ехать к демонам на рога! Вот нашли себе командировку! И ночуем в глуши, нет чтобы на постоялом дворе остановиться, как раз проезжали вчера. Гоним куда-то… И зачем? Вот где мы, а где Спада!
– Филис, охолони. Мир велик и полон приключений!
– Не нужны мне приключения, Кэррот. Я хочу стажировку пройти и вернуться обратно нетронутым злобными силами…
Кёрт в ответ только отмахнулся.
– Мы два года скучали на службе. Надо радоваться переменам!
– Кстати, наши оперативники – точно не из милиции, – тихо высказал наболевшее Костик. – Когда сегодня купались в реке, я засёк у троих, в том числе у Ужа, на плечах одинаковые наколки.
– Что там? Бабы голые нарисованы? – оживился Олясин.
– Ну тебя! – обречённо вздохнул Костик. Осмотрелся и зашептал неспокойно. – Скрещенные мечи под девятиконечной звездой. Эмблема ветеранов тяжёлой пехоты, помнишь занятия по особым приметам? Они точно из королевского войска! Не удивлюсь, окажись у других силуэт пустельги в круге, но военные разведчики на себе редко рисуют.
– Ловко! Значит, они «синие». Тогда в чём резон им рядиться в милицию?
– В том и дело, что мне самому непонятно!
– Парни, ну значит, так надо, – Филис вяло развёл руками. – Мнится мне, всё узнаем на месте. А ежели не узнаем, то не нашего это ума дело! Нечего нагнетать. Мы стажёры! Хвосты! Это первая наша командировка.
Кэррот поморщился, кутаясь в одеяло.
– Может, напрямую Ужа спросим, что они тут задумали?
– Не стоит, – с сомнением помотал головой Костик. – Помнишь, Коргун пообещал перед Спадой вводную дать? Послушаем, что он скажет.
Он задумался, вместе с телегой вздрагивая на ухабах.
– Резон может быть в том, что региональные власти не любят, когда из столицы к ним в мирное время шлют королевских военных. А милиция обязана помогать своим подразделениям по всей стране, как нам капитан и напомнил. Возможно, в милиции нет экспертов должного уровня, и собрали такую межведомственную группу под видом «красных», чтоб не вызвать лишних конфликтов.
– То есть это уже как бы политика? – оживился Кэррот.
– Возможно, – повторил Костик, утомлённо потирая ладонями голову.
Казалось, в пути они очень давно, хотя шёл лишь второй день поездки. Кёрт скучал и сычом глядел из-под тента, изучая мир через плечо дремлющего на козлах Ужа. Выдрессированные булы час за часом шагали без устали, неуклонно, размеренно. Дорога вела их по влажной земле, пробуждающейся от зимнего сна, сквозь обжитые территории и лесные чащобы. В пути им встречались крытые повозки и простые телеги, пассажирские фургоны, купеческие подводы, пару раз одинокие всадники проносились мимо, обходя их обоз по обочине. Кэррот видел идущих куда-то крестьян, побродяжек, торговцев, вооружённых наёмников, странствующих монахов и других путников всех известных в Сизии рас, возрастов и полов. Пару раз замечал на дороге коллег, местных милиционеров: это были угрюмые люди с топорами и шнепперами, которых одни только форменные куртки мешали спутать с лесными разбойниками. Днём тракт оживал, и оказывалось, что им пользуется много народу и края вокруг не такие глухие. Куда двигались все эти люди? Что за демоны их влекли?
В этот раз отряд заночевал на отшибе деревни, где всю ночь разносился лай собак и мычание чьей-то коровы. Коргун с парой людей ушёл по делам, наказав остальным не отходить от обоза. Чародей Шуга днём куда-то умчал на своём жеребце и с тех пор не показывался. Стажёры слушали неторопливую беседу оперативников у костра. Коренастый бородач Тревор, таскавший армейский арбалет на заплечном ремне, травил байки о тяготах проживания в поселении Кута на северном побережье.
– Зимой там, конечно, житуха не мёдовуха! Морозы – аж звон стоит, с моря ветры приходят такие, что сосульки не книзу растут, а куда поддувает. Но зато, когда море замёрзнет под берегом, начинается главный тамошний промысел: зверование. Когда местные, стало быть, одеваются в тёплые шкуры и валят на льдище с баграми да гарпунами. В ту пору звери морские приходят, из кожи которых у нас и одежду хорошую делают, и роскошь всякую, сумочки там, обивку для кресел. Дермантины они по-научному называются. Вот там их и ловят!
– Сам-то охотился? – спросил его Ойжен, щурясь от жаркого пламени.
– А то! Выходил, помогал дермантина добыть, здоровущего, шире повозки. И гудит так, и дышит, что печка, и ластами хлопает. Добыли его, стало быть, молодцы, ну а мне это всё разонравилось. Не по мне такая охота, жаль заради обивки для кресел скотину морскую губить! То ж не люди, – и он лихо сплюнул в костёр.
– Мужики, – компанейски обратился к оперативникам Кэррот. – А есть понимание, что за охота нас в Спаде ждёт? Два дня уже едем, и никакого нам инструктажа…
– Завтра, всё завтра майор вам проинструктирует, салаги, – проскрипел в ответ самый старый из группы экспертов, сухопарый морщинистый Роглорн. Судя по разговорам, он числился следопытом. – Что потухли? Охота пуще неволи, её там на всех хватит. И на нас, и на вас, и на прочих стажёров.
– То есть будут ещё стажёры? – уточнил Костик.
– В Спаде подтянутся, – лениво пробасил усатый Нигель, восседавший на мешке с комбикормом для булов. – Со столичного региона не только вас взяли, там из Сытни мальцы да из Бложья. Всем работа найдётся. Ойжен, поделишься куревом?
Уж достал кисет из-за пазухи, и оперативники принялись набивать свои трубки.
– Завтра так завтра, – повернулся к товарищам удовлетворённый ответом Филис. Кэррот пожал плечами. Эту ночь им троим предстояло по очереди стоять в дозоре, что давало достаточно времени обдумать происходящее под далёкие лай и мычание.
Назавтра с утра пошёл дождь. Окружающий мир скрыла серая взвесь, капли били по тенту, грязь чавкала под копытами булов. Обоз вязнул в слякоти; приходилось выпрыгивать из повозки, подкладывать под колёса специальные доски и с натужными хрипами толкать телегу, помогая тягловому скоту в его нелёгком труде. Через пару часов Костик, Кэррот и Филис вымотались настолько, что готовы были проклясть все дороги и весь гужевой транспорт в Сизии! Но тут местность повысилась, а почва сменилась с суглинка на крупный песок. Повозки пошли веселей, хотя дождь продолжал то накрапывать, то по новой хлестать наискось с порывами ветра.
Срочники было задремали в телеге, когда снаружи послышался чей-то голос, а потом, откинув парусиновый полог, к ним заглянул очень мокрый бородатый мужчина.
– Служивые, можно у вас разместиться? – им оказался чародей-эксперт Шуга.
Не встретив возражений, он забрался в повозку и уселся на боковую скамью. Волшебник вымок насквозь, и его франтоватый багряный наряд, потемнев от воды, гляделся практически чёрным.
– Не возражаете, если я просушусь?
– Никак нет, – отозвался Кэррот, наблюдая за чародеем.
Тот кивнул и прикрыл глаза. В голове Костика зазудело от магии. Влага на одеянии волшебника стремительно испарялась, словно он сушил её у пылающего костра. На стажёров дыхнуло горячим паром, и уже в следующее мгновение они увидали перед собою сухого и довольного Шугарта Хоффа.
– Так-то лучше. Иные злословят, будто мы в Академии Волшебства неделями не просыхаем, но вот это неправда! – сказал он чрезвычайно серьёзно. Он ещё и шутник, подумалось Кэрроту. – Да, и можно я тут покемарю немного? А взамен вам могу что-нибудь рассказать, если интересует.
Они снова не нашли, что ему возразить, и волшебник взял и уснул, откинувшись на борт неспешно ползущей повозки. Впрочем, спал он с таким хитрым видом, что милиционеры из Горки даже не решились шептаться в его присутствии.
– Шуга, можешь поведать о демонах? – спросил Костик, нетерпеливо ёрзая на скамейке. Дождь закончился, и снаружи сквозь оголенные кроны деревьев светило вечернее солнце. Ритмично поскрипывали колёсные оси повозки.
– О демонах? А, обещал. Поведать могу очень многое, но вам сил не хватит всё это слушать! Начнём с того, что демонов не существует.
– То есть? – с некоторой задержкой выдохнул Костик.
– Ох, ладно, это я сразу зашёл с козырей. Попробую объяснить. Как вам, дорогие друзья, наверняка известно, почти триста лет назад произошёл Гигаклазм! Собственно, от него и ведётся наше летоисчисление. Старая цивилизация… хм, прекратилась, а в нашу реальность хлынул поток необычных явлений и сущностей! На людей прямо-таки обрушилась магия, ранее считавшаяся антинаучным мифом, а на деле оказавшаяся просто ещё одним способом взаимодействия организмов с окружающей средой.
К окончанию этой тирады Филис утратил нить повествования, а сползшему на тюки Кэрроту помешал притворяться уснувшим только приступ зевоты. Но вот любознательный Костик внимал речам чародея с жадным трепетом, и тот продолжил лекцию:
– Вместе с магией к нам явились и всякие квазиживые создания, активно использующие волшебную силу или даже ей порождённые. Стоит подчеркнуть: с той поры они продолжают являться к нам и поныне.
Шуга выдержал театральную паузу.
– До сих пор мы не можем наверняка утверждать, как, зачем и откуда они, хоть исследования в этой области ведутся непрерывно, и осваиваются под них, надо сказать, неплохие бюджеты. Остаётся принять как данность: хотя вследствие Гигаклазма люди едва не вымерли как биологический вид, они больше не одиноки! Теперь мы в любой момент можем встретить волшебных существ из иных миров, легко опровергающих наши представления о прекрасном и правильном. Эти создания бесконечно разнообразны, иногда они, как и некоторые люди, разумны, и почти всегда – они очень опасны для нас.
Он задумчиво погладил рукой свою острую бороду, что-то припоминая.
– Таких существ называют чертями, бесами, демонами… это крайне расплывчатые определения, которые почти ничего не определяют. Так ведь обзывают и мутантных животных, и оголтелых разбойников… А какой-либо группы созданий, в которую можно ткнуть пальцем и сказать «вот это и есть настоящие демоны» – такой группы нет.
«Нельзя тыкать пальцем в демонов», – сделал вывод из сказанного Филис.
– Мой друг Костик хотел про другое спросить, Шуга, – подал голос с тюков Кэррот. – Его страшно волнует, чего нам ждать в Спаде?
Чародей картинно развёл руками.
– Я не знаю, – ответил он. Улыбнулся уголками губ и добавил, глядя на недовольно вытянувшиеся физиономии срочников:
– Чтобы это понять, нужно доехать туда и во всём разобраться. Как говорится, пришёл, увидел и так далее! О том, что нас ждёт, мне известно не более вашего. Но я рад вашей тяге к знаниям и гарантирую: на месте мы обязательно выясним, что за демоны растревожили злосчастную Спаду.
Непогода изрядно замедлила их продвижение, и теперь, по словам Ужа, в Спаду они могли добраться лишь к середине следующего дня. В третий раз ночевали на поле, в тиши; колючие звёзды светились на очистившемся небосводе. Кэррот отошёл от повозок по известной потребности и залюбовался ночными красотами. Кругом была тьма, только ярко пылал костёр в лагере и мерцали вдали огоньки придорожного хутора. Мир казался большим и загадочным, любопытным, но вовсе не страшным. Кэррот страсть как хотел донести эту мысль до товарищей, но когда он вернулся, они уже спали.
Поутру майор Коргун вызвал их на разговор. Высокий и крупный, с волевым квадратным лицом и жёстким ёжиком седых волос, в ладно сидящей красной форменной куртке, он олицетворял военную мощь, боевой опыт, офицерскую доблесть или что-то ещё в этом роде. Говорил майор с расстановкой, весомо, как бы тщательно обдумывая смысл каждой фразы.
– Бойцы! Через несколько часов мы окажемся в городе Спада, где приступим к следственным мероприятиям. Как вы уже поняли, это не обычная милицейская операция вроде накрытия притона или ловли разбойников. Помимо демонической составляющей, здесь замешана и политическая. Некие силы стремятся расчленить нашу Сизию, раздувая конфликты между столицей и периферийными регионами. Такими, как Спада. Возможно, эти враждебные силы стоят и за данным происшествием.
Ранняя муха противно жужжала, косыми кругами летая над вытянувшимся во фрунт Костиком. Стажёры молчали, выражая согласие и понимание, а майор продолжал:
– Известно следующее. Ночью в лесах к северо-востоку от Спады раздался грохот. Он сопровождался явлениями магического характера: сиянием, вспышками, бьющими в небо молниями и прочим. Когда всё утихло, к месту события подтянулись местные жители, сотрудники милиции, а затем контролёры от Академии Волшебства, подтвердившие факт сильного магического выброса. Эпицентром была выжженная поляна в лесу, на которой обнаружились руины строений невыясненного назначения. Рядом нашли неопознанные людские тела, как докладывают – со следами демонического воздействия. Местные установили наблюдение, а контролёры по срочной связи доложили в Харлону. Нашу экспертную группу направили разобраться, что там происходит.
Он провёл взглядом по каждому из стоящих навытяжку срочников. Муха пробежала у Костика по затылку и вновь принялась с монотонным жужжанием кружить над головой.
– Мы хотим узнать, что же там приключилось. Ваша задача как стажёров – содействовать расследованию и по мере сил участвовать в оперативных мероприятиях, – Коргун строго прищурился. – И ещё, бойцы. Попрошу принять к сведению: не следует безоговорочно доверять местным милиционерам. И не потому, что они милиционеры, а потому, что они местные. Помните о политической составляющей.
– Разрешите уточнить, что конкретно мы будем делать? – обратился к сотнику Кэррот.
– То, зачем ехали. Стажируйтесь! Опрашивайте свидетелей, изучайте место происшествия, показывайте всем ваши ксивы. Будьте на подхвате у старших…
– Что сказать, если будут расспрашивать о нашей миссии?
– Говорите как есть: вы рядовые, ничего толком не знаете, информацией владеют только старшие – офицеры столичной милиции и волшебники. Всё ясно?
– Так точно! – хором ответили срочники.
– Тогда свободны. Поехали, скоро увидите Спаду.
Костик резким движением прихлопнул надоедливую муху и облегчённо вздохнул. Ситуация не особенно прояснилась, но они хотя бы получили инструкции от начальства. Избавились от потребности принимать самостоятельные решения. Сразу стало спокойнее.
Спада ещё издали произвела на них впечатление. Дорога вынырнула на пригорок из серого леса, и Кэррот аж свистнул, подзывая остальных любоваться открывшимся видом. Косые лучи тут и там пробивали ползущие с запада тучи, контрастно высвечивая распростёртую впереди местность. Там величественно тянулась Иссина, её пересекал большой каменный мост с караульными башнями, на другом берегу начинался посад с кучей разных построек. А дальше, за ним, ближе к краю свинцово блестящего озера Лимно, высилась тёмная крепость: Старая Спада, современный центр города.
Костик читал, что это мощное укрепление с высокими стенами и восемью башнями, окружённое рвом – пережиток времён, когда с юга, спасаясь от Затемнения, хлынули массы беженцев, и горожанам понадобилась защита от набегов. Уже после, во времена Тарбаганских Междоусобиц, кои длились без малого 70 лет, крепость укреплялась и перестраивалась. Она стала твердыней, вмещавшей в себя целый город. Историки писали, что этим местом управляют исключительно справедливые и добросердечные люди, потому что всех злых и плохих они к этому времени уже перерезали. И хоть ныне, с ростом населения и развитием боевой магии, оборонительное значение Старой Спады уменьшилось, крепость выглядела всё так же величественно и грозно.
Вблизи стало заметно, что Спада живёт мирной жизнью. Нигде не виднелось следов нашествия демонов, не считая явлений обычной провинциальной разрухи. Было видно, что денег здесь меньше, чем в столице, многие постройки явно не ремонтировали со времён основания, но вместе с тем это был крупный город, а не какое-то занюханное сельцо. Множество горожан в этот час бродило окрест по делам или вовсе без дела. Кэррот, выглянув из повозки, зыркал по сторонам в поисках красивых видов и видных красавиц. Он был юн и во всём искал интересненькое. Милицейский обоз, раздвигая толпу, проехал по городскому посаду, взобрался на крепостной холм и оказался за стенами Старой Спады. Тут было безлюдней: последний век в крепости размещались в основном казённые учреждения. Дежурившие у ворот стражники указали им путь, и уже очень скоро телеги оперативников остановились под тёмно-красными стенами городского комиссариата милиции.
– Марья, – встрепенувшись, прервал свой рассказ Кэррот. – Ты меня этим серебряным карандашом чуть не загипнотизировала! Зачем он тебе? Ты ж мнемоник и всё равно ничего не записываешь.
– Да, – ответила журналистка, – но работаю я отнюдь не с мнемониками! Подчас нужно оставить записку, схему нарисовать, что-нибудь на бумаге оформить заранее, без карандаша тут никак! У меня и блокнот дорогой ещё есть, с обложкой из шкурки пятнистого землероя. А если честно, в нашей профессии лучше людям пореже рассказывать, что ты ничего не забываешь. Пока я молодая и малоизвестная труженица пера, большинство респондентов не знают об этой особенности. Когда я работаю с ними, для вида записываю что-нибудь в свой блокнот, и порой эти записи не совпадают с тем, что я помню на самом деле.
– Это правильно, – согласился Кэррот, одобрительно указав на неё пальцем.
– Так и есть, – кивнула ему Мария. – А кручу я карандашом по привычке. Могу убрать, если хочешь, главное – продолжай. Что там в Спаде происходило?



Глава 2

В Старой Спаде всё было иначе. Не так, как в шумных внешних районах города.
Здешняя тишина скрывала в себе напряжение. Будто демоны, которых не существует, таились рядом. Костик подмечал вокруг слишком много тревожных деталей, нелогичных, нелепых. Чего стоила штукатурка здания комиссариата, выкрашенная в насыщенно-красный – цвет сырого мяса. Блестящие жирные мухи, гревшиеся на стене в лучах весеннего солнца, усиливали этот непривлекательный образ.
В тенистом дворе комиссариата их встретили офицеры местной милиции. Непохоже, чтобы они радовались приезду столичных коллег. Оперативники Коргуна тоже глядели достаточно хмуро. Один Шуга в своих винного цвета одеждах с довольным лицом восседал на коне, сунув руки в карманы, и будто посмеивался над происходящим.
– Добрались. Рад встрече! – низким голосом произнёс старший из местных, лениво поднимая ладонь в знак приветствия. – Будем знакомы, майор Кильян Гросс.
Типажом он напоминал Коргуна, такой же матёрый начальник, только с виду тучней и неповоротливее. На широком ремне, что утягивал его мощное брюхо, справа висела воронёная пернатая булава, слева – чем-то туго набитая кожаная сумка.
– Майор Зеб Коргун, столичная стража, – кивнул в ответ главный оперативник. – У нас три телеги народу, сегодня-завтра должны подъехать ещё люди. Какова обстановка?
– Комиссар с городскими советниками в штабе, там всё узнаете. Прошу следовать.
Коргун, Шуга, бородач Тревор и старый Роглорн скрылись с Гроссом в здании комиссариата. Прочие остались ждать возле обоза, от скуки разглядывая разводы на стенах домов, что тянулись вдоль пыльной изогнутой улицы. Местные коллеги болтали о своём да поплёвывали на землю, не обращая на приезжих внимания.
Прошло больше часа. Город гулко шумел по ту сторону крепостных стен. Солнце скрылось за белыми тучами и выбралось снова. Суетливая стая голубей пару раз пролетела над двориком. Наконец окованные железом двери комиссариата раскрылись, и наружу вывалилась толпа ответственных лиц города. Кроме офицеров милиции, тут были и откормленные бюрократы обоего полу, и тихие люди без особых примет – очевидно, агенты Охранки, и двое волшебников, оживлённо болтающих с Шугой. Один из них, чопорный худощавый мужчина, плащ на котором висел как на вешалке, вскоре попрощался и куда-то ушёл. Но второй, прыткий седенький старичок с подвижным лицом и прилизанной бородёнкой, так и одолевал чародея, что-то ему убежденно доказывая. Шуга только отмахивался.
Толпа важных персон редела: кто уехал на служебном фургоне, кто – на дорогом шарабане, некоторые вернулись в здание комиссариата, а майоры Коргун и Гросс с группой местных милиционеров двинулись куда-то по улице. К телегам вразвалочку подошёл Тревор, барабаня пальцами по медной пряжке ремня.
– Ойжен, Вундель – вы стережёте обоз, остальные за мной, стало быть, на ледник, – он призывно махнул бородой.
– На ледник? – удивлённо переспросил Филис, разом вспомнивший про охоту на дермантинов в насквозь промороженной Куте.
– Мы идём смотреть тела жертв нападения демонов, – лениво пояснил Шуга, копаясь в седельных сумках своего жеребца. – А хранятся они в леднике под прозекторской, возле здешней больнички.
– Это очень занятные трупы, – со значением произнёс седобородый волшебник.
– Вот, знакомьтесь, – криво улыбнувшись, представил его Шуга. – Действительный чародей третьего класса Юпетус, известный эксперт-демонолог.
– Ведущий эксперт! – горделиво поправил его Юпетус. – Я уже тщательно изучил эти мёртвые трупы, теперь вы должны ими полюбоваться. Дело чрезвычайно серьёзное. Пойдёмте, я изложу вам всю суть моих многомысленных подозрений! – кудахчущим голосом обратился он к Шуге, требовательно подёргивая его за рукав. Тот поддался, и они пошли вслед за старшими офицерами. Не имея возможности уклониться от выполнения долга, стажёры и оперативники также направились в прозекторскую. Редкие прохожие бросали на их растянувшуюся процессию осторожные взгляды.
Трупов оказалось приблизительно двадцать. Неопределённость присутствовала из-за того, что некоторые жертвы были представлены, по выражению Юпетуса, наборами разрозненных обгорелых фрагментов. Обложенные льдом, как в мясной лавке, эти доказательства разгула сверхъестественных сил производили гнетущее впечатление.
Четырнадцать тел остались сравнительно целыми. Судя по одежде и личным вещам, это были простые жители пригорода, в ту злосчастную ночь оказавшиеся возле места явления демонов. Причиной смерти этих людей – мужчин, женщин, троих детей – стали жуткого вида порезы, расположенные параллельно. Следы огромных когтей.
В подвале было зябко. Огоньки подрагивали за мутными стёклами светильников. Белёсые глыбы льда, разложенные вдоль стен, дышали безжизненным холодом. На другом конце помещения в полумраке что-то капало на пол с глухим дробным звуком.
– Как думаешь, они настоящие? – шёпотом спросил у Кэррота Костик.
– Трупы? Похоже на то!
– Демоны, я про демонов говорю. Что за твари всё это устроили?
В этот момент волшебник Юпетус громко заговорил:
– Не поймите меня неправильно, но ведь это же просто чудесно! Я имею в виду, вот отличное подтверждение, что мои многолетние труды не напрасны.
Некоторые из присутствующих повернулись к нему с бдительным интересом, кто-то, наоборот, отодвинулся в сторону. Эксперт-демонолог тем временем продолжал:
– То, что здесь произошло, кажется ужасом, но может стать очевидным прорывом! Не подумайте, я живу болью простого народа! И картина значительно инфернальнее, чем мы можем представить. Тем не менее я позволю себе…
Шуга подошёл к нему сбоку и что-то негромко проговорил.
– Да, конечно! – немного смутившись, ответил седой чародей. – Дело ведь даже не в фактах! Дело в ответственности! Посмотрите, коллега, на эти свидетельства…
Он мелко помахал пальцами в сторону близлежащих останков.
– Здесь орудовал заднезрячий мнимочешуйчатый глазоед! Я узнал его страшный почерк! А вот эти, простите, ошмётки – суть следы изуверских деяний членисторуких слизоидных ухрефров, коих я многократно описывал в моих самых известных работах.
Шуга сказал ему что-то ещё.
– Вы правы, Шугарт, – притих Юпетус, будто нахохлившись. – Нужно беречь себя.
Кое-кто из милиционеров поглядывал на него, не скрывая усмешек, но демонолог не замечал этого, погрузившись в тягостные раздумья. Костик повернул голову и увидел, как майор Коргун, следопыт Роглорн и ещё один столичный оперативник, полевой лекарь Балобан, что-то обсуждают над истерзанным демоническими когтями трупом. Он также заметил, что местные переглянулись, но вмешиваться в беседу экспертов не стали.
Кёрт Олясин с бесстрашным любопытством изучал останки несчастных жертв, развешанный на стенах прозекторский инвентарь и умолкшего чародея Юпетуса. В свете масляных фонарей призрачным паром клубилось дыхание присутствующих.
– Пойдёмте отсюда. Здесь так душно и холодно, – сиплым голосом попросил их Филис. Он был бледен, его мутило. Не иначе, представил себе членисторуких ухрефров.
Местные милиционеры покидали ледник, Тревор с Нигелем тоже двинулись к выходу, и троица срочников спешно увязалась за ними.
На улице Коргун собрал свой отряд, дабы обнародовать дальнейший план действий.
– Коллеги сообщают, демонов видели только в ночь происшествия. С рассветом они исчезли и больше не появлялись. За прошедшие четверо суток в окрестностях тишь, новых всплесков не зафиксировано. Впрочем, расследование только начинается, – он прислушался. – Слышали звон часов? Даю полчаса на осмотр достопримечательностей, потом выдвигаемся к месту событий, где и встанем на постоянку.
– Что с другими стажёрами? – спросил Нигель, разглаживая усы.
– Хорошо, что напомнил. Ты работал в комендатуре, на тебя их и повесим! Дождись приезда, пускай местные предоставят удобства. Завтра пришлю указания. А пока всем быть в полной готовности – жертв вы видели. И помните про политику. Есть вопросы?
– Никак нет, – отозвался за всех Тревор, вглядываясь в перспективу проезда.
– Вольно, – повёл ладонью майор, и все разбрелись кто куда.
Солнце опускалось за стены Старой Спады, улицы медленно схватывал сумрак. Учреждения закрывались, служащие возвращались домой, в окнах за занавесками загорались огни. В переулке протяжно мяукала кошка. Филис ёжился, он никак не мог отогреться после прозекторской. Кэррот ободряюще хлопнул его по плечу.
– Вы как хотите, а я видел тут за углом интересную лавку. Помните, через Спаду идёт контрабанда из Тарбагании? Готов спорить, тут можно купить неплохого винца! Может быть, знаменитое шмурдоне из Ляморры, запрещённое к ввозу?
– Думаешь, нам продадут? – усомнился Констанс. – В нашей форме?
– Как раз людям в форме и продадут, – заверил его Кэррот. – Нужно делать всё максимально уверенно! Они же не знают, что мы срочники из столичного региона.
– Может, местные стражники используют какие-нибудь пароли и знаки для общения со «своими» торговцами, дабы те понимали, что это не провокация. По крайней мере, в Харлоне так делают, Зямов рассказывал. Нас раскусят.
– А вот спорим? Забьёмся?
– Пойдёмте уже! – встрял в разговор Филис. – Времени мало, я замёрз тут стоять, да и купим хоть что-нибудь, может, пожрём…
Они так и не поняли, кто по итогам проспорил. Знаменитого шмурдоне, производимого из мутафруктов юго-западных областей Тарбагании и дающего лёгкий галлюциногенный эффект, по заверениям продавца, в лавке не оказалось. В то же время настойчивые намёки и красноречивые ужимки Кэррота принесли кое-какие плоды: торговец для приличия поломался, но затем всё же вытащил из кладовой запечатанную сургучом бутылку без этикетки.
– Настоящее зелёное мурмулё! Вам – со скидкой…
Все трое понятия не имели, что это за пойло, но виду, конечно, не подали. Мурмулё оказалось кислятиной с послевкусием недозрелой смородины, но это вполне могло оказаться признаком изысканного товара. Так что осталось неясным, глумился над ними торговец или же, наоборот, демонстрировал уважение к форме.
Бредя тёмной улицей в сторону комиссариата, они услыхали знакомые голоса. В переулке общались собратья по ремеслу, чародеи Юпетус и Шугарт.
– Неужели вы не понимаете, что это кошмарная угроза всем нам? – вскукарекивал демонолог, потрясая руками. – Сонмы бесов из преисподней! Инфернальное Затемнение расползается облаком мглистого ужаса! Новый Гигаклазм! Тень всеобщего истребления и чудовищной катастрофы нависла над миром безродных людишек…
– Это неоспоримо, коллега. Но я всё-таки повторю свой вопрос: кто конкретно вас вызвал сюда для участия в этом расследовании?
Костик очень хотел бы услышать продолжение разговора, но они уже прошли мимо. Красться обратно, чтоб подслушать беседу волшебников, было слишком рискованно.
– Сигай в повозку, салаги! – призвал Уж, когда они добрались до стоянки. – Проводник говорит, два часа ехать, дык а день-то уже на исходе!
Отдохнувшие булы спокойно тянули обоз, в ровном ритме стуча по мостовым Спады раздвоенными копытами. Потом город закончился, и янтарный свет окон истаял где-то позади; их окружила сырая, прохладная ночь, стрекочущая насекомыми по обочинам. Напряжение дня растворялось во мгле. На повозках зажгли фонари. Зелёное мурмулё развезло Костика с Филисом, и они вмиг уснули вповалку. Кэррот, наоборот, преисполнился будоражащего предчувствия и смотрел из-под тента в неспешно плывущую мимо апрельскую ночь.
Где-то впереди густо шелестел на ветру тёмный лес. Слева и справа мерцали огнями пригородные селения. Издали доносился приближающийся стук лошадиных копыт.
– А как же Юпетус? – спросил Кэррот у Шуги, когда тот на своём чёрном коне догнал ползущие по просёлку повозки.
– Он решил с нами не ехать, – равнодушно откликнулся чародей, но даже в ночном полумраке было нетрудно заметить, что он широко улыбается.
– Нападений не было с той самой ночи! Никто демонов толком не видел! Нас десяток милиционеров, вооружённых волшебником, а ты, значит, в панике? – распекал утром Кэррот понурого Филиса. Обоз прибыл на место и встал на ночлег где-то ближе к полуночи, и от остановки Фил Гвайкин проснулся, вдруг припомнив в подробностях трупы на леднике. Несколько тяжких часов он ворочался в неизбывной тревоге и заснуть сумел лишь на рассвете, так что облик его был помятый и обескураженный.
– Я же не за себя, я за всех беспокоился, – сказал он в своё оправдание. – И под утро вороны так жутко орали, тут вообще не уснёшь!
– Это были грачи, – рассеянно поправил его Костик, слезая с телеги.
Экспертная группа встала лагерем у какого-то заброшенного хозяйства. Отсюда до места происшествия было рукою подать, полчаса ходу лесными дорогами. Уж поведал, что коллеги предложили им разместиться в Спаде, но майор Коргун отказался, ведь сама суть расследования подразумевала их нахождение в центре событий. Карта окрестностей помогла им найти этот брошенный домик в лесу. Пустой, пыльный, разграбленный, но ещё достаточно целый – не считая прохудившейся крыши, выломанных дверей и трухлявых полов. На лужайке гнил ветхий сарай, рядом высилась будка отхожего места, видны были остатки околицы, замшелый колодец и грядки, поросшие сорняками. Мимо дома куда-то на северо-запад тянулась, теряясь в чащобах, зарастающая тропа. Вокруг высился лес, ещё странно пустой, серый с бледно-зелёною рябью проклёвывающихся почек.
Оперативники спозаранку закатали рукава красных рубах и принялись за работу. Коргун, Шуга, Балобан и Роглорн на одной из повозок отправились изучать место явления демонов. Остальным надлежало превратить обветшалый дом в укреплённый штаб. Трудов предстояло великое множество. Ойжен, не снимая рубахи, сполоснулся водой из колодца и с кем-то из местных коллег уехал искать по ближайшим посёлкам наёмных работников. Бородач Тревор возился с добытыми из тюков заковыристыми железками, собирая тяжёлые арбалеты. Вундель Мабутин, коренастый мужчина с недобрым взглядом, припахал стажёров к вырубке прилегающих зарослей. Несколько местных милиционеров с топорами и алебардами прохаживались в округе, обеспечивая безопасность.
Пополудни из-за туч вышло солнце, воздух прогрелся, земля задышала и жить сразу стало уютнее. В лесу на все голоса пели мелкие птицы. Срочники вместе с Ужом и привезёнными им работниками вырубали подлесок и деревья близ дома, расширяя поляну. Стволы утащили на стройматериал и дрова, а из веток и крон Вундель велел сооружать что-то навроде засеки, окружая периметр кучами хвороста.
– Да, теперь вряд ли кто подкрадётся к нам незамеченным! Но разве ужасным демонам-потрошителям нужно подкрадываться? – иронизировал Кэррот, искоса поглядывая на тяжко сопящего Филиса. Они только что распилили двуручной пилой несколько узловатых стволов и теперь встали передохнуть. Вундель Мабутин, раздав наёмным работникам указания, всё с тем же недовольным выражением лица ушёл сооружать из заготовленных жердин крытый загон для булов.
– Вот ведь мастер фортификации, – покачал головой Костик. – И такой злобный тип, будто всех ненавидит заранее!
– Они все напряжённые, как здесь оказались. С любыми вопросами сразу же шлют подальше, – жаловался товарищам Филис. – Не один я тревожусь, как видите!
– Эй, салаги! – крикнул издали Вундель, свирепо уставившись через плечо. – Что расслабились? Физический труд – лучший отдых от умственного! А раз умственным трудом вы не заняты, у вас сплошной отдых!
– Сачкуем как можем, – проворчал Костик, разглядывая свежие мозоли на руках.
С непривычки они подустали, но шансов отлынивать не было: оперативники задали резвый темп и следили за ходом работ. Ойжен то разбирался с тележной подвеской, то таскал в дом тюки из повозок. Из-под крыши постройки слышался визг пилы и стук молотка; Тревор выгнал с чердака летучих мышей, вымел веником сор и теперь оборудовал там наблюдательный пост, а возможно, и огневую точку.
– Ойжен, зачем мы всё это делаем? – мимоходом спросил у возничего Кэррот.
– Ну дык наша задача на первые дни – организовать охранение.
– Что мы тут охранять собираемся?
– Как что? Себя, – отвечал ему Уж.
За день синяков и мозолей прибавилось. Они возвели нюшню: так здесь звали загон для скота. Подпёрли бревном покосившуюся стену сарая. Заколотили окна дома, превратив их в бойницы и смотровые щели. Сбили из пиломатериала двухъярусные полати. Вычистили кирпичную печь. Дивясь мерам предосторожности, помогли Вунделю растянуть по периметру вырубки сигнальные растяжки с колокольцами да трещотками. В конце подняли флаг столичной милиции: красный штандарт с чёрной короной на упругой жердине вознёсся в холодное небо над домом. Пока лес не оделся листвой, флаг был виден издалека, так и рдел ярким пламенем в зыбкой облачной вышине.
Солнце клонилось к закату, когда на телеге вернулись Коргун и Шуга, полные энтузиазма. Майор пружинисто спрыгнул с козел и обратился к подчинённым с речью.
– Бойцы! По итогам осмотра приняты решения! Устанавливаем круглосуточное наблюдение за местом событий. Дежурим по двое. Этот хутор становится штабом отряда, нахождение посторонних, – он выразительно посмотрел на маячащих в стороне милиционеров Спады, – придётся ограничить. Всем сохранять бдительность, поодиночке далеко не ходить. Дело серьёзное.
– Что касается целей в городе, – напомнил ему Шуга.
– Да, в Спаде останется Нигель с его срочниками. Под это их и подпишем, пусть работают на местах. Людей не хватает… С тебя снасть, чародей.
– Детекторы будут через два дня, тогда и расставим посты, – недовольно поморщился в ответ маг. – Всё у нас, как обычно, в разобранном виде…
– Вопросы? – Коргун повернулся к подчинённым.
– Когда назначается наше дежурство? – с бравым видом, вытянувшись по струнке, спросил его Кэррот. Майор пошевелил губами и отмахнулся:
– Вы пока на хозяйстве. Больше вопросов нет? Вольно.
Срочники отошли за постройку.
– Они нас вообще ни во что не ставят! – высказал Костик с досадой. – А как же «опрашивайте свидетелей, изучайте место происшествия»? Так и будем лесины пилить?
– А чего вы хотели, салаги? – желчно спросил его Вундель, выходя из-за угла дома. – Вот вы красные, а на деле ещё желторотые! Что вы знаете? Что умеете? Ничего. Подвигов ищете, приключениев? Вас зачем сюда взяли? Стажироваться. Вот и стажируйтесь на хозработах, – посмотрел на них из-под бровей и ушёл внутрь постройки, насвистывая что-то безрадостное.
– Слышали? – осведомился Кэррот. – Мы ничего не знаем. Информации нам не дают. Придётся во всём разбираться самостоятельно!
Костик кивнул, а Филис покачал головой. На том они и порешили.
– Знакомьтесь, – со значением произнёс Тревор, махнув бородой в сторону подошедшего с ним молодого человека в потасканной милицейской форме. – Это, стало быть, Гондур Кряпин, ваш коллега, местный срочник, прислан к нам на подмогу. Знает всё об окрестностях! Со всеми вопросами по здешним краям обращаться к нему.
Гондур выглядел лет на двадцать, был худощав, белобрыс, лохмат в рамках устава, откровенно придурковат, но доброжелателен. Образцовый служитель закона.
– Здорово, коллеги! – поприветствовал он стажёров, первым протягивая ладонь.
– Возьмёте этого хорька на себя, – прошипел Вундель Мабутин, отведя Костика в сторону. – Он тут явно шпионить приставлен, так вот – чтобы духу его рядом с нами во время докладов не было. Одного не оставлять, в штаб не пускать. Как хотите гоняйте! Это ваша главная задача, пока он тут вертится.
– Так точно, – сдержанно отозвался Констанс.
Рядовой Кряпин болтал без умолку и всё время крутил башкою по сторонам, силясь не упустить ничего занимательного. Когда Костик вернулся к товарищам, он как раз толковал об окрестностях, щедро делясь стратегической информацией.
– Вот, озеро Лимно тут на запад у нас, да, пару часов по дорогам дотуда идти. Рыбалочка там в камышах на закате и утром такая, что у-у! Рыбы – хоть котелком черпай!
Фил расплылся в мечтательной улыбке. Он уже много лет жаждал выловить какую-нибудь крупную рыбу, но пока ни одна из них ему не давалась.
– Гондур, ты лучше о происшествии расскажи, – предложил Кэррот. – Что тут было у вас, о чём мужики разговаривают? Какие ориентировки вам в Спаде дают?
– Вы же сами всё знаете, парни, – заморгал Кряпин. – Громко жахнуло ночью, пламя синее до небес, крики страшные в тишине… наших подняли по тревоге, три десятка приехало, нашли трупы селян. Стало ясно, что демоны порезвились, их ищем теперь. Как-то так, да. Вам ведь старшие всё передали, небось!
– Ничего они не передают, – сказал Костик с искренним возмущением. – Третий день уже в Спаде и ни духом, ни сном, что у вас происходит! Мол, не нашего ума это дело.
– Эх, печально, да, – посочувствовал Гондур. – Мне-то тоже подробностей всех не раскрыли, сразу к вам отослали! Я как думаю, парни. Если что узнаете – вы делитесь, да? Я вам тоже чего любопытного расскажу и про сёла окрестные, и места полезные в городе.
– Да уж, вот бы правду узнать, – с почти незаметной издёвкой произнёс Кэррот. Он посматривал то на Гондура, то на Костика, слегка вздёрнув бровь, и, похоже, догадывался о сути сказанного Вунделем. Или просто находил в беседе что-то потешное.
– Ладно, в этом мы разберёмся, – молвил Филис, желая вернуть разговор в приятные русла. – Что там с рыбой-то? Есть клёв сейчас? И вот как бы нам в увольнение смыться… в патруль к озеру завернуть…
– О! – перебил его Кэррот. – Хорошо, что напомнил про увольнение. Нам работать ещё и работать, Вундель вечером спросит. Гондур, коллега, удачно ты нам подвернулся!
На лице Кряпина читалось сомнение. Кэррот дружелюбно улыбнулся и объяснил:
– Нужно к вечеру распилить на дрова вон ту кучу брёвен. Есть аж две двуручных пилы, но работничков сельских Ойжен спровадил. Мы втроём не справлялись, а тут ты появился и нас просто выручил. Покажи-ка ладони!
Срочник, недоумевая, повиновался.
– Отлично! – заключил Кёрт, осмотрев его руки. – Без мозолей! Пока что.
День прошёл тяжело, но достойно. К вечеру брёвна были распилены.
– А что, нормальный парень, – одобрил Филис, глядя вслед уходящему по лесной дороге в расположение местной милиции Гондуру.
– Да, вполне. Работящий, выносливый, – согласился с ним Кэррот. Даже с сотни шагов можно было приметить, как сильно рядовой Кряпин утомился за день. Брёл ссутулившись и немного прихрамывая; в трудовом запале Кэррот по неосторожности уронил ему на ногу один из отпиленных чурбаков. Всякое случается на хозработах.
Страшный крик вдруг прорезал вечернюю тишину.
– Драный крот, вы зачем все-то брёвна перепилили? – ярился, стремительно надвигаясь на них, Вундель Мабутин. – Я же внятно просил четыре ровных оставить, вы совсем глузданулись, черпаки обездоленные? – он в сердцах густо сплюнул на землю.
– Это всё тот засланец устроил, – Кэррот показал пальцем в сторону удаляющегося в весенние сумерки Кряпина. – Завтра выскажем ему с занесением!
Вундель очень нехорошо на него посмотрел и ушёл восвояси. Порыв ветра с шелестом раскачал прозрачные кроны деревьев. Где-то вдалеке завела свою жутковатую песню неясыть. Филис тоже сердито зыркнул на Кэррота.
– Вот опять ты, Олясин. Вечно кого-нибудь подставляешь, то меня, то вот Гондура… что он сделал плохого? Он весь день помогал!
Костик жестом призвал товарищей замолчать и послушать.
– В милицейских архивах можно вычитать много историй о людях. Может, слышал, Фил – было дело о некоем чиновнике в Сытне. Он устраивал праздники для всей округи с весельем и угощениями, развлекал народ и детишкам подарки дарил. А потом у него в подвале нашли ящик с отрезанными человеческими ушами!
– Закругляйся, Констанс. К чему это рассказываешь?
– К тому, что первое впечатление порою подводит. Люди бывают разные…
– А ты сразу дурное предчувствуешь, – поддакнул Кэррот. – Впрочем, Гондур вызывает недоверие уже тем, как пытается втереться в доверие. Согласись, надо полным быть идиотом, чтобы так, безо всякой нужды, целый день пилить эти брёвна!
– А Гондур не идиот, – задумчиво произнёс Костик. – Он прикидывается этаким простачком, но держит ушки на макушке. Вот ведь шпырь лохматый! Вундель прав, он тут что-то вынюхивает.
– У вас уже профдеформация, – вспомнил сложное слово Филис. – Вы совсем глузданулись, как Вундель сказал…
– Ты бы, Гвайкин, такими словечками не разбрасывался! Нам тебя ещё от демонов охранять. И вообще, гляньте, Зандер печь затопил! Пойдём ужинать.
Ночью шёл сильный дождь, а когда рассвело, лес стал нежно-зелёным. На деревьях проклюнулись почки, всюду блестела юная листва, окружающий мир посвежел, хоть картины пиши. Костик встал на пороге, любуясь природой, но внезапно обзор ему заслонил майор Коргун. По нему сразу было понятно: сейчас начнёт командовать.
– Рядовой Изваров, новое назначение вашей тройке. Двое днём на объекте сменят Роглорна и Тревора. Третий с Ойженом в город, грузы грузить. Полчаса вам на сборы!
Рядовой Изваров ощутил душевный подъем. Всяко лучше, чем горбатиться на хозяйстве под ругань Мабутина! Оба варианта недурны: в Спаде можно разведать чего, да и просто скататься приятно, но ещё увлекательней осмотреть место происшествия. Да и Шугу порасспросить, он весь день там работает, а вечерами к нему не подступишься.
После кратких переговоров в Спаду отправили Филиса.
– Ты мне в спички продул, помнишь? – привёл решающий аргумент Кэррот.
Они вышли из старого дома, наскоро приведя в порядок униформу: тяжёлые сапоги с отворотами, серые плотные брюки с кожаными наколенниками и красные куртки с опознавательными нашивками. Кирасы надевать, конечно, не стали, всё-таки не боевое задание, но топоры захватили. И плащи: с утра было прохладно.
Ойжен ждал их, сидя на облучке. Булы размеренно пережёвывали жвачку.
– Поехали! – щелчок бича стронул с места телегу, тонко скрипнула ось, и они покатили на юг по лесной дороге. Вокруг с шелестом обрастал сочной зеленью лес, а поверху, меж кронами, молочно светилось бледное небо.
Минут через двадцать Уж высадил Констанса и Кёрта у края выжженного поля. На другой его стороне виднелись фургоны местной милиции.
– Нашим скажете, Коргун их ждёт, дык пускай топают. И волшебника берегите. Шугарт правильный парень, не смотри, что пижон, – напутствовал их возничий. Филис вяло помахал землякам рукой, и повозка двинулась в сторону города.
– Будем теперь волшебника охранять, – солидно поделился с товарищем Кэррот.
– Да скорее он нас!
С первого дня Шуга сменил свои броские красные одеяния на практичный полевой костюм из парусины, которую он старомодно именовал «брезентом». Сейчас волшебник в этом видавшем виды, выцветшем от солнца наряде с кучей карманов бродил по полю, иногда пританцовывая и подпевая в такт музыке, которую слышал только он сам. На расспросы стажёров, нормально ли это, Шуга весело отвечал, дескать, маги умеют открывать особые энергетические каналы у себя в голове и настраиваться на какую-то «волну», где якобы и звучат всевозможные ласкающие слух мелодии.
– Мировой эфир! – исчерпывающе объяснил это экстраординарное явление чародей. – Музыка всегда с тобой! Ла-ла!
Костик с Кэрротом на волну настраиваться не умели, потому принялись изучать место явления демонов. Им оказалось поле неправильной формы, окружённое густым лесом. В центре поля зияла обугленная воронка двух метров в глубину и около двадцати в диаметре. Вкруг неё валялись деформированные обломки металла, кирпичи, обгорелые брёвна. Земля взрыта и обожжена, а местами как будто оплавилась. Выглядело всё так, словно здесь произошли взрыв, пожар, а затем небольшое побоище. В жухлой прошлогодней траве прятался бледный пепел. Запах гари, гниения и каких-то химических реактивов. Костик вспомнил, что в читанных им старых книгах бесы пропадали, оставляя после себя серное зловоние. Чем же пахнет, когда бесы не исчезают, а появляются?
Кёрт Олясин был не из тех, кто ходит вокруг да около.
– Шуга, нам нужна твоя помощь, – в деловом тоне начал он. – Мы не понимаем, что здесь происходит.
– Я тоже, – сочувственно улыбнулся волшебник. – Но, как ты можешь заметить, не пристаю с этой скорбью к малознакомым людям.
– Мы очень заинтересованы в успешном прохождении стажировки, – деликатно ввернул Костик. – Но даже не знаем, в чём она заключается.
– От знаний печали, – веско произнёс Шуга. – А жить нужно весело, друзья мои.
Он повернулся к воронке на поле и некоторое время пристально в неё всматривался.
– Это необычное место, служивые. И случилось здесь кое-что примечательное. На данный момент нам почти ничего не известно. Но… мы прибыли сюда для того, чтоб развеять мрак тайны. Вставить кое-кому, скажем так, лучину в светец!
– Шуга, развей же мрак тайны, – попросил его Кэррот. – Демонов здесь сейчас, разумеется, нет. Но они появятся снова?
– Возможно.
– А мы сможем этому помешать?
– Не исключено.
– Местным есть, что скрывать?
– Есть, – слегка насупился волшебник. – В Спаде много секретов.
Костик вежливо выдержал паузу и задал свой вопрос, даже несколько сразу.
– Что здесь было за здание и почему над воронкою воздух как будто дрожит? Там по-прежнему горячо?
– Ого! – поднял бровь Шуга. – Да, можно и так сказать.
Он опять замолчал, глядя на выгоревшее поле. Ветер ворошил его чёрную шевелюру.
– Дайте мне поработать немного, подумать, а потом мы ещё побеседуем.
Шуга бродил по полю, напевая свои эфирные песни и пританцовывая ещё битый час. Кёрт с Констансом, замёрзнув, направились прогуляться. Около милицейских повозок им встретились двое скучающих рядовых и пузатый сержант, который громогласно прочищал горло, опираясь на алебарду. Тем для разговора с коллегами как-то и не нашлось, и друзья вернулись к волшебнику. Тот, кажется, принял решение.
– Вот что. Мне, простите за выражение, импонирует, что вы зоркие да любознательные, господа стажёры, – церемонно обратился к ним Шугарт Хофф. – Наши ветераны чересчур толстокожи, чтобы всё замечать; старых псов нелегко научить новым трюкам! Я поговорю с Зебом Коргуном о вашем назначении. Мне понадобятся помощники, а он и рад будет сослать вас куда подальше.
Господа стажёры переглянулись, не скрывая воодушевления.
– Заранее предупреждаю: работать придётся не меньше, чем на хозяйстве.
Но срочники только истово закивали в ответ.
Ойжен с Филисом вернулись из города к следующему утру. В лесах снова орали грачи. Вдоволь натаскавшись тюков и свёртков под недремлющим оком Мабутина, тройка стажёров расположилась на отдых за нюшней. Кэррот лениво пожёвывал травинку, Костик прутиком рисовал что-то на земле, раскрасневшийся от работы Филис задрал голову и робко улыбался разбросанным по небу кудлатым облакам.
– Рассказывай, с чем приехал, – прервал молчание Олясин.
– Там овёс, комбикорм и мука, – вдохновенно повёл Филис, загибая пальцы, – яйца, значит, куриные, масло кряпсовое, рыбы здешней, солёной, бочонок…
– Ай-яй-яй, – покачал головой Кэррот, – я надеялся, ты нам шмурдоне раздобыл.
– Узнать удалось чего, мы об этом спрашиваем, – не выдержал Костик. – Слышал в Спаде что-нибудь новое?
– А, – Филис виновато поскрёб в затылке. – Да не шибко! Я повозку, по большей части, стерёг да в погрузке участвовал. Потом спал. Не до разговоров было.
Кэррот разочарованно вздохнул, аж травинка изо рта выпала.
– Хорошо. А куда заезжали, где грузились? – не сдавался Констанс.
– На казённые склады, а после на рынок, там Нигель свежую жрачку и закупил. А, волшебника помните? Когда прибыли в Спаду, он с Шугой всё тёрся.
– Юпетус что ли? – прищурился Кэррот.
– Не, худющий такой, в длинном плаще. И физиономия, как кислицы объелся. У него башня своя в городе! Вот к нему заезжали.
– Брали груз какой у него?
– Да. Помните коробки запечатанные? Вундель над ними так и трясся.
Костик снова нахмурился и потёр лоб.
– То есть это по линии Академии Волшебства. Шуга упоминал какие-то детекторы. Видимо, они помогают отслеживать демонические эманации. Но городской волшебник выдаёт их не местной милиции, а столичным оперативникам! Опять интересно.
Они помолчали, греясь в лучах весеннего солнца.
– Я вот всё о вине размышляю, – мечтательно изрёк Кэррот. – Яйца да рыба хорошо, надоело уже сухари жевать… Но и выпить бы не помешало, который день на колодезной воде сидим, аки дети малые!
– Будет тебе, – просветлев, успокоил друга Костик. – Балобан тут в сараюшке куб перегонный поставил, трав с Роглорном в лесу понабрал. Ну а брагу я видел, они её изначально везли в недурных таких ёмкостях.
– Я о винах ему говорю, шмурдоне, мурмулё, казибелли, а он самогонку казённую предлагает? – Олясин деланно плюнул, но благое известие, очевидно, не оставило его равнодушным.
У Констанса во взгляде внезапно зажглось понимание. Он щёлкнул пальцами.
– Парни, помните, наш дружок Гондур Кряпин поставки жратвы предлагал? Только свистните, мол – деликатесы мешками из сёл натаскаем! А Тревор его отшил: мол, мы неприхотливые, на сухарях протянем. Вот и сложилась картина.
– Какая картина? – Филис настороженно разглядывал товарищей.
– Маслом картина. Кряпсовым, – пояснил Кэррот, смекнув, к чему клонит Констанс. – Наши готовы сухими пайками давиться, но у местных коллег еды не возьмут. Всё сами.
– Вряд ли это гордость армейская, нет, – добавил Изваров. – Всё укладывается в эту картину. Что в дозоры ночные нас тут не ставят. И даже мечи…
– Что мечи? – окончательно растерявшийся Фил забыл закрыть рот.
Глаза Кэррота сверкнули металлом.
– Ты не видел, а тяжёлая пехота уже и клинки навострила! Их они тоже с собой привезли, как и брагу, и арбалеты… В штабной комнате сделали оружейную стойку, и на ней их мечи армейские выставлены.
– Ну, дела… – только и нашёл, что сказать, Филис.
Кёрт поднял с земли длинную ветку, вскочил в фехтовальную позицию и сделал выпад в сторону дома с заколоченными окнами.
– Они там. Блестящие, длинные, острые, из калёной углеродистой стали! – Олясин оседлал любимого конька, и тот помчал его в неведомую даль. – О, меч – это сила! Меч – это красота, это романтика! Не то, что наши орудия табельные.
Остальные не спорили. Солдатский топор, он же «секира У-2», он же брдыщ на орочьем наречии – рабочий инструмент милиции Сизии, не зря его часто рисуют в гербах местной стражи. Нужен, когда не поможет дубинка; простое, надёжное, недорогое оружие. Полутораметровое древко увенчано лезвием с длинной бородкой, которая защищает левую руку, если взять топор хватом для ближнего боя. Гранёный штык вверху древка, пробивающий и стальные доспехи, и шкуры чудищ. Крюк на обухе, коим можно и возничего с козел сдёрнуть, и чью-нибудь неосторожную ногу подсечь. Шип-подток для втыкания в землю на нижнем конце. Топор нужен не только для боя: им можно (хотя и не очень удобно) рубить деревья, обтёсывать брёвна, резать дёрн, рыхлить твёрдую землю. Крюк работает как пожарный багор и речной отпорник – у милиции много забот! Городская стража носит длинные алебарды, штуки страшные в умелых руках, но в лесу с ними не побегаешь. А топор удобен и общедоступен. Большинство «красных» рекрутов – парни сельские, с детства не понаслышке знакомые с такими инструментами. Хватай да маши!
Меч же – другое дело. Он престижней, красивей, дороже, сложней в производстве. Мечом ловко фехтуют, а не машут с натугой. Ему нужно учиться, изнуряя себя тренировками. Офицерские клинки именные, их старательно подгоняют под руку владельца! Передают по наследству, украшают и берегут.
И ещё одно. В отличие от топоров, мечи делают только для боя.
– Да, мечи это здорово! – признал Костик. – Но я сомневаюсь, что они помогают от демонов. А картина выходит и ясная, и туманная одновременно.
– И что тебе ясно, Изваров? – тихо возмутился Фил, уставший от этих загадок.
– Ясно, что это какой-то заговор, – развёл руками тот. – Но вот чей, против кого и на какой мы в нём стороне – непонятно!
– Стороне? Да тут все свои, кроме демонов!
– Это меня больше всего и тревожит, – откликнулся Костик. Олясин усмехнулся. Передышка затягивалась, но пока что их не хватились.
– Что ж вы опять-то заладили, – не выдержал Филис, – всюду тайны и заговоры! Помешались совсем. Хватит думать, расслабьтесь! Вам бы, парни, бордель городской посетить, мне тут Ойжен в дороге нахваливал, – он слегка успокоился, перейдя на более душевную тему. – Говорит, девки ладные, из Восточья есть, из Тарбагании, и дешевле, чем в наших краях! У него там знакомый в охране работает, так что место надёжное.
– А ты сам-то ходил? – прищурился Кэррот.
– Как-то всё не до этого было! У меня и денег-то нету… – стушевался Филис.
– Ой, на такое-то дело я бы тебе одолжил! – Кёрт покровительственно похлопал товарища по спине. – Раз рекомендуют, надо съездить. А то уж совсем одичаем в лесу! Кого точно к бабам надо сводить, это Вунделя нашего, Мабутина. Злой как собака, того и гляди покусает! В жбан бы треснуть ему, но ведь старший по званию…
Гвайкин печально наморщил лоб.
– А мне Ойжен сказал, что Мабутин нормальный мужик. Его просто жена незадолго до этой командировки бросила, вот он и злобствует.
– Занятно. Что ещё тебе Уж поведал полезного? – заинтересовался Костик.
– Рассказал, что они «синие». В отряде все ветераны и давно друг друга знают. С Шугой где-то работали ещё в Войну Хаоса. Шуга сильный волшебник, настоящий боевой маг! А майор Коргун – командир грамотный и своих в бою не бросает.
– То своих, – вздохнул Костик, – а мы так для него, обуза, прикрытие.
– Эй, стажёры! – крикнул издали Ойжен. – Ковыляйте сюда, есть задание!
– Пошли, – проворчал Кэррот, выбрасывая меч-ветку. – Ветеранов прикрывать.
Потянулись дождливые дни. Зеленеющий лес обнял вырубку тёмной стеной шелестящей листвы. Всюду выросла сочная молодая трава, и, конечно, пришлось её скашивать. Зато булам меню разнообразили.
Днём стажёры торчали на выжженном поле. Промокали до нитки, сушились в лесу у костра. Филису это не нравилось, он побаивался волшебника и старался работать при штабе. Воронку размыло, она зарастала, но Шуга оставался спокоен. Получив в своё распоряжение магические приборы, он разгуливал с ними, что-то записывая в чудным образом не намокавший блокнот. Местные милиционеры на другом конце поля безучастно обозревали происходящее. Дождь стекал по их лицам.
Вечерами свободные от дозоров эксперты грелись у печки, попивая травяной самогон. Перепадало и срочникам, хотя равенства как в работе, так и в отдыхе не было: слишком многое их разделяло. Ветераны вспоминали минувшие дни. Оборону форта Чеснок во времена Войны Хаоса. Бои с толпами одержимых, вчерашних крестьян, которых воздействие хаоса превратило в обезумевших разрушителей. Напряжённые вылазки в Чащу, испорченный чёрной магией роггардцев лес, где среди вековечного сумрака ядовито светились синегнойные ягоды.
Были мирные случаи, странные и потешные. Костик запомнил хихикающую избушку в предгорьях Оркании, где бойцы провели одно странное лето в ожидании приказов, которые так и не были отданы. Возница Ойжен делился, как управляться с тягловыми животными и не только; он оказался весёлым мужиком, любителем рыбалки и охоты за женщинами. Стрелок Тревор живописал особенности краёв, где ему довелось послужить. Старый Роглорн описывал жизнь чудовищ – от кровавых ритуалов бродячих трупоедов до причуд коллективного разума инсектоидов.
Время шло. Ничего не происходило. Кэррот от безделья постреливал из шнеппера по грачам, но ни разу не попал, к вящей радости Фила: тому вдруг стало жаль громогласных пернатых. Потом Олясин уболтал Ужа потренировать его в фехтовании, и теперь они махали дрынами, отрабатывая передвижение в стойке, рипосты и веерную защиту. Костик взялся метать ножи, он давно хотел этому научиться. Уходил за сарай и торжественно предавался вдумчивому бросанию. Через пару дней он, по крайней мере, мог с пары десятков шагов попасть в стену сарая. Филис же оказался разумнее всех: при любой возможности он просто спал. Он был юн, но уже искал покоя и отдыха.
Один раз они съездили в город, но до борделя так и не добрались. Познакомились с прочими срочниками: это были три тройки стажёров столичного региона, коим выпала доля стеречь ведущие в Спаду дороги под командованием усатого Нигеля. Шуга выдал им магические детекторы, но загадочные коробки с кристаллами и проводами сигналов не подавали. Возможно, их просто забыли включить. Демонов так никто и не видел. Шмурдоне найти тоже не удалось.
На шестой день, когда дождь поутих, Шуга неожиданно предложил рядовым Изварову и Олясину обучить их кое-какой простенькой магии.
– Может пригодиться. Всё равно вам тут скучно, – небрежно аргументировал он. Срочники переглянулись.
– Предложение заманчивое, – признал Костик. – Но насколько всё это законно?
– В детстве мама не рекомендовала общаться со взрослыми дяденьками, которые обещают волшебству научить, – добавил, паясничая, Кэррот.
– Господа, а вам доводилось участвовать в задержании нелегально колдующих?
– Пару раз было дело, работали на подхвате у ликвидаторов.
Волшебник удовлетворённо кивнул головой.
– Тогда вы должны понимать: для того, чтоб за вами стали охотиться наши славные группы зачистки, нужно выкинуть что-либо чрезвычайное! Поднять толпу мертвецов, наслать на соседей магический вирус или, скажем, вызвать демонов-потрошителей…
Он с важным видом вытянул руки, как бы призывая оглядеться по сторонам.
– В нашем мире каждый десятый обладает магическими способностями, и с каждым новым поколением эта доля растёт! Разумеется, большинству одарённых не достичь высот мастерства и не стать настоящими волшебниками… Тут как с высшей математикой: учебник достать может всяк, а вот разобраться в нём хватит ума и терпения очень немногим! Но несложными фокусами люди пользуются всё шире, и нет смысла их контролировать, за всеми не уследишь. Да и, кроме того, я действительный чародей второго класса! У меня неотъемлемое право обучать волшебству кого пожелаю.
Он прислушался к писку магического прибора, что-то быстро занёс в свой блокнот и продолжил в уже им знакомой лекционной манере:
– Хотя наши оперативники крайне ленивы и предпочитают воевать по старинке, тот же Зандер неплохо использует чары в лечении ран. Тревор знает ряд боевых приёмов, паре трюков я обучил его лично, по пьянке. Ничего смешного! Даже старина Коргун кое-что умеет, даром что армейский майор. А вы молодые, вам проще будет.
– Можно вопрос по теории? Давно хотел знать, а спросить было не у кого, – обратился Констанс. – Если сейчас каждый десятый колдует, что будет лет через сто? Все станут рождаться волшебниками?
Шугарт Хофф широко улыбнулся, аж бородка разъехалась.
– Ты поднял одну из самых занимательных тем! Именитые волшебники давно посохи ломают в дискуссиях, куда заведёт нас такая тенденция. Архимаг Клайтдорф Лунь, наш почтенный глава Академии, полагает, что магические способности – ключевая мутация для человечества. Этакий утешительный приз от Гигаклазма, убившего старую цивилизацию. Клайтдорф считает, эта мутация приведёт людей к следующему этапу развития и в конечном итоге мир унаследует новый вид, homo magicus, сверхразумный и творческий. Ему будут подвластны безграничные бездны возможностей! Идеалистический взгляд на вещи, но мне он, признаюсь, по нраву.
Стажёры молчали, впечатлённые открывшимися перспективами человечества.
– Другое крыло Академии Волшебства, пессимисты и скептики, возглавляемые Каленасом Сатисом, утверждают, что всеобщее потребление магии ускорит рост энтропии. И в итоге наш мир пожрёт Хаос. Обоснованная точка зрения, ведь и сам Гигаклазм, и позднейшее Затемнение случились, скорее всего, из-за одиозных попыток овладеть неизведанными силами. Если долго ломиться в закрытые двери, они могут открыться!
Он слабо улыбнулся каким-то воспоминаниям.
– Подытожу: не знаем мы, чем это кончится! Магия есть наука, в которой никто ничего не понимает, и в этом вся её прелесть. Идеалисты и скептики Академии сходятся в одном: плохую магию нужно искоренять, а хорошую – насаждать и поддерживать. Потому я и здесь! Когда мы узнаем, кто устроил в Спаде кровавую катавасию с демонами, в дело вступят Охранка и ликвидаторы. Что до вас, дорогие друзья, могу предложить вам освоить пару волшебных приёмов. Их при всём желании сложно использовать во зло, потому что они исключительно защитные.
– Что-нибудь для безопасного посещения борделя? – хохотнул Кэррот. Поймал на себе осуждающий взгляд Констанса и развёл руками. – Ну да, неудачная шутка. Что за чары и как их использовать?
– Сейчас объясню, – непринуждённо взмахнул дланью чародей. – Швырять в неприятеля сгустки огня или молнии, как мы любим и практикуем, эффектно, но не всегда эффективно. Плюс, не всем эти чары доступны, тут надо молекулярную физику понимать хотя бы на интуитивном уровне! Нехорошие колдуны чаще применяют манипуляции сознанием человека через сенсорное восприятие. Тут врождённой иммуны не хватит. Вам не помешает научиться себя защищать от такого воздействия…
Он порылся в кармане брезентового костюма, вынул один из детекторов и, повозившись, со щелчком извлёк из него полупрозрачный кристалл сапфирового оттенка.
– Видите эту штуковину? Искусственный кристалл в форме вытянутого октаэдра, но вам это не важно! Вообразите его целиком, в деталях, чтобы он оказался у вас в голове. Безупречно ровные рёбра. Идеально гладкие грани. Абсолютно симметричные вершины.
Кэррот с Костиком, вытаращив глаза, всматривались в кристаллический октаэдр, но Шуга вдруг спрятал его в карман.
– Видеть необязательно, он уже у вас в памяти. Правда? Ощутите, насколько он монолитный. Прохладный. Тяжёлый. Чувствуете?
– Ну… да, – нестройно ответили срочники.
– Кто готов защищаться?
– Я, – неожиданно для себя сказал Костик. Шуга ткнул в его сторону пальцем.
– Представляй кристалл со всеми его гранями. Крепко держи его в голове. Начали!
Костик почувствовал что-то вроде могучего подзатыльника и от неожиданности сморгнул. Открыв глаза, он нашёл себя распростёртым на земле. Над ним стояли немного обеспокоенные Шуга с Кэрротом. Моросил мелкий дождь.
– Малость перехлестнул, – проворчал чародей, помогая ему подняться. – Но защита твоя – дело практики. Отдохни, потом ещё поработаем. Вы ведь не забоялись?
Стажёры ответили, что конечно же нет.
– Мир меняется, – назидательно высказал Шугарт Хофф, вглядываясь в ползущие по небу слои тёмных туч. – Не в том смысле, что именно сейчас, нет, он всегда меняется, просто люди привыкли жить мало и не успевают это заметить. А мир неизменно меняется.
– А нам-то что делать? – спросил его Костик, потирая затылок.
– Шевелиться. Подёргиваться. Двигаться, в общем. Меняться.
– То есть Шуга был первым, кто стал вас учить основам колдовства? – уточнила журналистка, ставя в сторону опустошённую кружку.
– Да, это так, – подтвердил Кёрт. – В этом смысле до нас никому раньше не было дела. Зачем милицейским срочникам магия? Их бы читать научить да шнурки завязывать. До сих пор так, хотя уже много лет обещают реформы!
– Шуга многому вас обучил? Есть свидетельства, что «Воины Хаоса» – сильные маги. Это правда?
Кэррот длинно зевнул и ответил:
– Смотря кто из нас. Наумбия – талантливая колдунья сама по себе. Костик многому научился за все эти годы, ему нужно было… Томас, о нём я потом расскажу, настоящий некромант роггардского разлива! Потому в Сизии не появляется. А я так, бестолочь, пару практик освоил да церковные экзорцизмы орать научился, и хватит.
Он взглянул Марье в глаза и добавил:
– Но вот Шуга был молодец. Спасибо ему за всё.
Рано утром волшебник забрался в седло своего жеребца и умчал в город. Но природа не терпит пустоты. В расположение оперативной группы явился сам Гондур Кряпин с его неизменной дружелюбно-заискивающей улыбкой. По пути любознательный срочник сорвал одну из сигнальных растяжек, и от гнева Мабутина его уберегло только то, что он нёс кожаную сумку, набитую бумагами, кои требовали резолюций майора Коргуна. Чуть ли не пинком направив гонца в сторону штаба, Вундель обернулся к стажёрам, сделал страшные глаза и провёл ладонью по горлу. Было неясно, кому назначалась угроза, но посыл они уловили и остались ждать гостя у выхода.
– Здорово, коллеги! – радостно приветствовал их Гондур, вернувшись из дома без сумки. – Извините, сразу не поздоровался, спешил с важным заданием, да, сам майор Кильян Гросс поручил вашим старшим документики привезти. Чем занимаетесь?
– Вон, волшебнику нашему для работы треноги какие-то понадобились, – Кэррот показал рукою на заготовки. – С утра пилим, строгаем. А ты как, поможешь?
– Нет, не могу, – отвечал ему Кряпин, нервно тряхнув вихрастой башкой. – Я же к вам ненадолго, бумаги дождусь и мухой обратно! Сейчас в городе занят, да, вашим друзьям-стажёрам в меру сил помогаю. Давайте пока просто лясы поточим о всяком. Как делишки у вас продвигаются? Взяли след этих демонопоклонников?
– К-кого? – икнув, переспросил Филис.
Гондур перевёл на него свой сосредоточенный взгляд.
– Ну, роггардских выродков, призывателей демонов. Которые их здесь… призывали. Вроде все они полегли от напасти, которую сами накликали, да, но я слышал слушок один. Делюсь с вами по-дружески! Старшие меж собой говорили, будто несколько уцелевших злодеев ушли в Тарбаганию. Пограничная стража их засекла, но потом приняла за уже давших взятку контрабандистов и, конечно же, упустила. Беда с этими границами!
– Да уж. А казалось, Охранка их контролирует! – признал Кёрт, насупившись. Неуловимым движением он выхватил из сапога нож (Гондур вздрогнул) и принялся деловито выстругивать опору треножника.
– Я вот думаю даже, а были там демоны? – задумчиво произнёс Констанс. – Трупы, что мы видели, похожи на жертв сильного взрыва. Часть из них обгорела. На поле воронка обугленная. Взрыв там точно был. Но причём тут демонопоклонники?
– А как же все эти ужасные раны? Следы громадных когтей? – вскипятился вдруг Филис. Ему явно не нравилась тема их разговора. – Ран тоже, по-твоему, не было? Нет уж, давай-ка придерживаться официальной версии, без этого вашего бреда о заговорах!
Рядовой Кряпин удивлённо вскинул брови.
– А есть неофициальные версии? Что о заговорах рассказывают?
– Да вот бес его знает! – Кёрт в сердцах отшвырнул неудавшуюся заготовку. Гондур на всякий случай отодвинулся. – Наши старшие всё секретничают, не объясняют ничего. Даже в штаб не пускают!
– Понимаю, да. Ох уж эти господа офицеры, – закатил глаза Кряпин. – Но я вижу, с волшебником вы подружились. Вон, подпорки ему мастерите. Он-то как думает? Целыми днями по полю гуляет, изучает чего-то…
– Шугарт больше насмешничает, – обиженным тоном выдал Кэррот. – А мы в эти дела колдовские не лезем, себе дороже. Не наша это компетенция! У нас здесь своих милицейских занятий по горло, ну ты знаешь. Показания собирать, за порядком следить, панику пресекать, до народа политику Его Величества и Совета доносить… и дрова пилить, разумеется. Стажировка вещь важная, никакие заговоры ей мешать не должны!
Срочник из Спады поразмыслил немного и затянул таинственным голосом:
– Не, ну заговор может быть, да… Эти роггардские демонопоклонники и некроманты из Тарбагании как пить дать что-то замышляют. И народец здесь тёмный в окрестностях… Спада город большой, но вот сделаешь шаг за околицу, а там бесовщина! Мы последний рубеж, цивилизация тут кончается. Далее одна только дичь, чепуха и анархия.
– То есть Тарбагания, – усмехнулся Констанс. – Тарбаганцы с тобою не согласятся.
– А они ни с чем не соглашаются, – пренебрежительно сморщился Гондур. – Сколько видел их, странные люди. Не понять, что у них на уме, да. То одно, то через минуту другое. Сами не знают, чего хотят! Потому в Тарбагании ни порядка, ни власти единой, ни жизни спокойной. Видать, ветер с Земель Исчезающих им мозги иссушает…
– Что за ветер? С каких земель? – насторожился Филис.
– Исчезающие Земли. Неужели не слышал о них, Гвайкин? Я тебе расскажу, одуреешь, – торжественно раскачиваясь на каблуках, начал Кряпин. – Это край такой к западу от Тарбагании. Там настолько чудно, что никто не живёт уже, да. Солнце там никогда не заходит, облачка в небе висят как гвоздями прибитые. Тишина мертвецкая. Ни человека, ни зверя, ни птицы. Даже призраков нет! И ни следа, ни звука, ни запаха. Если дальше на запад идти, на второй день земля из-под ног пропадает… и шагаешь то ли по небу, то ли в пустоте первозданной, но недолго, да, ибо сам не заметишь, как исчезаешь…
– Ты там был? – решил уточнить Кэррот. – Не исчез?
– Нет, я не был, конечно, – в глазах срочника мелькнул суеверный испуг. – Но один мой товарищ по службе знал человечка… ну как знал, он на каторгу его конвоировал… так вот, тот бывал в Исчезающих Землях и видал своими глазами, как это бывает, да. В те края много кто уходил, да вот мало кто возвращался! Даже тарбаганцы дурные туда уж не лезут. И никто не знает, что дальше находится.
– Хватит уже про эти земли, – потребовал Филис. – Меня аж озноб пробрал. Что вы страсти такие для разговоров находите? И охота вам ужасы воображать…
Кэррот пристально на него посмотрел, словно не узнавая давнего приятеля.
– Фил, тебе не надоедает всё время бояться? Делать вид, что захватывающего и бескрайнего мира вокруг не существует? Заниматься одной только пресной рутиной? Это ж тоска смертная, а не жизнь.
Рядовой Гвайкин насупился и поджал побледневшие губы.
– Ты вот с детства всё приключения ищешь, Кёрт, – осуждающим тоном произнёс он, – а ведь если они вдруг начнутся, кто-то погибнет! Так обычно оно и бывает. И пока будешь радоваться нескучной жизни, у кого-то жизнь кончится!
Во время этой гневной тирады Костик искоса глянул на Гондура Кряпина. Тот стоял неприкаянно, жадно внимая спору. Кэррот собирался решительно возразить Филису, но в дверях дома возник седовласый Роглорн с сумкой для документов. Он что-то жевал.
– Извините, коллеги, пора мне обратно бежать, – прижав руку к сердцу, вымолвил Гондур. – Вы не ссорьтесь тут, да? И не нервничай, Фил. Мы ведь тоже вас охраняем, всюду верные люди расставлены. У нас муха не пролетит!
Кёрт поймал взгляд Роглорна и решил поскорей распрощаться с гонцом.
– Ладно, до встречи! Фил, проводи-ка товарища. Чтоб опять ненароком растяжку не сдёрнул. А то Хаблов или Мабутин нам головы отвернут.
– Прав был Вундель, хорёк этот Кряпин, – негромко произнёс Костик, когда они остались одни. – Соглядатай картонный. И с ребятами в городе он якшается, и с Филисом нашим уже на короткой ноге. Очень он меня раздражает, еле сдерживаюсь!
– Кристалл представляй, – посоветовал Кэррот.



Глава 3

Минула неделя их пребывания в окрестностях Спады. Незаметно и мягко, словно весенние ночи, в установленный порядок вещей пришли изменения. Оперативники будто расслабились. Майор Коргун отменил ночное слежение за выжженным полем, где торчали теперь установленные Шугой треноги с магическими приборами. Сам волшебник что-то обсуждал с заявившимся из города коллегой, похожим на вешалку для плаща. На один вечер заехал Нигель, и, тряся усами, громогласно поведал не относящиеся к делу, но забавные новости. Новости, относящиеся к делу, по-прежнему обсуждались экспертами за дверью штабной комнаты. Отношения со старшими оставались формальными: например, с Зандером Балобаном за всё это время Констанс говорил лишь однажды. Тогда Зандер вежливо попросил его не метать ножи в стену сральни, когда он заседает внутри.
А кругом бушевала весна. С каждым днём становилось теплее. Лес наполнился птичьим гомоном. Раскрывались цветы, позабытый за год аромат невесомым туманом плыл в воздухе. Это было чудесно, но Костик не мог избавиться от ощущения, что пока всё цветёт, где-то рядом сбываются чьи-то зловещие замыслы.
Но хорошее тоже сбывалось. Их осчастливили разрешением покидать штаб: разумеется, с ведома офицеров и минимум по двое. Теперь-то стажёры могли вволю заняться изучением местности и опросом свидетелей! Этим тут же воспользовался Кэррот, который организовал и возглавил поиск симпатичных селянок, падких на молодцев в форме. Костик с Филом тоже радовались свободе: новые лица и горизонты стали глотком свежего воздуха после недели хозяйственных работ в обществе матёрых оперативников.
Одним утром отправились к берегу озера Лимно, как Филису и хотелось. Рыбалка не задалась, но хоть искупались среди камышей; обмываться холодной водой из лесного колодца уже надоело. Величественное озеро, протяжённое с юга на север от горизонта до горизонта, впечатлило всю троицу. На другой стороне в сизой дымке высился хвойный бор и вздымались далёкие горы; там кончалась цивилизация и начиналась беспокойная Тарбагания. А здесь были новые занятия, демоны, тайны и заговоры.
Вспоминая потом это время, Костик с Кэрротом согласились, что тогда они были практически счастливы. Ну а счастье, согласно каким-то суровым законам, не может быть вечным.
Так бывает: вокруг красота, пасторальные виды, погода чудесная. Но в какой-то момент всё внезапно надоедает, и подспудное напряжение рвётся наружу, происходят конфликты, раздоры и свары.
В одно милое утро Кёрт Олясин умылся, пригладил отросшие вихры и ушёл с Филом Гвайкиным погулять по окрестным селениям, где у него завелись информаторы женского пола. Костик остался в штабе, пообещав проследить за постиранным бельём, но увлёкся добытой в Спаде книгой о демонах и пропустил начало дождя. Дождь пришёл не один, а со шквалистым ветром; Гондур сказывал им, что от озера иногда налетают шторма – и не обманул в этот раз. Болтавшиеся на изгороди шмотки первым же порывом сдуло в грязь, и теперь бельё можно было перестирывать заново.
Возвратившийся к вечеру Кэррот посчитал это событие достойным скандала.
– Один раз попросил этого мозгляка последить за вещами, и что? Вечно ты в своих книжках, Изваров, а жизни реальной в упор не сечёшь! – гневно высказал он.
– Вечно ты в своих бабах, Олясин, а другим за тебя исподнее сушить? Специалист по реальной жизни нашёлся, гуляка-практик!
– Что, завидуешь моим похождениям?
– А чему тут завидовать? Берёшь с собой Фила, чтобы выглядеть молодцом на его фоне? Экий ты куртуазный затейник!
– Плесень книжная!
– Балахвост!
Они б ещё долго бранились, но на крик пришёл Тревор с тяжёлым арбалетом и потребовал прекратить неуставные отношения. Филис очень обрадовался этому повороту событий: знал, если товарищи вдруг начинают ругаться, остановить их бывает непросто, может дойти и до драки. Сам встревать даже не рисковал.
Сердито сопя, бузотёры разошлись по дальним углам территории. Чтобы выплеснуть злость, Кэррот принялся махать дрыном, заменявшим ему длинный меч. Костик ушёл за сарай со своими метательными ножами. Ему было и стыдно за собственную оплошность, и обидно за хамское обращение. Ещё друг, называется! Первые несколько раз руки не слушались и ножи со звоном отскакивали от досок сарая. Но потом он приноровился и уже раз за разом вгонял их в стену один близ другого.
Так увлёкся, что не сразу заметил: рядом кто-то стоит. Повернулся и вздрогнул – это был Вундель Мабутин. Обычно угрюмый, оперативник участливо наблюдал за его разобиженной тренировкой.
– У тебя начало получаться, – кратко отметил он. Костик растерянно кивнул, не зная, что тут сказать. Сунув руку за пазуху красной куртки, Вундель вынул тускло блеснувший топорик с плоской рукоятью.
– Топор эффективней, попробуй. Освоишь – оставишь себе.
Передав оружие стажёру, он хмыкнул каким-то своим мыслям и ушёл проверять сигнальные тяги. Костик удивлённо смотрел ему вслед, а потом повернулся к сараю. Топорик приятно тяготил руку. Обида заканчивалась.
Очень трудно быть в ссоре с товарищем, когда вместе работаете и даже спите на соседних полатях. Примирил их чародей. Неизменно ироничный и бодрый Шугарт Хофф позвал обоих стажёров на поле с утра. Шли пешком, и в пути им пришлось понемногу общаться, хотя бы и через волшебника.
– Как там ваши защитные чары? Упражняетесь? Я проверю!
– Есть ли в них прок? – спросил, плюнув, Кэррот. – Ты считаешь, они пригодятся?
– Без сомнения! Если научитесь. В любом случае эти занятия чрезвычайно полезны для неокрепшего юного мозга.
– Шуга, а всё-таки, – встрял Костик, проигнорировав подколку. – Ты каждый раз уклонялся от разговора. Что там было на поле за здание? Алтарь демонопоклонников?
– Вы зря зациклились на этих демонах, служивые. Я проверил всё несколько раз и теперь могу точно сказать: их тут не было.
– Но все только о них и судачат!
– Людям свойственно переоценивать крепость своего ума и недооценивать силу воображения, – витиевато высказался волшебник. – Иными словами, выдумать можно что угодно, а разобраться, что было на самом деле, не всегда.
– Уважаемый чародей, – не выдержал Кэррот. – Можно как-то доходчивей пояснить? А то мы теряемся в слабости ума и силе воображения.
– Есть пословица из Восточья: не верь тому, о чём кричат, а верь тому, о чём молчат. Демонов не было. Но была она, старая добрая чёрная магия, – зловеще улыбнулся Шуга. – А стояло здесь что-то вроде лаборатории. Роггардский подход к волшебству, знакомая, опасная и давно запрещённая вещь.
– То есть именно нелегальное изучение колдовства? – изумился Изваров.
– Колдовства очень высокого уровня, скажу я вам. Помните, в прошлый раз говорил, что нет смысла за всеми следить, кто волшебничает? А вот здесь как раз случай, когда нужно звать группу зачистки! Слишком подлыми и опасными трюками тут занимались.
– Почему прямо здесь, возле города, а не где-то в пещере в глуши?
– Эманации над воронкою помнишь? Это чистая магическая энергия, – Шуга указал двумя пальцами в направлении горелого поля. – Этим ты меня и подкупил, Констанс! У тебя врождённое чутьё на магию.
– А у меня вот нет, – развёл руками Кэррот. – Никаких эманаций не вижу!
– У тебя зато, слышал, на дев есть чутьё, – невозмутимо ответствовал чародей. – Тоже ценный талант, знаешь ли.
Они вышли на поле. На нём волновалась под ветром свежая зелень и стояли покосившиеся треноги с магическими приборами. Вокруг ни души. Костик бросил взгляд туда, где таилась под сорной травой обгорелая яма. Так и есть – там виднелось мерцание, уже не похожее на обычные колебания воздуха. И об этом хотелось знать больше.
– Ладно, Шуга. Растолкуй, пожалуйста: это энергия прёт из земли из-за тайных магических опытов, или опыты здесь проводили, потому что энергия прёт?
– Как бы вам покороче всё сформулировать… – Шуга задумался. – Суть такова: мы генерируем магию сами. Фактически, головой. Мутация нам подарила такую особенность мозга, хотя в остальном мы не очень-то поумнели, к вящей печали.
Он вздохнул, изучая нутро прибора с одной из треног. Покрутил на нём медную шестерню, закрыл крышку и двинулся дальше. Срочники неотступно следовали за ним.
– В целом, головы наши слабы, дорогие друзья. Возможности генерации волшебства ограничены. Но есть и природные источники этой энергии… Места, где её очень много.
Чародей указал ладонью в сторону поля.
– Здесь находится штука, которую у нас в Академии зовут Скважиной. Как замочная скважина или нефтяная, уместны оба сравнения. Глубоко под землёй некогда завелась аномалия, излучающая магическую энергию. И выходит энергия на поверхность вот здесь.
Кэррот заинтересованно огляделся по сторонам.
– А тут не должны появиться исполинские говорящие грибы или кусты-людоеды?
– Такое бывает, – согласился Шуга, – но не обязательно. Колдовские мутации – вещь случайная, хаотичная. И кусты, и грибы говорящие могут возникнуть, я сам видел и лично общался! Но такое нечасто случается. А обычным грибам, и растениям, и зверям лесным всё равно, есть здесь Скважина или нет.
Он успел осмотреть все четыре треноги с приборами и, похоже, остался доволен.
– Но не всё равно хитрым людям. Они чутьём на магию обнаружили эту Скважину и решили использовать в своих хитрых целях. Волшебство ведь не только наука, но и сила, которой легко добыть деньги и власть. Хитрецы, не понаслышке знакомые с чернокнижными практиками Роггарда, возвели здесь лабораторию для изучения запретных методик, потому что со Скважиной это в десятки раз проще.
«Вот почему он нас тут обучает!» – подумалось Костику.
– Они долго здесь занимались. И никто о том в Спаде как будто не знал, пока одной ночью что-то не пошло не так…
Порыв ветра всколыхнул полевую траву. Над воронкой взвился пепел.
– Я бы не удивился, и впрямь вызови они демонов. Это глупо, ведь контролировать сверхъестественных тварей гораздо сложнее, чем призвать их на свою голову. Злобные бесы – не стадо свиней, хворостиной их не погонишь! Но кто их разберёт, сумасшедших наследников Роггарда?
Костик сморгнул. Ему показалось, он понял волшебника.
– Хочешь сказать, вся шумиха с демонами – обман? Ложный след?
– Если чуешь присутствие демонов, но никак их не можешь найти, призадумайся: не скрываются ли они в тебе? – Шуга улыбался лукаво, но срочники хмурились, и он снизошёл до понятных ответов. – Тут есть логика. Демонов вызывают безумные одиночки, и страдают от этого в первую очередь сами демоны: большинство призванных созданий чувствуют себя как глубоководные рыбы на воздухе. Не приживаются.
– А как же Дзоркатт? Демон-завоеватель? – вскинул голову Костик. – Я как раз прочитал о нём в книге Долана Спазма…
– Это долго рассказывать. Дочитай до конца, Долан всё там подробно расписывает. Потом можешь взяться за тексты премудрого Клайтдорфа Луня, который, преследуя Дзоркатта по всему Восточью, вёл с ним недурные беседы за жизнь. С этим демоном история уникальная, тем более, он был и не демон совсем!
Кэррот фыркнул. О тех событиях он знал общеизвестные вещи – мол, явился в Восточье полвека назад некто Дзоркатт. Был могуч и надеялся захватить мир, не привлекая внимания широкой общественности, но местные герои при поддержке великих волшебников Сизии его одолели. И всё. А вот Костика вечно интересовали подробности.
– Ещё можно прочесть труды Руна Пендала, – загибал пальцы Шугарт. – «О скорбях дьявольских» или «Сны Горераджа», но писатель он одиозный… к слову, наш многоуважаемый демонолог Юпетус – один из его учеников и последователей.
– Ладно, – поклонился ему Костик. – Спасибо, я почитаю, как будет время. Но давай же про здесь и сейчас! Кто-то хочет спихнуть всё на демонопоклонников, хотя дело не в них, а в магической Скважине и построенной рядом лаборатории. Что стажёрам ещё можно знать? Что стряслось здесь той ночью с громом и воплями?
Шугарт Хофф обвёл поле бдительным взором. Его волосы вороновым крылом разлетелись по ветру.
– Здесь, как минимум, что-то взорвалось, – с абсолютно серьёзным лицом сказал он. – И сейчас это всё, что мы знаем. Есть у меня пара-тройка гипотез, но пока что ни одного доказательства. Типовая проблема любой отвлечённой науки!
– Это печально, – заметил Кэррот, позёвывая. Когда Шуга трунил, он предпочитал отвечать ему той же монетой. – Гипотезы к делу-то не пришьёшь. А показания нам и выбить-то не из кого. Что же делать?
– Ждать, искать и думать, – жизнерадостно перечислил волшебник. – Важно быть готовыми к новым открытиям. Информация имеет свойство накапливаться, дорогие друзья. И отгадки, они ведь как демоны: порой прячутся там, где не ждёшь их найти. Или сами тебя находят, дай только срок!
Он с довольным видом погладил себя по карману брезентового костюма.
– Полагаю, мы скоро узнаем побольше, а чего не узнаем – всё к лучшему. Давайте-ка лучше в защите попрактикуемся. Кто первый за ментальным ударом?
На закате, когда их сменили прикатившие по какому-то делу Тревор и Уж, срочники окончательно замирились. Брели к лагерю, разговаривая, как ни в чём не бывало.
– Ты был прав насчёт заговора, – похвалил друга Кэррот. – Впрочем, я с самого первого дня уже знал, что всё это политика. В Спаде кое-что затевается втайне от центра, а сепаратизм, как известно, страшней всяких демонов!
– Все вообще не того боятся, – произнёс Костик, отстранённо обозревая лесные угодья. Новых знаний было чересчур много, он пытался их упорядочить, но логичные схемы всё время разваливались. – Вот смотри, зачем наши коллеги так держатся демонической версии? Вплоть до вызова дурного Юпетуса, которого центр сюда не посылал? Прикрывают свои задницы, ибо не уследили за чернокнижниками? А столица? Зачем под видом милиции сюда посланы военные специалисты? Неужели системе настолько нельзя доверять? Кто ещё во всём этом замешан?
– Ну, давай для удобства считать, что замешаны все, – доброжелательно предложил Олясин. Изваров морщился, потирая затылок. Череп гудел от магических упражнений.
– А ещё это волшебство… Ну какие из нас чародеи? Шуга сказал, на реальные чудеса мне потребуются годы занятий. Годы, Кёрт!
– Интересно, сколько ему самому лет? – встрепенулся Кэррот. – Мы с тобой – взрослые мужики, нам уж скоро по двадцать, бойцы Коргуна – престарелые ветераны, многим явно за сорок… а какого возраста наш волшебник? По нему непонятно.
Костик не отвечал. Они шли ещё полминуты, прежде чем он отмахнулся и заговорил.
– Погоди, не сбивай меня, Кёрт! Говорил о годах, вот что вспомнилось. Позавчера брал у бабки в селе молоко, и она мне поведала любопытное… Хутор, в котором штаб наш устроен, забросили лет десять назад, когда всё семейство владельцев пропало без вести. Никого не нашли, официально списали на бегство от долгов! Но вселяться туда больше никто не решился. Понимаешь, что всё это значит?
– Что влезать в долги плохо? – наигранно изумился Кэррот. – Ладно, дай мне вторую попытку. Это значит, здесь люди ещё десять лет назад пропадали?
– Ага. А возможно, и раньше.
– Да, неплохо. Кстати, я тоже занятную штуку пронюхал… Что?
Констанс замер, повернув голову в сторону леса, его что-то встревожило. Как Кёрт ни был беспечен, в таких случаях он с детства привык доверять чуткому товарищу.
– Идём дальше, – шёпотом произнёс Костик. Они и пошли. Изваров бледнел, вцепившись в набедренную кобуру с метательными ножами. Вокруг было тихо.
– Человека там видел, – мотнул головой Изваров, когда они отошли на полсотни шагов. – На прогалину выглянул. Не коллега, весь в тёмном.
– Хорошо среагировал! Думаю, он и не понял, что обнаружен, – Кёрт положил руку на заплечный ремень топора. – А давай-ка вернёмся и схватим мерзавца!
Они переглянулись. В глазах Костика читалось сомнение.
– Он там может быть не один. Давай лучше до штаба дойдём и доложим начальству.
– Будь по-твоему, – согласился Кэррот с лёгким разочарованием в голосе.
До лесного хозяйства осталось идти десяток минут быстрым шагом. На поляне они повстречали Роглорна Хаблова. Он стоял возле засеки, равнодушно что-то пожёвывая, со своим неизменным охотничьим луком и колчаном за спиной.
– Кто-то в лесу! – взволнованно выдохнул Костик.
– Знаю, – сухо ответил Роглорн. Пожевал и добавил. – Давно бродят, следов много. Неаккуратные.
– Соглядатаи? Контрабандисты? Демонопоклонники?
– Кто их знает, – пожал плечами старый следопыт. – Дуйте в дом, рядовые. Майор самолично из сныти щей наварил, шевелитесь, а то не достанется.
Никто не напал на них ночью, одни лишь тревожные сновидения. Утром срочники оказались предоставлены самим себе. Костик с Кэрротом направились к знакомому поселению, а Филис, которому они надоели, остался работать по дому. По пути Кэррот занял у друга последние деньги, обещав потом рассказать для чего, и куда-то умчал, сверкнув напоследок глазами. Привыкший к такому Изваров вздохнул, пожал плечами и побрёл искать на селе очевидцев недавних событий.
Они продолжали оперативную работу. Вряд ли она была необходима: очевидно, исход расследования решался не здесь. Но они ведь стажёры, и в этом заключалась их стажировка! Костик стучался в ворота и окна домов, предъявлял документы, расспрашивал жителей. На молодого милиционера посматривали кто с насмешкой, кто с недоверием, а кто и с внезапной симпатией. Сообщали разное. Люди верили в демонов, но никто их не видел воочию. Многие ничего не знали или не хотели делиться знанием, но от нескольких он услышал, что на поле с воронкой много лет простояло неприметное здание, тёмный сруб без каких-либо окон. Его стерегли молчаливые люди, порой к ним приезжали грузовые подводы. В округе считали сруб складом контрабандистов и болтали, что возле него любопытные пропадают бесследно. Вызнать больше не удалось, хоть селяне, в особенности старухи, которым Констанс почему-то всегда очень нравился, охотно жаловались на засилье странных явлений в округе.
– У нас дажить дуб за селом трёхсотлетний, и вот в ём по ночам окно в инший мир отворяется. Вот оттудава черти и лезут!
Рядовой Изваров кивал, хмурил брови, обещал ознакомиться и принять меры. Шла весна 289 года Нового Мира, трёхсотлетних дубов здесь быть не могло, потому что до Гигаклазма земли севера покрывала мёрзлая тундра, как писали учёные люди. Он, конечно, сходил посмотреть, что там с дубом; корявое дерево в пару обхватов с дуплом, забитым птичьим помётом и мусором. Эманаций магических Констанс не увидел, и окна в другой мир не нашлось. Впрочем, то было днём.
Они с Кэрротом встретились вечером в назначенном месте возле посёлка. Олясин был страсть как доволен и разве что не приплясывал.
– Угадай, кто прекрасен? Ха! Такое узнал, что вообще! Так что деньги твои с пользой ушли, я верну их потом, когда в Горку вернёмся героями.
– Не томи, что ты вызнал?
– А вот помнишь, вчера по дороге рассказывал, когда ты кого-то заметил в лесу? Ну, так это развитие той истории. Вывела меня девчонка хорошая на одного хитрована, а он за деньги и выдал наводку полезную. А ты всё на «моих баб» ругался!
– Так и в чём же наводка?
– Погоди теперь! Надо Шуге сперва рассказать, его точно заинтересует. Если завтра поедем на поле, я вам обоим поведаю. Ох, женщины! Это я называю «совместил приятное с полезным»… По душе мне такие расследования! – он ещё минут пять соловьём заливался, а потом подустал и спросил:
– Ну а ты как, узнал любопытного про наших демонов?
– Ещё бы, узнал, – махнул рукой Костик. – Истории одна другой краше. Старый пасечник жалобу подал. Чёрт, с которым он самогонку хлестал в прошлом месяце, разозлился на критику и сожрал козу да ведро воска. Дядя просит меры принять, грозится до Королевской канцелярии дойти.
– Да уж! Всюду одно и то же. Когда случаев один-два – можно их на похмельные байки списать. А штук двадцать – уже статистика! Вот и ловишь чертей по сараям вместо того, чтобы делом заниматься… но это я не о тебе. Мнится мне, наше дело сдвинулось! Эх, остаться бы на ночь в деревне, тут-то я б развернулся, всё-всё бы узнал…
По дороге до штаба Констанс вполуха слушал его излияния, опасливо посматривая по сторонам. Он искал среди леса тёмные силуэты людей, но там были одни лишь вечерние тени да зелень подлеска, взволнованного дуновением ветра.
На хуторе их ждал Фил, с важным видом вытирая руки об штаны. Вместе с Зандером он выполнил ответственную работу по упаковке множества проб земли и обломков, которые Коргун и Шуга выбрали в поле. Знать, не зря ковырялись там вторую неделю.
Они отошли втроём по заросшей подлеском северо-западной дороге. Смеркалось. Деревья укрыли их шепчущим пологом. Соскучившись за день, Филис по своему обыкновению жаждал выговориться о терзавших его непонятностях.
– Я всё в толк не могу взять, – ворчал он, – как политика связана с нападением демонов. Зачем роггардцы их призывают?
Изваров взглянул на него с показным сожалением.
– Кто-то в юности часто сельскую школу прогуливал. Рядовой Гвайкин, что вы помните из истории Нового Мира?
Филис жалобно поднял брови.
– Ой, давайте не будем. Это выглядит так, будто мы перед кем-то отчитываемся…
– Нет, давай! Расскажи, что ты знаешь о Роггарде? – с жаром выкрикнул с места всё ещё разгорячённый событиями дня Кэррот. – Что ты сразу разнылся? Ты вообще в школе был, Филис? Ходил на историю? Слушал о войне с Роггардом? Что сопишь? А? Ходил?
Костик жестом призвал его помягче третировать бедного товарища.
– Ну, был городок такой, Роггард. На юге, – печально промямлил Филис.
– Кто его основал?
– Роггардцы.
– Логично! Тебе известно, чем они от нас отличались? – наседал на него Кэррот.
Рядовой Гвайкин призадумался и ответил:
– Они вроде плохие, а мы вроде хорошие…
– Мы-то замечательные, это ясно! Ты помнишь, откуда пришли эти роггардцы?
– О… Ну, они… пришли…
– Они пришли из Затемнения, Филис, – чётко произнёс Костик. – С юга, где после Гигаклазма и периода анархии выжившими была установлена Теократия. В 108-ом году в Теократии произошло Затемнение, и теперь там Плохие Места.
– А, да, про Плохие Места-то я помню. Жутко же! Там всё время темно, холодно и мутанты голодные по руинам рыщут.
– Что там ныне, нам даже не вообразить, и нас оно не касается, – прервал его Кэррот. – Суть вот в чём. Наши достопочтенные предки, уйдя ранее из Теократии, основали Харлону, Азиро и прочие города здесь, на севере. Познакомились с гномами и жителями Восточья, Констанс поправит, если я в датах путаюсь. Теократия же в 108 году доигралась в поиск могущества, и у них там случилось это самое Затемнение. Стало страшно и сумрачно, перестал колоситься горох… Деваться им было некуда – на западе хищные чащи, на юге отравленные пустыни, гнилое море с востока, если ты карту помнишь. Народ потянулся к нам, в Сизию. Кто-то вливался в общество…
– Ассимилировался, – напомнил мудрёное слово Костик. – И тогда ещё Сизия так не называлась, были вольные города, но неважно.
– Да. Не все переселенцы хотели жить с нами. Они обогнули Граничные горы и попёрлись на северо-запад, где и создали Тарбаганию. Которая сразу же погрузилась в Междоусобицы, как у них это заведено!
Филис довольно оскалился. В Сизии было заведено посмеиваться над Тарбаганией.
– Вот, а самые извращённые типы остались в Затемнении. Чем-то тёмным они занимались, познавали недобрую магию. Никакой Теократией там уже и не пахло, церкви позакрывались, люди прятались под землёй от чего-то ужасного… Но потом, году в сто сорок каком-то, не помню уже, они там не выдержали и массово ринулись к нам!
– В 142-ом. Я как раз эту часть отвечал на учёбе: из Затемнения вышло великое множество странных людей, кромешников, кои основали на южных окраинах Сизии поселения, главным из которых был Роггард.
– Во, дальше я помню, – затряс башкой Филис. – Дальше с ними была война, они применяли свою чернокнижную магию, но мы всё равно победили! А Роггард разрушили.
– Именно, – согласился с ним Кэррот. – Уцелевшие роггардцы разбрелись кто куда и ассимилировались с кем попало, но некоторые из них, как нам Зямов вещал, продолжают устраивать гнусные заговоры.
– Вот уже полтора века, – добавил Констанс, сам изумлённый столь значительными сроками. Что-то прошуршало в подлеске: полёвка или крупное насекомое.
– Колдовство их зловещее Академией запрещено! Тут у Шугарта уточнить надо, но, скорее всего, никому не охота ещё одного Затемнения. Знаешь, энтропия, Хаос, все дела… – вещал Кэррот, упиваясь своим красноречием. – Но ведь магия – сила, а кто от силы откажется? Все легальные чародеи зарегистрированы в Академии и подчинены королю и Совету. А серьёзные дяди в регионах желают иметь собственных колдунов, вот и возятся с наследием Роггарда. И вот так эти вызовы демонов связаны с политикой! Понял теперь?
– Понял, конечно, – Фил с озабоченным видом тёр щёку. – Но толк-то какой в этих бесах? Страх один. Всё порушили, людей разорвали, и что? Да последняя шайка разбойников надёжнее демонов! Помнишь, ловили в прошлом году саботажников?
– Помню. Так разбойники понятные, а демоны нет. Разбойников ловят бравые парни навроде нас. А демонов… Верно сказал, от них страх. Это террор, устрашение! Вспомни, как ты боялся, когда мы приехали. Правильно боялся, конечно, но зря!
– Может, зря. А может, не зря, – откликнулся Филис. – Даже если демонов нет, как Шуга сказал… Чернокнижники-то остались!
Где-то вдалеке ухнул филин. Гвайкин боязливо ссутулился.
– Фил, ты не передумал на контракт идти после всех этих ужасов? – перевёл тему Костик. Филис поджал губы и сперва посмотрел в сторону штаба, где в щелях заколоченных окон горели колючие огоньки, а потом и на друга.
– Оно-то задуматься заставляет, – рассудительно выдохнул он. – Но и хорошее в этом есть. Стажировка удачно пройдёт – нам звания присвоят. А ежели на контракт сержантом идти, к жалованию прибавка немалая. На ферме копаясь, столько не заработаешь, что бы батя не напридумывал, – воспоминания о доме воодушевили Гвайкина: складка на лбу разгладилась, он по-детски заулыбался. – Лишь бы место для службы нашлось поспокойнее, безо всяких там демонов и волшебников…
– Это как повезёт, сейчас и не угадаешь, – заметил Кэррот. – Ты давай Зямова держись: он тебе рекомендацию сочинять будет. Подгонишь ему что-нибудь, чтоб писалось веселее – глядишь, и пристроит к Горке поближе… И вот ещё. Ты там с Гондуром дружбу водишь, будь осмотрительнее. Он всё-таки местный. Политика!
– Да, конечно, – признал Филис. – Но вообще он нормальный, я вижу. Вряд ли он в чём замешан… Мы в одной упряжке все, Кёрт, одно дело делаем. Чтобы людям спокойно жилось в королевстве.
– В упряжке? Как в басне, где гусь, скорпион и уклейка карету тащили?
– Тебе всё смешно, – надулся Филис. – Мы с вояками всех здесь подозреваем, и они нам самим тоже не доверяют. Это сомкнутый круг или как его там… Мы порознь сейчас действуем, а должны словно пальцы одной руки. Враз бы дело раскрыли!
Кёрт Олясин зевнул и ответил:
– Дело движется, Фил. Не без нашей помощи, кстати, – не преминул похвастаться он. – Но пока что будь осторожен. До поры все хорошие, а потом ошмётки на леднике. Помни, свои – это ты, я да Изваров. С остальными ухо востро. Ладно?
– Ладно, – недовольно отозвался Филис.
– Вот и славно, – расцвёл Кэррот. – Не кисни, друже! Завтра будет веселей.
Олясин оказался прав. Назавтра, едва они только умылись студёной колодезной водицей, к ним летящей походкой подошёл чародей.
– Дорогие друзья, вы нужны мне! – церемонно изрёк он, указав на них пальцем, – Ойжен везёт в город образцы, а мы с ним доедем до поля, где надо ещё поработать. И тренировкой заняться, конечно же!
Стажёры, все трое – Филис отправился в Спаду с Ойженом, с которым уже приятельствовал, – мигом собрались и влезли в телегу. Через полчаса Кэррот с Костиком были на выжженном поле, которое уже заросло травами по самый пояс.
– Переставьте треноги, – велел Шуга, очевидно, прислушиваясь к эфирной музыке и притопывая в такт ногой. – Всё равно куда, просто перенесите.
Они выполнили указание, и он обратился к ним с новым.
– Так, какой уже день, тринадцатый? Вот что, служивые. Если с местными коллегами общаться станете, невзначай говорите, что расследование наше затягивается.
– А на самом деле? – уточнил Костик.
– А на самом деле оно не затягивается. Но об этом ни-ни.
– Отлично! – обрадовался Кэррот. – Шуга, мне тоже есть, что тебе рассказать, да и Костик послушает. Я не зря проводил это время, оперативная работа дала результаты…
Он выдержал паузу и продолжил с чрезвычайно бывалым видом:
– Вышел я на свидетеля, который видал кое-что любопытное. На следующую ночь после грохота с места происшествия – то есть отсюда! – неизвестные что-то вывезли несколькими телегами. Они были в штатском, но милиция здешняя не могла быть не в курсе, вокруг на дорогах уже стояло оцепление.
Шуга замер на миг, а потом оживился. У него аж глаза загорелись.
– Известно, куда они всё повезли?
– Куда-то в объезд посёлков. Он указал дорогу… по ней можно пройтись с детектором, или как ты там это отслеживаешь?
– Разумеется! Покажи на карте, что за дорога, – чародей достал из-за пазухи и развернул перед ними бумагу с планом окружающей местности. Они вперили взоры в карту. Дорога, о которой узнал Кэррот, вела мимо сёл через лес на восток, к полям и урочищу, обозначенному как фермерское хозяйство.
– Очень хорошие новости, просто великолепные, – нараспев протянул Шуга, явно что-то продумывая. Спрятал карту и пощёлкал пальцами с загадочным видом.
– В благодарность за помощь расскажи нам подробнее, что происходит, – вкрадчиво предложил Кэррот, оглядываясь на шатры местной милиции по другую сторону поля. Волшебник потирал лоб, размышляя.
– Расскажу. Если здесь была лаборатория, то отсюда действительно вывезли уйму всего, начиная от стройматериалов и заканчивая оборудованием. Потому что всё это улики, по которым эксперт может точно узнать, чем тут занимались и до чего дошли. Взрыв, что был здесь, магического происхождения. Всё, что он не испарил, пропиталось различными чарами, и детектор отыщет их там, где простого чутья будет мало.
Костик, который уже предположил такой вариант, мысленно похвалил себя.
– Мы поставили стажёров с детекторами на въездах в Спаду, – продолжал Шугарт Хофф. – Но тем, кто здесь это устроил, хватило ума не тащить материалы в город и вообще не возить их по главным дорогам. Все следы старательно затоптали, но просёлок, что ты показал, Кёрт… там наверняка ещё что-то не выветрилось. И если улики спрятаны на тех дальних фермах, мы их найдём. Это будет волшебно.
– А те образцы, что Уж в город повёз? Их недостаточно? – спросил Костик.
– А смотря для чего. С ними легко доказать, что здесь практиковали запретную магию; и майору Коргуну, и Охранке этого будет достаточно. Но чтобы доподлинно определить, чему чернокнижники обучались, нужно исследовать их оборудование. Академия в этом заинтересована, утверждаю как её представитель!
– Кстати, насчёт Охранки, – заговорил Кэррот. – Мы – милиция, местных стражников здесь полно, наша группа экспертов из «синих», ты Академию Волшебства представляешь… Почему никого из спецслужбы не видно?
– Потому что это спецслужба, – отозвался, раскрыв ладонь, Шуга. – Охранка иначе работает. Они до конца остаются над схваткой, им важнее анализировать ситуацию.
Костик тоже решил прояснить обстановку:
– Шуга, если было достаточно набрать земли и обломков, что мы делаем здесь две недели? И треножники эти, они что, для вида? Опять ложный след?
Чародей пристально посмотрел на него, сунул руку в карман костюма и достал оттуда стеклянный шарик вроде тех, которыми так любят играть малые дети. Для Кэррота это была просто стекляшка, но Изваров увидел, что она так и светится магией.
– Эта вещь называется инфосфера, – произнёс Шуга, любуясь светящимся шариком, а потом спрятал его обратно в карман. – На земле остаются следы тех, кто по ней прошагал. Схожим образом всюду скрывается информация, нужно только её отыскать. Это долгое эхо, которое можно услышать, если очень внимательно вслушиваться.
– Инфосфера… хранит в себе информацию?
– Именно. Накапливает. И треножники помогают. А потом её можно расшифровать. Ну вы знаете, все эти образы мудрых волшебников в остроконечных шляпах, которые пялятся в хрустальные шары, прозревая глубокую истину.
– И ты… – замялся Костик, – Накопил достаточно?
– Ага. Я ношу её с первого дня, и она почти заполнена. Там побольше полезного, чем в пробах земли, разумеется. Но об этом тоже молчок, хорошо?
Срочники выразили единодушное согласие.
– Замечательно, – одобрил Шуга. – Вернёмся к чародейству, всё равно пока делать нечего. Не ленитесь, всегда есть, куда развиваться! Ты, Констанс, видишь эманации над воронкой. А на самом деле здесь всё поле светится, просто слабее! А те штуки, которые утащили на дальние фермы… они, думаю, просто сияют, – он мечтательно закатил глаза.
Над полем с пронзительным писком пронеслась птичья стая.
– Так, занятия. Защита сознания начала получаться? Теперь можно надеяться, вам так просто мозги не запудрят. Что ещё будем пробовать?
Кёрт пожал плечами, а Костик вдруг вспомнил личный повод для радости:
– У меня получилось вчера взглядом щепку подвинуть. Просто взял и подвинул!
– Это телекинез, очень нужная штука. Если сумеешь ту щепку взглядом поджечь, это будет пирокинез, от него до швыряния огненными шарами, как у боевых магов, недалеко… ещё можно пищу разогревать и одежду сушить, как я делаю.
Они провели у воронки весь день, и к вечеру Костик мог усилием мысли удерживать в воздухе мелкие камешки. У Кёрта такого не получалось, да он и не шибко старался.
– Я, наверное, слишком нетерпеливый, чтоб маяться магией… – пробурчал он. – Шуга, ты как полагаешь, сможем мы, или хотя бы Изваров, стать волшебниками?
– Настоящими – вряд ли, да вам и не нужно! У настоящих волшебников способности проявляются с раннего детства и всем доставляют немало хлопот, – он едва сдержал смех, вспомнив что-то забавное. – Волшебник, друзья – это на всю жизнь, а зачем вам такая жизнь, честно скажите? Вот то-то же и оно.
Ойжен с Филисом забрали их на обратной дороге из города. После выезда в Спаду они пребывали в приподнятом настроении. Подгоняя заленившихся булов, возничий балагурил о том, как давным-давно жил близ города Азиро в похожей повозке и торговал болотной травой. Годы юности промчались на этих телегах, шутливо жаловался он.
– В мирной жизни я точно бы стал караванщиком, – степенно подвёл итог Уж, поудобней откидываясь на облучке.
Кэррот прервал свой рассказ, разом ополовинив кружку терпкой «Тьмы Востока». Мария Сюрр встряхнула головой и прокомментировала:
– Момент, не имеющий отношения к повествованию, но поразивший моё воображение. Ты уже столько выпил и всё продолжаешь, но это тебе не мешает излагать суть детально и ясно!
– А вот это уже моя сверхспособность, – без улыбки ответил ей Кэррот. – Мне всегда всего мало.
Костик заподозрил неладное, едва их повозка подъехала к хутору. Внешне всё нормально. У засеки нёс караул Вундель Мабутин, остальные, судя по голосам, находились в доме, но что-то здесь было не так. Снова это звенящее напряжение в воздухе. Изваров даже принюхался; нет, ничем новым не пахло.
Вслед за Шугой они вошли в здание, и загадка решилась. В штабной комнате был посторонний, человек, которого они прежде не видели.
Он сидел на скамье возле заколоченного окна. Высокий, заросший бесцветной щетиной, с обветренным длинным лицом и каким-то остановившимся выражением прозрачных глаз. Грязная одежда делала его похожим на бродягу, а расслабленная поза – на городского аристократа. На плечах человека висел лоскутный плащ всех оттенков травянисто-зелёного и болотно-коричневого. Здесь, в доме, плащ казался приметным и пёстрым, но в лесу под ним можно укрыться так, что и с пары шагов не заметят.
Егерь, подумалось Костику. Егерская служба королевства имела давнюю историю, а легендами, которыми она обросла, можно было исписать не один том. Разведчики и следопыты, выживающие в диких условиях, егеря были редкими гостями в людных местах. Среди силовых ведомств они считались белыми воронами; и военные, и милиционеры относились к ним настороженно, впрочем, авторитет лесных странников признавали без пререканий.
Майор Коргун, как всегда внушительный и подтянутый, повернулся к вошедшим. Главным образом к Шугарту Хоффу, конечно.
– Знакомьтесь: лейтенант Раль, второй егерский полк, – объявил он. – Временно к нам прикомандирован, прибыл оказать помощь в расследовании.
– Зовите меня просто Раль, – без эмоций представился егерь. Его голос звучал глуховато и тускло, точно он говорил через силу. – Господа, я провёл в лесах две недели и изрядно отвык от общения, а нам предстоят обстоятельные беседы. Начнём с простых вопросов, а затем перейдём к делу.
– Разрешите обратиться? – начал с простых вопросов заинтригованный Кэррот. – Не тебя ли в лесу мы увидели давеча?
Раль окинул его невыразительным взором.
– Меня бы вы не увидели.
– Раз все в сборе, не будем терять времени, – потребовал Зеб Коргун, помрачнев и поигрывая желваками. – Разговор предназначен для старшего оперативного состава. Приказ срочникам: сменить на посту лейтенанта Мабутина. Вести охранение лагеря в состоянии повышенной боеготовности. Выполняйте!
Тревор подмигнул стажёрам, подталкивая их к выходу. Делать было нечего; они сменили Вунделя и пошли наматывать круги в обход территории. Солнце зашло, но в лесу было душно. Небо на западе сделалось угольно-тёмным, его пару раз прорезали дальние вспышки: с озера кралась гроза. Из-за края земли доносился отрывистый рокот.
– Странный тип этот Раль. Что-то мне в нём не нравится, – ворчал Филис.
– Может, то, что из-за него нас прогнали торчать здесь в грозу? – отозвался Кэррот, безрадостно озираясь по сторонам. – Сторожить бесполезно! Когда туча придёт, враг хоть под барабанную дробь наступай, мы за десять шагов не услышим!
– Парни, нужна ваша помощь, – потребовал Костик, решившись. Товарищи повернулись к нему. – Хочу знать, о чём там говорят. Зайду к дому с глухой стороны и послушаю. Вы – ходите вокруг, создавайте видимость. Если кто-либо выйдет, покашляйте!
– А ты понимаешь, что залёт в таком деле может нам, как минимум, стажировку угробить? – с уважением в голосе осведомился Олясин. – Давай быстро и тише травы!
Костик под испуганным взглядом Филиса шмыгнул в сторону дома. Сдерживая дыхание, он на цыпочках подобрался к заколоченному окну штабной комнаты и приник к дощатой стене, напряжённо вслушиваясь в разговор.
– …достаточно времени, – закончил фразу майор.
– Но мы даже не установили, что стало причиной взрыва, не говоря уже о направлении исследований, – рассудительно отвечал ему Шуга.
– Да, конечно, – это был бесцветный, глухой голос Раля. – Я уже объяснил всё майору, повторю и для вас. Диверсию на объекте устроили мы. Лично установил там устройство, изготовленное нашим человеком из Академии. Оно накопило энергию Скважины, а потом её выплеснуло. В результате объект уничтожен, привлечено внимание к месту, спровоцирован переполох заговорщиков, возник повод устроить расследование.
– И погибли все, кто был на объекте.
– Наша цель – не они, а организаторы. Суть диверсии в том, чтобы заговорщики не знали наверняка, случайный то всплеск энергии, побочный эффект их волшбы или чьих-то рук дело. Они растерялись, а мы смогли отследить их реакцию. Версию с демонами, кстати, запустили именно заговорщики, устраняя случайных свидетелей.
– Отвели от себя подозрения. Но в итоге сыграли нам на руку, запутавшись в собственной дезинформации, – пояснил майор Коргун. Кто-то коротко выругался.
– Это очень удобная версия, – произнёс Раль негромко. – Она и останется официальной. Лучше демоны, чем изменники в региональном правлении. Мы, однако, торопим события. Что у нас с доказательной базой, волшебник?
– Основные улики собраны. Но мне, как ведущему эксперту, нужен день, может два, для завершения расследования. Или я ни за что не поручусь.
Кто-то из оперативников недовольно заворчал. Потом загудел голос Коргуна:
– Шугарт, задача выполнена. Завтра самое время, пока они не опомнились.
– Ситуация накаляется, – безучастно подтвердил странный егерь. – Мой связной в городе так со мною и не связался. Я последние несколько дней изучал обстановку… вы тут в плотном кольце, господа. Они нервничают.
Пару секунд в доме длилось молчание, а потом заговорили сразу несколько человек.
– Не такие ж они идиоты, чтоб на группу из центра бросаться…
– Кто узнает, что это они? Вбросят, стало быть, демоны снова вернулись, и всё!
– Да пусть сунутся, стражнички недоделанные. На салат их покрошим!
Их прервал близкий раскат грома. Костик вздрогнул от неожиданности.
– Давайте без ажиотажа, – в наступившей тишине произнёс Шуга. Его голос звучал ровно и убедительно. – Мы уже две недели работаем. И противники, как бы ни напрягались, не в курсе хода расследования. Что их может толкнуть на бессмысленные метания?
– Ты же знаешь, Хофф, – уже без нажима проговорил Коргун. – Случиться всегда может всё, что угодно.
– Дай мне ещё один день, – всё так же спокойно попросил волшебник.
Кэррот громко закашлялся. Костик замер на миг, потом живо скользнул вдоль стены, перекатился к сараю и пополз за ним к засеке. Налетевший порыв ветра пригнул траву. Тёмное небо разорвала слепящая вспышка, а потом жахнул сотрясающий нутро грохот. Изваров вскочил на ноги и увидел перед собой опёршегося на топор Олясина.
– Что там, Кёрт? Кто-то вышел?
– Да случайно я. Мотыльком поперхнулся, – шкодливо ощерился Кэррот.
Костик даже ругаться не стал. Сплюнул, оглянувшись на дом. Отсюда дрожащий свет в щелях заколоченных окон виделся чрезвычайно уютным.
– Ну что там, Изваров? – с тревогой спросил подошедший к ним Филис.
– Всё очень плохо, – в тон ему отозвался Констанс.
С непроглядных небес хлынул дождь.
Наутро всё переменилось. Непогода утихла, оставив над лесом влажное марево. Лучи солнца пронизывали туман, заливая округу мягким оранжевым цветом.
После подъёма майор Коргун категорично оповестил срочников, что они должны быть готовы покинуть место дислокации в ближайшее время, но пока необходимо вести себя так, будто никакой готовности нет.
– Занимайтесь делами, на хозяйстве работайте, по окрестностям прогуляйтесь, отсвечивайте, в общем, – дополнил он свой противоречивый приказ.
Судя по всему, собираться оперативники начали затемно, сразу после дождя, чтобы скрыть приготовления под покровом весенней ночи. Наскоро прибрав немногочисленные пожитки и казённую амуницию, стажёры высыпали во двор лесного хозяйства. Там им встретился Шугарт Хофф, который как раз почистил волшебного жеребца и теперь деловито собирался в дорогу.
– Ну и что, мы с тобою сегодня? – небрежно обратился к волшебнику Кэррот.
– Увы, нет, дорогие друзья. Я прикинул возможные риски и задумал пойти на разведку малым числом, – отвечал Шуга. Бросалось в глаза, что он не настолько вальяжен и самоуверен, как обычно: в поведении чародея возникла непривычная им отстранённая сосредоточенность. – Не хочу привлекать нежелательного внимания; мы с Ужом прогуляемся к тем дальним фермам пешком, поищем следы и к вечеру возвратимся.
– Только вдвоём? – ужаснулся Констанс. – А если…
– Костик, – погладил бороду Шугарт Хофф. – Я же всё-таки боевой маг. Не сочтите за похвальбу, служивые, но в открытом бою я опаснее всей экспертной группы, и наши недоброжелатели это знают, – прищурившись, он смотрел на уходящую в лес дорогу. – По ряду причин нужно действовать быстро и без лишнего шума.
Он убрал лошадиные щётки в седельную сумку и погладил коня по спине.
– Что вчера этот Раль рассказал? – спросил Кэррот.
– То, что демоны ближе, чем мы полагали, – изобразил пасс руками волшебник. Взгляд его оставался серьёзен. – Вы хотели узнать, где же наши специальные службы? Вот они, проявляют заботу об операции.
Шуга прошёлся вдоль засеки, рассеянно оглядывая провисшие после дождя шнуры сигнальных растяжек. Срочники следовали за ним в ожидании.
– Все волшебные Скважины на территории Сизии – а их десятки – давно найдены, пронумерованы и нанесены на особые карты. Эта информация засекречена, доступ к ней имеют немногие. У меня, например, доступа нет. При этом случайно найти Скважину нетрудно: хватит простого магического чутья, а оно у людей возникает всё чаще. Мир меняется… Вероятно, это место заговорщики нашли именно так. Стали тайно готовить своих колдунов. А потом кто-то из Охранки узнал, что там, где находится Скважина, стоит непонятное здание. И устроил свою спецоперацию с подрывом и демонами.
Кэррот с Костиком молча слушали. Филис делал вид, что его здесь нет.
– Призванные эксперты, то есть мы, не были в курсе дела, дабы избежать утечек. Но смогли отыскать всё, что нужно, и недурственно выполнили свою часть работы. И вы тоже, друзья, помогли, так что я бы сказал: стажировка у вас удалась!
Он тепло улыбнулся стажёрам.
– Завершим же дела к вящей славе! И да, вы там магию тренируйте на досуге, – добавил он деловым тоном, залихватски при этом подмигивая. Повернулся и пошёл к дому, где ждал Ойжен в милицейской куртке со шнеппером за спиной. Они перекинулись парой фраз и, не торопясь, двинулись прочь по дороге.
– Стажировка удалась… – повторил фразу Костик, словно пытаясь найти в ней скрытое значение. – Знал бы Зямов, куда нас отправил! В какую игру мы попали…
– Попал в игру – играйся! – здраво рассудил Олясин, подбадривая товарища тычками в бок. – Изваров, ты понял, что Раль этот обморочный – «рыцарь Ордена Феникса»? Вот потеха! А я говорил!
Символом Охранки испокон веков была птица Феникс, восстающая из пепла сожжённой секретной документации. Суровые, выкованные из металла гербы украшали отделения специальной службы по всей Сизии. В связи с этим в народе Охранку иносказательно называли Орденом Железного Феникса.
– Да ещё бы! Потеха… Егеря из Охранки, милиционеры из армии, чернокнижники из правительства… – перечислил Изваров. – Мы, похоже, в округе единственные, кто не притворяется. И поэтому существуем здесь так, для прикрытия…
Филис развёл руками в робкой попытке вернуть нормальность происходящему:
– Да какая разница, кто к каким ведомствам принадлежит, главное – вокруг люди тёртые и мы все на одной стороне…
– В том и дело, Филис, что уже непонятно, кто на какой стороне.
– Ой, да ладно тебе беспокоиться! – развеселился Кэррот. – Пойдём лучше приказ Коргуна выполнять, в сельцо сходим с девами попрощаться. Фил, ты с нами?
– Нет! Я здесь посижу, целей буду. Вы меня уже допекли просто своими бесовскими авантюрами, – помотал головой Гвайкин.
Наскоро подкормившись кашей, которую с утра сварил Роглорн, Костик с Кэрротом вооружились и отправились на свою заключительную прогулку по окрестным селениям.
Через пару часов, с исключительным рвением выполнив приказ поотсвечивать, они возвращались обратно. Лес звенел птичьими голосами.
– Девицы пригожие, замечтательные, – щебетал не хуже птиц Кэррот. – Я бы даже женился на этой Стефании, но пока что об этом думать нам рановато… Эх! Жаль, нельзя рассказать, чем мы здесь занимаемся на самом деле, они бы ополоумели!
– Да я сам уж на грани, – ворчал Костик. – Мне бы кто рассказал!
– Расслабься, это же оперативная конспирация, – на довольного жизнью Олясина снизошло благостное настроение.
Они миновали заросшее поле с воронкой. Трава почти скрыла треноги с приборами, назначение которых оставалось загадкой. Костик окинул взором округу, но вокруг не было ни души. Ни людей в красном, ни в тёмном. Одна пёстрая бабочка перечеркнула их путь размытым зигзагом полёта.
Лес молчал. Неподвижное небо белело разлитой сметаной. Штабной хутор, уже ставший привычным, теперь точно грустил из-за скорой разлуки: заколоченный дом сиротливо торчал среди буйно разросшейся зелени, наверху в полном штиле бессильно повис красный флаг столичной милиции. Сарай, из которого Зандер вынес походную лабораторию, покосился ещё пуще прежнего.
Филис встретил товарищей, раздув щёки от важности.
– Возвратились, гуляки? Я без вас тут управился, всё распихал по телегам. Даже Гондур мне не помогал, сам всё сделал…
– Кряпин был здесь? – насторожился Констанс.
– Был да сплыл! Заскочил, я сказал ему, что мы собираемся, а он вас дожидаться не стал, тут же слинял, на начальство сославшись. Ну да я не в обиде…
– Остальные? Шуга с Ойженом?
– Не вернулись ещё. Роглорн с Тревором тоже в лес усвистали. Балобан булов кормит, Мабутин в сортире, а майор с этим егерем в доме безвылазно.
Пока он излагал, по своему обыкновению неторопливо, как бы вслух размышляя, в лесу что-то мелькнуло. Костик вздрогнул, но из-за деревьев показались пресловутые Тревор и Роглорн. Лица их были обеспокоенными.
– В дом дуйте, стажёры! – крикнул Тревор, потрясая тяжёлым арбалетом.
– Тревога? – воодушевлённо вскинулся Кэррот.
– Стало быть, – дёрнул бородой стрелок, и они поспешили исполнить приказ. Шагая к штабу, Костик невпопад думал, что в пыльном строении, полном людей, наверняка будет душно. Оглянувшись, он увидел, как Роглорн с луком и стрелами в руках осторожно обходит собранные повозки.
Очутившись в доме, Кэррот сразу же хищно приник к смотровой щели окна.
– Оживились, – лаконично доложил Тревор майору.
– Плохо, – проведя ладонью по волосам, отреагировал тот.
– Я предупреждал, – равнодушно произнёс лейтенант Раль, появившийся у него за спиной. Он опять был в своём маскировочном плаще из лоскутьев.
Они с Коргуном мгновение смотрели друг на друга, потом егерь что-то взял в штабной комнате и лёгким шагом направился к выходу из постройки. Прозрачные глаза его ничего не выражали. Кёрт Олясин увидел, как Раль, осторожно и быстро ступая, обогнул дом, пересёк поляну с растяжками, скользнул через засеку и скрылся в лесу.
– А мы подождём, – повернулся к срочникам майор. Длинный меч в ножнах висел у него на поясе. – Бойцы! Привести себя в боевую готовность!
Стажёры слегка побледнели, озираясь в поисках обмундирования. Их усердно начищенные кирасы стояли рядком на полатях. Теперь и не верилось, что какие-то панцири смогут помочь!
В дом вошёл Вундель Мабутин. Он был даже мрачней, чем обычно.
– А… этот? – спросил он с невнятным жестом, похоже, имея в виду ушедшего Раля.
– Он обязан улики в Харлону доставить, – объяснил Коргун. – Наше выживание в ходе операции, как ты знаешь, не является приоритетной задачей.
Филис громко сглотнул. Это откровение его не вдохновило.
– Гвайкин, кирасу помочь застегнуть? – усмехнулся ему в ухо Кэррот.
Костик взвёл тетиву шнеппера, зарядил стальной шарик. Подтянул застёжки кирасы. Машинально, автоматически, неторопливо обдумывая происходящее, чтобы не испугаться. Его очень тревожила неизвестность.
В детстве он складывал из бумаги кораблики. Не простые, а с трубами, пароходы, как в Старом Мире. Он вощил их и пускал в плаванье по лесной реке Журке. Пароходы весело мчались в потоке, но на резком изгибе реки поджидал водоворот. Мало кому из бумажных судёнышек удавалось его миновать; они беспомощно крутились на месте, а потом исчезали в мутной воде. Сейчас Костик чувствовал себя таким вот корабликом.
Филис сел на полати и тихо икал, прижимая к себе топор, как любимую игрушку. Кэррот встал у окна со шнеппером наизготовку, поводя плечами от нетерпения. На чердаке вполголоса ругался Тревор, взводя рейкой тяжёлые арбалеты. В штаб прошёл совершенно спокойный Зандер Балобан, открывая бутыль с неочищенным самогоном. Страшно захотелось смочить горло. В доме было действительно душно до одури.
Констанс смахнул пот с лица и прижался лбом к узкой щели меж досками. Что-то происходило. Снаружи темнело, стало жарко как в бане и абсолютно безветренно. На фоне застывшего леса мерцало движение, незаметное с первого взгляда.
Мухи. Размытые тёмные точки. Они не летали, а будто бы плавали в воздухе.
Он заворожённо разглядывал их и вдруг понял: штиль кончился. Изваров почувствовал даже не ветер, а будто предвестие ветра, неприятное, отозвавшееся мелким покалыванием по всему телу. И, в последний момент догадавшись, отшатнулся и завопил:
– Кёрт, кристалл!
Их накрыла волна. Всё вокруг будто полнилось мутной водой. Стало трудно дышать. Зашумело в ушах. Мельтешащая рябь застила глаза. Вздрогнув, мир рванул вниз и в сторону, пол ушёл из-под ног. Нарастающий низкий гул бросил тело в дрожь судорог, стало страшно до одури, захотелось куда-то бежать без оглядки. Посреди этой дикой круговерти Костик изо всех сил вцепился сознанием в образ полупрозрачного октаэдра, чёткого, ясного, с безупречными рёбрами, гранями и вершинами…
Потом всё затихло.
Он вернулся в себя на полу. Мутило, кружилась башка, взгляд не желал фокусироваться. Мышцы тела болели, как после огромного напряжения. Нужно было что-то делать; Констанс с трудом поднял голову и осмотрелся.
Кругом вилась пыль. Майор Коргун и Вундель Мабутин лежали неподалёку, ничком, без движения. Кто-то тихо хрипел в штабной комнате. На полатях в позе зародыша, подёргиваясь, скрючился Фил. Кёрт сидел на полу у стены, обалдело рассматривая трясущиеся ладони.
Изваров ещё пытался понять, что делать, когда тихий, мелодичный звук вывел его из оцепенения. Где-то далеко-далеко позвякивали колокольцы сигнальных растяжек.
Он неуклюже, как пьяный, поднялся на ноги, шатаясь, добрался до настежь распахнутой двери. И обмер, разом утратив последние силы.
Из леса появились демоны.
Одинаковые серые фигуры воровато и хищно двигались к дому. Лиц у них не было, зато он увидел когти. Жуткие крючья, длинные, заострённые. Костик похолодел. Вспомнил ледник и ужасные раны на трупах. Рука, сжимавшая шнеппер, вспотела.
Перед домом в траве лежал, разбросав конечности, седовласый Роглорн. Он пошевелился. И тотчас же, как в страшном сне, серые фигуры устремились к нему…
Кто-то бесцеремонно толкнул Костика в сторону. Мимо пронёсся Олясин, в занесённой руке его блеснул длинный меч. Своим появлением Кэррот как будто разрушил колдовской морок! В мгновение ока всё переменилось.
«Это не демоны, – зло сказал себе Костик, – это люди в тёмной одежде и обмотках, скрывающих лица. Нехорошие люди, вооружённые короткими мечами, стальными когтями и крючьями. Подлые люди, которые убили крестьян и надругались над трупами. А теперь хотят прикончить всех нас. Да кем бы они ни были, я их уже не боюсь!»
Он прицелился и спустил тетиву. Стальной шарик, сверкнув в воздухе, ударил в плечо одного из напавших. Тот вскрикнул и скорчился, выронив оружие.
– Что, ушлёпки, хотели нас взять замороченными? – громогласно орал Кэррот, размахивая перед собою мечом. – Не ждали? Ползи сюда, дрянь!
Сызмальства он мечтал о подобном моменте. Стальная кираса поверх красной рубахи делала его похожим на паладина из сказок. Люди в обмотках бросились от него врассыпную, как тараканы от яркого света. Кэррот хохотал и глумился над ними, призывая сражаться как мужчины, а те молча, бережно выдерживая дистанцию, брали его в кольцо. На поляне их было больше десятка. Костик, моргая, смотрел на бесстрашного друга детства и осознавал: они же сейчас его убьют.
Сверху лязгнул тяжёлый арбалет, и один из одетых в тёмное, крутанувшись на месте, упал. Остальные замешкались. Костик дёрнул на себя рычаг шнеппера, взводя тетиву.
Из-за сарая вынырнул ещё человек в тёмно-серой одежде. Он не был вооружён, но над ним смерчем вилось туманное марево – и Констанс догадался, что чудовищная волна могла быть его рук или разума делом.
– Тревор, бей колдуна! – закричал он пронзительным голосом, моля высшие силы, чтобы бородач его понял. И сам вскинул шнеппер.
Они выстрелили одновременно. Силуэт врага словно вспыхнул в ответ, и Изваров отчётливо разглядел, как в последний момент их снаряды изменили направление и прошли мимо цели. Люди с крючьями и когтями разом бросились на Олясина, он едва успел отскочить к стене дома. Длинный меч давал преимущество, но вряд ли надолго.
Колдун поднял руку. Костик дёрнулся, ощутив приближение новой волны. Он всё ещё видел, как арбалетный болт и стальной шарик огибают противника. Волна надвигалась. Нужно выдумать что-то ещё!
Констанс выпрыгнул из дверного проёма, вскинул над плечом топорик, что дал ему Вундель. Потом он не мог сказать, что помогло – удачная случайность, отработанный навык метания или усиленный стрессом телекинез. Время замерло, потекло густой патокой. Медленно поворачиваясь, топорик летел в голову колдуна. На подлёте он стал отклоняться от курса. Но уже не успел, помешала инерция или яростное желание Костика.
Топор обухом врезался человеку в лицо. Тот шатнулся, марево над ним погасло, как свеча, задутая ветром. А потом прозвучал громкий щелчок, и колдун, выгнувшись, пал на землю, прошитый болтом тяжёлого арбалета.
На секунду все замерли. Костик понял, что стоит безоружным перед толпой безликих убийц со стальными когтями, и попятился к дому. Человек в обмотках подскочил к нему, занося меч с тёмным лезвием. Сильная рука ухватила Констанса за шиворот и буквально выдернула из-под удара. Майор Коргун рванулся вперёд, рубя сверху. Зазвенело железо. Человек в тёмном отбил первый удар, второй, а потом завопил – в одну сторону полетела его рука с мечом, в другую – рука со стальными когтями. Последним выпадом Коргун проткнул его насквозь, пинком сбросил тело с меча и развернулся к оставшимся. Но они отступали. Бежали, преследуемые яростным Кёртом, окровавленным, но живым. Вслед им лязгали арбалеты. Один из бегущих упал, извиваясь.
– Шуга вас научил? – отрывисто спросил Зеб Коргун, когда последние враги растворились в тени подлеска.
– Вроде того, – тяжело дыша, отозвался вернувшийся Кэррот.
– Узнаю засранца! Всегда приготовит что-то полезное, – одобрил майор. Он приблизился к подающему признаки жизни Роглорну и ощупал его. Из дома выбрались Балобан и Мабутин. Вундель злобно шипел, а Зандер молчал, выразительно прихрамывая.
– Повезло, – оглядев их, проговорил Коргун. – Не ждали отпора. Их колдун был неопытен. В суматохе никто не прикончил Роглорна. Мы ухлопали пятерых… Расслабляться нам рано – если они напали, вряд ли теперь остановятся.
– Пусть попробуют, – проворчал Кёрт, которому Балобан прижигал заклинанием порезы от стальных когтей на руке.
– Вот не надо, – подал голос с чердака дома Тревор. – Есть у меня ощущение, что ещё одно такое колдунство, стало быть, нас прикончит!
Остальные умолкли. Коргун с Балобаном изучали трупы напавших. Повинуясь нездоровому любопытству, Констанс тоже решил посмотреть на врага. Колдун лежал на спине, уставившись в небо стекленеющим взглядом. Под тряпкой лицо его оказалось молодым и веснушчатым. По оставленной топором чёрной ссадине ползла жирная муха. Костик отвернулся.
Кёрт Олясин с молчаливым поклоном вернул Зандеру одолженный меч.
– Булов чарами тоже задело, дороги не вынесут, – доложил, кривясь, Вундель, вернувшийся с нюшни. – Что дальше?
– Держим оборону, – отозвался Зеб Коргун. После схватки с него облетела показная суровость, он стал человечнее. – Ждать нам будет недолго!
Они заняли боевые позиции и приступили к томительному ожиданию.
– На дороге движение! – зычно рявкнул наверху Тревор.
Костик обвёл взглядом товарищей. Прошло более часа; после схватки на них навалилась усталость. Он стоял у стены, убрав за спину руки – они всё ещё дрожали. Кэррот, морщась, поглаживал ноющие рубцы на предплечьях. Не совсем оклемавшийся Филис глядел из угла загнанным зверьком.
Коргун высунулся из дверного проёма с арбалетом наперевес. Полминуты смотрел, двигая челюстью, затем кашлянул и шагнул наружу. Зандер, Роглорн и Вундель вышли за ним. Стажёры последовали их примеру. Оперативники стояли с оружием наготове.
По дороге к лесному хутору приближались люди в красных форменных куртках с топорами и алебардами, более двадцати. Завидев участников экспертной группы, они остановились.
– Вот и подкрепление, – сквозь зубы обронил Костик.
– Интересно, к кому на подмогу они пришли, – нехорошо улыбнулся Кёрт.
Над поляной повисло молчание. Две группы людей в одинаковой форме напряжённо рассматривали друг друга. Стажёры узнали нескольких коллег из Спады, встреченных за недавние дни, но спокойствия это не прибавило.
Из-за спин милиционеров донеслись громкие голоса. Быстрым шагом к ним по дороге спешила ещё одна группа людей в красном. Возглавлял её свирепо вытаращивший глаза Нигель с солдатской секирою на плече.
– Уцелели! – взревел он, завидев товарищей. Майор Коргун поднял руку в ответ. Местные расступались и опускали оружие, давая пройти Нигелю с его срочниками. Напряжение понемногу спадало.
– Ты на самое интересное не успел, – буркнул Вундель вместо приветствия.
– Не успел, – признал Нигель. – Пойдём. Нужно кое-что вам показать.
Ойжен лежал на боку, поджав ноги, как будто устроился подремать на земле. Крови под ним почти не было. На дороге валялся разрубленный шнеппер.
Шугарт Хофф распростёрся навзничь, глаза его были закрыты, на лице застыло раздосадованное выражение, словно он потерял какую-то ценную вещь и как раз обнаружил пропажу. Брезентовый костюм пропитался тёмно-красным. Земля рядом с чародеем была выжжена чёрным пятном на десяток шагов.
Вундель сморщился и закрылся ладонями, беззвучно дрожа. Тревор положил ему на плечо свою тяжёлую руку. Зандер Балобан поднял глаза к белому небу, шепча под нос что-то неразборчивое. Майор Коргун молчал, ноздри его раздувались.
– Мне надо было пойти, говорил же, – сипло вымолвил Роглорн Хаблов.
Вокруг стало шумно. Из города к месту событий подтягивались официальные лица: прибыл и узнаваемый худощавый волшебник в плаще, и представители городской администрации, и старшие офицеры милиции Спады. Бесполезные уже медики, шустрые представители прессы и случайные проезжие, а ещё простой люд из окрестных селений, отгоняемый стражниками. Людей много, но Кэррот испытывал некую недостачу, нехватку, звенящую пустоту. Кто-то ушёл, неожиданно и насовсем, и нельзя с этим ничего поделать. Так резко это чувствовалось впервые, и поэтому он был растерян.
Изваров держал себя отстранённо. Филис всхлипывал, не стесняясь. Срочники из столичного региона перешёптывались, глазея по сторонам. Некоторые из них до сих пор таскали с собою магические детекторы.
К оперативникам подошла группа стражников Спады во главе с тучным майором Кильяном Гроссом. Как и две недели назад, он всё так же таскал на поясе булаву и кошель с документами, но казался на этот раз не безразличным, а напыщенно-мрачным.
– Беспримерная по масштабу и наглости провокация, – с отвращением к этой наглости и масштабу объявил Кильян. Утёр лоб волосатой рукою и разъяснил:
– За последние сутки демонопоклонники вместе с, предположительно, группой наймитов из Тарбагании совершили пять нападений на наши патрули и заставы! По всему региону объявлена повышенная боеготовность. Комиссаром Спады совместно с главой пограничного гарнизона разработан план перехвата, в Харлону отправлено срочное донесение. Я тоже потерял сегодня людей, майор, – сочувственно опустил голову он. Зеб Коргун не удостоил его даже взглядом.
– Чтоб вы знали, мальцы, – негромко проговорил, обращаясь к тройке стажёров, Тревор, когда местные отошли в сторону. – Я видал Шугу в деле. В зарубе близ форта Чеснок, стало быть, он сжёг в пепел толпу одержимых за пару мгновений. Они и на сотню шагов к нам не подошли!
Он потряс кривым пальцем в сторону тел на дороге.
– Тут следы огня только рядышком. Что оно означает? Что убивцы подкрались вплотную. Могли это сделать те оборванцы с железными крючьями? Очень вряд ли. А вот люди в красной форме, которых ребята считали своими, так запросто.
Филис закрыл рот рукой и отвернулся. А Изваров неожиданно понял, кого бы хотел повстречать здесь в толпе. Дружелюбного, славного Гондура Кряпина: подойти и забить его до смерти. От внезапной обиды и ненависти у него сжались кулаки, он смотрел по сторонам, но, конечно же, Кряпина нигде не было.
Отвлекла его группа прошедших неподалёку военных в синих мундирах, не иначе, из пограничного гарнизона. Среди них был высокий, поджарый мужчина с обветренным лицом, в котором Констанс с изумлением узнал лейтенанта Раля. Армейская форма сидела на нём как влитая – как и егерский маскировочный плащ несколькими часами ранее. С тем же скучающим видом Раль достал из-за пазухи и показал майору Коргуну прозрачный шарик, который люди без волшебного чутья приняли бы за простую стекляшку. Майор сдержанно кивнул в ответ.
Долгий день завершался. Они пару часов провели на обочине, молча сидя в траве, отупело таращась в пространство. Потом Нигель и его срочники пригнали повозки с лесного хутора; булы быстро вернулись в рабочее состояние. За обозом, опустив голову, брёл чёрный конь, собственность Академии Волшебства. Похоже, он всё уже понял.
– Может, демоны действуют тоньше? – пробормотал Констанс. – Может, это они принуждают людей делать все эти глупые, злобные, подлые вещи?
– Да нет, Костик. Нечего пенять на демонов! Люди сами прекрасно справляются, – отозвался Олясин.
Охота на демонов завершилась. Они погрузились в повозки и двинулись в Старую Спаду, крепостными стенами и башнями чернеющую на фоне заката.
Утро было прохладным, как всегда, когда ветер приносит туман с озера Лимно. Милицейский обоз тащился сквозь город по узеньким улочкам и застрял у центральной площади посада: там оказалось очень многолюдно, и в проездах возникли заторы.
– Да то ж балаган! Сходите, гляньте, чего там показывают, – обернулся к стажёрам Тревор, почёсывая бороду. – Всё равно нам пока не проехать.
Они выбрались из телеги и пошли в народ, с ними двинулись несколько срочников. Униформа в кои-то веки облегчила житьё: всяко проще пробраться через толпу, изображая городских стражников. Через пару минут они оказались в разгаре творящегося на площади представления, где играла задорная музыка.
Над большим деревянным помостом висел транспарант, на котором плясали разноцветные буквы: «МУТАНТЫ БРОШЕННЫХ ЗЕМЕЛЬ». Под вывеской расхаживал балаганный зазывала в ярком гриме, низко кланяясь и собирая летящую из толпы мелочь в мешок, сшитый из крыла гигантского нетопыря.
На помост из шатра вылезали уродцы; публика встречала их криками, свистом и улюлюканьем. Здесь присутствовал Арлекин, голый, безволосый, покрытый лоскутными струпьями. Пучеглазый синюшный рыбочеловек, судорожно раздувающий жабры. Дриада, или женщина-бревно, как её ещё называли, внешне неотличимая от обычной озлобленной тётки. Обрюзгший детина с двумя головами – обе какие-то полумёртвые. Карликовый горный карлик, до того мелкий, что его сложно было разглядеть с того места, где стояли стажёры. Сутулый зеленокожий гоблин с выросшими на спине лишними руками, которыми он ничего не мог делать. Неожиданно милый пушистый хобборотень из далёких краёв. И другие мутанты, одновременно занятные и отталкивающие.
Горожане кривились и охали, не отрываясь от созерцания.
– Я не думал, что в Брошенных Землях кто-то живёт! – выдал Филис. – Они ведь… брошенные. Исчезающие Земли исчезают, а брошенные все бросили…
– Вот мутанты там и живут, почему бы и нет, – допустил Кэррот.
– Бедные создания, – пожалел уродов Констанс. Он достаточно знал о последствиях Гигаклазма, чтоб понимать: мутации редко бывают полезными. Способности к волшебству, ускоренная регенерация или умение питаться солнечным светом – прекрасные вещи, но гораздо чаще бывает вот так.
Жители Спады шумели; похоже, никто и не помнил о недавнем нашествии демонов. Когда срочники возвратились к обозу и он двинулся дальше, Кёрт спросил у возничего:
– Чем закончилась операция? Мы кого-нибудь победили?
– Спрашиваешь! То, с чем мы повстречались, непобедимо, – пробурчал Тревор с горечью в голосе. – Но так посудить, расследование наше успешно прошло, улики собрали, заговор сепаратистов раскрыт, стало быть, остальное не наша забота. А что в ходе операции произошло нападение на экспертную группу, погибли армейский офицер и волшебник, центру на руку – больший счёт можно предъявить региону.
– Счёт региону, – эхом повторил за ним Костик.
– Сами-то вы молодцы, стажёры, – немного повеселев, продолжал бородач. – Я ведь сверху всё видел, как вы там сражались! Уважуха! Коргун вам накатал добрый отзыв, стажировку прошли, стало быть. Дальше сами!
Он остановил повозку и завозился на козлах, что-то рассовывая по карманам.
– Всё, давайте прощаться!
– То есть как? – растерялся Кэррот. – Нам же в Горку три дня ещё ехать!
– Я и говорю, дальше сами! Вам ведь Ойжен показывал, как булами править. Спада кончилась, вон и мост впереди, стало быть, а у нас ещё здесь с майором дела не доделаны. Да не жмитесь так, три телеги вас, краснопёрых, и в Харлону ещё Нигель с вами поедет.
Срочники чуть успокоились. Перспектива остаться одним, без командования, с непривычки пугала. Они вылезли из повозки. Тревор крепко пожал им руки и сказал напоследок:
– Шугарт Хофф был хорошим человеком и настоящим волшебником. Он нас многому научил, стало быть. Но в одном чародей ошибался, стажёры! Шуга здорово переоценивал силу человечьего разума. Не повторяйте его ошибок.
Каменный мост над рекой остался позади. Управлять булами просто, они понимают своё назначение – тянуть по дорогам повозки, потому достаточно их предоставить самим себе. Кэррот поудобней расположился на козлах, намотал вожжи на руку и прикрыл глаза, слишком много увидевшие за последние пару недель. Всё двигалось. Мир менялся, и дорога обратно казалась совсем незнакомой. Деревья оделись листвой, за обочиной ярко цвело пахучее разнотравье, белоснежные облака в небе высились грандиозными замками. Филис спал, с головою укрывшись мешком. Их телега опять замыкала обоз. Костик отогнул край тента и долго смотрел, как за лесом скрывается, тает в дымке у горизонта возвышающаяся над приозёрной равниной тёмная крепость Спады.
Кёрт договорил и умолк. За окном корчмы занимался туманный рассвет. Точь-в-точь как восемь лет назад, когда они возвращались со стажировки. Воспоминания унесли его в те наивные времена, когда всё было проще и увлекательнее. Он вздохнул с сожалением.
Мария Сюрр, по которой совсем было не сказать, что она провела бессонную ночь за выслушиванием историй и поглощением пива в трактире, повстречалась с ним взглядом.
– Мне теперь нужно будет всё это утрясти в голове… То есть сенсация с демонами оказалась на деле чередой провокаций? Интриги, заговоры, убийства… А вы, молодые да ранние, оказались песчинками в жерновах… но уцелели. Захватывает!
– Пропади мы, истории бы не было. Специально старались!
– Но зачем Охранка вообще устроила этот тарарам? Не проще было подтянуть из Харлоны войска, ликвидаторов и взять чернокнижников с поличным прямо у Скважины?
– Не, это не так интересно, – отмахнулся Кэррот. – А если серьёзно, подумай сама: вряд ли любители подпольного изучения магии собирались сдаваться в плен! Слишком многие из руководства Спады были в этом замазаны. Представители Охранки – тот же Раль и его связной, если он вообще был, это понимали. И ещё они знали, что для задержания толпы чернокнижников нужны ресурсы немалые и политическая воля, ведь, по сути, это будет вторжение королевских сил на территорию региона, исторически склонного к сепаратизму. Это вышло бы крайне топорно и дорого!
– А так они малыми силами уничтожили колдунов и объект, притом факт диверсии остался недоказуемым, – закончила за него журналистка, помавая рукой в такт словам.
– Вроде того. Речам Раля, что Костик подслушал, можно поверить. Устроенный тарарам, как ты выразилась, было не скрыть. У столицы возник повод расследовать происшествие. Заговорщики заметались: пустили легенду о демонах, вывезли, куда успели, важные материалы, поубивали случайных свидетелей, но всё это не помогло.
– Ты не думал, что вы, ваша группа экспертная, оказались наживкой? Может быть, вас послали туда именно с расчётом, что заговорщики нападут, не имея возможности иначе повлиять на ход расследования?
Кэррот пожал плечами.
– Может и так! Тогда мы, конечно, о таком не задумывались, а теперь и не узнаем: документы все засекречены, я проверял.
– А когда вы узнали, что ситуация гораздо сложней и опаснее, чем вам говорили до этого, что почувствовали? Неужели не испугались? Раз вели себя, как обычно.
– Ну, Констанс переживал, у него воображение хорошее. Мне всё это казалось какой-то захватывающей игрой. Гвайкин просто не мог до конца осознать степень опасности, или не хотел – так ему было легче. Делал вид, что ничего не происходит…
– Поняла. Да, вернёмся к вопросам секретности! Ты специально не называл должностных лиц выше Кильяна Гросса? Пока ты рассказывал, я припомнила подробности этого дела, как пресса их освещала. Там ведь многие шишки лишились постов, но мне кажется, для нашей книги эти детали окажутся лишними.
– Тоже так думаю, – подмигнул Кэррот. – Считай меня ненадёжным рассказчиком, Марья, но в каждой истории я что-то намеренно пропускаю, что-то слегка приукрашиваю, а что-то и попросту забываю. Иногда я вообще несу всякую чушь… вероятно, влияние хаоса… С тем же Костиком мы эту историю пережили совместно, и я вроде бы знаю, что он думал и чувствовал, но уверен, что сам бы он всё изложил по-другому. По-своему. Я живу не задумываясь, а Костик анализирует. Разные взаимодействия!
– Кёрт, а ты понимаешь, что я подниму и другие источники?
– Понимаю. Потому и не плёл тебе всяческих небылиц.
Заспанный халдей заглянул к ним в альков и забрал часть посуды, на ходу протирая кружки рукавом. Мария тотчас превратилась в серьёзную журналистку, не желая казаться какой-то обыденной пьянью.
– Чем для вас завершилась эта история? – строгим тоном спросила она.
– Незабываемой физиономией капитана Зямова, когда он нас встретил! Вести-то в Горку уже дошли! А потом в наших судьбах случились необратимые изменения, наложившие отпечаток на всю дальнейшую жизнь… нам дали звания сержантов милиции.
Мария усмехнулась, опять посмотрев на видавшую виды красную рубаху Олясина.
– Сержанты – неплохо, но Воинами Хаоса вы пока что не стали?
– Не стали. О становлении я поведаю в следующей истории. Что добавить? Фил Гвайкин после пережитого раздумал идти на контракт. Дослужил срочную и с головой ушёл в фермерство, мы с ним дальше почти не общались. Были подозрения, что его болтовня с Гондуром Кряпиным усугубила метания заговорщиков. Наверняка этого мы не знали и никому не сказали, но осадок остался! Гондур Кряпин, как и несколько других местных стражников, во время описанных событий пропал без вести. Может, убрали их, как свидетелей. Может, пустились в бега, граница-то рядом. А возможно, и наши оперативники дотянулись – не случайно они там остались дела завершать.
– А вы с ними ещё пересекались?
– О, об этом в дальнейшем! Не будем вперёд забегать. Сейчас я хочу отоспаться, а уже послезавтра вечером мы можем встретиться, и я продолжу рассказ.
– По одной сказке за ночь… я такое уже где-то слышала. Но давай ради разнообразия попробуем сделать это при свете дня? Погуляем по городу…
– Хм! А договорились. Послезавтра к полудню приеду в Харлону со следующей историей! На площади Несогласия встретимся, давно я там не был. Всё на этом?
– Последнее, Кэррот. Замолоди. Ты напомнить просил.
– Что? Ах, да. Воистину ты мнемоник! Объясняю. Замолоди – это тарбаганские сладости, говорят, что их делают аж в самом мистическом Аквонаморе, городе, который то существует, то нет. Я привёз их тебе в подарок. Ты ведь ешь сладости?
– Когда как, – развела руками Мария. – Но раз уж они из Аквонамора… Спасибо!
– До встречи, Марья.
– До встречи, Кёрт.




Часть II. Тролль и комета


Крепче держи рукоятку меча,
Зоркое сердце свое береги!
Звезды сияют – они не молчат,
Только об этом не знают враги.
Эдуард Старков



Глава 4

Ослепительный солнечный свет заливал харлонскую площадь Несогласия. Над столицей стоял душный полдень рабочего дня. Кёрт Олясин в модных брюках с непараллельными стрелками, ярко-синем сюртуке с короткими рукавами и начищенных до зеркального блеска ботфортах встречал по-столичному элегантно одетую Марию Сюрр: тёмно-зелёное платье-колокол, коричневый пиджачок с эполетами и высокие туфли из шкуры полосатого драконоида. Они с журналисткой улыбнулись друг другу, как давние знакомые. Харлона шумела вокруг. Кэррот с любопытством глазел по сторонам, подмечая, что изменилось в столице.
– Года три не бывал здесь, и столько нового! – ностальгически сетовал он. – Всюду приличные люди шатаются! Да и стены побелкой закрашивать стали. Так красивей, конечно, но сколько надписей непристойных, засохших плевков и рисунков утрачено…
– Да, Харлона меняется. Цветёт, загнивает, растёт во все стороны… Мирное время даёт горожанам спокойно работать, плодиться и размножаться, и город… живёт, – рассудительно отвечала ему журналистка. Они остановились под сенью вязов уютного сквера на Табачной улице.
– Мирное время… Знаю тысячи мест, где миром не пахнет! Мы отвоевали у вечности пару лет процветания, но они скоро кончатся… Грядут перемены, помяни моё слово. Всё перевернётся! – Кёрт смотрел на неё, сдвинув брови – непонятно, серьёзно или фиглярствуя. – С каждым прожитым годом я сильней ощущаю, как бежит время! Может, ты тоже почувствовала, это с каждым бывает… Когда я был маленьким, сезон от первой зелени до первого льда казался мне бесконечной историей. Каждый день был большим приключением! А теперь эти несколько месяцев пролетают как дым.
– Восприятие ускоряется, – кивнула Мария. – Информации новой встречаешь всё меньше, и монотонное время проходит быстрее. Тебя это печалит?
– Ещё как, Марья! – признал Кэррот со вздохом. – Ужасно жаль времени. Злит, как оно утекает. Не успеваю всего, что хочу! Видишь, дамы прохаживаются?
– Те ухоженные горожанки среднего возраста?
– Я мог помнить их юными девушками! Как игриво они трепыхали ресницами, звонко смеялись, плясали на праздниках, каблуками выбивая искры из мостовой! Чтоб потом нарожать орущих детей своим скучным мужьям и проигрывать борьбу с лишним весом. Но я-то остался всё тем же! Наверное…
– Чувствуешь себя вечно молодым? – не без иронии спросила журналистка.
– Чувствую себя потерявшимся! – отозвался Олясин. Томно облокотился на чугунную ограду сквера и продолжил:
– Начинается лето, мне скоро исполнится двадцать девять. В девятнадцать я не понимал, что делать со всей этой жизнью. Думал, передо мною бескрайнее море! Сейчас, через десять лет, я всё так же не понимаю, что делать. Но отчётливо вижу, что моря передо мной уже нету.
– И поэтому ты так рвёшься на приключения? – жмурясь от ярких лучей, спросила Мария. Кёрт не ответил, блуждая взглядом в зелёной листве.
– А тебя не печалит, что всё так проходит? – наконец выдал он. – Ты помнишь, как было здесь в двести восемьдесят седьмом? Помнишь стылую снежную зиму и за ней – добела раскалённое лето? Помнишь, воздух пах чангамскими розами на юбилее столицы? Помнишь волоокую Ванессу Ваум, как её рисовали на театральных афишах? Помнишь эпидемию помпонной чумы, когда у людей на головах вырастали красные шары? Помнишь, трубадур Пипифоний пел песню про белую гарпию? Помнишь, срочные мысленные сообщения ещё были неведомой роскошью? Дозорную башню тогда не снесли, и она возвышалась над городом! Эти вывески, намалёванные от руки – сейчас-то повсюду бездушная литография… Тополя вдоль дороги отсюда до Жолвы, высоченные, шумные. Теперь их повырубили, чтобы пух не летел! А молоко в треугольных бумажных пакетах? Зачем, кстати, его заливали в такие пакеты? Ты помнишь?
– Всё, что лично застала, я помню, конечно. Я ж мнемоник.
– Ну да, да, – рассеянно произнёс Кэррот. Они двинулись дальше по улице. – Вот не очень тактичный вопрос, но скажи мне, в каком ты году родилась?
– Думала, это я беру у тебя интервью, – усмехнулась Мария. После паузы она ответила: – В семьдесят втором, перед Войной Хаоса. Мне сейчас двадцать пять, Кёрт. Понимаю, о чём ты, хоть моё восприятие и отличается: хорошо помню и плохое. А работа в столичной газете… Я пять лет веду хронику этого города и боюсь даже думать о том, что узнаю за следующую пятилетку! Любопытно другое: что тебя подгоняет? Замечаешь ли ты парадокс? Тебе жаль, что жизнь так коротка, и притом ты настойчиво лезешь в передряги, которые могут её сделать ещё короче!
Олясин сосредоточенно чесал подбородок. Они шли вдоль витрин магазина знаменитого торговца специями Павла Атридова. Воздух полнился пряными ароматами. Терпкий запах приправ помог Кэрроту сформулировать мысль.
– Это не парадокс, – возразил он. – Всё логично! Я хочу проживать свою жизнь, как мне нравится, а не горевать об упущенном времени, сидя где-нибудь в безопасности. Риск есть всегда, очень много случайностей рядом. Кирпич или метеорит упасть может! И заметь, если я рассказываю тебе эти истории – значит, в них меня не прикончили! Может, мне в приключениях безопаснее. В этом смысл: жить в полную силу, искромётно, насыщенно, весело – ибо время уходит. Ни один день не повторится.
– Ага, поняла! Ты обещал рассказать, как вы всё-таки стали Воинами Хаоса.
– Погоди, дойдём только до Звёздной площади… Хочу глянуть: слыхал, её в прошлом году обновили. Прямо там и начну!
– Кстати, Стену Истории наконец-то помыли и отреставрировали, – отметила журналистка. – Теперь можно хотя бы прочесть, что там выбито!
Они вышли к городской ратуше. В центре площади ярко сияла под солнцем выложенная белым кварцем девятиконечная звезда, исконный символ королевства. Напротив ратуши возвышался фрагмент древней стены, восстановленный памятник первым каменным укреплениям Харлоны. На стене размещались мраморные пластины с краткой историей Сизии.
Когда Старый Мир кончился Гигаклазмом, человечество сократилось на девять десятых, а планету захлестнули сверхъестественные силы. Выжившие в катастрофе люди влачили жалкое существование на руинах городов далеко к югу отсюда. Период кровавой неразберихи завершился созданием Теократии, где всех крепко сковали религиозными предписаниями. Те, кому эти догмы были не по душе, уходили на север – здешние земли, раньше мёрзлые и необитаемые, в изменившемся мире превратились в привольный, богатый ресурсами край. Тундры поросли новым лесом, леса заселило диковинное зверьё. В 85 году новой эры здесь, где Иссина впадает в озеро Хирл, появилась охотничья деревушка, позже названная Харлоной. Теократия чаяла и эти края привести под своё владычество, но потом в ней произошло Затемнение. Власть религии рухнула, люди разбежались, а вольные города севера укрепились и выстояли. Полвека спустя, после победы над Роггардом, гордая Харлона объединила истощённые войной поселения в королевство Сизия, приняв формой правления выборную монархию с элементами военной демократии. Цивилизованные соседи, Восточье и Тарбагания, склонились пред новой державой, устремлённой в великое будущее.
На этом выбитый в мраморе текст завершался. Кэррот поморгал и прокашлялся.
– Всё началось в Хендре, – начал повествование он.
– В Хендре? – подняла бровь Мария. – Теперь на восточном краю королевства? Туда-то вас как занесло?
– Очень просто. Вернувшись с охоты на демонов к служебной рутине, мы заскучали. Точней… Костик ругался, что я «словил звезду», но это неправда. Не словил, я ей стал! Жаждал новых свершений. Служить оставалось каких-то полгода, и бедный капитан Зямов, которого мы уже ни во что не ставили, придумал, как от нас избавиться: командировал в Хендру, вроде как для обмена опытом. Мы сперва даже обрадовались, а вот тамошние коллеги – не очень. Мы им тоже нужны были как булу пятый рог.
Кэррот пригладил рукой свои светлые волосы, что-то припоминая.
– Как вам Хендра пришлась? Я была там проездом, городок колоритный. Серо-жёлтые Пирейские горы, цветущая долина тянется торговыми трактами к морю… о, меня уже в художественное оформление понесло. Продолжай, пожалуйста. Что было в Хендре?
– Мы с Констансом здорово изменились за лето… Хендра встретила нас жарой, пылевыми смерчами, бардаком и коррупцией. Городок ещё тот! Кого там только не было: местные, сизийцы из других регионов, люди Восточья, гномы, осёдлые орки… Мы едва только разобрались, куда попали, когда с неба камни посыпались!
– Метеоритный дождь лета 289-го? – догадалась Мария.
– Он самый! Вышло весело: в конце лета на Хендру падали камни, а обо мне в первый раз написали в газетах.
Костик потом говорил, что всё было предсказуемо и они, как обычно, сами виновны в свалившихся на них неприятностях. Он был прав, несомненно, но слова его лишь подчёркивали их бессилие перед грозными и неумолимыми обстоятельствами.
Камни, упавшие с неба средь белого дня, произвели в Хендре панику и разрушения. Один из метеоритов пробил стену дома умалишённых, и через возникшую брешь ускользнули несколько пациентов, моментально смешавшись с толпой. Их так и не сумели поймать. В орочьем квартале сгорел склад ворованных шапок. На поставленной в центре города мраморной статуе короля обнаружились потёки мочи. Цены на городскую недвижимость обвалились на треть. Битых четыре часа над городом кружила стая мутантных голубей из Оркании, а потом один из них осквернил позолоченный купол храма Семиугольников.
В стенах милицейского комиссариата Хендры тоже происходили недобрые вещи. Заместитель комиссара по личному составу майор Хенрик проводил с подчинёнными интенсивную воспитательную работу.
– И это вот стражнички наши! Вырожденцы, дегенераты, – возмущался Хенрик, багровея и гневно пыхтя. – Родина им дала сержантские лычки… на, носи лычки! Нет, не хочу, хочу драки с коллегами прилюдно устраивать! И это милиция?
Зачинщик драки, сержант Олясин, стоял напротив, скромно потупив глаз. Другой глаз припухал сине-чёрным фингалом. На форменной куртке надорван был левый рукав и отсутствовали несколько пуговиц.
Рядом стоял сержант Порсон, мрачный и тоже изрядно потрёпанный. На его широком лице выделялись распухший нос и ободранная скула. Эти повреждения Порсон получил, когда Кэррот ударил его, а затем подсечкой свалил на мостовую.
В тот момент Олясин был до крайности возмущён моральным обликом сослуживца. Когда они с Порсоном, Костиком и двумя стажёрами-первогодками патрулировали район городского рынка, на глаза им попался какой-то на удивление прилично одетый пьянчуга. Потом выяснилось, это коммивояжёр из Азиро отмечал завершение деловой поездки и слегка перебрал, в связи с чем прилёг отдохнуть на обочине. Сержант Лас Порсон задумал проверить, жив ли гражданский, а заодно избавить его от наличности, которая иначе досталась бы уличным преступникам. Сержанту Олясину его поведение не понравилось, но Порсон решительно присвоил кошелёк пьяного, заявив в своё оправдание, что тот всё равно не местный. «Я тоже», – ответил на это Олясин, после чего между ними возникла, как пишется в объяснительных, психологическая несовместимость. Кэррота не остановило ни множество очевидцев, ни тот факт, что Лас Порсон был тяжелей килограммов на двадцать. Констансу и двум рядовым с трудом удалось растащить буйствующих коллег; теперь о скандальном побоище судачили горожане и даже вышла ёрническая заметка в газете «Вечерние шорохи». Всё это вызвало негодование Хенрика.
– Кто тебе, остолопу, сбрехнул, что мы людей охраняем? – морося слюной, кричал он на Кэррота. – Мы охраняем порядок! А ты его взял, и нарушил!
Порядок и дисциплину майор очень любил. Здешние милиционеры утверждали, что над комиссариатом даже вороны летают, вытянувшись по струнке. Нарушителей ввергли в штрафные казематы. Там бы им и пришлось сидеть до скончания месяца, если бы не пресловутые обстоятельства и тот факт, что помимо порядка и дисциплины майор Хенрик любил ещё и материальные ценности: например, деньги. Через пару дней после драки проштрафившиеся сержанты вновь оказались в его кабинете. Там уже находились Констанс Изваров и ответственный за снабжение лейтенант Турфан Корчев. Последний был бледен и густо потел, у него даже щёки подрагивали.
– Ох, повезло вам, – объявил Хенрик тоном, не очень подходящим к слову «повезло». – Натворили вы дел, трибунал по вам плачет, матерей ваших пожалеть, так-растак! Но даю я вам шанс, стражнички.
Театральную паузу он заполнил зловещим сопением.
– Направляю вас на полевые работы. В горы. Трудом вину искупите! У церковников миссионерская экспедиция в Орканию намечается. Ну, вы знаете, как там: камни, колючки, оползни, погода поганая, дикие орки, панцирные клопы и все прочие радости нашего региона. Вы четверо со святыми отцами и паствой пойдёте сопровождением, будете по дороге грехи замаливать! За месяц как раз управитесь.
Милиционеры помалкивали, не глядя друг на друга. Первым заговорил Костик.
– Разрешите обратиться. Есть неясность: Олясин с Порсоном подрались, у лейтенанта, говорят, недостача на складе замечена. А я что?
– А ты мне просто не нравишься, – громыхнул майор Хенрик. – Умный больно! Книжки читаешь, волшебством балуешься. Вот и дуй в горы приглядывать за товарищем! Отдаю тебе на поруки. Все всё поняли? Карета подана, полчаса вам на сборы.
Служебный фургон привёз их на южную заставу. Лейтенант Корчев, посвящённый в детали задания, пояснил: здесь они присоединятся к миссионерской экспедиции.
– Чем церковники так майора порадовали, что он подчинёнными стал разбрасываться? – фыркнул Кёрт.
– Благословениями, – отозвался пухлый Турфан, с усилием взваливая на спину вещмешок, скатку походного плаща и табельный топор.
На заставе оказалось пыльно, просторно и неожиданно шумно. Облик здешних предгорий не успел надоесть Кэрроту, и он любовался открывшимся видом. Вокруг простирались покатые склоны с пятнами буйных кустарников. Позади на предгорных лугах паслись белые овцы, ещё ниже, в долине, тянулись укрытые сизой дымкой сельскохозяйственные угодья, где вовсю поспевали масляный кряпс, тупинор, рыжь, остистый горошек и прочие пищевые культуры. Впереди величаво вздымались горы Оркании, замшелые, охристые, и туда, к распоровшему скалы ущелью, тянулась дорога. Над ней вилась пыль. А у беспокойного шума нашлось два источника: сбегающий по камням ручей и толпа, собравшаяся перед закрытым шлагбаумом заставы.
Публика здесь была самая разная. Запылённые путники с дорожными посохами и котомками; несколько северных гномов в своих характерных накидках с капюшонами; суетливые торговцы, понукавшие нерадивых помощников. Посредине дороги разгоралось противостояние: пограничная стража в красных куртках, опираясь на длинные алебарды, пререкалась с пёстрой ватагой вооружённых людей.
– Вот же, – шмыгнул носом Лас Порсон. – Никак «Одна вторая» куда-то попёрлась!
– Пусть проваливают, скучать не будем. Наймиты гнусные, – пробурчал Корчев.
– Кто такие? Чем известны? – заинтересовался Кэррот. Наёмничество в Сизии законом не поощрялось, но в диких краях вроде Хендры на это смотрели сквозь пальцы. Пусть себе нанимаются, лишь бы трудностей от них местным властям не было.
– Да они тут с з-зимы обретаются, – неопределённо махнул рукой Турфан. – Купцов охраняют, за головами охотятся… летом, вас ещё не было, за банду Трёх Топористов больших деньжат выручили.
Костик уважительно поцокал языком. Он видел отчёты о Топористах. Три разбойника: Фрэг Борода, Шидло Обжора и Крил по прозвищу Добыча – наводили трепет на пригороды Хендры. Как сообщалось, в лихую грозу, вместе с громом и молниями, они резво спускались в долину и с упоением предавались бесчинствам. Милиция всё никак не могла их поймать. А наёмники почему-то сумели.
– Видишь, дылда стоит? – продолжал между тем лейтенант. – Это Ганс Пополам, типа г-главный у них, капитан. Тот ещё фрукт. Они все там отпетые…
Кэррот стиснул руками лямки мешка, глядя во все глаза. Упомянутый Ганс Пополам как раз выговаривал что-то заставным стражникам. Рослый, поджарый дядька с пшеничного цвета усами, в ярко-зелёной пижонской куртке и чёрных штанах с наколенниками. Левой рукой он небрежно опирался на здоровенный двуручный меч, рукоять доходила ему до плеча. Милиционеры подступили послушать.
– Вам же сказано было, что мы здесь пойдём! – голосом человека, привыкшего отдавать команды, вещал наёмник. – И какого беса, спрашивается, вы тут разводите?
– А ещё нам сказано было, что при вас будет подорожная, – утомлённо отозвался старший из стражников. – Иначе как мы поймём, что вы это вы?
– А то так непонятно! Нам чётко сказали: все вопросы улажены.
– Значит, вас обманули, – меланхолично пожал плечами стражник. Ганс сплюнул и отвернулся, остальные наёмники принялись стучать древками пик по земле и громко высказывать свои взгляды на бюрократию вообще и милицию в частности.
– М-мерзавцы! – высоким от возмущения голосом прокомментировал Корчев.
По собравшейся у заставы плотной веренице путников прошёл ропот.
– Эй, сами не идёте, другим дайте пройти! – негодующе крикнул один из торговцев.
– Сколько можно! Отойдите уже, освободите проход! – возмутился другой из толпы.
Усатый развернулся. Огромный меч лёгким движением переместился на плечо.
– Соблюдайте очерёдность. Никто не пройдёт, пока нас не пропустят, – голос наёмника был угрожающе холоден. – Кто-то хочет пробраться без очереди?
Толпа безмолвствовала.
– Да, суров! Уже были с ними проблемы? – спросил Кэррот Турфана.
– Прежде не было, – негромко отозвался лейтенант. – Но, говорят, у себя в Тарбагании они натворили делов…
За всем этим балаганом милиционеры не сразу заметили бредущего к ним по обочине невысокого сухопарого мужчину в коричневой рясе. Приблизившись, он окинул четвёрку испытующим взором, а затем поднял руку в приветствии:
– Это вас-то нам Хенрик сосватал? Ну здравствуйте, ребятки.
– В-вы руководитель похода? – Турфан Корчев всегда заикался, волнуясь.
– Можно и так сказать, – склонил бритую голову церковник. Он был немолод. На груди у него висел религиозный символ: золотистый многоугольник с круглым отверстием посередине. – Моё имя Асперо. Я отвечаю за материальную сторону экспедиции. За духовную сторону отвечает брат Бартоло.
Чуткое ухо Олясина уловило в его размеренной речи оттенок сарказма.
– Вон стоит наша скромная процессия. Прихожане, числом два десятка, и Бартоло, наш вдохновитель. Без пяти минут святой человек… И да, вон те гномы причастны к походу. Ни во что не верят, но очень угодны.
– Мы вас сразу и не заметили за г-гнусной сворой наёмников, – повинился Корчев.
– Они тоже с нами, – невозмутимо продолжил Асперо. Оценил изумлённые лица милиционеров и внёс пояснения: – Вы же не думали, будто Церковь доверит охрану столь значимой экспедиции четвёрке проштрафившихся городских стражников? Все вопросы обсудим в дороге, пойдёмте, пока тут война не началась.
Он развернулся и резво зашагал к наёмникам, которые как раз передохнули и с новыми силами принялись поносить пограничников.
– Эй, хватит орать аки оглашённые! Здесь, у меня эта нужная вам подорожная, – крикнул он, воздевая над головой мятую грамоту с красной сургучной печатью.
Множество лиц повернулось к нему.
– Вот так новость, святой отец! – недовольно топорща усы, выдал Ганс. – Где это вас носило? Вы же собирались решить всё заранее!
– Богоугодные дела не терпят суеты, – сухо отозвался Асперо. Старший караула, приняв у него документ, приподнял брови и вытянулся в струнку. – Ну а вы, я смотрю, теряете хватку, капитан. Где прославленный дар убеждения? Даже на милицию не действует, – Ганс гневно дёрнул щекой, но смолчал. – Ладно, будем правдивы: Церковь платит вам не за это. И я неспроста помянул милиционеров: принимайте-ка пополнение.
Пополам вылупился на четвёрку штрафников так, будто ему стало плохо с желудком. Турфан поглубже вдохнул для официального обращения.
– Лейт…
– Мне плевать, – оборвал его наёмник. – В арьергарде пойдёте, знаешь такое слово? То есть в хвосте. От колонны не отставать, в сторону не сворачивать! Если что подозрительное заметите – докладывать лично мне.
Он закинул меч на плечо и решительным шагом двинулся к своим людям. Пограничные стражники завертели подъёмный механизм древнего полосатого шлагбаума.
– Отправлюсь и я к своей пастве, – молвил Асперо. – Добро пожаловать в наш священный поход! И да, ребятки… Если что соберётесь докладывать любезному капитану Гансу, вы и мне весточку высылайте, ага?
Корчев проводил его растерянным взглядом. Порсон харкнул на камни обочины.
– И во что же мы снова ввязались? – пробормотал Костик. Он подумал, что нет в мире существа бесправнее, чем проштрафившийся сержант милиции.
Кэррот пожал плечами и улыбнулся. Его манила дорога.
Впрочем, через час дорога утратила изрядную долю очарования. Экспедиция преодолевала тягучий подъём, поднимая за собой пыль, замыкавшие колонну милиционеры изведали этой пыли сполна. Они повязали на лица платки, входившие в обмундирование местной милиции: пыльные бури были такой же частью Хендры, как горные виды, торговля и коррупция. Расшитая ткань позволяла дышать, но глаза не защищала, и они очень скоро зачесались до рези. Но если чесать – будет только хуже! Плача на ходу, скрипя песком на зубах, штрафники покидали окрестности Хендры.
Впереди показалась развилка дороги. Путь налево тянулся вдоль кряжа к шахтам, каменоломням и горным посёлкам. Караван шёл направо, в устье грозно темнеющего в скалистой стене ущелья, которое официально именовалось Вратами Оркании. Местные называли его Оркопастью и даже Свищом, и отсюда уже можно было понять почему.
Из ущелья дул сильный ветер. Пыли здесь стало меньше, под ногами загромыхал гравий. На развилке Констанс обернулся. Небо Хендры заволокли серебристые облака. Кучерявая зелень долины расстилалась внизу домотканым ковром. По ковру извивалась река – он забыл, как она называется – устремляясь к портовому городу Харшу, грязному и просоленному. Его не было видно отсюда. Основные маршруты из Хендры шли на восток, к побережью, или на северо-запад, в центр Сизии. Их же путь вёл на юг, в земли дикой Оркании, каменистые пустоши среди сточенных временем горных вершин.
Пирейские горы – могучий хребет, протянувшийся от мёрзлого севера до тёплого Тухлого моря. Они стали естественной границей Сизии на востоке. Северную часть хребта, где жили гномы, исторически называли Алыми горами. Южную, разбросавшую каменистые отроги по степным просторам, откуда пришли орки – Внутренней Орканией. Хендру построили в речной долине примерно посередине. Горы старые, выщербленные и истёртые; давным-давно их крошили и ползущие с севера мрачные льды, и настырный зной солнца, и непредсказуемые ветра… Но Пирейские горы стояли – и сейчас по их древним камням шла их экспедиция.
Кёрт Олясин застыл на обочине, ожидая друга. Торопиться причин не было: если здоровила Лас Порсон упрямо вышагивал, грозно сопя из-под пыльной повязки, то рыхлому снабженцу Турфану подъём в гору давался с трудом. Он всё кашлял, ругался, прихрамывал, и догнать его было несложно.
– Говорят, сапоги с его склада уходили десятками сами собой, едва не приплясывая, – посмеивался Кэррот из-под платка. – А тут он всего одну пару на себе еле тащит! Сразу видно – труженик тыла.
– Наш отряд ты уже изучил? – поинтересовался Изваров. Утёр рукавом грязный пот со лба и оглядел острые скалы над Вратами Оркании. Они двинулись дальше.
– Ещё спрашиваешь, на первом же повороте. Пятнадцать наёмников, с капитаном считая. Двадцать один паломник, два старших церковника. Семеро гномов. И мы вчетвером… Без одного полусотня.
– Угу, серьёзная экспедиция! Корчеву кто-то наплёл, монастырь они строить идут. Гномы, верно, по инженерному делу, вон у них инструменты с собой. Наёмники охраняют, священники суть заказчики этого похода… но зачем нужны мы?
Кэррот одёрнул сползающую с плеча скатку.
– Очевидно, «мундирами светим», обеспечиваем законность их предприятия. Одно дело, сброд всякий в пустоши прётся, другое – сброд в компании с местной милицией…
– Да, это всё сразу меняет, – деланно согласился Изваров. – Майор Хенрик здесь выгоду точно имеет. Незаконную, если отправил в поход штрафников, неофициально и без каких-то инструкций. Ситуацию можно понимать двояко…
– Её можно понимать не то, что двояко, а вообще как угодно, Констанс! Не перетруждай себя лишними думками, всё узнаем в процессе. Поболтаем, послушаем…
– Ладно. Я-то рад из Хендры выбраться, мне хотелось пройтись по горам. А ты? По тебе дамы не будут скучать? Мне казалось, у тебя завязались какие-то отношения…
– Ну, ты знаешь, это же отношения… Они как шнурки. То завяжутся, то развяжутся… Да и я всё равно в каземате сидел. Пойдём! Любопытно, что будет за этим ущельем.
– Там? Спуск в долину, отрезанную от моря горным хребтом. Смотрел карту, и…
– Что мне карта! Я глазами хочу.
«Да, мне тоже интересно, что будет дальше, – подумалось Костику. – Куда идти, когда кончится служба? В чём искать призвание?» Вслух же он ничего не сказал.
Они миновали подъём и увидели, что отряд остановился. Солнце выглянуло из облаков, горы сразу отбросили резкую тень – до неё оставалось шагов двести. Невдалеке с гор бежала река: когда стихли шаги, её вдруг стало слышно. За обочиной в сухой траве стрекотали кузнечики.
– Привал, – повернувшись, выдохнул бледный и мокрый от пота Турфан Корчев.
Они умылись ледяной водой и наполнили фляги. Кёрт Олясин расселся на покатом горбу нагретого солнцем шершавого валуна и надменно обозревал округу. Паломники, оживлённо переговариваясь, набирали воду в меха и баклашки. Простые люди в неброской дорожной одежде, с мешками и сумками; широкополые шляпы и тканые клобуки закрывали их головы. Каждый носил на шее подвеску с религиозным символом: Костик присмотрелся и понял, что это шестиугольник с круглой дыркой посередине. Решил позже спросить, что он обозначает.
В стороне от церковного люда на камнях кружком сели гномы. Коренастые, почти квадратные фигуры, грубые, будто вырубленные из красного гранита лица с крупными чертами, длинные бороды – всё согласно традициям. Гномы хранили молчание. Шестеро восседали практически неподвижно, и только один, судя по всему – младший из них, возился с походным скарбом, таскал остальным воду в железном ведре, наполнял бурдюки и раскладывал что-то по ранцам. Кёрт вздохнул, сочувствуя бородатому труженику. Совсем недавно, весной, они в Спаде тоже маялись на побегушках…
Предаться воспоминаниям не получилось. Выше по течению, где стремнина бурлила между сверкающими на солнце камнями, с диким криком и гоготом появились наёмники. В чём мать родила они бросились в неглубокую речку, толкаясь, фыркая и вопя. Брызгаясь водой, солдаты удачи орали друг другу похабщину; паломников сразу как ветром сдуло, и даже степенные гномы поглядывали с неодобрением.
– Хорошо, хоть нужду на ветру не справляют! – прокомментировал Кэррот.
– Не уверен… полдня всего с ними идём, – отозвался Констанс.
– И не говори. Животные, никакой дисциплины.
Они встали с нагретого камня и направились в хвост каравана. Привал близился к завершению, теперь предстояло собраться с силами и преодолеть Врата Оркании.
Ущелье запомнилось грандиозными видами и стылым ветром, пробирающим до костей. Обветренные серо-жёлтые скалы нависали над головой. Под сапогами хрустели мелкие камни, кое-где – снег со льдом. Это было им внове; хотя выросли они в Горке, лишь теперь друзьям довелось очутиться в настоящих горах. Костик с Кэрротом привыкали жить в скальном царстве. Солдатские топоры оказались достойной заменой походному посоху, главное – не натыкаться на штык. На подъёмах и спусках отряд смешивался; переводя дух, они разговаривали с паломниками. Через пару часов путники миновали ущелье и вышли в поросшую жёсткой травою долину, что сбегала косыми террасами вниз, в необжитые земли Оркании. На одной из ступеней природной лестницы, отыскав среди каменных складок ручей, отряд и встал лагерем.
Церковь обеспечила их кровом и снедью: милиционерам выдали пару двухместных тентов и по порции сухарей с солониной и водорослями. Прожевав телесную пищу, Олясин с Изваровым растянули тент на подпорках, раскинули скатки плащей и легли отдыхать да советоваться. Верующие утверждали, что идут они в дикие земли с возвышенной целью. «Приход основать надо», – коротко объяснил один из носителей металлического шестиугольника. Брести по горам и долам предстояло не меньше недели; возглавлял всех священник Бартоло, который вдруг загорелся идеей нести свет религии в земли немирных орков и уже нашёл место, подходящее для постройки культового сооружения. Весь поход займёт около месяца, потом часть людей останется на постройке, а другие вернутся в Хендру за припасами и свежей рабочей силой. Зачем в экспедиции городские милиционеры? «Дык порядок чтоб был», – развёл руками паломник.
– Ты вот днём говорил, будем формой светить, – сказал Костик, с несогласным видом опёршись на локоть. – Не сходится. Зачем это в диких землях? Перед кем светить? Оркам будем нашивки показывать?
– Даже не начинай, – зевнул Кэррот. – Ты опять всюду ищешь какую-то логику, а она в нашем мире не очень работает. Скоро всё прояснится, и лучше бы оно и впрямь оказалось захватывающим приключением, а то месяц в кругу святош, наймитов и коллег можно смело из жизни вычёркивать!
– Да не в логике дело! Зачем мы здесь? Пошли в милицию, потому что верили, что сможем кому-то помочь, спасти, защитить… И чем мы теперь занимаемся?
– Ой, ну хватит гундеть. Всё нормально идёт! Нам тут главное новых залётов не нахватать, это да! А сейчас ты как хочешь, а я отбываю в счастливую страну сновидений.
Утомлённые переходом, они моментально уснули. От наёмников был один плюс: охрану отряда они взяли на себя, и не требовалось стоять в ночных дежурствах.
Ранним утром их разбудили протяжные громкие вопли. Голосили паломники: оказалось, священник Бартоло начал утреннюю проповедь. Костик с Кэрротом, опухшие ото сна, решили сходить послушать, всё-таки бесплатное представление! Замотавшись от холода в шерстяные плащи, они стали неотличимы от спешащих на зов прихожан.
Сухощавый ехидный Асперо им сразу запомнился, а Бартоло они прежде не выделяли из массы попутчиков. Это был человек среднего роста, полноватый, подвижный и громкий. Он забрался на камень и обратился к собравшимся вокруг последователям с энергичным, эмоциональным воззванием:
– Возрадуйтесь, братья мои! О да! Ибо воистину мы вступили сегодня на путь тернистый, путь дальний, путь праведный! Кто знает, зачем зажигаются звёзды на небе? Ты знаешь? А ты? А? Курапахайя! Никто здесь не знает, я тоже не знаю, но раз зажигаются, значит, это богоугодно!
Говорил он немного бессвязно, но экспрессивно, выразительно гримасничая и жестикулируя. Окружающие смеялись и поддерживали его речь криками одобрения, очевидно, она их действительно услаждала.
– Мы томились в унынии, ждали чуда во тьме… Нам говорили, что сейчас, когда мир опять стоит на краю гибели, нету церкви, что объединит и вперёд поведёт всех… Но я говорю – есть такая церковь, и мы в ней сегодня! О да! Это Церковь Шестигранника, пресвятая и чистая… И на нас снизойдёт дух блаженства, дух счастья, дух радости!
– Шестигранника? Я думал, они из Семиугольников! – выдал Кэррот.
– Конечно же нет! – ближайший паломник оглянулся на него с брезгливым сочувствием. – Семиугольники – грязные изуверы! Не путай!
Отец Бартоло между тем хлебнул из баклашки и продолжал.
– Есть много тьмы, в которой живут люди, всякий ужас пришёл, мрак кромешный из Плохих Мест, о да… Но во тьме загорелась звезда, и теперь мы идём к ней! Мы вместе! Свет небесный сегодня вольётся в тебя, и ты будешь радоваться! Возликуем же, братья!
Братья возликовали, а штрафники, осознав себя окончательно пробудившимися, поспешили к своим вещам и коллегам. Порсона они договорились презирать, а Корчева – по возможности игнорировать. Но на сей раз возможности не оказалось.
Ещё издали они поняли, что между их спутниками что-то произошло. Громила-сержант угрюмо смотрел в сторону, а пухлый снабженец сидел на камне и гневно поблескивал глазками. Услыхав шаги, он повернулся к ним.
– С-сержант Олясин! – с истеричными нотками в голосе воззвал Корчев. – В-возьмите мою флягу и наберите воды! Выполняйте!
Кэррот картинно остановился и начал пристально изучать лейтенанта, как будто искал в нём какую-то тайну. Лас Порсон заухмылялся. Костик грустно подумал, что у них наконец-то назрела проблема с субординацией.
– Сержант Изваров! – потрясая щеками, прикрикнул Турфан. – Я п-приказываю арестовать сержанта Олясина – з-заберите у него куртку и р-ремень!
– Никак не могу это выполнить, – печально склонил голову Изваров.
– Что? Почему?!
– Я не могу этого сделать, – объяснил Костик, – потому что сержант Олясин уже находится под арестом. Так же, как и сержант Порсон. И, собственно, вы, лейтенант.
– Бред! – запротестовал Турфан, вращая глазами. – Как старший п-по званию, я п-приказываю…
– Вы не можете нам приказывать, потому что в любом случае не являетесь нашим непосредственным командиром.
– Верно. Ты для странствия силы побереги, начальник портяночный, – дружески подмигнул лейтенанту Кэррот. – Здесь мы сами себе командующие.
– Майор Х-хенрик лично н-назначил меня старшим в этом с-сопровождении!
– А нет никакого сопровождения, – вздохнул Изваров. – Краем глаза мне перед отправкой довелось заглянуть в документы. По ним я весь месяц нахожусь в карауле, Олясин с Порсоном в казематах, а вы, полагаю, отстранены от службы на время ревизии. Это не командировка, не стажировка, не наряд. Мы здесь нелегально.
– Это бунт! – пискнул Турфан. – П-по возвращении обо всём будет д-доложено лично майору!
– Опасно в горах, – произнес вдруг Лас Порсон. Голос его звучал недобро и глухо. – В пропасть можно сорваться. Камни на головы падают.
Корчев бледнел, глядя в никуда, а затем поднял ладони в знак примирения.
– Прекрасно, – расцвёл Олясин. – Полагаю, Турфан, теперь никто тебе не помешает взять свою фляжку и отправиться с ней к ручью.
– Н-но я… не могу! – дрожащим голосом ответил Турфан и разрыдался.
Ганс Пополам не мигая смотрел на стёртые до мяса ноги Корчева. Желваки, ходившие по скулам наёмника, не предвещали лейтенанту хорошего.
– Если просто скинуть его с обрыва, старый говнюк в комиссариате может быть недоволен, – процедил Ганс наконец. – Предлагаю отсечь руки-ноги, а оставшееся затолкать в мешок кому-нибудь из сержантов. Это легче, чем таскать целиком, а пользы от него будет столько же!
Турфан, задрожав, бросил жалобный взгляд на Асперо в поисках помощи. Но священник лишь скорбно тёр подбородок и хмурился.
– Майор сулил, что отправит с нами лучших своих людей. То есть худшие остались в Хендре… Признаться, жаль мне сей град обречённый, – Кёрт проигнорировал колкость, а вот Костик слегка зарумянился.
– Турфан кабинетный работник, без походного опыта, – попытался оправдаться он.
– Может, его ещё портянки мотать научить? – Пополам окинул их тяжким взглядом, и остроумный ответ застрял у Олясина в горле. – Снимаемся через полчаса. Порядок прежний. Ждать никого не буду, без ярыг под боком мне и дышится легче!
Он тряхнул головой и ушёл быстрым шагом. Кэррот фыркнул и повернулся к Асперо.
– Отче, у нас проблема. Офицер ранен обувью, надо что-то делать.
– Делайте, – отозвался священник. – Не стану чинить вам препятствия.
– А ноги ему починить можете? Может, чары целительные?
– Предлагаешь использовать богомерзкую магию? С утреца спозаранку? Перед длительным дневным маршем? Нет уж, пусть расплачивается за свою глупость. Святые страдали, и ничего. Могу выдать вам мазь и бинты.
– И то в помощь, – кивнул Кёрт, которому было не очень жаль Корчева.
Турфан страдальчески молчал, поджав губы. Костик неуверенно предположил:
– Помимо бинтов, нужны костыли какие-нибудь или даже носилки…
– Люди скарбом походным нагружены, никто толстого милиционера на себе не потащит, ребятки, – отрезал Асперо. – А вот костыли… Мастерить – это к гномам. Пойду им благую весть принесу, авось что придумают…
Он насмешливо отсалютовал на прощание и заковылял по камням прочь. Костик с Кэрротом остались пялиться на несчастного лейтенанта и его новенькие, с иголочки, сапоги, что стояли неподалёку. Даже для командированных не было секретом, что на складе комиссариата новых сапог не допросишься. Турфан выдавал срочникам отменную рухлядь, которую приходилось чинить за свои деньги. Для себя же припас он прекрасную пару сапог, но судьба сыграла с ним злую шутку: неразношенная обувь довела его до кровавых мозолей во время первого же перехода.
– Стёрты ноги в кровь – упал, подкошенный! В новых сапогах, почти неношеных… – издевательски сымпровизировал Кэррот.
Корчев собрался сказать что-то в своё оправдание, но тут за спинами милиционеров раздался хруст щебня и негромкое покашливание. Обернувшись, они узрели молодого чернобородого гнома, что вчера суетился возле ручья. Асперо не бросал слов на ветер.
Гном заметно стеснялся, но был деловит и проворен. Он замерил стопы Турфана жестяной лентой с множеством делений, которая сама складывалась в миниатюрную коробочку, затем ворчливым голосом попросил поднять лейтенанта на ноги. Олясин с Изваровым дёрнули страдальца вверх, и гном снял ещё несколько ростовых мерок. Затем он ушёл, а минут через десять вернулся, таща на себе пару крепко сбитых костылей, как у лучших калек-попрошаек, и подобие безразмерных сандалей из доски и верёвки.
Кэррот присвистнул. Гномы славились мастерством инженеров, механиков, плотников и строителей, но столь быстрой работы он прежде не видел. Услуги бородатых ремесленников стоили больших денег, и церковники солидно тряхнули мошной, если наняли целую бригаду! Впрочем, когда нужно срочно возвести в дикой местности монастырь или храм, зодчих лучше действительно не найти.
Гном вручил им изделия, нервно почесал свой большой нос с красными прожилками и собрался уже уходить, когда Кёрт обратился к нему:
– Погоди! Как зовут тебя, друже?
– Батлер. Батлер Броки, – как бы нехотя произнёс тот.
– Спасибо тебе, Батлер! – от души поблагодарил Костик. Он был рад, что дела хоть немного наладились. Остальные вразнобой присоединились к его благодарностям.
Гном кивнул им и двинул к своим, косолапо ступая по склону. Наёмники Ганса выстроились в колонну и хором затянули похабную балладу «Малахольные принцессы на прогулку собрались». Настала пора идти дальше.
Повезло, что дорога сегодня спускалась в долину. Лейтенант, ковыляя по склону на костылях, поначалу стенал да охал, но на это не обращали внимания, и он перестал. Лас Порсон закинул на спину два вещмешка и с безразличным видом умотал вперёд. Некоторое время Костик с Кэрротом заворожённо взирали, как отряд, растянувшись, змеится по каменным осыпям, а потом принялись догонять остальных. Над долиной маячили выщербленные острия скал. По озарённым солнцем каменным склонам ползли тени от облаков. Караван входил в земли Оркании.
И орки, и гномы являлись исконными жителями этих земель. До Гигаклазма, в техногенные времена здесь был северный край, холодный и немноголюдный. Гномами стали потомки горняков, что в тяжёлых условиях добывали редкие металлы в рудниках Алых гор на ледяном побережье. Когда мир изменился, им пришлось укрываться от выходивших из моря чудищ в подземных убежищах и приспосабливаться к автономному выживанию. Они строили мастерские и лаборатории, добывали руды, уголь, разные минералы, взращивали съедобную грибницу, разводили в затопленных штреках слепых рыб и питательных насекомых. Не все гномьи крепости пережили тяжёлые десятилетия, но со временем климат улучшился, чудища вымерли, а мёрзлые тундры вокруг поросли густыми лесами. В конце первого века новой эпохи люди, пришедшие с юга и основавшие Харлону, Азиро и прочие города, повстречались в предгорьях с племенем гномов. Бородатые автохтоны, немногочисленные, измученные житьём в подземных чертогах и межродственным скрещиванием, без долгих уговоров присоединились к союзу людских поселений. Гномы владели старинными технологиями и из поколения в поколение передавали знания о добыче и обработке металлов, промышленной химии, инженерном деле, строительстве монолитных конструкций и тому подобных древних промыслах. Они традиционно держались родных гор и не стремились к экспансии, воевать с ними не было смысла, и переселенцы утвердили взаимовыгодное сотрудничество. С той поры прошло двести лет, а бородатые жители подземных крепостей только укрепились в своих обычаях, выстроив в Сизии собственную культуру, которая существовала параллельно официальной, и на большее не претендовали.
С орками вышла другая история. Легенды гласят, что произошли они из военного городка Завьял в южной части одноимённого полуострова. Незадолго до Гигаклазма мировые державы наращивали силы, готовясь к большой войне. На полуострове обустроили военную базу. Морской порт, станцию связи, подземные бункеры и обширный полигон для испытания новых видов вооружения. Потом старый мир рухнул, связь с центром прервалась, кругом стало вершиться что-то невероятное. Вояки всё сделали по инструкции: применили экспериментальные средства повышения боеспособности и занялись укреплением обороны. Шли месяцы, годы, а на них так никто и не нападал, не считая случайных чудовищ. Корабли, уходившие в море, обратно не возвращались. Связи не было даже с вероятным противником. Контингент понемногу дичал. Экспериментальные средства дали необратимые побочные эффекты: уже в следующем поколении потомки военных были не слишком похожи на прежних людей. Зелёная кожа, острые зубы и увеличенная мышечная масса превратила их в орков. С годами размножившиеся оркоиды вконец деградировали, разбились на враждующие племенные группировки и разбрелись кто куда по Завьялскому полуострову. Встрече с людскими переселенцами они очень обрадовались и сразу же принялись воевать, но силы оказались неравны. Превосходящие числом, технологиями и организацией люди постепенно загнали орков в труднодоступную местность на юге Пирейских гор, которую с той поры и прозвали Орканией.
На сложных участках Олясин с Изваровым страховали Турфана. Костыли оказались неплохим подспорьем; Корчев быстро освоился и передвигался на них юрко и ловко, как причудливое насекомое. Кэррот же, наоборот, оступился на шатком булыжнике и упал, расплатившись ушибами рёбер – хорошо хоть казённый топор не сломал. Они то отставали от основного отряда, то нагоняли его. Спустились в долину, со всех сторон окружённую горными кряжами. Перешли вброд прозрачный, холодный ручей, миновали заросли колючего сухостоя. По пути наблюдали немало чужих следов и кострищ, но живьём им никто не встречался, не считая пугливых зайцев да мелких птиц.
Выцветший дол, окаймлённый нагромождением скальных останцев, протянулся меж горных цепей изогнутой впадиной. В пути по этой суровой местности прошёл день. Дымные силуэты кустов растворялись на фоне закатного неба. Утомлённое эхо шагов затихало в вечернем пространстве. Усталые, но довольные собой сержанты добрались до лагеря экспедиции. В мягких сумерках он казался необычайно уютным. Среди каменного рельефа дымили костерки, от которых тянулся запах еды, рядом лежал походный скарб, тут и там люди спали под тентами, светились во мраке походные шатры святых отцов и складные палатки гномов, поблескивали пики дозорных.
Штрафники не успели ещё выбрать место для ночёвки, как навстречу им вышли оба церковника, плотный и сухощавый.
– Похвально, ребятки, похвально, – снисходительно поаплодировал Асперо. Костик подумал, что желчный святоша всё время испытывает окружающих, наблюдает за ними и делает некие выводы. – Говорят, горы могут превратить воробья в орла… впрочем, это не про вас. Так, к слову пришлось. Но вы достойно себя проявили, и хотим мы вас наградить.
– Ибо в конце пути каждый обрящет награду себе по заслугам, – пообещал Бартоло, вперив очи в усталых милиционеров. Кёрту почудилось, что он косоглазит, но это было не так. Глаза проповедника суетно бегали, они словно бы не могли на чём-то остановиться. Вкупе с неподвижной позой это производило странное впечатление.
– Что, собственно, вы имеете п-предложить? – вопросил Турфан, ощущая себя неуютно перед священниками. Какое-никакое, а всё же начальство. Бартоло скривил в улыбке мясистые губы. И резким жестом указал на ноги лейтенанта.
– Сбрось покровы!
Лейтенант похлопал глазами и повиновался. Он сел на большой камень, скинул сандалии и размотал грязные бинты. Проповедник приблизился, потоптался на месте и вдруг ухватил Корчева за лодыжки.
– Святой силою призываю тебя – исцелись!
Лейтенант вскрикнул и задёргался, как от ожога. Асперо неприязненно глянул в его сторону, но Бартоло уже победоносно воздел руки к небу. Кэррот не поверил глазам: кровавые мозоли исчезли; на их месте розовела гладкая, чуть припухшая кожа. Турфан сидел, тяжко дыша, и недоверчиво ощупывал стопы.
– И опять поздравляю, – высказался Асперо. – Не всякий нечестивец может похвастать, что его исцеляли наложением рук. Впредь старайтесь беречь свою бренную плоть, она вам ещё пригодится.
– Плоть лишь глина, радость жизни содержится в духе, – проворчал Бартоло, скучая. – Это меньшее из чудес, что я вам смогу показать.
– Большое спасибо, – почтительно кивнул Костик, – но это всего лишь полдела.
– В каком смысле?
– Теперь нам нужны разношенные сапоги.
Бивак «Одной второй» встретил их дымом, громкими разговорами, хохотом, стуком ложек и взглядами, в которых небрежный интерес легко сменялся демонстративным презрением. Кэррот поморщился: запах наваристой чесночной похлёбки злодейским образом щекотал ноздри. Переход отобрал много сил, а съеденный полдня назад сухарь с солониной был лишь каплей в безбрежное море их голода. «Надо было сперва у Асперо горячего выпросить!» – запоздало додумался он.
Они вышли из сумерек к свету большого костра.
– Гляньте, братцы, – раздался пронзительный голос откуда-то сбоку, – дубом буду, это же знаменитый милицейский артефакт – Сапоги-Убийцы!
Наёмники рядом заржали как табун сытых коней. Костик стиснул зубы: злосчастные сапоги Корчева он нёс под мышкой. Конечно, Ганс Пополам не преминул рассказать подчинённым о растяпе стражнике, и теперь предстояло сполна изведать насмешек.
– Я слыхал, краснопёрые реформу затеяли; мол, не будет у них нонеча сапогов да портянок… Но иные из них, говорят, и от ног отказаться решили!
Олясин фыркнул, решив при случае так и подколоть пострадавшего лейтенанта.
Из темноты выступил здоровенный мужчина с мечом на поясе. Ростом он был чуть повыше Кэррота с Костиком, а шириной как они оба сразу.
– С чем пожаловали? – осведомился он глубоким, почти оперным басом.
– С предложением невиданной щедрости, – жемчужно улыбнулся Кэррот. – Обменяем эти прекрасные новые сапоги с казённого склада Хендры на любые разношенные того же размера.
Здоровяк кивнул и требовательно протянул лапищу. Костик передал ему свою ношу. Наёмник вертел сапоги так и сяк, помял толстыми пальцами, критически осмотрел подошву. Глубоко запустил руку внутрь – Кёрт забеспокоился, как бы голенище не лопнуло. Наконец детина вернул сапоги и пробасил куда-то во тьму:
– Розес, дуй сюда! Кажись, твой размерчик.
Розес оказался крепко сложенным хлыщеватым типом в модной сиреневой рубахе с закатанными рукавами. Лет ему было чуть за двадцать, немногим больше, чем Кэрроту с Костиком. Длинные рыжеватые волосы, собранные в небрежный хвост, серьга в ухе, веснушки да наглая улыбочка завершали портрет. Приблизившись, он без лишних церемоний сграбастал сапоги из рук Констанса и собрался уже удалиться.
– Эй, – окликнул его Кэррот, – давай при нас меряй!
– А то что? Обзаг? – выгнул бровь Розес. – Ты мне тут условия ставить будешь, ярыга? – он особенно подчеркнул слово «тут».
Из темноты его поддержали смешками. Здравый смысл подсказал Костику, что кому-кому, а вот им в любой момент может стать не до смеха. Он развёл примиряюще руки. Розес тут же сменил гнев на милость, улыбнулся ему почти ласково.
– Да расслабьтесь вы, братцы! Не уйдут ваши прохоря… Я ведь вам не швиндлёр какой-то! – наёмники снова прыснули. «Покупатель» исчез в темноте, по пути громко требуя у коллег банку с собачьим жиром. Сержанты ждали его четверть часа, переминаясь во мгле у наёмничьего костра. Наконец Розес вернулся: он вышагивал развязной походкой, неотрывно любуясь обновками. Руки при этом наёмник держал за спиной.
– Ох, чудо-сапоги! Будто под меня кроили! – радостно возвестил он. – Меняемся!
Царственным жестом он бросил на землю у огня что-то жалкое: пару стоптанных до безобразия башмаков, наполовину уже состоявших из дорожной грязи и пыли. Лагерь смолк. Взгляды устремились на милиционеров.
– Уговор был сапоги за сапоги, – заявил Кёрт. – Не хочешь меняться, так и скажи!
– Да ладно, уже и повеселиться нельзя, – с деланным сожалением протянул Розес. – Совсем вы, ярыги, шуток не понимаете… Твоя взяла, на, держи, – он со вздохом вытащил из кармана штанов моток траченных временем пахучих онучей и бросил их на изношенные ботинки. – Теперь квиты?
Лагерь взорвался хохотом. Кэррот призадумался, как бы так врезать Розесу, чтобы на них не бросились остальные наёмники.
– Нет, не квиты. Сделка отменяется, – твёрдо сказал Костик.
– «Ой», сказал сержант милиции, потерявший амуницию… – глумливо оскалился Розес. – Что же ты назад сдаёшь, стражник?
– Условия договора не соблюдены, по рукам мы не ударили. Снимай сапоги.
– А ежели не сыму?
– Сами с тебя снимем, с бессознательного, – заверил Олясин.
Лицо Розеса вспыхнуло, глаза заблестели. Впрочем, это мог быть и отсвет костра.
– Ого-го! Да вы драки хотите?
– Так точно, – уверенным жестом размял пальцы Кэррот. У него только сошли синяки от общения с Порсоном, но Розес был в полтора раза меньше. – С удовольствием объясню тебе, где ты неправ.
– Э, нет, братец, – с сожалением отозвался веснушчатый наймит, неторопливо расстёгивая пуговицы пижонской рубахи. – Сапоги я у твоего приятеля брал, перед ним мне ответ и держать! Только чур без магии! У нас есть парни с чуйкой на это дело.
Наёмники принялись громогласно свистеть и гудеть в его поддержку. Розес бросил сиреневую рубашку в сторону. Пламя рельефно высветило его жилистый торс с белыми нитями шрамов. Повернулся к Костику и спросил, разминаясь:
– Готов, слуга закона?
Изваров кивнул, снимая милицейскую куртку. Они с Кэрротом оба были выше среднего роста, но Олясин отличался, что называется, атлетическим телосложением, а Констанс всегда был худощавым и тонким в кости. Он не выглядел любителем драк, и понятно, почему наёмник наметил его своей жертвой.
– Я, конечно, могу предложить поединок на мечах… – задумчиво протянул Розес.
– Спасибо, но нет, – вежливо отклонил Изваров. – Я в мечах не силён, у нас топоры табельное оружие.
– Понимаю, – в тон ему отвечал Розес. – У нас каждый знает, что в сизийской милиции все – дровосеки…
Прозвучал новый взрыв хохота. Дела пахли скверно, как престарелые онучи. Глянув по сторонам, Кёрт отметил, что вокруг собралась едва ли не вся ватага наёмников. Наверняка и зловредный капитан где-то рядом, надзирает за ними из темноты. Олясин заподозрил, что святые отцы тоже услышат возню в лагере и покинут свои шатры, но его отвлёк многоголосый крик зрителей: Розес бросился на Констанса.
Наёмник был в драке хорош. Резкий, азартный, с поставленным хлёстким ударом. Прирождённый драчун, фаворит поединка. Костик, даром что выше на голову, только и мог, что закрываться от посыпавшихся на него пинков и ударов. И то получалось не очень, вспухшая скула и разбитая бровь сразу стали тому подтверждением.
Толпа окружила костёр плотным кругом и подначивала дерущихся. Пару раз Костик пробовал контратаку, но опытный Розес уходил от него с издевательской лёгкостью. Оценив соперника, играл на публику: то дразнил милиционера небрежной стойкой, то молотил каскадом красивых, эффектных ударов. Ждал, когда тот выдохнется и раскроется, чтобы поставить в представлении красивую точку.
Кёрт Олясин сжимал кулаки. Он терпеть не мог быть безучастным свидетелем. За мятущимся пламенем показался здоровяк, который свёл их с Розесом. На его грубом лице застыло немного смущённое выражение; что-то вроде сочувствия. Хотя, может и померещилось. Кёрт мотнул головой и едва не прозевал поворотный момент поединка.
Конопатый наёмник всем телом вложился в размашистый грозный удар. Констанс вдруг уклонился, поймал его руку, развернулся изящно, как в танце… зрители ахнули. Розес вскрикнул от гнева и боли, когда обнаружил себя уткнувшимся в землю с заломленной за спину рукой. Он рванулся, но Изваров держал его крепко.
– Ах ты, тварь! – проскрежетал Розес, задыхаясь.
– Будет больно, стучи по земле, – сдержанно предупредил его Костик, – и не дёргайся, руку сломаешь.
Изваров не был любителем драк. Именно поэтому он не пропускал занятий по задержанию буйных преступников. Наёмнику ничего не оставалось, кроме как хлопнуть рукой по камням. Едва Костик его отпустил, он вскочил и опять резво кинулся в бой под одобрительный рёв толпы. Ударил рукой, пнул ногой. Кувырнулся в воздухе, вспахал подбородком гравий и понял, что его поясница придавлена ногою милиционера, а рука вновь закручена в болевом приёме. Пришлось снова бить по земле.
После четвёртого падения Розес взгрустнул, поклонился Изварову и с уничтоженным видом вышел из круга. Понурый, всклокоченный, брёл он сквозь строй соратников, а вослед ему неслись брань да проклятия.
– Розес, вихт курцый, я на тебя денег поставил!
– Заднепроходник, шлепок штукатурный! Весь отряд опозорил!
– Розес, падла, туфли верни!
– И онучи, онучи мои боевые!
– Реванш давай! Обоих ярыг отшлегеряем!
– А ну тихо! Штиль! – звучный бас словно загнал оскорбления обратно в глотки. Все повернулись к здоровяку, а он продолжал: – Мы тут кто, братья по оружию или жулики на крысиных бегах? Один проиграл, значит, все проиграли. Ведите себя достойно!
Повернувшись, Кэррот успел заметить уходящего в темноту капитана Ганса. Жаль, не удалось разглядеть выражения его лица. Констанс подошёл и встал рядом, потирая ушибы подрагивающими руками. Он чувствовал себя невероятно усталым. Победа не принесла ему радости, было неочевидно, что делать дальше. Недовольные наёмники расходились.
Ночное небо перечеркнула падающая звезда, а потом ещё одна, у самой кромки гор. Этим летом их было особенно много.
К ним кто-то приблизился: вернулся Розес. Перед собой, как реликвию, он держал порядком потёртые, но целые и справные яловые сапоги. Аккуратно поставил их перед штрафниками и застыл, глядя в потрескивающий дровами костёр.
– Вот теперь по рукам, – сказал Костик и протянул ему ладонь.
– По рукам, – с облегчением отозвался наёмник, крепко пожав её. Шагнул было в сторону, остановился и осторожно спросил:
– Слышь, вы это, водку будете?
– Да, мы сильно изменились за то славное лето, – произнёс Кэррот, поглаживая шрам на лбу. – После охоты на демонов в Спаде я расслабился и почивал на лаврах! Думал, теперь нам моря по колено и впереди только новые победы. Всегда вовремя повезёт, дивный мир раскроет объятия, а все страшные вещи случаются только с другими.
Он обвёл взглядом Звёздную площадь и повернулся к Марии. Она слушала внимательно и серьёзно, в её серых глазах отражалась Стена Истории.
– Был наивен. И сейчас я наивен, конечно, но куда в меньшей степени! Но постой, что всё это за люди? А, часы ведь пробили…
На площади вдруг стало шумно и многолюдно. В четыре часа дня конторские служащие и работники городских мануфактур заканчивали работу, и теперь вокруг будто прорвало плотину. Всюду шествовали прилично одетые горожане, кто спешил домой к семьям, кто – фланировал по проспектам в поисках развлечений. Кёрт смотрел на людской поток зачарованно, со смесью восторга и опасения.
– Отвык от таких толп людей без оружия, – пояснил он.
– Может, отправимся в более тихое место? – предложила журналистка. – Не кабак имею в виду! Хорошо, что у нас эта встреча прогулочная, а то к третьей истории я бы спилась… Видел набережную Иссины? Её в прошлом году так отделали… в смысле, сделали очень красиво. Фонари, ограждения…
– Набережная? Да, конечно… посмотрим, – неопределённо согласился искатель приключений. – И ещё одно место припомнил, уютный проезд на окраине, возле пруда. Там спокойно, лишь птички чирикают. Я с девицей одной там гулял в своё время…
Они шли по изогнутым, подсвеченным солнцем харлонским улицам, и Мария нет-нет да задумывалась о незначительном несоответствии. Кёрт Олясин имел репутацию заклятого бабника, о чём сам говорил не таясь. Но вот к ней – молодой, неглупой и, что уж там, симпатичной особе, никакого интереса не проявлял. Нет, ей этого не хотелось, конечно, но казалось немного странным. Сюрр была готова отшить его в любой момент, но Кэррот вёл себя подозрительно корректно. Он ей всё ещё не доверяет? С ней что-то не так? Или дело не в ней, а в её собеседнике?
Через полчаса они очутились на том самом памятном месте. Но вот место уже было не то. Проезд весь разъездили. Пруд зарос бурой тиной и покрылся масляными пятнами. Из птиц здесь водились одни лишь мутантные голуби, а они лишь зловеще урчат, а не чирикают. Вдобавок, поблизости открылась слесарная мастерская, а с другой стороны в здоровенном сарае устроили дубильный цех. Шум и запах в уютном проезде стояли невероятные.
Мария Сюрр изо всех сил сдерживала улыбку. Кэррот был изумлён и подавлен.
– Как всё меняется! – в сердцах бросил он. – Всего несколько лет прошло! Ладно, двинем на набережную. По пути я тебе расскажу, что творилось в Пирейских горах…
Он встряхнулся, подумал и разъяснил:
– Костик здорово себя проявил этой дракой. Уж всяко получше, чем я в Хендре, умнее! Эта стычка свела нас с головорезами Ганса. В начале похода мы сторонились друг друга, ведь у нас после Спады было предвзятое отношение к тарбаганским наёмникам. А потом ситуация быстро переменилась.
Оказалось, веснушчатый Розес был на короткой ноге с самим капитаном. То, что Костик в честной драке одолел задиристого солдата удачи, а потом не отверг предложения выпить, в некоторой степени расположило «Одну вторую» к паре сержантов милиции. Теперь можно было без опасений покинуть опостылевший арьергард и пойти с беспорядочным строем наёмников. Зародилась надежда, что их просто так не пырнут чем-нибудь на одном из привалов.
Экспедиция, одолев крутой подъём, брела по пустынному плато, края которого терялись где-то вдали. Здесь было только бесцветное небо, серо-бурые камни в лишайниках да цепляющиеся за одежду ветви карликового чупырника. Окружающие их горы казались отсюда бескрайними, они складками каменного одеяла тянулись до самого горизонта. Скоротать путь-дорогу помогали праздные разговоры.
– Как вы поймали Трёх Топористов? – спросил Костик Розеса.
– А-а! Мы узнали, они очень жадные… Один любит еду, другой всякие хитрые штуки, третий мебель хорошую… Разложили в долине деликатесы, приблуды гномские, стулья морёного дерева и ждали тихонько в засаде. Потом взяли их тёпленькими и отдали вашим ленивым коллегам из города.
– Не слышал, что с ними сделали? – озаботился участью негодяев любознательный Кэррот. Розес почесал редкую светлую щетину.
– Говорят, их попервоначалу хотели в Новый Бедлам отправить, в край вольных каторжников. Но, как выяснилось, они сами оттуда, у них там родни и знакомых как грязи! Потому их сослали на запад, на картофельные рудники возле Спады. Знаешь те земли?
– Знаю, – с бывалым видом отмахнулся Кэррот. – Да, там им самое место!
Утих пыльный ветер. Идущие впереди наёмники заорали разбойничью песню «Нож в спину – это как раз буду я», да так лихо, что Кэррот хотел было присоединиться, но вспомнил, что он всё-таки милиционер, и не стал. Костик меж тем продолжал беседу.
– Розес, откуда у капитана Ганса такое прозвание, Пополам? Коллеги утверждают, мол-де, некогда он на спор людей двуручником надвое разрубал.
– Не, братец! Капитан человек жёсткий, но не кровожадный. Много кого он ухлопал, но никогда этим не рисуется. Ему даже пришлось из Тарбагании смыться после одной нехорошей истории… Её я, конечно, вам не расскажу, – осклабился наёмник. – Но зато поведаю байку о его прозвище, а вы сами решайте, верить ей или нет.
И он поделился следующей былиной. Однажды, когда Ганс только начинал карьеру командира наёмников в Тарбагании, к нему одновременно обратились двое заказчиков. Один просил охранять рудный прииск, а второй – тот рудник захватить, соответственно. Ушлый Ганс провёл переговоры с обоими, а потом разделил свой отряд на две равные части, одна из которых двинулась завоёвывать прииск, а другая доблестно его охраняла, отбивая атаки бескровно, но с шумом и пафосом. Все завершилось как нельзя лучше: утомлённые патовой ситуацией клиенты в итоге пошли на мирное соглашение, а Ганс получил и хорошие деньги, и репутацию человека, способного творчески решать непростые проблемы. Ну, и прозвище «Пополам», разумеется.
– Вот это да! – восхитился авантюрою Кэррот. – Я и не знал, что так можно!
– У нас там юристы хорошие были, – авторитетно пояснил Розес.
Они некоторое время шли молча, потом Костик решился ещё порасспрашивать.
– Я по говору и словам понимаю, что многие в вашем отряде из Тарбагании, но за всех не скажу, всех не слышал. Где «Одной второй» довелось побывать?
– Э, были мы много где! Отряду уже десять лет, я попал в него на четвёртом году, и мы чуть ли не половину обжитого мира промаршировали за всё это время. Что мы только не делали! Рубились и с бандитами, и с конкурентами, и с поднятыми покойниками, и с инсектами, и с хоблами-каннибалами Пустошей, о! Раз дошли почти до Затемнения, но там людям живым делать нечего.
– То есть в Брошенных Землях бывали? По заказу? И как там?
Розес плюнул тонкой струёй слюны через щель меж передними зубами.
– По заказу, ловили одного лиходея. Там примерно как здесь, только хуже, – он обвёл рукой окружающий их безжизненный ландшафт. – Мха побольше и небо темнее. А на юге стоят как бы тучи стеной, и под ней вековечная тьма. Вот оттуда всегда дует ветер, и пахнет он скверненько…
– Кто живёт там сейчас? Мы весной как раз спорили, – пояснил Кэррот.
– Да никто там, считай, не живёт. Лиходей со своим… ближним кругом пытался укрыться, – веснушчатый наёмник скорчил неприятную гримасу. – Кроме них, мы там видели слизких свиней, которые жрут с земли плесень, и горбатых собак, которые жрут этих самых свиней. Ну и черви там всякие ползают… Их плесень, наверное, жрёт.
Костик поёжился.
– Угу. Что насчёт здешних мест? Я видел картинки, что где-то в ущельях Оркании аж леса грибные встречаются! Но пока – горы как горы, обычные кучи камней.
Розес вновь сплюнул сквозь зубы.
– То мне, братец, неведомо, я тут впервые. Может, увидим грибные леса. Может, они сильно южнее окажутся… Нам идти-то недолго, ещё дня три-четыре на марше. А тут горст огромный, можно месяц чесать в одну сторону, пока к Тухлому морю не выйдешь.
У Изварова хватало вопросов, но тут Розеса вызвали к капитану, и беседа прервалась. Рядом брёл вечно хмурый наёмник по прозвищу Батя, беспокоить его не хотелось. На привале Кэррот с Костиком вполголоса обсуждали, что ещё вызнать у новых знакомых, когда к ним прикопался истосковавшийся Турфан Корчев.
– Милиционер-срочник, с-согласно уставу, не должен проводить служебное время в пьянках да п-пересудах со всяким сбродом! По возвращении лично м-майору Хенрику доложу, если не прекратите неподобающее поведение!
Кёрт Олясин аж сухарём поперхнулся.
– Лейтенант, тебе сапоги-то не жмут? Мы тут связи налаживаем, шкурой рискуем, чтобы ты ходить мог, и такая твоя благодарность? Поклёпы на нас возводить вздумал?
– Да и не сброд они, нормальные люди, – добавил Констанс.
– Не видел т-ты жизни, с-сержант, – зловеще сощурился Корчев, – Поверь моему опыту: эти «нормальные люди» п-при п-п-первой же в-выгоде тебя проведут, пырнут в спину и спляшут танцульку на твоём остывающем т-трупе. Пойми, они все вероломная дрянь и п-подонки, для которых нет ничего с-с-святого!
– О нас они то же самое думали, – парировал Костик.
– Да и что нам, с тобою пить что ли? – разгорячился Олясин. Турфан побледнел и вжал голову в плечи. – Ты на складе годами у своих воруешь, а потом нам о вероломстве чего-то талдычишь?
– Пока вы там лясы с наймитами точите, – вдруг вступил в перебранку Лас Порсон, от которого давно не было ни звука, – они уже нам людей в тыл поставили. Стерегут они нас. Нехорошее здесь затевается.
У Кэррота по спине пробежал холодок. Скотина Порсон в кои-то веки говорил дельные вещи: они больше не замыкали отряд. Краем глаза он подметил это ещё утром, но потом позабыл, не придав особенного значения. Всю дорогу в хвосте каравана на некотором отдалении от них брели два вооружённых наёмника.
Остаток дня они с Изваровым двигались молча, напряжённо зыркая по сторонам, а потом Костик прокашлялся и сказал:
– Ерунда. Не за нами они следят. Видел? Назад больше поглядывают.
– Да. Но коллегам знать необязательно. Интересно, кто нас преследует?
Плато завершалось каменной осыпью. Отряд, потоптавшись, вразброс начал спуск по крутому уклону. Святые отцы и паломники шли осторожно; обходя их по флангам, громыхали железом наёмники. Группа гномов рассматривала невзрачный белёсый булыжник, на ходу передавая друг другу. Чернобородый Батлер опасливо помахал милиционерам рукой, и они помахали в ответ. Констанс сел на камень и долго тёр пальцами утомлённые глаза, а потом отозвался меланхолично:
– Всё, как Шуга учил. «Не верь тому, о чём кричат, а верь тому, о чём молчат»… Вот мы снова отправлены непонятно куда неизвестно зачем… и темнят все, собаки горбатые!
Кэррот ободряюще ткнул его кулаком в плечо.
– Мы могли бы томиться в казармах и казематах… Ан нет, друг Констанс, дышим ветром просторов, покоряем вершины, а совсем скоро нам предстоит пировать у подножия сказочных гор. Всё не так уж и плохо, ступай себе и не печалься!
Ночью шёл дождь, налетая с порывами ветра. Пасмурным утром неугомонный священник Бартоло опять выступил с проповедью, на сей раз ещё более экзальтированной. Многие из его последователей утомились походом: кто подвернул ногу, кто спину потянул, но патетичные речи церковника, похоже, действовали на них исцеляюще. Кэррот чутко внимал выступлению. Ему очень хотелось освоить искусство простыми речами влиять на сознание страждущих масс.
Погода в горах меняется быстро. Покуда Бартоло горланил о путеводном свете, горизонт затянула сизая морось, но никто не обращал на это внимания. Асперо, закутавшись в рясу, обсуждал что-то с Гансом, и лица у них были многозначительные.
Пользуясь тем, что от речи святого отца паломники пребывали в некоторой эйфории, Костик с Кэрротом постарались разговорить тех, кто шёл с ними рядом. Сутулый бородач в клобуке, имя которого Олясин забывал уже дважды, поведал предысторию похода. Этой весной красноречивый Бартоло после разногласий в церковной общине ушёл в горы скитаться с приверженцами, а уже в конце лета вернулся один, в удивительном возбуждении, требуя безотлагательно собирать новую экспедицию. С его слов выходило, будто он почти убедил племя диких орков принять истинную веру, и теперь нужно было усилить накал, чтоб его подвиг духа наконец увенчался успехом! Единственная трудность заключалась в том, что всех его спутников перебили эти самые дикие орки. Или какие-то другие. В любом случае миссия была небезопасной. Поэтому мудрый Асперо придумал нанять бойцов Ганса и для пущей законности подключить к делу милицию.
Отряд двинулся в путь, и тотчас же полил косой дождь, леденящий и мелкий.
– Ох уж эта церковная логика, – сетовал Олясин, стряхивая с лица холодные капли. – Эти горные орки так рвутся к религии, что едва миссионеров не порешили! Бесценная паства, ничего не скажешь!
Костик что-то промямлил об искажениях сказанного.
– От искажения слышу, – продолжал разглагольствовать Кэррот. – Эти жрецы всегда глупым людям мозги конопатят. Вот сейчас мы якобы приход строить идём…
– А на самом деле что?
– Ну… не приход. Может, они так людей в веру свою обращают! Потому и называется – «приход»… Поблуждаешь с ними по перевалам месяц-другой, послушаешь проповедника и по возвращении мигом имущество церкви отпишешь!
– Да какое у нас имущество, – отмахнулся Изваров. – Но ты прав, будем бдительны. Тут по карте уже территория немирных племён, всякое может случиться.
– Ага. А мы с голой задницей, без кирас и без шнепперов, с воеводой Корчевым во главе! Ты-то магию практикуешь свою?
Костик поднял с земли кусок гравия, посмотрел на него, напрягаясь – мокрый камушек взмыл над ладонью и тут же свалился обратно.
– Практикую, – сказал он устало, – да толку-то от неё.
Гибель огненного волшебника Шугарта Хоффа резанула его по живому. Ироничный, весёлый Шуга познакомил Костика с новой силой, подарил надежду стать кем-то большим – и погиб. Ни до, ни после него никто не учил Изварова магии, а самостоятельно получалось не очень. Костик знал: в Академию Волшебства ему не попасть, туда брали лишь одарённых, а он до их уровня не дотягивал. Максимум, на что мог рассчитывать – стать ликвидатором, ищейкой нелегальных колдунов, что мало отличалось от сыскной работы в милиции, или пройти курсы подавления чар, чтоб они не мешали жить обыденной жизнью. Можно было ещё самому сделаться нелегальным колдуном, обучаться подпольно запретным приёмам… но Констансу это было не по душе. Тем более после того, как такие же нелегалы убили Шугу и пытались убить его с Кэрротом.
Он не понимал, что делать с магическими способностями на службе, где ценились умения мотать портянки или стоять в карауле. Не находил применения им и себе.
За откосом горы показалась лощина, поросшая редколесьем. Над ней высилась полуразрушенная башня и несколько хижин – всё из грубо отёсанного здешнего желтоватого камня. Он потрескался, потемнел от нагара, кое-где порос серым лишайником. На щербатых стенах башни сохранились зигзагообразные вырезы, характерный орнамент, излюбленный орками. Когда-то здесь было их поселение, одно из многих. Ул, как оркоиды их называли.
Дождь закончился так же стремительно, как начался. Всё блестело – сырая трава и мокрые камни. Доносился шум быстрой воды: экспедиция миновала руины и вышла на берег реки, пенно бурлящей в порогах. Брода не было видно; меж редких камней грозно билась, бушуя, глубокая стремнина. Тёмная масса бегущей воды завораживала.
– Тут пока не пройдём, – пояснил штрафникам здоровяк с оперным басом. Соратники называли его Шпателем. – Капитан говорит подождать. Вода скоро спадёт, тогда двинемся. Айда с нами за хворостом!
Кэррот думал, журчание струй приведёт всех в спокойное состояние духа, но, когда они возвратились с дровами, у реки разгоралась дискуссия. Все полсотни участников экспедиции, кроме нескольких часовых, собрались вокруг разгорячённого Бартоло. Ему, кажется, не хватило утренней проповеди, и он выдал новую, гневную и обличающую. Суть её свелась к следующему: в окружавшей их мерзости запустения напрямую повинны зловредные маги, семьдесят лет назад истребившие множество орков-аборигенов.
– Волшебники? Орков выкосила эпидемия! – неожиданно для себя возразил возмущённый Констанс. Он, конечно же, проходил это в сельской школе и помнил детали.
– А откуда пришла эпидемия? Ты не знаешь, безбожник! Они это скрывают от мира, не желая покаяться! – разразился священник. Он стоял неподвижно, а его неистовый взгляд беспорядочными рывками метался по лицам присутствующих. – Ты хоть что-нибудь слышал про Инск Восемнадцать?
– Нет, не слышал, – смутившись, ответил Изваров. Название звучало как будто знакомо, но он точно не знал, где тут связь с истреблением орков.
– Так вот внемли, и пусть же неверие сгинет в огне моей истины! О да! Дважды Сизия воевала с дикими орками, больше ста лет назад и потом ещё, лет через тридцать, когда выросли новые поколения… И никто не хотел уступать. И тогда маги вспомнили этот проклятый город на самом краю Затемнения…
– В Инске-18 до Гигаклазма находилась большая военная лаборатория, – пояснил Асперо. – И там кое-что уцелело с давних времён.
– Да, брат мой, там осталось достаточно зла! И послали волшебники туда своих слуг, и достали они семя мора, и сразили им тьму племён, сократив населенье Оркании вчетверо! Страшный грех взяли на души, страшный!
– Это война, – веско молвил Ганс Пополам. Он стоял со своими людьми, глядя в сторону гор, вдоль которых вздымался белёсый туман. – Она не бывает гуманной. Орки долгие годы сражались друг с другом, а встретив людей, сплотились в могучую силу. Их так просто было не победить, и набеги в предгорьях могли продолжаться десятилетиями. Маги нашли средство, и оно спасло множество жизней сизийцев! Да, ценой множества орочьих жизней. Но война завершилась.
– Защищаешь волшебников? Этих властных, тщеславных мерзавцев, что ставят себя выше всех остальных и посягают на всемогущество? Колдунов, что не верят в святые легенды и божественные знамения? Чьи души черны, как беззвёздное небо?
Паломники зароптали, негодуя вместе с Бартоло. Отец Асперо поджал тонкие губы.
– Это только слова, – с холодным нажимом ответил наёмничий капитан. – Дела важнее. Расскажи мне, святой отец, скольких ты спас? Нет, я не о бессмертной душе и подобных абстракциях. Сколько раз ты не дал людям зря умереть в этом мире?
Проповедник смолчал. Кэррот вспомнил судьбу его верных последователей.
– А вот в нашем отряде помнят Клима Чизаева, чародея, что отход прикрывал под обстрелом, пока не погиб. Он видел, чем дело пахнет, мог уйти, и никто бы его не осудил, потому что в живых бы нас не было. Но сейчас он в земле лежит, а я тут тебе очевидные вещи разжёвываю…
Бартоло смотрел сквозь него, подрагивая мышцами лица.
– Я знал многих волшебников, – продолжал Пополам. – Некоторые из них воевали за нас, некоторые – против. Среди них были приличные люди, были дрянные, но никто из них не судил других скопом, обвиняя в смертных грехах или чёрном цвете души.
– Дело вовсе не в том, кто сражается, или кто судит! – взбеленился Бартоло. – Их дела, их решения, их чудеса – ложные! Их гордыня безбрежна! Маги подло присвоили божий дар, узурпировали волшебство, подменили священную теургию богомерзкими заклинаниями! Взяли наглость решать, какие чары возможно использовать, а какие нельзя! Они сами колдуют лишь для войны, для богатства и для греховных утех! Но при этом теснят, угнетают, довлеют над теми, кто желает использовать силу во благо!
Костик шумно сглотнул. Бартоло не притворялся – очевидно, чародеи сидели у него в печёнках. Его ярость почти ощущалась физически; Изваров узнал это зудящее чувство. Вокруг церковника мерцало полупрозрачное марево скрытой магической силы.
– А, я понял тебя, – бесстрастно произнёс после паузы Ганс Пополам. – Старший брат мой взял в жёны соседскую девушку, в которую я был влюблён. Много лет уж прошло, а я до сих пор его не простил.
По рядам наёмников прокатился смех. Остальные молчали.
– Я ведь тоже историю изучал, – продолжал капитан. – Двести лет назад, в Теократии, люди лбами об пол колотились и истово верили, будто магия – святой дар, достойный лишь безгрешных церковных служителей. А всех грешных без затей жгли в кострах. Мне напомнить, что дело кончилось Затемнением?
Бартоло затрясся, но возникший рядом отец Асперо крепко стиснул его плечо.
– Капитан, вы же знаете, Церковь Шестигранника не одобряет деяния Теократии, – мягко ответил он. – Затемнение устроили силы тьмы. А священнослужители… Человек слаб. Постараемся не повторять их грехов и ошибок. Хватит споров! Вода убывает. Нужно перейти на ту сторону.
Они шустро пересекли реку вброд, заодно и помылись. Незаметно подкрался вечер. Ночевать встали в той же долине, пройдя несколько километров от переправы. На западе небо очистилось, солнце позолотило летящие над горными хребтами кучевые облака. Иссечённые скалы в закатных лучах казались старинными замками.
– Как бы наш отряд между собою не передрался, – высказал опасения Констанс.
– Не боись, друже, – отозвался Олясин, сноровисто растягивая отсыревший тент. – Эти бранятся – только тешатся. Им так жить веселее!
Недвижные горы и неусыпное небо нависли над ними в глубоком молчании.



Глава 5

Над склоном кружили хищные птицы, иногда оглашая окрестность пронзительным криком. Заспанный Костик стоял у ручья, чистил пальцами зубы и размышлял о насущном. Кэррот куда-то исчез: на рассвете он выбрался из укрытия сходить до ветру и с тех пор не показывался. На сыпучих камнях не осталось следов. Всем, кроме сержанта Изварова, было не до пропавшего. Это сильно тревожило.
Он хотел обратиться к дозорным наёмникам, но тут на другом конце лагеря послышался шум. Костик насторожился. Люди выбирались из палаток, вскакивали с земли, перекрикивались, доставали оружие.
– Орки, орки, – бежал по толпе нервный ропот.
Он их сразу увидел, как наяву: косматые, рослые аборигены с оливково-зелёной кожей, размахивая оружием, бежали по склонам. Зажмурился и проморгался. Нет, орков на склонах не было, но в головной части отряда творилась какая-то кутерьма.
Констанс затолкал вещи под тент, подхватил топор и отправился к центру событий. Налегке, без кирасы и шнеппера, в одиночестве, он чувствовал себя беззащитным и голым. Даже метательные ножи Хенрик отобрал как неуставные… И где этот негодяй Кэррот? Что, если в плен угодил? Или в пропасть случайно свалился. Он может!
Миновав паломников, Костик увидел: на полянке возле церковных шатров несколько наёмников, угрожая мечами и пиками, окружали здоровенного оркоида. Тот выглядел, как Изваров и вообразил: мосластый, угрюмый, зеленокожий, поросший иссиня-чёрными космами. Длинный нос, заострённые уши, клыки не помещаются во рту. Одет был пришелец в какие-то шкуры. Возле него валялся широченный топор тёмного железа, рядом с которым милицейская секира казалась детской игрушкой.
– Боевая тревога! И цепи сюда, живо! – рявкнул Ганс Пополам, приближаясь со своим двуручным мечом на плече. Наёмники с пиками, щитами и арбалетами шустро рассредоточились по местности, ожидая угрозы. Но вокруг было тихо, лишь ветер посвистывал в охристых скалах.
Из шатра вышел бледный Бартоло, его тут же окружила взволнованная паства.
– Скорее прикончите этого зверя! – заорал церковник. Ганс обернулся.
– Он уже не опасен. Закуём его и допросим.
– Капитан, убейте этого орка! На его руках кровь наших братьев! – не унимался Бартоло. Черты лица его исказились. По рядам паломников прошёл гневный ропот, кто-то взял с земли камень. – Действуйте, вы должны обеспечивать безопасность отряда!
– Чем и занимаюсь. Будет безопаснее, если мы проясним обстановку, – парировал Ганс. Меч его тускло блеснул, опустившись на землю. Пополам обвёл испытующим взглядом священнослужителя и его паству. – Вот эти камни в ваших руках – что вы с ними удумали делать? Укрепления строить? Или, может, в людей моих бросить?
– Конечно же нет! – прозвучал смиренный голос Асперо. Тот, по обыкновению, незаметно явился откуда-то в самую гущу событий. – Люди нервничают, капитан. Но я вижу, что всё у вас под контролем.
– Именно так, – Ганс склонил голову в лёгком поклоне. Двое наёмников за ним проворно заключали обездвиженного оркоида в прочные кандалы. – Оборона организована, нападавший обезоружен! Надеюсь, хоть вы понимаете: живым он пока будет полезней. Постараюсь его расспросить, что здесь происходит, а при случае он может стать ценным пленником. В орочьих племенах нынче мало осталось мужчин, а единственный институт, который уважают в горах, это институт заложников.
Асперо согласно кивнул и обратился к Бартоло, вопросительно подняв брови. Но тот отвернулся и скрылся в шатре. Спутанного цепями оркоида повели в расположение наёмников, придерживая под локти. Он что-то хрипло проговорил на орочьем диалекте, который Костик знал очень поверхностно и поэтому не смог ничего разобрать. Люди расходились по лагерю, с опаской посматривая на каменистые склоны.
– Ох, лютуют орки немирные! – прокомментировал Кэррот. Изваров аж вздрогнул. Хотел было высказать другу, что накипело, но Олясин уже отвлёкся, завидев бредущих к ним Батю и Розеса. Наёмники бегали на разведку и слегка запыхались. С собою они тащили круглые деревянные щиты.
– Нету там никого! – выдохнул конопатый задира вместо приветствия.
– А что было-то? – осведомился Олясин. – Я на пару минут отлучился, смотрю – вы уже боевые порядки выстраиваете…
– Нелюдь этот подкрался и сразу к святоше! – просипел Батя, зверски оскалившись. – Командир приказал живьём брать, вот и взяли засранца!
– Поздновато припёрся, – предъявил Розес Костику. – Как раз пригодились бы эти твои прихватки ярыжные, его повязать!
– Он не шибко сопротивлялся, – возразил Батя. – Как нас увидал, враз мотыгу свою бросил. Эти дикари только толпой храбрые!
– Как и мы, братец, как и мы, – отозвался Розес, сплёвывая на камень.
– Орк один, что ли, был? – уточнил Кэррот.
– Пока что один! Осмотрелись, вокруг никого, здесь и прятаться негде… Но теперь жди засады, как пить дать! Пойдём в боевом построении.
Экспедиция собирала пожитки, беспокойно переговариваясь. По серому небу на север ползли низкие облака, косматые, тёмные, рваные, будто грозное воинство вымерших от эпидемии орков.
– Что нам делать, когда… начнётся? – осторожно спросил Костик.
– Штаны снимать и бегать, – огрызнулся Батя. Его словно бы постоянно мучило жесточайшее похмелье. – Вы же стража, милиция, воевать не обучены!
– Ну конечно, – вскинул подбородок Олясин, – куда нам! Это вы людей браво режете за монеты… а вот мы иногда их спасаем по долгу службы.
– Вы себя для начала спасите, когда орки попрут!
– Ладно, братцы, – прервал их полемику Розес. – Если вдруг что случится, бейтесь где застигнет да на наших поглядывайте. Пока Ганс и Шпатель живые, компания выстоит! Берегите гражданских, мне вон гномы панцирь сулили волшебный изготовить, когда возвернёмся! А пока – собираемся, вон, капитан хоругвь походную расчехлил.
Над камнями и зарослями действительно взвилось боевое знамя «Одной второй»: вытянутый прямоугольник, разделённый по диагонали на чёрную и оранжевую стороны. Штрафники двинулись к своему тенту собирать вещи, и Костик не удержался:
– Где ты был? Я уж думал, из тебя за горою котлеты готовят!
– О, я так! – непринуждённо откликнулся Олясин. – Очень мне захотелось узнать на рассвете, что видно с вершины! Может, море бескрайнее, может, грибные леса… лез по скалам всё утро, да так ничего толком не посмотрел. А ты сразу в панику…
– Кёрт, не делай так больше! Тут уже не до шуток.
– А то что? Руку мне заломаешь?
Они спешно собрали имущество. Кэррот понял, что рад подступившей тревоге: ему надоело уже просто топать однообразными каменными склонами. Ожидать нападения куда веселей! Только радость его, как обычно, разделяли не все окружающие.
– Я н-не для того на склад устроился, чтоб меня п-потом в горах орканы п-перекатные жрали! – разнылся Турфан, потрясая лицом. Он схуднул за последние дни, но обвислые щёки остались. – Как д-думаете, случись чё, отобьются наши н-наёмнички?
– Ну, они вроде парни серьёзные, – подбодрил его Кэррот. – Ты же сам говорил, лейтенант: матёрые головорезы…
– Так-то оно так, да вот если з-зажмут нас в ущелье и начнут к-каменюками сверху гасить, всем хана… – проявил неожиданные познания в тактике Корчев.
– У наёмников щиты есть.
– А у нас н-нету!
Отряд двинулся в путь. Костик отметил, что паломники превратили свои посохи в подобия пик: к набалдашнику винтами прикручивался железный стакан с торчащим наверх шипом длиною в ладонь. Мирная паства оказалась не такой уж и беззащитной.
Полусотня путников – зеленокожий пленник оказался взятым будто для ровного счёта – медленно поднималась к горному перевалу. Песен больше не пели. Теперь они шли сплочённой колонной, настороженно глядя по сторонам. Никто не хотел отстать или упустить тот момент, когда из-за скал начнут сыпаться стрелы. Но время шло, солнце, бледно сиявшее через пыльную дымку, ползло по небу, а стрел всё не прилетало. Кругом было тихо и безмятежно, лишь серые ящерицы с янтарными глазами, шурша чешуёй, расползались по щелям между булыгами.
– Орка видели этого? – спросил Кэррот коллег. – Не пойму, Ганс с ним лично под ручку идёт? Вот так сладкая парочка…
– Это олг, – мрачно высказал Порсон.
– Кто?
– Ну, олг! Они сами себя так зовут. Олги, орки – разные племена, в разных землях живут, вы вообще ни рожна не слыхали о них? – спросил сержант из Хендры.
– Что-то слыхали… Ну и как вы их различаете?
– Да легко! Зырь носяру.
– Носяру?
– Эге. Обычные орки курносые. Они могут перед собою сморкаться. А олги носатые, у них клювы в два раза длиннее, чем у людей! Их у нас ещё троллинами зовут. Очень крепкие, хотя с натуральными троллями, каменными, их не спутаешь.
Вероятно, ещё пару веков назад племена Оркании разделились по носовому признаку, подумал Констанс. Что касается каменных троллей, медлительных исполинских созданий, то этих порождений Гигаклазма в Сизии видели редко. Когда-то они угрожали первым поселенцам своим аппетитом и непредсказуемостью, но их истребляли быстрей, чем они размножались (если они вообще это могли), и теперь каменных троллей почти не осталось. Конечно, за пределами известных земель их могло быть и много – но там вообще могло быть что угодно. Троллин же, которого пленили наёмники, хоть и выглядел диковато, был вполне человекообразным. Убивать таких или быть ими убитым Изварову не хотелось, но его вряд ли бы кто спросил.
Впереди показалось ущелье. Отряд остановился. Асперо скрупулезно изучал карту, а Ганс Пополам достал из ранца старинный военный бинокль и с высоты своего роста озирал окрестности. Потом они обсудили примерный план действий на случай внезапного нападения. Нужно было пройти перевал до темноты, но бежать сломя голову никому не хотелось. Вернее, почти никому.
– Хватит сомневаться, отступники! Говорю вам, засады не будет! – расшумелся, махая руками, Бартоло. Он был бледен, глаза его влажно сверкали. – Впереди только свет, и я вижу его! И вы тоже все скоро увидите…
Было неясно, изображает он религиозное рвение или думает так на самом деле, но паломников его крики воодушевили. Они были готовы идти сквозь ущелье.
Отряд тронулся с места, ступив на холодные камни меж скалами. Засады не было.
Сизым вечером, когда они стали лагерем над глубоким и тёмным горным озером, Костика с Кэрротом позвал за собой один из паломников. Он привёл их к роще корявых деревьев, которые, казалось, сбежали по склону и остановились в раздумье, куда идти дальше. Здесь ожидал, скромно сидя на камне, сухощавый церковник Асперо.
– Что вы задумали, святой отец? – не теряясь, осведомился Кэррот. Священник окинул их взглядом; в сумерках сложно было разобрать выражение его лица.
– Церковь Шестигранника полагает: в душе каждого есть что-то вроде весов. Никто не является абсолютно плохим или хорошим по природе своей, нет. Каждый миг в человеке проходит борьба, чаши весов колеблются, склоняясь в ту или иную сторону. И со временем в одних людях перевешивает плохое, в других – хорошее.
Где-то невдалеке со склона скатился камушек, потом всё утихло.
– Когда имеешь дело с человеком, важно определить, в какую сторону клонятся чаши его весов. Посмотрел я за вами вполглаза и решил вызвать на разговор.
– Чем мы можем помочь? – вежливо спросил Костик.
– Помочь – чересчур громко сказано, ребятки. Ситуация сложная. Будет здорово, если вы мне хотя бы не помешаете.
– Несказанно лестное отношение…
Священник предупредительно поднял ладонь. В полумраке она показалась им неожиданно светлой, как будто светящейся.
– Слушайте. Мы идём по церковному делу, но не затем, чтобы строить в Оркании храм. Эта ложь во спасение – наше прикрытие.
– Так и знал, – кивнул Кэррот с невозмутимым видом. Изваров толкнул его плечом.
– Мы идём за упавшей звездой, – произнёс Асперо, и вокруг точно раскатилось беззвучное эхо. Штрафники непроизвольно поёжились. – Сорок два дня назад в эти горы упал крупный метеорит, осколок рассыпавшейся в межзвёздном пространстве кометы. На удачу, а может быть на беду, рядом с местом падения оказался наш проповедник Бартоло. Он счёл это знаком, подарком с небес. Его скромных познаний хватило, чтобы определить: вещество из ядра кометы непростое, это сильный магический элемент. Было решено отправить за ним срочную экспедицию, ведь для Церкви эта находка бесценна. Мы готовы горы свернуть, чтоб добраться до этой звезды.
– А иначе её заберёт Академия Волшебства, – продолжил Констанс.
– Вероятней всего, – не стал отпираться Асперо. – И поэтому нам нужны люди из местной милиции. Послушные парни в мундирах, которые пойдут с нами куда угодно и скажут, что велено. Потому что церковники, как ни прискорбно, не столь уважаемы ныне, и любой чародей в глупой шляпе ничтоже сумняшеся может изъять у них святую реликвию. А у офицера милиции с бумажкой от заместителя комиссара, гласящей, что доставка ценного груза в Хендру идёт под особым контролем, чародей просто так ничего изъять не сможет. Начнётся бюрократическая волокита, а осколки звезды мы тем временем привезём в свою вотчину и упрячем в священные закрома.
– Продуманный план, – одобрил Кёрт.
– Однако изъян затаился в самом его основании. Меня беспокоит Бартоло.
Священник немного помолчал, прислушиваясь к стрёкоту ночных насекомых.
– Мой собрат по вере переменился. Воротившись в Хендру без верных последователей, он поведал, что все они полегли в битве с дикими орками, которые тщились прогнать их от упавшей звезды. Версия достоверная. Бартоло всегда заботился исключительно о себе и вполне мог сбежать от опасности, вдохновив свою паству стать мучениками. Меня послали проследить, чтоб такого не повторилось. Но теперь я всё явственней понимаю, что Бартоло темнит.
– Он довольно странный, – признал Костик. – Но люди его слушают, открыв рот.
– Верно. Раньше он не был таким красноречивым, но само по себе это не говорит ни о чём. Для того он и уходил в пустыню, чтоб улучшить необходимые навыки, обрести дары, как у нас говорят. Ведь даётся одному слово мудрости, другому слово знания, иному пророчество, иному дары исцелений… и вот тут кое-что мне совсем не понравилось. Кёрт, можешь подать свою длань, дабы я её ранил острым железом? Не из кровожадности, нужно кое-что вам показать. Потом сразу же исцелю.
Олясин подивился просьбе, но протянул левую руку церковнику. Тот сейчас же легко полоснул его по ладони кинжалом, который скрывал в рукаве. Кэррот вздрогнул, кровь закапала наземь, но Асперо взял его руку в свои, моргнул… рана исчезла, как будто и не было. Осталось лишь чувство тепла на ладони.
– Было больно, сын мой?
– Порез ощутил, но боль сразу прошла… эй, отличные чары! Это всяко приятнее, чем волшебным огнём прижигать, там такие рубцы остаются…
– Речь не об этом. Помните, как врачевали мозоли вашего лейтенанта?
Костик внутренне содрогнулся от дурного предчувствия:
– Турфан потом жаловался, что ноги как в кипяток по колено макнули.
Асперо смиренно кивнул.
– Бартоло прежде не блистал силой веры. Церковные чары давались ему тяжело, желание было, да рвения не хватало. Вернувшись, он без умолку сказывал о чудесах, что открыл в себе после того, как коснулся упавшей звезды. Исцеление страждущего как будто всё подтверждает! Но дары милосердия не случайно так названы; сила наших целительных чар как раз в том, что врачуем мы безболезненно.
Молодые сержанты искоса переглянулись во мраке.
– То есть…
– Собрат мой по вере Бартоло не тот, кем был ранее, – подытожил священник, зябко поводя плечами. – Когда утром наёмники пленили дикого олга, рядом оказались несколько человек, владевших наречиями Оркании. Как Ганс Пополам или я. И для нас было странным услышать, в чём тёмный дикарь обвиняет доброго проповедника. Бартоло не договаривает о том, что здесь произошло. И пока я не знаю, что ещё от него ожидать.
– То есть вы нас склоняете на свою сторону? – спросил Костик, тревожась. – Чаши душевных весов, разговоры в ночи… Но откуда нам знать, что всё это правда?
Асперо скривился в горькой улыбке.
– Да, мы все тут в смятении духа. Лейтенант ваш вчера приходил на поклон к капитану Гансу, предлагал арестовать меня и Бартоло за подозрительную деятельность, чтоб скорее вернуться обратно в Хендру.
– Ого! Вот болван! – оживился Кёрт. Его не удивило ни коварство, ни наивность козней Турфана. – А Ганс что?
– Капитан Пополам страшный грешник, и не всем его людям можно доверить даже тарелку с просвирками, но подписанный договор они блюдут свято. Мы не зря выбирали, кого нанимать! И недаром мне было видение, что в час скорби спасёт его ангел… Вашему лейтенанту Ганс пообещал, что уж точно вернёт его в Хендру, но не факт, что в живом или в целостном виде…
– Нас это тоже касается? – решил уточнить сержант Изваров. Асперо посерьёзнел.
– Капитан выполняет поставленную задачу: отвечает за безопасность экспедиции. Если он сочтёт вас угрозой, даже я не смогу вам помочь. Именно потому прошу вас не мешать, если что-то пойдёт не так. Всего не предвидеть; спаситесь сами, и вокруг вас спасутся другие. И, как представитель интересов Церкви Шестигранника, я советую помнить: для нас эти интересы стоят превыше всего.
По тёмным зарослям будто вновь прокатилось далёкое эхо. Штрафники помалкивали, не зная, что и сказать. Потом Костик признался:
– Мы вначале вас путали с Церковью Семиугольников.
– Это распространённое заблуждение, – снисходительно отозвался Асперо, явно радуясь возможности сменить тему. – Семиугольники впали в ересь и отделились от истинной Церкви Шестигранника полвека назад. Эти изуверы поклоняются семигранной гайке… чувствуете глубину мракобесия?
– Гайке? – расширил глаза Констанс. Он только сейчас догадался, что означают шестиугольники с отверстием посередине, которые носили паломники и святые отцы.
Асперо воздел руки к звёздному небу.
– Когда погрязшая в грехах Теократия пала и началось Затемнение, лишь один из священников не поддался злым чарам и вывел людей из тьмы. Это был Антуан Богомолец, в миру инженер и учёный, странник через границы, коему открывались закрытые двери. Он повёл людей через гиблые земли единственно верной тропой, бросая перед собой гайки. И были они шестигранными!
После этой беседы Костик и Кэррот с трудом добрели до тента на берегу тёмного озера и тотчас провалились в глубокий сон, изнемогая под тяжестью обрушившихся на них знаний о кометах, оркоидах, гайках, заговорах и священнослужителях.
День выдался хмурым и ветреным, но шагалось легко. Мышцы тела привыкли к ходьбе по шатким камням да неровным поверхностям. Тяготило другое: судя по всему, до цели экспедиции осталось всего ничего. Костик всё утро перебирал варианты, но так и не решил, могут они хоть кому-то здесь доверять.
– Как думаешь, для чего им звезда? Реликвия веры? Или всё упирается в магию?
– Может, они ещё не придумали, что с ней делать, – зевнул Кэррот в ответ. Изваров на ходу беспокойно возился с шейным платком, а потом стал бурчать:
– А вот нам бы не помешало придумать…
– О чём ты?
– Что делать, когда свара начнётся. А она точно будет: Бартоло темнит, Асперо его жаждет вывести на чистую воду… Это, знаешь, как встреча кометы с землёй: столкновение неизбежно! Катастрофическое…
– Нам-то что? – пожал плечами Олясин. – Пусть себе разбираются, я вообще под арестом в Хендре сижу. Какое мне дело до этих интриг?
– Но ведь это серьёзно! Паства Бартоло боготворит и в обиду не даст. Ганс наверняка примет сторону Асперо. А ты будешь стоять и смотреть на резню?
Кёрт участливо заглянул в глаза другу.
– Ну а что ты мне предлагаешь? Наёмнички дело знают, мы с ними никак не управимся. Какие ещё варианты? Дождаться ночи и смыться домой? Объяснить всем, что надо жить дружно? Прыгнуть в бездну с кручины? А?
Костик молчал, поджав губы.
– Для меня всегда был загадкой твой непостоянный характер, – наконец сказал он. – Ты ведь здесь потому, что вступился за слабого. Ненавидишь несправедливость. А сейчас тебе что говорит твоя совесть? Постоять в стороне?
Кэррот заливисто засмеялся, аж паломники оглянулись.
– Да какая там совесть? Скучно было, а Порсон меня раздражает изрядно, только глянь на него! Воротилу из себя строит, хряк нерезаный. У них всё тут уныло, всё схвачено… Надо ж было хоть как-то расшевелить этот хендрский гадюшник!
– Понятно. Зато теперь не уныло, – с досадой вымолвил Констанс и отвернулся.
Окружающая местность заметно менялась. Глубокая долина, в которую они спускались, поросла жёлтым мхом и изогнутыми деревьями с узкой остроконечной листвой серебристого цвета. Кое-где на полянах виднелись причудливой формы столбы из глины и мелкого мусора – жилища общественных насекомых, коих жители Хендры звали панцирными клопами.
Турфан Корчев был беспокоен и несколько раз порывался что-то спросить на ходу, но терялся и отворачивался. Потом всё же не выдержал:
– Вы хоть знаете, что з-затевается? Боговеры, н-наёмники, орки дикие… Всех нас каторга ждёт, надо что-нибудь д-делать!
– И каких ждать приказов, мой лейтенант? – едко выговорил Олясин. – Побежали вприпрыжку обратно до города, просить Хенрика, чтоб затраты командировочные компенсировал?
Корчев скорчился и прикрыл лицо толстыми пальцами. Ласилий Порсон у него за спиной тяжко вздохнул. Костик тронул плечо удручённого лейтенанта:
– Сапоги не жмут? Кормят сытно? Вот и не переживай, разберёмся на месте.
У него самого на душе скребли кошки. Лишь бы всё оставалось в порядке… Дальше они брели молча, но на привале к ним подкатил Розес. Приметив охватившее сержантов смятение чувств, он развеселился и начал всячески их подкалывать.
– Вы не трусьте, ярыги! Мы о вас позаботимся. Гарантирую: вдовы по вам плакать не будут… ведь какие там вдовы, я вообще не уверен, что вы женщин когда-либо трогали!
Кэррот хмыкнул. Ему самому уж не верилось. Потом вдруг спросил Розеса:
– Расскажи, как к вам люди вообще попадают? Кого вы берёте в отряд? Может, мне после срочки приспичит пойти вербоваться?
– Извиняй, братец, нет! У нас первое правило – милиционеров не брать. Работа на государство и форма казённая портят людей, так считается. Вы, наверное, это познали на собственной шкурке, бедняги…
– Положим, явился к вам человек, не служивший в милиции, – допустил Костик.
– Мы посмотрим, кто он такой. Блиц-опрос проведём, потолкуем о жизненных взглядах и опыте… Потом Ганс задаст главный вопрос, из ответа и станет понятно, что за место займёт новенький в нашей компании.
– Что за вопрос?
– Главнейший! Есть два строя. В одном пики точёны, в другом щиты сплочёны. В какой сам встанешь, в какой друга поставишь?
– И как правильно отвечать?
– Важны обе линии! Строй щитников прикрывает товарищей. Пикинёры из-за их спин колют подступающего врага. Без командной работы в бою нам не выжить.
– Справедливо, – согласился Констанс.
– Говорят, будто это отражено и в названии банды. «Одна вторая» не потому, что половина чего-то, а «Одна-вторая». Две линии.
– Отменно! – не удержался от похвалы Олясин. – Меткое название – уже полдела!
На лике его отразилось воодушевление. Взгляд блуждал по ландшафту. Он умолк и, конечно же, что-то прикидывал, строил планы, мечтал.
«Тебя ведь заботит, что делать дальше, – подумалось Костику. – Не такой уж ты, Кёрт, циничный и равнодушный, каким хочешь казаться».
Ощетинившийся оружием отряд стал похож на колючую гусеницу. Впереди по камням топал Шпатель с несколькими наёмниками. Через десяток метров за ними шёл Ганс Пополам, рядом вели понурого пленного олга. Потом шли паломники с гайками на груди, а в их гуще таился бледный Бартоло. Чуть в стороне можно было заметить Асперо, бдительно приглядывающего за окружающими. Дальше гурьбой брели гномы, за ними – четвёрка милиционеров и трое наёмников арьергарда. Напряжённая гусеница упрямо ползла каменистыми склонами, переходила ручьи, спотыкалась на осыпях.
Ночь застала их на краю отсыревшего леса под обветренным скальным утёсом. Среди зарослей орляка здесь росли тугие пупырчатые грибы. В тёмной чаще шуршали опавшей листвой мелкие звери. Мотыльки летели к огню. Лагерь погружался в тягучую дрёму. Прямо по курсу их завтрашнего маршрута над горной грядой поднималось, таинственно подсвечивая облака, пульсирующее ледяное сияние.
Упавшая звезда была близко.
На каменный пятачок с кочками пожелтевшей травы они выбрались к исходу дня. Церковники объявили: первая цель экспедиции наконец-то достигнута! Осколки звезды лежат совсем рядом, в долине за гребнем широкого перевала. Здесь, в наиболее подходящем для этого месте, решено было разбить долговременный лагерь. Неподалёку струился ручей, а чуть ниже по склону плотной рощей собрались приземистые, скрученные ветрами деревья – источник топлива на первое время.
Путники споро ставили тенты, шатры и палатки. Шумной радости не было, сказывалась усталость многодневного перехода, но их исподволь всё равно охватило азартное возбуждение. Все уже знали об истинной цели путешествия. Какая она, та звезда, за которой они столько шли?
Бартоло вскричал на весь лагерь:
– Возрадуйтесь, братья мои! Сегодня мы выбрались к свету, и он нас уже не оставит! Я знаю, вы все в нетерпении… я тоже. Дух торжествует! О да! Готовьте наш реликварий! Завтра славные гномы начнут извлекать из суровой земли дар небес!
Паломники возликовали. Они принялись собирать из запрятанных прежде по торбам деталей массивный резной ларь с рукоятями для ношения: реликварий Церкви Шестигранника, украшенный множеством гаек. Костик мельком его осмотрел и наткнулся на странное: чутьё на магию говорило ему, что внутри ларца затаилась чернильная пустота. Он слыхал о контейнерах для перевозки магически активных вещей. «Если туда положить осколки кометы, её даже детекторы Академии не засекут – смекнул он. – Эти церковники всё продумали».
Солнце озарило пятачок ярким светом, а потом снова скрылось за тучами. Бартоло не находил себе места и суетливо шатался по склону, окружённый послушной толпою последователей. Среди серых плащей и накидок затесалась красная куртка Турфана Корчева. «Совсем лейтенант одурел, – решил Кэррот, – утешение ищет в религии! Ну и славно: из грехов ему есть, что замаливать». Он оглядел лагерь. Гномы проверяли камнедробильные инструменты. Наёмники разводили костры. Костик отошёл по нужде, а угрюмый Порсон, как всегда, в одиночку ставил их с лейтенантом тент. Горный воздух сочился прохладой.
Час спустя Кёрт как раз отдыхал, опираясь на милицейский топор. Любовался вечерней дымкой, стекавшей с зубчатых вершин. Шурша жухлыми травами, к нему подобрался Асперо. Священник куда-то спешил, облик был у него слегка взбудораженный.
– Кликни своего друга, стражник. На вас уповаю, ребятки.
– В чём дело, отче?
– Явился соблазн мне подняться на гору. Проводите?
– А ваши… прихожане? – Кэррот сделал руками неопределённый жест.
– О, им сейчас лучше молиться, – туманно ответил Асперо.
Олясин с Изваровым ничего не имели против небольшой прогулки налегке. Уже скоро их тройка взбиралась по насыпи, громыхая катящимися каменюками. Потом угол подъёма сменился, став круче и одновременно удобней для восхождения – теперь можно было карабкаться вверх, опираясь на глыбы руками. Кэррот вскоре поймал ритм дыхания и принялся рассуждать:
– Отче, как научиться залечивать раны по-вашему? Чтобы сразу и безболезненно?
– Жить праведной жизнью, – отозвался Асперо, помогая себе посохом на подъёме. – Молиться, поститься и слушать глас свыше.
Светловолосый сержант посмурнел.
– Нет другого пути? Понимаете, я принципиальный безбожник.
– Да неужто? Во что же ты веришь тогда?
– Не знаю, – Кэррот пожал плечами. – В движение.
Их движение вверх продолжалось. Гора, прилегавшая к лагерю, была невысокой; через полчаса они достигли вершины, похожей на дозорную башню, выщербленную стихиями. Асперо, глубоко дыша, подошёл к её кромке и замер, взором вперившись в котловину за перевалом. Кэррот выглянул у него из-за плеча и присвистнул, брови его сами собой полезли наверх. Слишком диковинным было открывшееся им зрелище.
Каменистая пустошь внизу была взрыта и разворочена, будто кто-то ударил земную поверхность заступом исполинских размеров. Среди жёлтых и серых обломков породы, где-то обугленных, где-то гладко блестящих, виднелись разбросанные осколки упавшей звезды. Их нельзя было спутать с чем-то другим: эти камни сияли.
Тень горы накрывала окрестности кратера, и в её полумраке тлел бледный пульсирующий свет. Наблюдать его было странно; казалось, перед глазами сплетаются вычурные мерцающие узоры. Точно мелкая рябь вилась в воздухе над долиной, и теперь они слышали неестественный шум, какой-то тревожащий шорох, непрерывно идущий с той стороны. Будто шелест ссыпающегося песка или гул роящихся насекомых.
Потом Костик заметил тела. Распростёртые на земле человеческие фигуры. Отсюда они казались не крупней муравьёв; одно, два, три, не меньше десятка. Груды тряпок с торчащими из них вывернутыми конечностями. Подробностей издали было не разобрать, но один из трупов будто растянулся на несколько метров. Тела тоже мерцали.
– Что это? – обернулся к священнику Кэррот. Тот сморгнул и проговорил:
– Сам я прежде не видел, но тут гадать нечего. Это хаос, ребятки. Чистый хаос.
Асперо сжал зубы, в зрачках его будто бы отразились колючие звёзды.
– Мне ведь всё было явлено, а я сомневался… Пойдёмте обратно, скорее. Ещё можем кого-то спасти, – и, не дожидаясь ответа, он ходко полез вниз по склону.
Похватав топоры, штрафники поспешили за ним. Тучи словно сгустились над их головами. Ниже, в долинах, темнело. На пятачке, укрытом скалистыми склонами, люди отдыхали, общались, готовили ужин, не подозревая, что ждёт за перевалом.
– Куда мы так мчимся? – спросил Кэррот. – Лагерь в опасности?
– Бартоло, – ответил церковник, не прерывая движения. – Тайком ускользнул с несколькими учениками. Увы, я его проворонил! Слушал вашего лейтенанта, он битый час плакался, как всё ужасно. А теперь всё действительно скверно.
– Бартоло задумал недоброе? – на ходу подобрал слова Костик.
– Намерения могут быть и благими, – отозвался Асперо, прыгая с камня на камень. Костик с Кэрротом едва за ним поспевали. – Но живых душ он погубит немало. Конечно, ему ведь так нравится обращать людей в свою веру… Что сделал бы Антуан Богомолец в такой ситуации?
– Бросил бы гайку? – подсказал бесстрашный Олясин.
Священник уставился на него, улыбаясь.
– Скорее, монетку. Так ли крепка моя вера? Помогут ли славные экзорцизмы?
Они двинулись дальше, сопровождаемые катящимися по склону камнями.
Лас Порсон сидел возле тента и пробовал пальцем лезвие топора. Настроение было отвратным. Оно, впрочем, в походе не сильно менялось. Пока он тут с всякими идиотами камни топчет, в Хендре деньги с его подопечных барыг да карманников утекают в чужие копилки. Всё из-за столичного пижона Олясина, будь он неладен! И дружок его тоже хорош, чистоплюй интеллигентный… Но ещё больше этих двоих Ласилия раздражал жирный Корчев с его постоянным нытьём, шантажом и нравоучениями. Складская крыса, выслужившая чин лейтенанта, почему-то считала Порсона своим младшим товарищем и весь поход донимала унылыми разговорами. Молчание не помогало: Турфан часами нёс нудную чушь просто так, не требуя реакции собеседника. Сержант всерьёз озаботился планом, как на обратном пути половчей скинуть Корчева со скалы и потом любоваться полученным результатом. Его терпение кончилось.
Стоило вспомнить о лейтенанте, а он тут-как-тут. Снабженец мусолил щербатый сухарь и казался на удивление радостным. «Эге», – сказал себе Лас.
– Ну, делись! – потребовал он, выразительно вперившись в Корчева.
– Ч-ч-чем? – встрепенулся тот и даже уронил слюнявый сухарь под ноги.
– Всем, что узнал, лейтенант.
– Н-н-ничего я не знаю, – нервно улыбнулся Турфан, нагибаясь за сухарём.
– Выкладывай, а то ведь прирежу, как поросёнка, – жарко шепнул ему в ухо Лас Порсон и для убедительности кольнул собеседника в шею кончиком ножа.
– Ай, – дёрнул щекой лейтенант. Он сглотнул и заговорил ломким голосом, морща лоб и глуповато посмеиваясь. – У святош намечается п-переворот. Т-толстый хочет х-х-худого сместить, говорит, тот волшебникам сдать нас з-задумал.
– Бред, – обронил сержант. – Худой и обстряпал всю экспедицию! С неба звёзд не хватает, но и мыла не ест. Да и Ганс Пополам его сковырнуть не позволит.
– Я т-тоже так думал, – согласился Корчев, – но Бартоло непрост. Помнишь, н-ноги мне вылечил? Он и круче фокусы з-знает! Нужно только до этой к-к-кометы добраться. И т-тогда, говорит, его наймиты н-не остановят, а наоборот, покорятся н-немедленно.
Порсон выжидательно помалкивал, и Турфан, покашляв, продолжил:
– Я этого Асперо отвлёк, а тем временем п-п-проповедник из лагеря смылся. Они скоро вернуться д-д-должны, и всё будет…
– Ты помог, а он что взамен?
Корчев замялся. Громила, вздохнув, опять вынул нож и красноречиво им помахал.
– Осколок з-звезды обещал, – пискнул лейтенант. – Там их много, всем хватит!
– И что с ними делать? – спросил Порсон с искренним пренебрежением.
– Ты не понимаешь, с-с-сержант! Они же волшебные. Перекупщики с чёрного рынка за них уйму денег дадут! – от азарта снабженец забыл заикаться. – Поддержи нас и тоже получишь своё, гарантирую!
Ласилию нравилась мысль, что злосчастный поход можно обернуть к своей выгоде, но слишком уж неконкретными и невнятными были посулы Турфана, хотя тот, похоже, искренне жаждал с ним поделиться. Он решил дожать лейтенанта.
– Ты давай-ка понятнее, Корчев! Сколько денег тебе обещали? Сколько мне с того перепадёт? И учти, я тебе не Пополам, мне побольше понадобится… – выдал он, отворачиваясь с незаинтересованным видом. Корчев молча поник головой, что-то обдумывая. Лас услышал громкие возгласы в лагере.
– Вернулись, похоже? – сказал он. Лейтенант проворчал в ответ что-то невнятное, с непривычным оттенком угрозы в голосе. Шевельнулся, и Порсона вдруг пронзила резкая боль. Словно что-то взорвалось внутри. Меж лопаток он ощутил нечто острое, злое. Турфан воткнул в него нож! Он сумел развернуться и сграбастал Корчева за грудки. Тот дрожал, его перекосило от злобы, глаза блуждали.
– Собака, – выдохнул Порсон ему в лицо, всаживая свой клинок по рукоять в мягкое брюхо. Корчев с воплем осел, потянув Ласа за собой. Уже на земле тот ещё несколько раз с силой пырнул противника. Лейтенант булькнул, дёрнулся и затих.
Ласилий, слабея, ещё пытался придумать, что делать с ножом в спине, когда на него обвалилась лавина шорохов, тресков, неясных звуков и голосов. Оглушительное мельтешение нарастало в мозгу, и спасения не было. Всё распадалось.
Утомлённый дневной суетой Ганс Пополам дремал в шатре, подложив под голову локоть. Спал он чутко, лихая наёмничья жизнь приучила. И даже во сне капитан обдумывал их положение.
До цели добрались. Лагерь поставлен, люди при деле. Следов местных орков рядом не найдено. Вокруг тихо. Но тревога присутствует. Точно зуд во всём теле, и он нарастает.
Сквозь сон Пополам услыхал громогласные крики Бартоло. Опять эти проповеди! Паломники заголосили в ответ непривычно нестройно, безрадостно, а потом его слух уловил и ещё кое-что. Этот звук будто спустил невидимую пружину – лязг и шелест клинков, покидающих ножны. А потом чей-то крик, полный боли и страха.
Ганс вскочил, сжимая в руке стилет. Снаружи орали, рычали и выли, раздавался звон стали и грохот камней. Кто-то, злобно и неразборчиво вопя, приближался к палатке. Капитан затаился у входа. Незваный гость рванул в сторону полог и, хрипло дыша, заглянул внутрь шатра. Рукоятка стилета обрушилась на его затылок.
Противник упал, но тотчас же рывком вскинул голову. Они встретились взглядами.
Налитые кровью глаза, багровые потёки на бледных щеках… знакомое лицо, искажённое бессмысленной ненавистью… веснушки, хвост светлых волос. Розес взревел, поднимаясь с земли, замахнулся тесаком. И умолк, захлебнувшись кровью из пробитого горла. Ганс выдернул стилет, тело молодого наёмника свалилось на землю. Капитан быстро вытер кинжал, убрал в ножны на поясе. Достал из-под тюка с одеждой свой меч, верный двуручный Делитель. Людям полностью доверять нельзя. Можно только оружию.
Ганс уже понимал, что происходит. Не успев по юности поучаствовать в Войне Хаоса, что накрыла Сизию в 73-ем, он внимательно слушал рассказы бывалых солдат Тарбагании, которые за скромную плату помогали соседям справляться с напастью. Помнил главную подлость влияния Хаоса: на людей он всегда действовал очень по-разному. Непредсказуемо. Некоторых он превращал в одержимых, безумцев, охваченных жаждой убийства и разрушения. И тогда воинам доводилось увидеть своё отражение в покрасневших глазах бывших товарищей. Свои вдруг становились чужими. Пополам допускал, что однажды столкнётся с такою напастью, но не ждал, что она придёт так внезапно. Теперь многое прояснилось; очень жаль, что так поздно.
Ганс отвёл мечом полог и вышел.
Реальность всё равно превзошла его ожидания. Лагерь в сумерках превратился в безумную смесь скотобойни и шабаша. Полыхали костры. Вокруг, скрючившись в разных позах, валялись тела. А над ними шла жуткая, беспорядочная свара. Одержимые – как паломники, так и бойцы «Одной второй» – с кем-то злобно рубились, добивали упавших, кого-то терзали толпой. Орудовали пиками, мечами, камнями, руками и ногами. По булыжникам текла кровь. К облакам возносились крики злобы и ужаса. И над всем этим мрачно гремела, дробясь каменным эхом, торжествующая речь Бартоло.
– Познайте себя, познайте себя, братья! Вы теперь – новое воинство неба! О да! Кто не с нами, тот против света, против звезды, против нас! Убивайте отступников!
Отбросив эмоции, Ганс опытным взглядом окинул картину побоища. Бесноватый священник стоял далеко, у каких-то светящихся штук на другом конце лагеря. Отступники не сдавались – Пополам видел, как несколько гномов, укрывшись за грудой камней, лупят нападающих кайлами и топорами. К ним примкнул один из наёмников с пикой, Болюс. Нужно помочь сражающимся! У сплочённой команды есть шанс: одержимых всего два десятка, они неуправляемы и разобщены. Вот они уже отступают, рыча и хромая…
– Вожак! – гортанный выкрик остановил рывок капитана наёмников.
Пополам, обернувшись, поймал взгляд троллина. Гудж, так назвал себя пленник, сидел за палаткой согнувшись. Его ножные кандалы были сцеплены с ручными треугольным внешним замком. Беспомощному олгу повезло, что его ещё не прикончили беснующиеся в лагере одержимые.
– Вожак! – с нажимом повторил Гудж. Смотрел он недобро, но глаза были ясные.
До рубившихся с одержимыми гномов шагов двести, до троллина – менее двадцати. Ключи от оков висят на цепочке в кармане брюк. Ганс решил начать с ближайшей цели.
Едва он успел подбежать к зеленокожему, земля содрогнулась, по ушам вдарил грохот. Обожгло жарким воздухом, что-то шваркнуло по спине, разорвало рукав, вырвало из головы клок волос вместе с кожей. Он свалился на землю, а над ним прогремел второй взрыв, раскатился по горным вершинам. Сыплясь с неба дождём, зазвенели осколки камней. В ушах мерзко пищало.
Ганс встряхнулся и поднял голову. Костры погасли, теперь пятачок заливало только мертвенное свечение. Импровизированной баррикады гномов больше не существовало. Там дымилась беспорядочная мешанина скальных обломков и разорванных тел. Пополам подавил тошноту и грязно выругался.
– Узрите и радуйтесь! – вопил сзади Бартоло. Одержимые вторили ему истошными криками. – Так будет со всеми, кто отвергает наш свет!
Капитан наёмников на четвереньках добрался до пленника, ворочавшегося на боку. Тот уткнулся в гравий лицом и что-то зло ему выговаривал. Ганс не без усилия развернул тяжёлого троллина и нашарил в кармане ключи.
– Колдун. Сияние. Порча, – обречённо, будто беседуя с глупым ребёнком, проговорил Гудж.
– Уже понял, – прервал его Пополам. – Внимательно слушал, о чём ты толкуешь. И поэтому я сейчас здесь.
Он отомкнул треугольный замок и замешкался, подбирая ключ к кандалам.
– Ты ведь помнишь, Марья, как действует на людей чистый хаос?
– Помню, конечно. Я не попадала под его воздействие и не стремлюсь, но мы регулярно оповещаем читателей «Харлонского Клича» о последних исследованиях в этой области. Коль скоро хаос становится для людей постоянной опасностью, нужно знать о нём как можно больше, – перед глазами журналистки во всех подробностях возникла изящно оформленная газетная врезка с подборкой статистики.
Официальная наука Сизии полагает, что около половины людей хаос-отрицательны, то есть не переносят воздействия хаоса. Сходят с ума, болеют и умирают. Чуть меньшая часть – хаос-положительны, воздействие придаёт им сил, да вот только по большей части они превращаются в одержимых, которые всё разрушают и сами разваливаются на ходу. Немногие из них сохраняют рассудок, становясь осознанными носителями хаоса. Наименьшая часть людей, примерно одна десятая – так называемые хаос-нейтралы. Влияние хаоса их почти не затрагивает; в бушующем беспорядке они остаются собой.
Реакция на хаос врождённая. Очевидно, с ней связаны и магические способности: волшебники не бывают хаос-отрицательными. С мутантными расами всё по-другому, те же гномы в массе хаос-нейтральны, а оркоиды – хаос-отрицательны. В остальном всё запутанно, нет чётких правил, а если и есть, то они всё время меняются. Это ж хаос!
– Давай уточним, Кёрт. Священник Бартоло стал носителем хаоса?
– Ага. Нашёл звезду, и его это переменило. Вероятно, он сохранил часть своей старой личности, но всецело отдался идее сеять распад и безумие. Превращать людей в одержимых и уничтожать всех, кто не поддаётся. Его можно понять: это должно быть весело после долгих лет церковных постов, ритуалов и воздержания!
– Почему его сразу не раскусили? В Войну Хаоса такие носители были яркими, необычными, мы недавно с ними линогравюры печатали: один синего цвета, в узорах, другой трёхметрового роста, с рогами и шерстью, третий весь порос щупальцами…
– Да, так было. Но мир-то меняется! Трёхметровый синий хмырь со щупальцами вызвал бы у людей определённые подозрения… Нынче даже носители хаоса стали другими! Они маскируются, чтоб впоследствии нанести больший урон. До поры и до времени неподготовленный человек их и не отличит от обыденных социопатов!
Они шли по бульвару, ведущему к набережной. Столичные снобы за круглыми столиками уличной харчевни взирали на них, оттопырив губу. С соседнего перекрёстка доносились весёлые звуки оркестра. Наступал замечательный вечер хорошего дня. Деловой шум Харлоны стихал, теперь даже шаги по мостовой звучали немного иначе.
– Впрочем, это мы позже узнали. А тогда, в горах возле упавшей кометы, было совсем не до этого. Перед нами стоял вопрос жизни и смерти!
– И как вы ответили, Кёрт?
Гудж бежал впереди, и камни тревожно перешёптывались под его ступнями. Он чуял, что горам не по нраву человек, что спешит за ним следом. А от того, что творилось в оставленном лагере, они вообще были в ярости. Вековечным горам отвратительна порча.
За ними гнались пятеро. Драться на виду у подлого колдуна было слишком рискованно. Осквернённые светом раздора свирепы, но очень глупы и достаточно хрупки. Они как больные бешенством звери, опасны и беспомощны одновременно. Горы помогут их одолеть, как всегда помогали Гуджу и его предкам. Долг крови должен быть выплачен. Всех осквернённых, что пришли в прошлый раз, Гудж легко истребил по отдельности, но колдун, сохранивший коварство, от него ускользнул. А теперь вернулся к осколкам звезды, будто гриф на ничейную падаль. Следовало ожидать. Глупые воины не дали его умертвить, и теперь колдун сделал из них новую армию порченых. Нужно всё начинать сызнова. Но горы помогут.
Он оглянулся. Погоня дышала им в спину, однако вожак воинов оставался спокоен. Взбирался по склону, чуть подволакивая левую ногу, и тащил за собою свою длинную железяку. Как дитя или жадная птица! Зачем этот неповоротливый нож, когда всюду вокруг лежат славные, добрые камни?
Горы подали знак! Гудж увидел удобное место, чтобы взобраться повыше. Небо быстро темнеет, близится ночь, но она ему не помешает. Всё решится вот здесь, очень скоро. Гудж призывно рявкнул и указал вверх. Человек его понял, перекинул громоздкую железяку в другую руку и полез по камням вслед за троллином.
Тут он сразу отстал. Осторожничал, выбирая, куда ставить ноги. Обитателям равнин непривычно в горах. Один шаг не туда, и покатишься вниз, прямо в лапы ползущих за ними безумцев. Вожак с его хладнокровным упрямством пришёлся Гуджу по душе. И ведь порча его не взяла. Будет жаль, если он погибнет.
А вот и широкий уступ. Здесь преследователи сами окажутся лёгкой добычей. Остался последний рывок. Гудж взлетел одним махом на следующую каменную полку и обрадовался: тут нашлось много прекрасных булыжников. Доброе место! Но где человек? Усатый вожак замер на нижнем уступе, опёршись на железяку. Троллин крикнул ему подниматься, но тот даже не шелохнулся. Видно, что-то задумал своё, человечье.
Растянувшись в неровную линию, порченые лезли по склону с целеустремлённостью голодных хищников. Искажённые злобою бледные лица с кровавыми слезами из глаз. Увидав впереди человека, они неразборчиво заорали на разные голоса. И уже через мгновение двое вскарабкались на уступ. А потом Гудж увидел, что длинная железяка оказалась не просто символом власти.
Вожак бился достойно. Первого порченого он насадил на клинок, словно птицу на вертел, и тотчас, развернувшись, одним взмахом рассёк грудь и горло второго. Тот свалился на землю, хрипя и подёргиваясь, кровь лилась во все стороны. Осквернённым неведома боль, но убить их несложно.
Впрочем, троллин совсем не хотел, чтобы пришлый чужак одолел всех врагов. Это горы Гуджа, и долг тоже его. На уступ, хрипя и стеная, забирались отставшие порченые. Он нагнулся и поднял булыжник размером с детскую голову.
С рождения каждого троллина окружают камни. Плоть и кости гор. Из них строят стены и башни, мастерят орудия, утварь и украшения. Камнем можно добыть огонь. Из камня можно извлечь музыку. И конечно, камнем можно убить. Каждый троллин сызмальства знает, как это делается.
Гудж швырнул булыжник в лоб ближайшему порченому. Бац! Тот свалился назад как подкошенный. Горы помогают. Он прицелился в следующего и заметил неладное.
Первый из пятерых, продырявленный железкой, не спешил покидать мир живых. Извиваясь гадюкой, с ножом в руке он полз к человеку. А тот ждал врагов, лезущих на уступ, и не видел опасности.
Крикнув, Гудж бросил камень в ползущего, но на этот раз промахнулся. Булыган, отскочив, покатился по склону. Светловолосый заметил движение, шагнул в сторону и поскользнулся на мелкой сыпучке. Нога съехала, он упал, а враги оказались уже очень близко. Определённо, горам он был не по нраву.
– Вам осталось недолго, но такова цена рвения! Всё сгорит! Но мы будем идти днём и ночью, чтоб принести людям свет нашей веры! Нужно поделиться со всеми дарами небес! Звезда отделит зёрна от плевел!
Глас безумного проповедника разносился над лагерем. Одержимые – полтора десятка оборванных, бледных, окровавленных тел – собрались перед грудой сияющих осколков и отвечали Бартоло малопонятными восклицаниями.
– Мы пытались таких исцелять… бесполезно, – негромко поведал Асперо. – Они уже мёртвые изнутри. Всё, что держит их здесь, это сила распада, энергия хаоса.
Олясин с Изваровым молча рассматривали из-за скалы открывшуюся перед ними картину. Трупы, дымящиеся кострища, изорванные палатки. Час назад здесь был лагерь пятидесяти участников экспедиции. Которую они изначально отправлены были беречь.
– А мы в них не превратимся? – уточнил Костик.
– Мы сейчас близко к осколкам. Будь вы уязвимы, ребятки, уже бы рычали, пуская кровавые сопли, – прямо ответил священник. Он заметно осунулся и помрачнел. – Бартоло свой план излагает доступно. Они спрячут осколки в ковчег, чтоб нести хаос в Хендру. Представляете, что там случится? Нельзя этого допустить.
– Они всех перебили, – показал рукой Кэррот. – Что мы сможем сделать?
Асперо хмурился, сжимая в руке золочёную гайку.
– Одержимых я постараюсь остановить. Бартоло меня ненавидит, и я стану первой мишенью. У вас будет шанс до него дотянуться. Главное – верьте. В себя, в меня, в лучший мир, хоть во что-нибудь верьте.
– Тут нужно чудо, – проговорил Костик. Церковник смиренно вздохнул.
– Чудеса происходят повсюду. Я, к примеру, впервые за всё житие повстречал сразу двух порядочных стражников. Вот уж диво дивное, рассказать – не поверят!
И пока они думали, что ответить, он поднялся на ноги и уверенно двинулся в сторону лагеря. Можно было тихонько сбежать под покровом ночи, прокрасться по скалам подальше отсюда… И, наверное, стоило бы – их ничто не держало. Но бежать не хотелось. На рукавах красных курток серебрились сержантские лычки, пальцы крепко сжимали топорища привычных секир. «Мы ведь просто единственные, кто здесь представляет закон и порядок», – подумал Констанс.
– Ты хотел там кому-то помочь, защитить, помнишь? Вот и возможность! Давай справа, я слева! – азартно скомандовал Кэррот, как в детстве.
И они пошли следом за старым священником.
«Чёртова осыпь! Шагу не ступить без оглядки!» – выругался про себя Ганс. Плачущий кровью лысый паломник бросился на капитана. Ганс с земли лягнул его ногой, но тот только вцепился в неё, навалился, вгрызаясь в сапог, как собака. Второй одержимый заходил сбоку, отводя клинок для удара. Дело худо – его звали Родрик из Цагги, он был ловким мечником. Звали. Был. Гнев придал силы, и Пополам мощно ткнул навстречу атаке Делителем. Родрик уклонился от выпада разворотом, сорвал дистанцию и достал мечом бок капитана, вспоров ткань и плоть. Боль ошпарила! Не держи второй гад его ноги, он бы смог увернуться.
Левой рукой Родрик схватил Делитель за лезвие и вскинул свой меч. Время замерло. На фоне подсвеченных дрожащим сиянием туч одержимый наёмник казался пафосной статуей очередного героя.
Булыжник размером с походный котёл снёс его как тряпичную куклу. Ганс выдохнул. Повернув голову, он увидел, как троллин рывком поднимает с земли одержимого с ножом и бросает с уступа. Похоже, отбились. Капитан выдернул из ножен стилет и воткнул терзающему сапоги лысому в глаз по самую рукоятку. Тот мгновенно обмяк.
Морщась от боли, он спихнул с себя труп. Ловчила Родрик лежал рядом, слабо дрыгая правой ногой, словно жук, перевёрнутый на спину. Его рот судорожно открывался и закрывался безо всякого звука. Всё лицо было в тёмной крови.
Олг прыжками, как горный козёл, обогнул пятачок, на котором они отбивались. Осмотрел одержимых, потом подошёл, вопросительно глядя на Ганса. Пополам проследил его взгляд – тёмное пятно расползалось на всю правую полу рубахи – и кисло усмехнулся в усы. Гудж протянул ему свою лапищу, помогая подняться.
Со стороны лагеря донёсся шум взрыва. Они насторожились. Затем громыхнуло ещё раз, немного слабее.
– Вернёмся? – серьёзно спросил у союзника Ганс.
– Эй, брат! Давно ли решил ты заделаться ересиархом? – громко крикнул Асперо, когда они подобрались поближе. Вой и рёв одержимых стал ему ответом.
– Замолчи, глумотворник! – затрясся Бартоло, залитый холодным свечением камней хаоса. – Убейте его, мои праведники!
Его паства рванулась вперёд. Полтора десятка утративших человеческий облик, залитых кровью созданий в рваной одежде, с мечами, камнями и пиками в руках. Они устремились к Асперо, который стоял посреди каменистого поля, поросшего жухлыми травами. Костик с Кэрротом видели всё с двух сторон: одержимые с яростным воем бежали к церковнику, а когда до него оставалось лишь несколько метров, он поднял свой посох и что-то сказал. Осквернённые хаосом остановились. Они замерли на полушаге, обмякли и опустились на камни. Один за другим они падали наземь, будто смертельно уставшие люди. Уже не дыша и не двигаясь. Экзорцизмы сработали.
Бартоло таращился молча, моргая, как филин. Затем набрал воздуха в грудь и заголосил, с каждым выкриком повышая тональность:
– Знал, что ты всё испортишь! Опять всё сначала! Насквозь тебя видел! Ну, радуйся же, подлец! Явлю тебе чудеса по заслугам!
Он выбросил руку, и холодная искорка полетела к Асперо. Тот хотел что-то ответить, но не успел – оглушающий грохот заставил весь мир содрогнуться. Взрывная волна сбила штрафников с ног, протащила по острому крошеву. Пыль, осколки камней и горячие брызги разлетелись над жухлыми травами. Ни святого отца, ни тел одержимых там больше не было, только воздух мерцал и вибрировал.
Бартоло стоял неподвижно, ссутулившись и прикрыв глаза. Но когда Костик с Кэрротом побежали к нему с двух сторон, грохоча по камням сапогами, он оживился.
– Как устал я от вас, нечестивцы! – в сердцах выкрикнул он дурным голосом. Лицо его будто светилось. – Может, мысли мои разбегаются, но я думаю обо всём сразу!
Поднял руку над головой, а потом метнул искру в Костика. Там и было-то метров двадцать от силы, мгновенье полёта. Изваров подумал: имеет ли искорка вес? Можно ли остановить её в воздухе, как брошенный камешек? Есть ли толк в его магии?
Взрыв рванул перед ним, и тело сержанта швырнуло на светящиеся обломки. Кэррот был уже рядом с Бартоло. Топор прянул вниз и обязан был разрубить проповедника, но рассёк только воздух. Олясин едва не упал. Торжествующий вопль раздался со стороны – Бартоло стоял в полусотне шагов, среди скорченных тел и рваных палаток.
– Звезда породила того, кто несёт в себе хаос! – разносился окрест его голос. – Я сейчас отдохну и тебя распылю напоследок, невежда!
– А я не устал, – прошипел Кэррот сквозь зубы. Раскалённая ярость заполнила разум. Руки судорожно сжали древко оружия. Он помчался к безумцу, но тот снова сместился в пространстве, дразнясь и бахвалясь. Ещё две попытки, столь же безрезультатные. Проповедник был недосягаем.
– Свет звезды не даёт людям ничего нового, – надменно вещал он несуществующей пастве. – Он лишь помогает раскрыться тому, что в них есть!
Бартоло стоял на покатой скале возле груды обломков, заляпанных тёмным. Сзади что-то блеснуло, и он гневно вскрикнул. Нога его подогнулась.
– Кто?! – взмахнул он руками, оглядываясь. Олясин был близко. Со скалы он заметил юного гнома, который помог с костылями для Корчева. Тот ещё саданул молотком по ботинку святоши и тотчас отскочил, прикрываясь.
– Свет… – начал Бартоло, и тут Кэррот с разбегу воткнул в него штык своего топора. Они рухнули вниз со скалы, в темноту, на острые камни, со стуком и грохотом. Проповедник барахтался, кашлял и бился, крича что-то бессвязное. Олясин забыл боль от ушибов и рубил, колотил и колол это злобное тело в поношенной рясе, пока оно наконец не застыло, став частью ландшафта.
Путь назад оказался труднее. Леденящая ночь опустилась на горы. Сверху мелко накрапывало. Всюду были раскиданы мелкие обломки породы. На камнях матово блестели пятна запёкшейся крови. В бледном мерцающем свете осколков кометы Гудж и Ганс Пополам обнаружили посреди лагеря Кэррота, склонившегося над телом Констанса. И ещё гнома Батлера, который, закусив длинную бороду, нервно перетаптывался рядом.
– Наёмник и олг? – не поверил глазам Олясин. – Где вы были? И зачем вернулись?
– Прогуливались, – весомо ответил капитан. – Вернулись узнать, что творится. Да и… ранен я. С дыркой в боку далеко не уйдёшь. Что с товарищем?
Костик лежал на земле, скрученный судорогой в неестественной позе. Одежда его была издырявлена, а вся кожа на теле потрескалась и шелушилась, как после ожога.
– Ему крепко досталось, в себя не приходит, но дышит, – хрипло отозвался Олясин. Мысль, что Костик может запросто умереть, жёстко сдавила ему горло. Кэррот никогда не переживал за себя, даже смерть представляя скорее приключением, чем неприятностью. Но вот перспектива лишиться верного друга детства встревожила его не на шутку.
– А… наши святые отцы? – с нехорошим выражением лица спросил Пополам.
– Асперо остановил одержимых, но сам не уцелел. Бартоло я зарубил, за скалою валяется.
– Ого.
Троллин вскинулся и стремглав помчался к останкам. Капитан же сходил за ларцом с медикаментами и принялся, как мог, врачевать свою рану. Медлить было чревато, чарами он не владел. Одновременно Ганс прикидывал, что ещё нужно сделать.
– Ты-то как уберёгся? – спросил он у гнома. – Вашим здорово прилетело.
– Меня все прикрывали, как младшего… – голос Батлера дрогнул. Капитан кивнул и оставил его в покое, сосредоточившись на флаконе с дезинфицирующим раствором.
Гудж вернулся слегка потрясённым. Перед ним встал вопрос: что делать дальше? Он был названным защитником племени. Его с детства учили беречь уязвимых – женщин, детей, стариков. До поры получалось.
А потом этот полоумный колдун, напитавшийся скверной упавшей звезды, решил принести её к улу их племени. Ему не терпелось собрать себе армию. Он не ведал, что олгов нельзя осквернить, ведь от скверны раздора они или гибнут, или отторгают её, но порчеными не становятся. От племени уцелели лишь четверо женщин, двое детей да старик. И защитник Гудж, который в тот день охотился в Длинной долине и тем самым подвёл всех сородичей. Горы возложили на него долг крови. Он обязан был уничтожить мерзкого колдуна.
И теперь колдун мёртв. Но убил его парень в красной рубахе, который сидит сейчас возле поверженного друга. Что поделать? Пусть горы подскажут.
Ганс как раз промыл свою рану и возился с бинтами, когда что-то его отвлекло.
– Так, бойцы! Осмотрите тела, если можете. Кажется, слышу движение.
Кэррот, Батлер и Гудж без особой охоты разбрелись по сторонам, изучая останки. Это было не самым приятным занятием; но среди рваных тентов и раскиданного барахла они отыскали бессознательного паломника. Он был молод, худощав и в походе ничем не запомнился. Его била сильнейшая дрожь, все конечности дёргались, шурша парусиной – этот звук Ганс и слышал. Когда паломника потормошили, он лишь вытаращил глаза и отрицательно покрутил головой, продолжая лежать и подёргиваться.
Рядом захрустел гравий. Из-под груды пожитков выполз ещё один прихожанин Церкви Шестиугольника. Бородатый мужик в клобуке, замотанный в дырявый плащ, устало поднялся с земли. Он был бледен и часто дышал, очи блуждали, но признаков одержимости не было. Олясин узнал его, они несколько раз общались. Даже вспомнилось его имя, которое он всё забывал: Дросс. Ну конечно же, Дросс.
Бородач озирался, покачиваясь, кутаясь в плащ, как от зябкого ветра.
– Дросс, ты цел?
– Я… да… нет! – невпопад отвечал бородатый. Шагнул к Кэрроту боком и продолжил слабым, плачущим голосом: – А вот ты убил нашего пастыря…
Кёрт успел отшатнуться, и удар плотницкого топора не разбил ему череп, а всего лишь наискосок рассёк лоб. Вспышка боли ослепила его, кровь хлынула водопадом. Он вскричал и попятился, закрываясь рукой, растерявшись, а Дросс торопился за ним, изготавливаясь для следующего удара.
Троллин Гудж свалился как чёрная птица с небес и легко, на ходу, свернул сумасшедшему голову. Положил неподвижное тело на землю и о чём-то заговорил низким голосом. Зажимавший кровоточащую рану Кэррот к нему не прислушивался.
– Он считает, что ты отомстил вместо него. Умертвил колдуна, поломавшего жизнь его племени, – пояснил Ганс, споро бинтуя рассечённую голову Олясина. – Говорит, по обычаю должен воздать тебе сторицей. Обещает оберегать от врагов… Не скажу за всё остальное, но драться он точно умеет.
– Прекрасно, – хмуро отреагировал Кэррот. – Просто прекрасно!
К ним опасливо подступил Батлер Броки.
– А вот то, что мы возле всей этой дряни торчим… – он повёл волосатой рукой к осколкам кометы, от которых волнами шёл еле слышный, беспокоящий шум.
– Нам бы лучше вообще сюда не приходить. Но теперь уже хуже не станет, – изрёк Ганс Пополам, подобрав свой Делитель. – Кроме того, я слыхал, что на вас, низкорослых, хаос почти не действует.
– Ну-ну!
Ганс задумался. Себя он проверил лет десять назад, когда всё надоело и накатило отчаяние. Он нашёл заражённую хаосом местность – после войны их осталось немало – и бродил по ней несколько дней, дивясь метаморфозам природы. Изменившиеся звери и птицы, листва синего цвета, искрящийся воздух. Мелкие искажения ткани пространства и времени. С ним тогда ничего не стряслось, оказался нейтрален. И даже нашёл себе новые смыслы и цели. А вот его наёмная компания…
Понемногу светало. Мелкий дождь перестал моросить. Капитан Пополам брёл по лагерю, изучая картину ночного безумия. На него вдруг нахлынула лёгкая грусть – видимо, от усталости. Как многие жестокие люди, в глубине души Ганс был сентиментален.
Вон валяется Безкостей. Он был лекарем их небольшого отряда. Живой и подвижный человек средних лет, лысый как коленка, с красным дырчатым носом. Болтал без умолку, оттуда и прозвище. Заговаривал зубы и чирьи, отвлекал пересудами раненых при операциях. Рассказывал бородатые байки, пел песни со всеми. А потом был заколот своими пациентами да смиренными верующими.
Вот лежит Шпатель. Бывший каменщик. Самый сильный в «Одной второй». Спокойный, ответственный, говорил густым басом. Надзирал за порядком, пользовался заслуженным авторитетом. Был добр в жизни и страшен в бою. А когда бесноватый святоша принёс в лагерь хаос, Шпатель сел на камень и умер. Сердце не выдержало.
Это Батя. Выглядит даже злей и растрёпаннее, чем обычно. Вечно клянчил деньги авансом, брал в долг, чтобы слать своим отпрыскам, которых по градам и весям напрыскал немало. Он поддался безумию хаоса, и в кровавой свалке кто-то из бывших товарищей достал его тесаком, почти отрубив Бате голову.
На отшибе темнеет тент хендрских ярыг. Они сами покоятся рядом, в обнимку, залитые кровью. Лица искажены, из спины одного торчит рукоятка ножа сослуживца, у другого она в животе. Стал ли кто-то из них одержимым, или просто со страху друг друга зарезали? Кто теперь знает?
Он припомнил порядок событий и выругался в пустоту.
– Розес, проклятье! Вот ты-то зачем?
Было решено хоть немного восстановить силы, собрать припасы и двинуться прочь от этого места. Пробираться в обжитые земли. Под утро, когда всех сморил мутный сон, Костик неожиданно очнулся. Приоткрыл потрескавшиеся веки и чуть слышно заговорил, стремясь разъяснить что-то важное.
– Толк есть. Как придумать… меняется быстро… поэтому. Не поверишь, Олясин…
От него исходил сильный жар. Кожа сделалась серой. Кэррот ночью нашёл и поставил их тент рядом с лагерем, укрыл друга плащом и теперь сидел рядом. В нескольких метрах от них на большом валуне устроился Гудж, неподвижный как изваяние. Батлер рядом дремал на куске парусины, всхлипывая во сне и ругаясь сквозь зубы. Ганс лежал на здоровом боку с мечом наготове. Дрожащий паломник шуршал тканью тента.
Уже днём мучимый жаждой Олясин очнулся и поднял глаза. Сфокусировал взгляд и слегка удивился, вдруг завидев на склоне протяжённую цепь людей, осторожно спускавшихся к лагерю. Издалека было видно, что многие из них носят красные куртки милиции, а иные – синие мундиры королевской армии.
Их экспедиция завершилась.
Мягкий рыжий закат опускался на набережную. Над похожей на тёмное зеркало гладью Иссины сновали ночницы. Фонарщики зажигали огоньки на бульваре.
– То есть вас почти сразу нашли королевские силы? – уточнила Мария.
– Ну да. Возглавляемые волшебниками. И Охранкой, конечно. Они быстро прознали о павшей звезде, как Асперо и опасался, но бюрократические проволочки задержали отправку отряда. Ганс тоже их ждал, потому и дозорных назад отправлял всю дорогу.
– Как отреагировали представители власти, найдя возле опасного объекта кучу трупов и вашу пёструю компанию? Я ведь правильно поняла, что осталось вас шестеро: два милиционера, которые по документам были в Хендре, капитан перебитых наёмников, полудикий оркоид, гном-подмастерье и трясущийся религиозный фанатик?
Кэррот фыркнул.
– Да, это выглядело тем ещё балаганом! Но волшебников и службистов больше интересовали не наши персоны, а то, как мы уцелели во всём этом… приключении. Не погибли, не сошли с ума и не сделались одержимыми, как остальные.
– Значит, вы тогда оказались хаос-нейтралами? – подвела итог журналистка.
– Ага. После встречи с упавшей звездой выжили только нейтральные, – ответил Олясин со вздохом. – Это нас и спасло от возмездия: вместо того, чтобы по приговору полевого суда всех нас скопом казнить как участников дурной авантюры, нам сделали предложение, от которого мы не смогли отказаться. Или не захотели. Потому что это было хорошее предложение.
– Вас призвали служить стране в новом качестве?
– Можно и так сказать. К тому времени Совет понял, что проблема хаоса сама собой не пройдёт, нужны новые меры и люди для её решения. Особые люди. Как видишь, создание хаос-нейтральных отрядов было задумано на самом верху!
Над их головами промчалась летучая мышь. Кэррот проводил её взглядом, как бы изображая, на каком верху всё задумали.
– Кёрт, погоди-ка, – подняла палец Мария Сюрр. – Ты так просто рассказываешь, но ведь это должна быть закрытая информация. Вы наверняка и подписку давали о неразглашении?
– О, так мы после определённых событий признаны маловменяемыми… У нас справки есть. Так что можем нести всё, что вздумается!
– После определённых событий? Ты Гарстанский Инцидент имеешь в виду?
– Там по совокупности, – неопределённо ответил Олясин, уставившись в воды реки.
Небо быстро темнело, и лишь справа, на западе, догорало за кромкой леса над берегом сочное оранжевое сияние. Слева, где река вливалась в бескрайнее озеро Хирл, надвигалась уютная зеленоватая мгла.
– Сказочный вечер, давно таких не было, – мимоходом отметила Мария. – Но что дальше случилось с персонажами твоей истории? Каков был итог?
Кэррот задумчиво помолчал, вспоминая, а потом перечислил:
– Ну, смотри. Майор Хенрик здорово получил по шапке, и блистательная карьера его подкосилась… Церковь Шестигранника тоже ждали штрафы и всяческие гонения. Упавшую звезду нейтрализовали хитрыми способами. Для нас же эта история стала началом, хотя могла стать концом! Мы попали на обработку и обучение в одно и поныне секретное место. Близ Азиро оно расположено. Троллин Гудж и гном Батлер, как ты уже поняла, присоединились к нам с Костиком. Ганс Пополам взялся собирать новую «Одну вторую», и первым в её ряды вступил бывший паломник по прозвищу Дёрганый.
– Почему вы не стали работать с Гансом? Он ведь был самым опытным.
– Ох, Марья! Ганс очень простой человек. И поэтому с ним непросто, – Кэррот пожевал губу. – Я как раз тогда разобрался и осознал, чего я хочу. Какой будет моя команда для поисков приключений. И вот Ганс в неё совершенно не вписывался, да и не собирался. У него всё своё – люди, принципы, правила…
– Значит, после метеоритного лета 289-го вы сделались Воинами Хаоса?
– Не совсем. Мы назвались так позже, в девяностом году. Нас ведь долго натаскивали в тренировочном лагере, плюс беда Констанса…
– Тогда он и стал Костяным Человеком? – догадалась Мария.
– Да, именно. Слишком долго валялся в обнимку с осколками. Через тело его прошло много хаоса, и он стал изменяться, мутировать! Кожные покровы твердели и трескались, волосы выпали, на башке выросли эти… наросты. Он сам как-то предположил, что причина окостенения – его подсознательное стремление защититься, но это уже из области чистых гипотез. Та ещё вышла защита! Или, может, это была аллергия на хаос. Попытка тела самоупорядочиться… неважно! Без магического вмешательства он бы полностью окостенел… Состояние стабилизировали, но мой друг тогда навсегда изменился. И не только физически.
Журналистка решила, что необходимо взять интервью у Констанса Изварова. Нужно будет узнать у Олясина, когда к ним всё-таки доберутся остальные Воины Хаоса.
– Так скажи мне, Кёрт, как человек сопричастный. Хаос – это зло?
– Хаос – это фундаментальное свойство вселенной. Он не может быть добром или злом… Сила притяжения – злая или добрая? Преломление света – хорошее или плохое?
– То есть хаос нейтрален и беспристрастен?
– Сам по себе – абсолютно! Вопрос только, кто и как его использует. Закрепился стереотип, будто хаос приносит одни только беды, все становятся мутантами, одержимыми, умирают… Так и есть. Но ведь это лишь крайность! От переизбытка порядка всё живое наоборот, кристаллизуется – очень красивое зрелище, но тоже смертельно опасное… И вся магия выстроена на взаимодействии порядка и хаоса, мне не раз говорили.
– Значит, хаос лишь инструмент? Которым вы пользуетесь?
– Или он нами пользуется, – вздохнул Кэррот. – Тут всего не поймёшь. Людям очевидны его негативные проявления, а хорошие принимаются как должное. Мы, Воины Хаоса, как и прочие хаос-нейтральные деятели, научились использовать хаос во благо. Ну, как минимум, в своё…
– То есть он всегда с вами?
– Он был в нас изначально. И все наши приключения… затронуты хаосом. Я считаю, будь мы более упорядоченными, с нами всего этого бы не произошло!
Журналистка провела в воздухе пальцами, словно что-то подчёркивая.
– То есть не захоти ты тогда в Хендре проучить Порсона, вы не попали бы в тайный поход… и тогда никаких Воинов Хаоса не было бы?
– Ну, в том виде, в каком мы сейчас – точно не было бы. И вся эта история стала важным уроком: я до этого не представлял, что у каждого события могут быть далеко идущие последствия! Вообще не задумывался. С меня всё как с гуся вода… Но Констансу не повезло. И меня будто одёрнуло, хотя понял я это не сразу.
Кёрт разглядывал гладкую воду в золотистых отблесках фонарей, вспоминая свои ощущения.
– Ну а Воинами Хаоса мы стали позже… – продолжил он. – Это всё ещё присказки – но без них не было бы и сказки! Без уроков волшебства от Шугарта Хоффа мы не выжили бы. И позднее я от Охранки узнал, что на нас с Изваровым после Спады составили весьма лестные характеристики – это тоже нам пригодилось. Все случайности оказались совсем неслучайными; всё ведь связано, переплетено. Потому я о них и рассказываю. Но, конечно, могу увлекаться и повествовать слишком долго и нудно!
Мария Сюрр выразительно закатила глаза.
– Не переживай, Кёрт! Я однажды интервьюировала одного трубадура… Так он мне трое суток красиво и поэтично в деталях рассказывал, как жил беспризорником, увивался за девочками из эскорта, учился алхимии с магией и всех-всех побеждал в музыкальных конкурсах. Я, чёрт возьми, помню в мелких подробностях, сколько денег в какой месяц он заработал и каким остроумным да неожиданным образом! Могла бы вести у него бухгалтерию! Вот это действительно было то ещё интервью, а ты не волнуйся. Не так уж и нудно…
По мостовой за углом прозвенела запряжённая четвёркою лошадей дорогая карета.
– Кстати, замолоди, – сказала Мария.
– Что замолоди?
– Очень вкусные оказались. Те, что ты мне вручил в нашу первую встречу.
– А, конечно. Они же из Аквонамора… Да, вспомнил! – оживился вдруг Кэррот. – Я ведь домик снял в Горке для нашей команды. Очень уютный… хочу пригласить тебя в гости на следующий раз. Посидим, пообщаемся вдоволь! И не нужно будет шататься по злачным местам да по суетным улицам…
«Началось! – встрепенулась Мария. – Включился кобель!». А вслух отвечала:
– Дорогой Кёрт! Я, конечно, стараюсь быть близкой героям своей будущей книги. Но определённую дистанцию соблюдать нужно: профессиональная этика… Давай лучше на днях спишемся насчёт следующей встречи на нейтральной территории. Ты взгляни, какой туман над рекой стелется! Холодный, непроницаемый и чрезвычайно загадочный.




Часть III. Ищите женщин


Люди без фантазии – сухи и скучны, они живут только наполовину. Человек с фантазией живет сто жизней сразу. Он умеет жить за себя и за других, в прошлом и будущем.
Александра Коллонтай



Глава 6

Чудовищный коготь шваркнул по дереву. И ещё раз. И снова.
Кэррот открыл глаза, недоумевая. Светлое утро. По дощатому потолку наискосок протянулись полупрозрачные тени. Пришёл ветер, и яблоня веткой скребла стену дома, который он снял на окраине Горки.
Олясин осторожно, чтоб ненароком не разбудить, повернул голову к лежащей рядом Марии Сюрр. Журналистка спала безмятежно, лишь глаза её двигались под кожей век, словно что-то вычитывая. Во сне она не казалась строгой и въедливой; сейчас в ней таилось простое и нежное.
Он слез с кровати и тихонько, стараясь не наступить на скрипучую половицу, вышел из комнаты. Размялся, умылся прохладной водой из колодца. Полюбовался лазурной высью небес над запущенным садом, а когда возвратился, легко одетая Марья сидела на одеяле и степенно расчёсывала свои светлые волосы.
– Доброе утро! Послушай, Кёрт, – обратилась она к нему в деловой манере. – Я тут вот над чем думаю: почему в твоих историях нет женских персонажей? Ты ведь так любишь женщин и не скрываешь этого.
– Да, и это взаимно! Я всегда искал человеческого внимания. Хотел привлекать людей независимо от их пола и возраста… Но, наверное, в силу телесных причин, ко мне чаще тянутся цветущие женщины. Такой уж я хват нарасхват! А… в чём твой вопрос?
– Где тогда в нашей книге героини, воительницы и чародейки? Где достойные подражания образы без болтающихся мужских половых признаков? Пока что девицы упоминаются как персонажи не то, что второго, а вообще десятого плана, словно непримечательные декорации твоих похождений. Сколько можно писать про мужланов? У «Харлонского Клича» уже половина читателей – женщины.
– Полагаешь, они этого не оценят? – уточнил слегка растерявшийся Кэррот.
– Полагаю, что здесь у нас явный половой перекос. Когда, наконец, в дело вступят мудрая колдунья Наумбия и прекрасная эльфийка Фириэль?
Олясин опёрся плечом на дверной косяк и возвёл глаза к потолку.
– Наумбия и Фириэль появились в команде летом девяностого года. Когда мы и стали Воинами Хаоса! И об этом я, как обещал, расскажу.
– За упавшей звездой вы ушли в конце лета восемьдесят девятого. Сколько времени вас обучали в… засекреченном месте возле Азиро?
– Всю осень, всю зиму, почти всю весну. Дитя можно было выносить за это время!
– И чему вас учили?
– Да всему, Марья! Выживанию. Врачеванию. Защите и нападению. За такой срок профессионала не подготовишь, но нам помогли разобраться с собой и освоить новые трюки. Армейские инструкторы обучали оружию. Агенты Охранки – работе с людьми. Волшебники – волшебству. Всего понемногу, всё могло пригодиться. И пригодилось!
– Хорошо, но зачем это им было нужно? – Мария отложила расчёску и внимательно посмотрела на Кэррота. Тот развёл руками.
– Первые вольные хаос-нейтральные отряды – это правительственный эксперимент. Государство, столкнувшись с явлением хаоса, искало противодействие. Прежние структуры – милиция, армия, Охранка и маги – не справлялись, а заводить ещё одну казённую службу слишком накладно. И неясно, будет ли от неё прок: хаос-то непостоянен! Совет принял решение компромиссное: негласно начать подготовку людей, которые не будут официально состоять на госслужбе и получать жалование, а станут кормить себя сами на вольных хлебах, но по первому требованию явятся и сделают, что должно. Так в Сизии и появились отряды хаос-нейтральные наёмников.
– И «Воины Хаоса» стали первым из них?
Олясин вперил взгляд в зелёную крону яблони за окном.
– Пожалуй, первой стала возрождённая «Одна вторая», они раньше нас начали, просто работали тише, практичней, без наших скандальных сенсаций.
– Детище капитана Ганса. Ты сказал, что с ним сложно работать – а вы пробовали?
Кёрт моргнул, вспоминая, как это было семь лет назад. И будто размытая дымка грёз заволокла его поле зрения…
– Ганс, ты дивно владеешь мечом! Можешь меня поучить?
Пополам стоял перед ним, опираясь на свой двуручный Делитель, и ухмылялся в усы.
– Нет, красавчик. Убить – могу. Покалечить могу. Научить другим способом – вряд ли! Тут полно тренеров, к ним обращайся. Натаскают как сучку.
– А с нами не хочешь? Одной командой?
– Понимаешь, Кэррот… я ведь с моей компанией всё делю пополам.
– То есть поровну?
– Пополам. Половина мне, половина всем остальным, – он глумливо блеснул крупным зубом. – А вам, мнится мне, будет этого мало.
Кёрт вздохнул, соглашаясь.
– Да и, кроме того. Расовые предрассудки… – продолжал капитан. – Обычные люди предпочитают нанимать себе подобных. Даже если шлют их на смерть! Гномы, олги – на них много где до сих пор смотрят искоса… Так что я их в отряд не возьму. Чистокровных людей хватит, я уже набираю из прибывающих.
– Ладно гномы, они не воинственные, но оркоиды? Прирождённые бойцы!
– Знаю, пробовал, – шевельнул бровью Ганс. – Но среди зеленокожих мало хаос-нейтралов… вероятно, генетика. Наш благородный дикарь – редкое исключение. И притом у них чересчур много принципов, суеверий и чести. Они очень себе на уме. А я не нуждаюсь в неуправляемой силе.
Они встретились взглядами, и Пополам негромко проговорил:
– Собирай свою собственную компанию, Олясин. Может, что и получится.
– Значит, к лету вас четверых – тебя, Костика, Гуджа и Батлера – отпустили на вольные хлеба, как ты выразился?
– Именно!
– И куда же вы двинулись за хлебами?
– Мы с Констансом сначала рванули к родителям. Почти на год застряли со всей этой службой, и они нас живыми увидеть не чаяли! Пара писем за зиму, и всё.
– Как они отреагировали?
Кёрт поморщился.
– Изваровы – агрономы, интеллигенция. Костик был их любимым сыночком, и они пролили много слёз над его горькой судьбиной. Их можно понять – пустили сынулю в милицию, а он возвращается наёмным колдуном с костяными наростами на башке!
Журналистка хмыкнула.
– У меня же всё было проще. Мои старшие – фермеры, детей у них много, а я всегда был таким сорняком, оторви да брось. Они в землю врастают, а я перекати-поле. Ещё с детства мне не сиделось на месте! И поэтому весть, что Кёрт не вернётся на ферму, они приняли как благую.
Отец пялился на него со знакомым прищуром, означавшим раздумье. За его спиной к горизонту тянулись свежеокученные ряды саженцев, молодая картофельная ботва колыхалась на лёгком ветру.
– Что, сынок? Мы тут землю работаем, пищу выращиваем, а ты всё по лесам, по долам с мечом бегаешь?
– Да, папа. Должен же кто-то родину защищать!
– От кого?
– От врагов! Энтропия растёт, всюду демоны, одержимые, заговоры, а когда будет нужно, я вас от них защищу.
В сощуренном взоре отца читалось сомнение.
– Здесь твоя родина. А когда станет нужно, ты так и будешь где-то по лесам с мечом бегать. Это если ещё жив останешься!
– Ну спасибо, папа!
– Не за что, сынок.
Добродушная мама не стала корить своего строптивого первенца. С тяжким вздохом прижав его к пышной груди, она только промолвила:
– Ты весь в деда, Кёрт. Он ведь тоже всегда жаждал большего и тянулся к новому! Потому и сломал себе шею, рухнув с лестницы при сборе яблок.
– Понятно, – покивала головой журналистка. – А твои братья-сёстры?
– С ними всё хорошо, но меня до сих пор сторонятся немного. Связь поддерживаем, вон, с Умбертом давеча пообщались неплохо… может, зайдёт ещё, познакомлю вас.
Мария решила, что пора ей на всякий случай одеться.
– Кёрт, а ты пока проясни-ка мне важный момент. Как над вами осуществлялся контроль, учёт… координация действий?
– Да обычным путём! Поставили куратора от Охранки, с которым велась регулярная переписка. Потом маги из Академии обучили Констанса принимать мысленные сообщения. Отправлять их он ещё не умел, но нам это и не было нужно. Всё, что надо, нам рассказали ещё в тренировочном лагере…
Куратора от Охранки звали Ник Силкин. Он сидел, откинувшись в узком кресле – молодой, худощавый, с всклокоченными тёмными волосами. Постоянно слегка удивлённый, как будто ушибленный. И не верилось сразу, что это сотрудник спецслужбы.
– Послушай меня, Кёрт! – бодрым голосом начал он. – К тайным операциям вы не очень пригодны: уж больно приметные, неуправляемые, склонные к буффонаде…
– Так в досье и написано? Надо же!
– …потому решено вас оформить вольными приключенцами. Чтобы вы прославляли повсюду идею хаос-нейтральных отрядов! Зарабатывали известность чем получится.
– Этакие потешные войска?
– Вроде того. Но не обижайся! Это нужное дело! Нам сейчас не хватает хаос-нейтральных сотрудников. Вы гуляйте себе по стране, занимайтесь своими вопросами, работёнку вам время от времени будем подкидывать… а серьёзные люди увидят, что дело хорошее, и тоже к нам потянутся! А когда снова хаос нагрянет – тут-то вы пригодитесь. Смекаешь?
Кэррот задумался, с чего Ник так уверен, что хаос нагрянет, но спрашивать не стал.
– Кёрт, ты как? Не обиделся? – забеспокоился Силкин.
– Всё прекрасно, Ник, – заверил его Олясин. – Всегда о таком и мечтал!
Дымка грёз отступила, и Кэррот узрел пред собой абсолютно одетую, разом ставшую строже и официальнее Марию Сюрр.
– Ёмко, и без лишних подробностей, – одобрила журналистка, поправляя перед зеркалом выбившийся локон. – И я, кажется, видела этого Силкина. Или очень похожего человека… Кэррот, дай мне умыться, а после рассказывай дальше, раз уж я здесь неведомо как очутилась. Ох уж эти глубокие интервью! Время не ждёт, мы вторую неделю общаемся, а я так и не знаю, где и когда вы действительно сделались Воинами Хаоса!
– Всё началось в Больших Граблях… В этом городе мы в преддверии лета повстречали колдунью Наумбию, нашли первые приключения и придумали себе название.
– Кэррот, объясни, почему именно Большие Грабли? Чем этот ваш человеческий муравейник интересней других муравейников? – брюзжал Батлер, тряся бородой. Их телега как раз поднималась на пологий холм, за которым виднелись окраины упомянутого поселения. По равнине вокруг раскинулось лоскутное одеяло полей, синеватая дымка тянулась вдоль горизонта.
Кёрт вздохнул. Сперва Батлер Броки казался им тихим и скромным, но потом он отбросил стеснение. Раскрылся во всей своей гномьей красе.
– Я рассказывал, только ты тогда, видимо, спал! Для начала, это третий по значимости город королевства – после столичной Харлоны и магического Азиро, разумеется. Сельскохозяйственный центр, населения много, а войска здесь нет, только милиционеры. А они, как мы помним по собственной службе, со всеми напастями не справляются! Так что это отличное место для поиска работы.
– Но не только поэтому, – хрипло выговорил, повернувшись к ним, Костик. Теперь он всегда говорил хриплым голосом. – Мы отправились в Большие Грабли потому, что для нас это важное место. Здесь закончилась Война Хаоса – четырнадцать лет назад.
– Я тогда не гулял по поверхности, – проворчал гном. – Чем она закончилась?
– Тем, что здесь обнаружили средоточие хаоса! – Кэррот патетично раскинул руки в стороны. – Фантастический Замок, ежечасно меняющийся, окружённый мерцающим полем! Ужасные твари ползли из его чертогов сплошным потоком, и никто не мог к нему подступиться. Пока не пришла откуда ни возьмись Грязная Четвёрка и не обрушила эту жуткую крепость в тартарары!
Гудж, пребывавший доселе в задумчивом оцепенении, на этих словах оживился и вслушался. Его варварскую натуру пленяли рассказы о разрушениях.
– Не совсем так, Кёрт, – вмешался Констанс. – Замок Хаоса здесь не «нашли». Как ты это себе представляешь? Три года война идёт, и тут фермеры разом прозрели – за соседним оврагом-то крепость вражеская всё это время стоит!
– Ну… это ж хаос!
– Да, хаос. А твердыня, какой бы она ни была, всё же форма порядка… там сложнее история, мне зимою сам Каленас Сатис поведал.
– А, этот маг в капюшоне, – поморщился гном. – От которого рыбой воняло!
– Батлер, хватит. В Войне Хаоса было не победить – не с кем сражаться, беспорядок повсюду… В том была его сила – у хаоса нет никаких средоточий! Но их можно создать.
Батлер хмурился, слушая. Он всё-таки был ремесленником и сам всякое создавал.
– Академия Волшебства запустила проект «Локализация». Они как бы стянули энергию хаоса в узел, сгустили его в уязвимую точку… Простыми словами такое не описать! В общем, волшебники заставили этот Замок где-нибудь появиться, а затем направили туда четвёрку бесстрашных героев. Жених, Невеста, Скоморох и Кузнец – это наши предшественники, первые хаос-нейтральные приключенцы в Сизии! Беспорядочные герои, войдя в резонанс с упорядоченным хаосом Замка, спровоцировали экспоненциальный скачок энтропии, и случился коллапс…
– Крепь тебя шлёпни, да что это значит? Сплошь колдовские словечки!
– Замок рухнул во прах, – объяснил гному Кэррот. – Теперь там громадная Яма.
– То есть мы едем в яму?!
– Нет, – устало прикрыл лицо ладонью Олясин. – Мы едем в Большие Грабли.
В колдовской лавке было тихо. Звуки улицы, просачиваясь в витражные окна, не нарушали этой тишины, а скорей дополняли её. Раскрашивали. Однажды хозяйка, желая уединения, поставила на окна магическую заглушку, но вскоре её сняла. Тишина вкупе с одиночеством тяготили, ощущались почти что физически. А так, слабый шум постоянно напоминал ей, что недалеко, совсем рядом живёт и беснуется мир, и она тоже является его частью. Перешедшая к ней по наследству лавка стала царством, убежищем, раковиной. Всё здесь было устроено правильно; каждая мелочь находилась на своём месте. Порядок внушал уверенность, но порой она испытывала некое беспокойство. День за днём, проведённые здесь, походили на сон. Долгий сон наяву.
Почтенные жители Больших Грабель связывали название своего города с бесчисленными сельскими хозяйствами региона. Когда люди явились на север, здесь нашли плодородные почвы, развели всюду фермы и пастбища, и сейчас этот край стал крупнейшим аграрным центром королевства. На въезде в город даже поставили символ хозяйственного труда – исполинские грабли из брёвен. Впрочем, историческая правда горька: изначально здесь находилась ставка разбойного племени, люди из которого всех вокруг попросту грабили. Оттуда и взялся поэтичный топоним.
В 160 году роггардские захватчики зубами пытались выгрызть у северных городов этот край – на доставшихся им южных бросовых землях с продовольствием было туго. Но чернокнижная магия Роггарда проиграла стихийному волшебству из Азиро. После войны Грабли радостно вошли в состав Сизии и с тех пор себя чувствовали прекрасно, не считая недавних проблем с Замком Хаоса, превращённым в зияющую Яму.
А потом туда прибыли четверо колоритных персонажей – рослый блондин с красным шрамом на лбу, худощавый тип с потрескавшейся серой кожей и наростами на голове, мосластый троллин с гривой тёмных волос да приземистый гном с бородой, из которой почти непрерывно доносилось ворчание.
Близился вечер. В колдовской лавке Шноррел стоял странный шум – равномерный, протяжный, пульсирующий. Некоторым усилием этот шум можно было разбить на отдельные явные части.
Одной из частей были голоса. Лавка стояла на главной улице, и витражные окна впускали вовнутрь не только раскрашенный свет, но и гомон людских разговоров. Когда Костик остановился у входа, разглядывая изящную вывеску из чарованного металла, он услышал, как одна проходившая мимо горожанка среднего возраста жаловалась другой, искоса поглядывая на него и на здание лавки:
– От этой магии одно зло! Однажды мой муж выпил зелье невидимости, и всё!
– Что – всё?
– Всё! Больше его я не видела!
Второй частью являлось звучание самой лавки. Здесь царила особая атмосфера. По стенам тянулись закрытые стёклами стеллажи с книгами, склянками, свитками формул, заряженными амулетами и другими волшебными штуками. Все они как-то звучали – гудели, позвякивали, шелестели страницами. В конических колбах бурлил, излучая сапфировый свет, концентрированный маниак – чародейское зелье, усиливающее магические способности ценой общего истощения организма.
Ну а третьим источником тихого шума в этой симфонии стал сам Изваров. Он впервые увидел такое великолепие – всё так и светилось волшебной энергией – и теперь растерялся, не зная, как обратиться к хозяйке торгового заведения. Стоял, похрустывая пальцами и сопя ороговевшим носом.
За стойкой лавки сидела бледная темноволосая женщина неопределённого возраста. Она оторвалась от книги и посмотрела на Костика – с вежливым вниманием, а не со скрытым страхом или брезгливой жалостью, как последнее время смотрели другие. Чародейский шум будто стал тише.
– Здравствуйте. Я Констанс Изваров, – сиплым голосом произнёс наконец Костик. – Хочу отправить запрос в Академию Волшебства. В вашем магазине есть связь с Азиро?
– Да, конечно! Тарелка настроена. Какой запрос?
– Вот текст, где подчёркнуто… рабочий заказ, ищем специалиста для решения нетипичной проблемы. Оплата по факту.
– Принято. Отправлю сегодня ближе к закрытию, – чинно кивнула женщина. У неё было удлинённое лицо с выступающими скулами, тонкий нос и глубокие тёмные глаза. Говорила она негромко, но очень разборчиво. – Моё имя Наумбия Шноррел. Возвращайтесь на днях, передам вам ответы.
По приезде в Большие Грабли они сняли на четверых комнатушку в знаменитой гостинице «Разочарованный странник» и немедленно взялись за поиски подходящей работы с достойной оплатой. Кэррот с Костиком на срочной службе привыкли, что денег у них толком нет, но их всем обеспечивают. Теперь их не обеспечивали, а денег по-прежнему не было. Предстояло их зарабатывать.
На первых порах пришлось туго. Доски заказов пестрели объявлениями: «стрижка ежей», «пропал человек», «продаётся хибара», «найден неопознанный труп», но никто не спешил поручать им серьёзные дела, да ещё и за деньги! Подъёмных осталось всего ничего; пришлось заниматься курьерской доставкой, истреблением крыс, валкой сложных деревьев. Там-то Костик и встретил задачу, решение которой теперь очень хотел найти.
Замок Хаоса, уничтоженный Грязной Четвёркой, оставил немаленький след. Яма являла собой мрачный кратер почти в километр диаметром и под сотню метров глубиной. На дне Ямы вздымались груды обломков, а под ними скрывалось и что-то ещё. Время от времени сюда приходили паломники, исследователи или просто какие-нибудь ротозеи. Иногда они пропадали, и поэтому местные жители Яму слегка недолюбливали, но делать с ней ничего не пытались – не тот масштаб. Только мусор порой туда сбрасывали.
Так что Яма жила своей жизнью. Чего только в ней не видели те, кто в неё чересчур долго вглядывался! Но сам по себе этот кратер угрозы Большим Граблям не представлял. Много хуже, что с прошлого года в окрестностях начали понемногу расти глобулы.
Когда Костик впервые встретился с глобулой, он обомлел.
На восточном краю поле круто спускалось в низину, заросшую сорняками и тёмным кустарником. В самом центре растительной гущи виднелась заметная плешь – и на этой прогалине пучилось что-то большое, округлое, бледно-зеленоватого неаппетитного цвета. Издали оно походило на раздутый холщовый мешок, а вблизи оказалось размером с повозку. Кожистый пузырь, покрытый радужно переливающейся плёнкой, выпирал из земли, и вокруг него жухла и увядала растительность.
– И давно оно здесь? – наконец спросил Костик землевладельца, который его сюда и позвал, желая избавиться от зловещей напасти.
– Две недели, как выявили! Попервоначалу она сильно меньше была, где-то с бочку размером. Мы их глобулами зовём, бородавками земляными, грибоидами…
– То есть эта не первая?
Фермер покачал головой. Длинные седые усы заколыхались в такт.
– Год назад их впервые приметили. Но тогда их и было-то несколько штук возле Ямы. А теперь, говорят, их всё больше растёт по окрестностям. Этак весь регион этой дрянью покроется!
– Как грибами после дождя… – произнёс Изваров, задумчиво разглядывая глобулу. Чудилось, что она медленно пульсирует, дышит. – И вправду похоже на гриб. Вы срубить её пробовали?
– Да, пытались! Так она зарастает обратно! И там сок ядовитый – жжёт, воняет, лучше не трогать.
– Ого, – отдёрнул руку потянувшийся было к пузырю Констанс. Впрочем, его коже теперь вряд ли что-то могло всерьёз повредить. – А огонь применяли?
Землевладелец поморщился.
– Прошлым летом одну для потехи обложили хворостом и подожгли. Она тлела, воняла, а потом как возьми да лопни! Тогда многим не поздоровилось, а на том вот лужку и сей год ни былинки не выросло. Мне такого не надо, мы с земли этой кормимся!
– Интересно, возьмёт ли её магия, – протянул Изваров, задумчиво хрустя пальцами. Он напрягся и попытался взаимодействовать с глобулой чарами, как учил его Каленас Сатис последние месяцы. Но то ли уроки пошли не впрок, то ли слизистый шар было не пронять такими манипуляциями. Он казался незыблемым, и если в нём и таилось что-то волшебное, то где-то очень глубоко.
– А когда они созревают… что дальше?
– Темнеют и пылью развеиваются. Споры, знать, свои сеют…
– О, понятно! Значит, надо спешить. Я свяжусь с компетентными в этом вопросе людьми и дам знать, когда что-то придумаю, – расплывчато сформулировал Костик. Он не знал, как тут действовать. Это интриговало.
Первым делом Изваров пошёл на поклон к городским контролёрам. Те отшили его, как и фермеров ранее: «мы тут магией человеческой занимаемся, а ваш гриб суть явленье природное». Контролёрам хватало забот: участились несанкционированные попытки вызвать дождь шаманскими методами; на полях тут и там появлялись загадочные знаки неприличного содержания; на юго-западе региона кто-то заколдовал корнеплоды, чтобы те росли большими и толстыми, и теперь зачарованная брюква, редиска и репа не давали себя вытащить. Даже наоборот, сами кое-кого под землю затаскивали.
Костик понял, что помощи не дождётся, и отправил в Академию Волшебства просьбу прислать специалиста, чтоб помог с безопасным уничтожением глобулы. Фермер денег огромных не обещал, у него их и не было, но поскольку проблема затрагивала весь регион, Изваров рассчитывал на оплату из королевской казны. Главное – поскорей подобрать эффективное средство от земляных бородавок.
Кёрт Олясин отнёсся к этому делу с сомнением.
– Мы пустились на поиски приключений, а теперь будто снова на ферму вернулись! Ты действительно хочешь с грибами возиться? Как же подвиги, тайны, сражения?
– Может, подвиги и не главное? – отрешённо проговорил Костик. Он смотрел на друга серьёзно и с некоторым сожалением. – Помнишь, Филис тебе год назад возле Спады об этом высказывал? Приключения плохи, если в них кто-нибудь умирает. Слишком много смертей уже, Кёрт.
– Так ты смерти боишься?
– Не самой смерти. Страшно мне ничего не успеть в жизни сделать… посмотри, я и так уже еле живой с этим окостенением. Даже маги не знают, сколько ещё мне осталось.
– Нет, ну ты эти мысли оставь! – потребовал Кэррот. – Мы немало уже натворили хорошего… помогли раскрыть заговор в Спаде, в Хендре остановили носителя хаоса! Это наше призвание. Другие сдались бы, но мы-то пошли до конца!
Костик взялся окостеневшими пальцами за гребни на голове.
– Ты пошёл, потому что тебе было интересно. Я – потому что решил не противиться обстоятельствам. Было много моментов, когда мы могли отказаться, но мы просто не сделали этого. Возможно, и зря.
– Эй, мы зашли далеко, много разного повидали и по-прежнему живы. Не так уж и плохо! – ободряюще улыбнулся Олясин. Его почему-то смущал этот разговор.
– Легко тебе говорить, Кёрт.
– Всё должно быть легко!
– Должно быть, но не будет, – криво улыбнулся Констанс. Трещины в серой коже лица блеснули красным. – Дай мне отыскать средство от глобулы. Может быть, это станет единственным стоящим делом в наших похождениях. Ладно?
– Ладно. Ищи своё средство, а мы пока крыс погоняем.
Ожидая ответа от магов, Констанс записался в библиотеку. Листал старые книги по растениеводству, конспектировал что-то в тетради, бормоча загадочные слова вроде «симазин» или «имазапир». Остальные старались ему не мешать.
Кэррот чувствовал себя в Граблях как дома. Он гулял по окрестностям, выпивал в кабаках с интересными личностями, заводил случайные связи. Подписывался на простые задания вроде сопровождения купцов по торговым маршрутам. Показывая бумаги от Охранки, уверял заказчиков, что его команда – экспериментальный отряд особого назначения. В каком-то смысле так и было, но Кэррот не мог не приврать. Деньги вдруг появлялись и сразу же исчезали. Время будто стояло на месте.
Троллин Гудж и гном Батлер не то чтобы рвались на подвиги, просто им больше некуда было деться. В родных краях никто их не ждал, будущее представлялось туманным, а здесь им находилось хотя бы какое-то применение.
После гибели экспедиции за упавшей звездой, пока Костика, Ганса и Кэррота врачевали подоспевшие представители власти, Гудж на несколько дней ушёл в горы и догнал отряд уже на марше. Остатки его племени присоединились к соседнему клану, приняв подчинённое положение. Гуджу, как не выполнившему свой долг защитнику, полагалась довольно унылая участь, которой он предпочёл добровольное изгнание.
– Через время вернусь, если выживу, – кратко изложил свои планы троллин.
Людская страна удивляла его, вызывала заметное любопытство, но в целом он оказался весьма сдержанным и невозмутимым для дикого жителя гор. Костик с Кэрротом полагали, что Гудж отнесётся к цивилизации или с восторгом, или с резкой неприязнью. Но вышло иначе – на всё вокруг олг смотрел с философским спокойствием, предпочитая отмалчиваться под предлогом, что ещё очень плохо говорит на людском языке.
Батлер Броки находился в схожих условиях. Как выяснилось ещё на обучении, у себя под горами он был не на лучшем счету. За невыдающиеся по гномьим меркам таланты и скверный характер, а ещё за какое-то особое, уникальное невезение его почитали бракованным гномом. То есть проклятым. Рабочая практика в Хендре должна была стать для него испытанием: Батлер делом хотел опровергнуть сложившиеся о нём превратные представления! Но поход, где погибли шестеро старших коллег, а он сам уцелел, вряд ли мог бы считаться достойным опровержением.
Броки был мастером на все руки в том смысле, что всё, что он мастерил, получалось из рук вон плохо. Костик с Кэрротом быстро поняли, почему он не снискал уважения среди соплеменников. И, конечно, наслушались всякого. Гному в жизни не нравилось многое, и если в Пирейских горах он помалкивал, то теперь разошёлся.
– А чего вы хотели?! – вещал он, потрясая ручищами. – Жизнь моя дала трещину, я повсюду чужой и ненужный, как цветочек в забое!
– Не волнуйся, – утешил его Кэррот. – Теперь-то ты с нами.
– И это вот самое страшное!
Впрочем, с Гуджем он на удивление быстро поладил. Ещё в тренировочном лагере обнаружилось, что сварливый гном принимает флегматичного троллина за своего, тогда как остальные ему казались чужими. Так сложилось, что до прихода людей оркоиды редко встречались с гномами, хоть и жили почти по соседству в горах. Потомки шахтёров благоразумно избегали контактов с воинственными племенами, в прямом смысле уходя в изоляцию, а с бетоном и гермозатворами не повоюешь. В знак презрения дикие орки считали подземный народец роднёй скорей панцирным клопам, чем себе. Но теперь, когда гном и троллин оказались оторваны от корней, они взяли и подружились.
Важной статьёй расходов неожиданно стала одежда. Изваров с Олясиным, протаскав столько времени казённую униформу, взялись за подбор костюмов с энтузиазмом, но быстро упёрлись в нехватку финансов. Оделись кто во что горазд: закупили на всех неприхотливую обувь и походные плащи с капюшонами, многоразовое бельё и прочие мелочи. Кэррот не блеснул фантазией и остался верен привычной цветовой гамме: надел красно-белый дублет и серые брюки с лампасами. Не то чтобы он скучал по службе, просто сам себе нравился в красном. Окончательно утративший стремление выделяться в толпе Констанс таскал мешковатые штаны и не стеснявший движений суконный мятель бурого цвета. Батлер щеголял в типичном для гномов стёганом тёмно-зелёном кафтане, дерюжных панталонах и безразмерном берете. Даже Гуджа удалось заставить носить льняные штаны и рубаху в дополнение к его накидке из шкур и кожаной набедренной повязке. Таким образом олг «покончил с обетом безбрючия», как посмеивался любитель играться словами Олясин.
Пришло лето, тёплое, суетливое. Костик нервничал, ожидая ответа из Академии, но за неделю ему так никто и не написал. Батлер ворчал. Гудж молчал. На полях росли глобулы. У Кэррота появились приятели, целая шайка: он сдружился с бригадой молодых работников швейной мануфактуры имени Жозефины. Теперь они вместе хлебали пивцо в «Разочарованном страннике» и разучивали народные песни. Дни летели, но ничего не менялось.
Всё вдруг переменилось. Повзрослев, она наконец-то отправилась путешествовать. Дальние края подарили ей ворох ярких воспоминаний: обрывки многозначительных разговоров, диковинные дома на извилистых улицах чужих городов, чарующе свежие лица, выбеленные солнечным светом, размытые зноем цветные пейзажи. Горы, море и лес. Калейдоскоп сияющих образов.
Когда через множество дней она в смутной тревоге вернулась домой, там всё было не так, как раньше. Родные куда-то исчезли; дом пуст и заброшен. Время что-то испортило здесь. Полы покрывал вязкий мох, отсыревшие стены – мохнатая чёрная плесень. За окнами тесно стояли деревья, не пропуская внутрь солнечный свет, к стёклам плотно прижались тёмные листья. Воздух был неподвижным и затхлым.
Охваченная болезненным чувством потери, она села на край кровати в своей детской комнате. Внутри было как прежде: такое родное расшитое покрывало, резной стул с высокой спинкой возле окна, платяной шкаф тёмного дерева у противоположной стены. Шкаф Наумбии был не из тех, которые открываешь, и оттуда валятся груды мятой одежды. Нет, её платяной шкаф был продуман и упорядочен, всё лежит на своих местах.
Комната осталась узнаваемой. На стенах висели цветные картинки, и даже оконный витраж сохранился, хоть света в нём не было. Одно только зеркало на трельяже в углу оказалось разбито. Уцелевшую раму скрывал полумрак.
Рядом с ней на кровати лежала когда-то любимая кукла. Пухлая Матильда из тряпок, которую мама ей сшила однажды сама, невзначай, по наитию. Чародейством, конечно же, мама владела получше, чем ниткой с иголкой, но игрушка родилась уютная, мягкая, милая. Может, в этом и было какое-то волшебство? Обняв старую куклу, она рассеянно гладила её рукой, погружаясь в переживания. И похолодела до пальцев ног, осознав, что Матильда поглаживает её в ответ.
Она вскрикнула, держа куклу на вытянутой руке. Та забилась, внутри неё что-то ворочалось. Что-то живое, жёсткое, многоногое будто рвалось наружу из кокона. Она бросила куклу в угол комнаты и замерла, сжав ладони до боли. Вокруг сделалось тихо. Тянулись секунды.
А потом громыхнуло в шкафу. Резкий, сильный удар изнутри в дверцу тёмного дерева. Створки шкафа оказались заперты, хотя ключ от них потерялся ещё в раннем детстве. Но удары – один за другим – были так тяжелы, что доска затрещала. Шкаф со скрипом проехал немного вперёд по затёртому полу.
Она с визгом вскочила с кровати, шагнула к окну, ухватилась за спинку тяжёлого стула и со всей силой ужаса швырнула его в громыхающий шкаф…
– Тише, милая, тише. Всё хорошо, – успокаивающе говорила мама, склонившись над нею и гладя по голове. – Ты смотри – растрепалась вся, потная. А твой шкаф, бедный шкаф, он-то чем провинился? Стул, конечно, был старый… Зато мы теперь знаем, кто телекинезом спонтанным во сне занимается, а то раньше грешили на привидений.
Мама улыбалась так хорошо и тепло, что кошмары ушли за границу сознания.
– Не пугайся глупых снов, доченька. Это магия в тебе просыпается. Поначалу всегда страшно… но пускай твоя сила окажется доброй. Сладко спи до утра.
И конечно, Наумбия сразу заснула.
В колдовской лавке Шноррел царил красочный полумрак. На душе у Констанса тоже было темно – из Азиро он получил лишь шаблонное сообщение, что запрос его принят. Очевидно, бывалым волшебникам недосуг заниматься какими-то сельскими бородавками. Он успел погрузиться в тоскливые размышления, что делать дальше, когда темноволосая продавщица вполголоса обратилась к нему:
– Извините, Констанс… я смотрела на днях, что за вещь вас интересует.
– Вещь? – поперхнулся Изваров, растерявшись.
– Эти глобулы. Я могла бы вам с ними помочь.
– Вы… эксперт?
Она сжала губы.
– Я… знакома с основами биологии и геомантии. И смотрела, что это за штуки в полях. Попробую помочь, если вы не против. В конце концов, это всё же мой город.
Костик медленно закивал головой.
– Когда вы хотите попробовать… Наумбия?
– Сегодня, – выдохнула она, кладя руки на стойку. У неё были длинные тонкие пальцы с аккуратно подточенными ногтями. – Я не просто смотрела, конечно. Забрала образец ткани для изучения.
– Да, я тоже пытался. Но он быстро испортился, а я ничего не узнал…
Наумбия Шноррел молчала, вглядываясь в разноцветные ромбы и треугольники витражей. Глаза её оставались темны. Шелест книг и гудение амулетов наполняли волшебную лавку.
– Моя бабушка здорово разбирается в метаболизме. Ей сейчас нездоровится, но она подсказала, что может подействовать.
– Да, и что же?
– Сера, сода, жабий камень и купорос. И конечно, немного магии. Я ещё вчера замешала раствор, и мы можем отправиться на испытания. Всё равно покупателей мало. А вам время дорого. Пойдёмте?
– Пойдём. И спасибо большое, – невпопад прохрипел Костик.
Извозчик высадил их возле фермы, от которой до нужного поля идти было ещё полчаса. В пути они разговорились – сперва сдержанно, потом доверительнее – и даже не заметили, как перешли на ты.
– Мы с Батлером, это мой товарищ, он гном… предположили у глобул наличие длинных корней. Он считает, им нужно добраться до водоносного слоя, чтоб так быстро расти, ведь погоды довольно сухие.
– Да, резонно. И нужно, чтоб наш эликсир дотянулся до этих корней.
Констанс, тащивший в заплечном мешке увесистую бутыль с приготовленным в лавке раствором, решил уточнить:
– Как ты это сделаешь?
– Чарами на молекулярном уровне. Телекинетически заставлю раствор активнее диффундировать в клетки грибоида. Так мы быстро узнаем реакцию!
– А что делать мне?
– Ловить.
– Что?
– Кто-то должен меня поддержать, если я потеряю сознание, – объяснила Наумбия Шноррел. – Не хотелось бы вываляться в этой грязи.
– Это чернозём… поддержу, конечно. Будешь пить маниак?
– Да, придётся. Предстоит поднапрячься, без него никуда.
– А как же побочные эффекты? Нервное истощение, депрессия, психоз?
– О, я так всё время живу, – буркнула продавщица колдовских товаров. Кинула изучающий взгляд на Изварова и спросила:
– А ты маниак не употребляешь?
– Да я так, не колдую почти…
– Не колдуешь? – она подняла свои тёмные брови. – Констанс, извини меня за прямолинейность, но ты уже не совсем человек. Ты почти что волшебное существо – так мне бабка сказала, а она разбирается. Магия теперь – часть тебя, хочешь этого или нет.
– Нет, – эхом откликнулся Костик. – Не хочу, но деваться мне некуда.
– Давно это с тобой? И откуда?
– С прошлого года. Упал неудачно. Острый кератоз, взрывная оссификация тканей, – он наизусть выучил жуткие термины. – Повезло, что процесс вовремя остановили. Или не повезло…
– Это больно?
– Нервные окончания кожи почти утратили чувствительность, так что не очень. И да, я использую магию, иначе окостенение возобновится. Но маниак не употреблял, пока не доводилось. А ты часто колдуешь?
– Не особенно. У нас все в роду одарённые, только это дурацкий подарок, – Наумбия мрачно наморщила лоб. – Например, моя мать, сильная волшебница, изучала сверхдальнюю телепортацию, и однажды у неё чересчур хорошо получилось. Она пропала неведомо где, когда мне было четырнадцать. Отец брезговал маниаком и умер от кровоизлияния в мозг во время очередной попытки разыскать её с помощью чар. Я могу колдовать, у меня эта сила врождённая, но она мне не очень-то нравится.
– Понимаю тебя…
– Нет уж, не понимай! – вдруг потребовала она. – Тебе это необходимо! Даже если угроза для жизни пройдёт, тебя просто не примут. Будут смотреть, как на пугало или ярмарочное развлечение, если ты не сумеешь стать чем-то большим! Констанс, тебе нужно уметь колдовать… извини, если грубо сказала. Ах, вот наша глобула…
Ошарашенный неожиданной отповедью Изваров с запозданием понял, что они пришли. Земляная бородавка нависла над ними, как череп с затылком на месте лица. Она здорово выросла за это время и стала как будто бледнее. Солнце скрылось за тучами, на зелёные поля опустились прохладные тени.
– Начнём, – тряхнула головою Наумбия, сделав глоток маниака. Чувствовалось, что она нервничает.
Костик, как договаривались, принялся лить раствор в основание глобулы, обходя её кругом. Бутыли хватило как раз. Мутная зеленоватая жидкость стекала по пористой коже грибоида в землю с еле слышным шипением. Запахло серой.
Потом вдруг зазвенело в ушах: потомственная волшебница взялась за молекулярный телекинез. Раствор впитывался внутрь глобулы, миг, другой – его больше не видно. Звон менялся в тональности, будто рядом кружил целый рой комаров.
Засмотревшись, Изваров упустил момент, когда Наумбия уронила голову на грудь и начала падать на бок. Заросли сорняков смягчили падение. Он подхватил её за плечи – колдунья была высокой, не ниже его ростом, и довольно тяжёлой – вытащил из зелени и положил на спину. Дышала Наумбия слабо, но равномерно. На бледной коже лица проступили голубоватые вены.
Костик быстро достал из её сумки бутыль с маниаком, откупорил пробку и влил в рот колдунье немного густого тёмно-синего пойла с кисло-приторным запахом. Подумал и сам тоже сделал глоток. Мир словно стал ярче, и сердце забилось сильнее. Чтоб вернуть человека в сознание, нужно было воздействовать точно и бережно. Костик напрягся.
– Кажется, получилось, – пробормотала Наумбия. Он обернулся. Исполинская глобула будто сдувалась, шелестя и потрескивая. Понемногу скукоживалась и опадала, растекалась темнеющей жижей. Окажись рядом Кэррот, он наверняка бы озвучил какую-нибудь непристойную ассоциацию, но, по счастью, его рядом не было.
– И зачем вы сюда заявились? – спросила колдунья, когда они, измождённые, но довольные, шли обратно полями. Вечер сделался тихим, если не обращать внимания на кричащих пронзительно птиц, что носились над пашней туда и сюда. – У нас тут спокойно последние годы. Никто и воды не замутит, травы не примнёт.
– Когда я спросил о том Кэррота, он ответил: мы едем в Большие Грабли именно потому, что давненько там ничего не случалось! Нужно было с чего-то начать… И потом, здесь же так не всегда. Ты застала те дни в семьдесят шестом, когда Грязная Четвёрка уничтожила Замок Хаоса?
– Конечно застала! Я не настолько молода, чтобы это не помнить, мне уж было двенадцать. И… Грязная Четвёрка? Ха! – Наумбия желчно усмехнулась. – Ты думаешь, когда эти раздолбаи, эти воины хаоса обрушили Замок, всё сразу закончилось? Как же! Мои родичи целый год потом здесь сжигали тератоморфов, ползущих из Ямы. Зрелище не для ребёнка. Видел бы ты этих тварей!
– Я бы, наверное, издалека посмотрел, – неуверенно отозвался Изваров. – Ты училась волшебству в Академии?
– Меня на дому обучали. Сперва мать с отцом, потом тётя и бабушка… – хмуро объяснила колдунья. – Лицензия есть, конечно. Но, как ты уже понял, я не хочу злоупотреблять чародейством. Нет амбиций волшебника. Мне и в нашей лавке неплохо.
– Ты не думала переехать куда-нибудь?
– Нет. Мой дом – моя крепость, мой дар – моя пропасть.
Костик растерялся, ощутив, что их разговор зашёл в неопределённый тупик. Ещё зимой, в тренировочном лагере, он с удивлением обнаружил, что, хотя окостенение и притупило его чувства – осязание, обоняние, даже слух ощутимо ослабли – но людей он стал понимать как-то лучше, чем раньше. Он как будто догадывался, о чём они думают в данный момент, чувствовал интуитивно. Но пока это редко ему пригождалось.
– А без чар твой раствор подействует? Его каждый сможет использовать?
– Да, конечно. Помедленней будет, но всё равно вытравит. Меня беспокоит другое… эти глобулы… Они тоже природа, часть мира, а мы уже с ними воюем. Может, им суждено унаследовать землю, когда род людской сгинет!
– Хорошо, а тератоморфы ужасные? Они тоже природа?
– Не совсем… Порождение хаоса, мешанина различной органики. Они не жизнеспособны и возникли случайно, без всякого смысла. Жаль, в гравюрах не запечатлели их, я б показала… эти ползучие, ковыляющие изломанные тела, груды спутанных органов, безмозглые, голодные, яростные! Может, ими стал кто-то из местных или даже ребята из Грязной Четвёрки в них превратились… кто знает?
Костик внутренне содрогнулся. Он теперь слишком много знал о порождениях хаоса. Но его зацепило ещё кое-что.
– Подожди, как ты их обозвала? Четвёрку? Когда я объяснял наш приезд…
– Раздолбаями?
– Нет. Воинами хаоса!
– Так пришла Война Хаоса, и сначала никто к ней не был готов. А потом появились эти нелепые четверо, ставшие вдруг героями… их так сразу прозвали, я помню.
– Блестяще! Подкину Олясину, а то он третий месяц страдает, что ему не придумать названия нашей команде.
Поле кончилось. Вдаль на юг и на север тянулась большая дорога. Над залитой закатными рыжими отсветами равниной звенел хор насекомых. Где-то за пологим травяным холмом флегматично мычали коровы, которых пастух гнал домой, пощёлкивая бичом. Светлые столбы дыма тянулись над трубами сельских домов и таяли в высоте.
– Жизнь здесь прожила, – сказала Наумбия. – И ни разу всё это таким и не видела.
Кэрроту по большому счёту было плевать на историю с глобулами, но знакомство Констанса с профессиональной волшебницей привело его в восторг. В это время Олясин как раз переживал очередной приступ тяги к свершениям. Он расхаживал по заднему двору «Разочарованного странника» с мечом под мышкой и вещал героическим голосом:
– Пойми, Костик, эти подработки вроде «убейте сто крыс» – это бред же какой-то! Такой ерундой не прославишься. Надо двигаться, мчаться, шустрить, успевать!
– Ты желаешь лететь сломя голову?
– Да моя голова только крепнет! Слушай, надо продолжить знакомство с этой колдующей тёткой. Я всегда искал женщин, и ты молодец, что последовал моему примеру! Нам необходим специалист по всяческой магии. Она симпатичная?
– Так, хватит! – Изваров ни с того ни с сего ощутил раздражение. – Кэррот, даже не думай. Ты частенько используешь людей в своих авантюрах, но сейчас не тот случай…
– Зря ты так, Костик! Я вот к чему. Настоящее дело наклёвывается! Надо собираться. Ты пока там грибы морил, нам послание от куратора прибыло.
– И что пишет Ник Силкин?
– Пишет, задание интересное. Но придётся поехать в Варгол и забраться в заражённые хаосом руины роггардских укреплений… гиблое место, – лицо Кёрта приобрело мечтательное выражение. – Разумеется, мы согласились! Завтра всё утрясём, соберёмся и двинемся спозаранку.
– Ты уже двинулся, Кэррот! Думаешь, мало мне хаоса? – возмутился Констанс. Он успел привыкнуть к пасторальным ландшафтам Больших Грабель. Перспектива катиться в угрюмый Варгол и тем более лезть в гиблые места его не прельщала.
– Не волнуйся! Теперь-то мы справимся. И вот ещё. Я подумал над твоими «Воинами Хаоса» – мне нравится это название! Предлагаю на нём и остановиться. Мы ещё доживём до момента, когда эти слова станут всюду писать на заборах!
Костик безнадёжно вздохнул и тотчас получил ободряющий толчок в плечо.
– Наша история пишется прямо сейчас! – напыщенно подытожил Олясин.
Следующий день прошёл в сборах. А под вечер они устроили отвальную гулянку на свежем воздухе с бесшабашными тружениками швейной мануфактуры. Крыжовенное пиво разливалось по глоткам рекой. Батлер Броки пытался смешать гномий кодыл из водки, яиц и молока, но получалось только мешать окружающим. Раньше прочих набравшийся ткач развалился на бревне рядом с Гуджем и о чём-то его косноязычно расспрашивал. Троллин неразборчиво отвечал. Они с полуслова понимали друг друга.
Над Большими Граблями стоял замечательный летний вечер, где в густом тёплом воздухе большие деревья качали могучими кронами. Всюду пахло цветами. Вращение мира здесь ощущалось сильней. Кэррот брёл по дороге в обнимку с двумя молодыми ткачихами, чувствуя себя безгранично довольным. Его приключение уже началось.
И только Констанс не мог полноценно расслабиться.
Тем вечером всё у неё валилось из рук. Уютная прибранная комната казалась душной и тесной, еда – лишённой вкуса, а старый шкаф с поцарапанной дверцей внушал беспокойство, как будто она снова вернулась в перепутанное колдовством детство. Наумбия ёжилась, отгоняя воспоминания. «Дрянные сны, – думала она, взбивая подушку, – хоть раз бы хорошее что приснилось». Хотя, что там могло присниться? Что хорошего, яркого с ней происходило в последние годы? Разве что… Мысль вернулась к Великому Походу на глобулу. Волшебница усмехнулась. Ей до сих пор было непонятно, как она так спонтанно решилась тащиться за город неизвестно с кем, да ещё довела себя чарами до истощения. В голове не укладывается! Но процесс был волнующим, а в итоге – победа. Маленькая и незаметная для мира, но бесценная для неё самой. Может потому, что на самом деле победила она не какой-то там гриб-переросток, а себя. Мурашки опять пробежали по телу, но на сей раз они показались приятными. И когда Наумбия улеглась в постель, заснула она практически сразу, чего уж давно не бывало.
Попутный караван отбывал пополудни, и, пока остальные мирились с похмельем, Констанс резво оделся и решительным шагом направился в центр города. Наумбию Шноррел он отыскал в её колдовской лавке. Она облачилась в просторный синий комбинезон и сапоги с отворотами, волнистые тёмные волосы собраны в хвост.
– Доброе утро! – произнесла колдунья. – Мы с племянницей заготавливаем раствор целыми бочками. Земледельцы проснулись и требуют много и дёшево, сырьё город даёт… Ах, бедные глобулы.
– Наумбия, мы уезжаем. В Варгол, на какое-то тёмное дело…
– Да, разумеется. Вещи я собрала.
– Чт-то? – оторопел Костик.
– Собралась, говорю, я в дорогу. Еду с вами в Варгол.
– Но зачем? Почему? К тебе Кэррот заглядывал?
– Да, вчера заходил. Сразу его узнала! У тебя очень точное описание – прощелыга, наглец, каких мало, – Наумбия саркастично скривилась.
– Он тебя уговаривал присоединиться?
– Сулил горы златые. Естественно, я отказала!
Изваров потряс костяной головой, недоумевая.
– Отказала, но едешь с нами?
– О… Мне подумалось, ты серьёзно рискуешь, отправляясь на тёмное дело с таким обалдуем, как Кёрт. Он поведал, что вам предстоит ловить некого монстра – но вот как бы тот монстр вас сам не поймал. Я задумала проследить, чтобы с вами всё было в порядке.
Костик не знал, что сказать. Он стоял и разглядывал потёртые книги, дымящиеся реторты и причудливые амулеты в пятнах света из витражей. Всё мерцало, гудело, поблескивало, и от скрытых здесь чар по спине пробегал холодок.
– За раствором, лавкой и бабушкой племянница приглядит. Без работы они не останутся! – рассудительно объясняла Наумбия. – А вот мне, полагаю, пришла пора выйти из шкафа. Представляешь, приснилось вчера, будто я вросла в землю, как глобула, и меня разъедает невидимым ядом! А ты знаешь, что это за яд? Это время, Констанс. Уходящее время.
К цели они добирались окольной дорогой: сперва ехали в небольшое селение Вында с порожними лесовозами, ну а там предстояло усесться в попутный фургон до Варгола. Кэррот здорово сэкономил этим крюком, ибо денег у них оставалось в обрез.
Сперва по обе стороны дороги простирались поля, разделённые перелесками. Потом леса вокруг стало больше, а небо затянуло угрюмыми тучами. Сыпанул мелкий дождь, от которого было не скрыться – в лесовозных телегах крыш нет. Путники прятались под плащами, обмениваясь короткими фразами. Кёрт Олясин нахваливал предстоящее приключение: с его слов выходило, что работать они будут едва ли не на самого варгольского губернатора. Но поскольку детали задания он и сам знал лишь в общих чертах, его речь быстро стала переливанием из пустого в порожнее. Настроения для разговоров у остальных не было. Дождик моросил, навевая дремоту. Батлера раздражала погода, болтовня Кэррота, молчание Наумбии и собственные короткие руки и ноги.
Поздно ночью они были в Вынде, где заночевали в нюшнях лесозаготовительного хозяйства на роскошных перинах из сена. Маршрутный фургон до Варгола отправлялся наутро, но они всё равно успели ввязаться в случайное происшествие.
Пробудившись с рассветом, они сговорились отправиться на прогулку, потому что трястись на жёстких сиденьях по неровной дороге им предстояло ещё целый день. Вынду со всех сторон окружал высоченный, раскидистый сосновый бор. Здесь равнина сменялась возвышенностью. Куда ни глянь, крутобокие холмы да овраги, а над ними – кудрявые вечнозелёные кроны. В бору было светло и как будто торжественно; под ногами желтела хвоя и валялись большие, с кулак, разлапистые сухие шишки. Воздух полнился запахом свежей росы и таинственным благоуханием цветущего папоротника.
Все пятеро в отстранённом молчании шли по разъезженному просёлку на холм – посмотреть, что с него будет видно. Впереди раздались голоса: на поляне у края дороги расселась артель лесорубов. Работники завтракали, пятёрка путников не вызвала у них интереса. Почти все прошли мимо, но тут Батлер Броки заметил посреди дороги лягушку и задержался как следует её изучить.
Прежде он видал только земляных жаб, бородавчатых, толстых. Лесная лягушка была мельче, изящнее, с красиво раскрашенной кожей. Избегая непрошеного внимания, земноводное попыталось упрыгать от гнома, но он, бережно ухватив лягву толстыми пальцами, перенёс её на обочину. А то вдруг спозаранку телега какая промчится.
Вскинув бороду, Батлер поспешил вдогонку за остальными: они уже скрылись за поворотом дороги. Но вдруг сзади раздался торжествующий вопль и хохот. С нехорошим предчувствием гном оглянулся.
Два лесоруба – толстяк в розовой рубахе и длинноволосый парень с обожжённым лицом – стояли у края дороги, разглядывая что-то у себя под ногами.
– Чётко! В лепёшечку! – гордо заявил обожжённый товарищу.
Батлер остолбенел, понимая – они только что раздавили лягушку. Лесорубы подняли головы и уставились на него с нескрываемым вызовом.
– Что ты встал, карла горная? Невеста твоя была? – выкрикнул длинноволосый. Повисла неловкая пауза, а потом на поляне заржали на разные голоса.
В глазах Батлера потемнело. Он рванул с места и с разбегу ударил обожжённого лесоруба головою в живот. Свалил наземь и, задыхаясь от ярости, принялся лупить кулаками. Тот лишь закрывался и громко орал.
Толстяк схватил гнома за бороду и с широким размахом врезал по уху. В голове запищало. Тяжеленные оплеухи посыпались одна за другой, из носа брызнула кровь. Оглоушенный Батлер и не заметил, как на помощь к нему пришёл Гудж.
Троллин налетел на них боком, вприпрыжку. Подскочив стремительно, он ударил толстого так, что тот кубарем прокатился по обочине и затих. На секунду всё замерло. А потом лес взорвался гневными криками. Лесорубы повскакивали с земли с топорами и дубинами наперевес.
Их было почти два десятка. Гудж, сутулясь, глядел исподлобья и раздумывал, где бы взять подходящих камней, потому что оружие их осталось лежать в багаже. Лесорубы полезли гурьбою, и быть бы беде, но тут над дорогой разнёсся глас Кэррота.
– Ну-ка, стой! – зычно, по-сержантски скомандовал Олясин. Руки он держал в карманах широких штанов, и вид у него был непоколебимый. – У нас тут два боевых мага, если с чуйкой кто есть, пусть проверит! Давайте не обострять! Драка честная, мы победили, расходимся. Всё, хорош, отпусти его, Батлер…
Так закончилось непредвиденное сражение под Вындой. Когда они шли обратно, Наумбия, поджав губы, вполголоса обратилась к Кэрроту.
– Надеюсь, ты отдаёшь себе отчёт – я не применила бы чары к толпе мирных жителей…
Тот и бровью не повёл.
– И не надо! Прекрасно все справились. Да и не такие уж они мирные… топоры видела? А ты, Батлер! Чего полез в драку? Из-за лягушки?
– Но она ведь… такая… маленькая… – побитое лицо гнома сморщилось, и все поняли, что он плачет. Гудж мягко тронул плечо товарища тяжёлой рукой. Наумбия перевела взгляд на Костика, но тот тоже выглядел смущённым и озадаченным.
Они молча стояли на обочине, размышляя о произошедшем. С придорожной травы испарялась роса, клубясь в воздухе. Светлый лес оглашали песнями птицы. Над кучерявыми кронами высоких сосен поднималось горячее солнце. Впереди ждал Варгол.
Он открылся им ближе к вечеру. Варгол соседствовал с регионом Больших Грабель и разительно от него отличался. Вместо плотно засаженных сельским хозяйством бескрайних полей здесь вздымались поросшие лесом скалистые кряжи, зияли карьеры и каменоломни. Повсюду стоял запах гари. Кэррот подумал о пожарище, но Наумбия допустила, что это работают местные углежоги. Варгольская складчатость чрезвычайно богата рудой, а для выплавки необходим уголь. На него и пускали густые леса, выросшие здесь за последнюю пару веков. Маршрутный фургон, жалобно поскрипывая, вёз их по буеракам меж свалок да вырубок. Тракт был напрочь разбит грузовыми подводами. Полчаса они ехали через мёртвый лес с высохшими деревьями. Пейзаж впереди рисовался суровый: к горизонту уходили покатые, раскуроченные холмы с жухлой растительностью и громоздящиеся вдоль дорог отвалы пустой породы и шлака. Меж ними ютились халупы из досок и глины, а может быть грязи.
– Кёрт, я кое-что почитал об этих краях, – вдруг вспомнил Костик. – Говорят, здешний губернатор Флорк – тиран, каких мало… Вход в его приёмную такой низкий, что посетители вынуждены кланяться чуть ли не в пояс. А стулья до того неудобные, что на них постоянно приходится ёрзать! И ещё он всех неугодных кидает в створ заброшенной медной шахты.
– Тут есть медные шахты? Неплохо! – рассеянно отвечал Кэррот, глядя в окошко.
– Да разве же это шахты… – не выдержал Батлер на заднем сиденье. – Какие у людей могут быть шахты?
Один из попутчиков обернулся с недовольным видом, пригляделся к лицу Костика и брезгливо втянул башку в плечи. Изваров к такому привык и почти не расстроился.
– А я слышала, здешние шахты строили с привлечением гномьих специалистов, – невзначай обронила сидевшая сбоку Наумбия.
– Тогда ладно, допустим… – утих надоедливый гном.
Кэррот повернулся к олгу, заполнившему собой дальний угол фургона.
– Гудж, а ты всё молчишь. Как тебе это место?
Троллин облизал выступающие клыки и ответил неожиданно длинной тирадой.
– У нас в горах мы выбрасываем нечистоты в особые пропасти. Это место… оно всё как такая особая пропасть.
– Ну понятно, – отмахнулся Олясин. – Вам заранее здесь не понравилось! Но расслабьтесь: мы сразу же едем в трактир, где назначена встреча с некоим Кудоракшей, капитаном местной милиции…
– Капитаном милиции? Да что же это такое! – не выдержал Изваров. – Я до сих пор унылую физиономию Зямова забыть не могу, а ты всё новых капитанов находишь!
– Так уж получилось! Он сведёт нас с заказчиком, который и объяснит, что нам нужно проделать на заражённых хаосом территориях.
Костик с сомнением покачал головой.
– И аванс выдаст, – добавил решающий аргумент Кэррот.
– Помню, мне пересказывали, – сказала Мария Сюрр, когда Олясин прервал повествование. – Будто ваш троллин Гудж, придя с пустошей в цивилизацию, нажрался в каком-то трактире и всё там разнёс. И пришлось его выкупать из тюрячки. Это не тот случай?
– Это вообще другая история, – отверг её предположение Кэррот. – Апокриф, практически! Не стоит вскрывать эту тему. К делу она отношения не имеет.
– Хорошо, а Наумбия? Каково было ей влиться в ваш коллектив? Оказаться единственной женщиной в пёстрой компании?
– Мы действительно слишком пёстрые, чтобы придавать значение ещё и половым различиям, понимаешь? Да, Наумбия поначалу дичилась и молчала похлеще Гуджа. Ей непросто было нам открываться, несмотря на её интеллект и характер – сказывались годы, проведённые в колдовской лавке. Но своё мнение выражать она не стеснялась. И прислушиваться к нему иногда стоило!
Он вскочил, загоревшись новой идеей.
– Давай, раз уж мы о харчевнях заговорили, позавтракаем!
– Пообедаем, – поправила Мария. – Времени с утра прошло много.
– Тем более. У меня тут в подполе грудинка печёная с брюквой была и вино…
Они вместе накрыли стол в комнате с печью, и журналистка не удержалась:
– Тебе ведь это нравится, Кэррот. Тебе приятно жить в доме, пускай даже и в съёмном, пустом. Ты уже не такой бродяга перекати-поле, каким был в начале дороги. Ценишь домашний уют. Что тебя изменило?
– Вообще многое изменилось, – уклончиво отозвался Кэррот, нарезая грудинку. Плеснул воды из ведра в глиняный стакан и, уставившись в распахнутое окно, за которым шелестел листвой сад, проникновенно заговорил:
– Но ты зришь в корень, Марья. Порой хочется жить в таком домике с видом на небо, чтобы сад, и пригорок, и колодец с прозрачной водой… Это опыт. Он меняет людей, и теперь я с тобой этим опытом щедро делюсь, – он взял вилку. – Давай жрать, а потом я тебе расскажу, как забавно всё вышло в угрюмом Варголе.
Прожевав кусок печёной брюквы, Олясин пробормотал:
– А вообще-то я стал таким, потому что хотел.
Отделанный грубым камнем трактир с маленькими окошками назывался «У Груни», так звали владычицу заведения. Судя по размерам здания, она была не последней фигурой в регионе. Ещё с улицы они почуяли ползущий из трактира запах жареного фарша и лука, от которого рот наполнялся слюной, а желудок урчал бесстыдно и гулко.
Впятером примостились за одним из немногих свободных столов. Капитана милиции не было, но трактирщик сказал, что он явится скоро, нужно лишь подождать. В трактире, как водится, пили напитки и ели еду, поэтому все умеющие читать приступили к изучению меню, накорябанного углём на истёртой дощатой стене. Гудж рассматривал величавый портрет госпожи Груни над входом. Кэррот предложил попробовать здешнюю водку. Отказалась только Наумбия.
– Люди, почему вы так плохо очищаете спирт? – возмутился гном, испив шкалик до дна. – Он у вас получается совершенно невкусный!
– Батлер, имей совесть… – потёр заострившуюся скулу Костик. – Привыкай уже к нашей реальности или возвращайся в чертоги подгорные. Там тебе лучше было?
– Лучше? – гном вытаращил глаза, борода его вздыбилась. – Вы не знаете, каково это, жить в гномьей крепости! Это трудно, почти невозможно! Снаружи погода отвратная, в нижних ходах ползуны и поскрёбыши, вокруг гномы, работа… ужасно всё было!
Кёрт Олясин расслабленно улыбнулся.
– Наумбия, расскажи о себе. Что нам следует знать?
– А вам что-нибудь следует знать? – темноволосая колдунья взглянула на него испытующе. – У меня две печали. Вечерами я не могу заснуть, а утром – проснуться… А, и ещё одна. Иногда я путаю утро с вечером.
– Ой, ладно тебе… – тут Кэррот получил тычок локтем от Костика. Проследил взгляд товарища и умолк: в зал трактира ввалилась толпа подозрительных личностей.
Коренастые мужчины, чумазые, в пыльных рабочих блузах. Местные люди с вкраплением лёгких мутаций. Некоторые характерным разрезом карих глаз похожи на выходцев из Восточья. У иных в предках, видно, встречались оркоиды – уж больно рожи свирепые. Новоприбывшие сразу уставились на Кэррота сотоварищи.
– Вы кто такие, ы? – угрожающим голосом спросил один из толпы. Костик по милицейской привычке отметил шрамы на лицах, мозолистые костяшки и удобную в драке одежду. Поднялся шум и гам – вопрошавшего поддержали остальные.
– Мы здешные рудобои, а вы откель и начё? Отвечайте!
– Глядь, как вырядились! Вот ведь чомры!
Трактирщик куда-то девался, да и посетители один за другим ускользали из зала.
– Варгол для варгольцев! – надсадно заорал самый крупный рудобой.
Кэррот с грустью подумал, что оружие, не считая засапожных ножей, они снова оставили со всем имуществом в хранилище на заднем дворе трактира. Не ходить же в едальню с железом! Номерной ключ от клети валялся в кармане, но какой от него сейчас толк? Крайне глупая ситуация.
– Их двенадцать, – негромко сказал ему Костик.
– Да хоть сто пятьдесят… – Олясин заметил, что ругаются варгольцы громко, но переходить от слов к делу не торопятся, словно ожидая какого-то знака.
Наумбия Шноррел стала бледней, чем обычно. Она не привыкла к таким поворотам. Толпа вдруг придвинулась, окружая, и тогда с места резко встал Гудж. В каждой руке он держал по массивному табурету. Сгорбившись и оскалив клыки, ровно дыша, троллин выглядел абсолютно готовым к смертоубийству.
Рудобои замолкли. Лысый тип с висячими усами авторитетно заявил сбоку:
– В шинке буртаться – дурновкусие! Мы на улице вас отжохаем.
– Да вы тут совсем с глузду съехали! – возмутился Кэррот, перехватывая инициативу. – Мы только прибыли и ещё не пожрали! Натощак с вами драться, что ли?
Констанс обнаружил, что Батлер куда-то исчез. Утащили? Струсил и убежал?
– В больничке покормят, ы! – угрожающе замахнулся мозолистым кулаком рудобой. Гудж занёс табурет…
– Это кто у нас тут расшумелся? Вон пошли! – грозный бас прокатился по залу трактира. Толпа замерла и как будто бы поредела. У входа стоял плотно сбитый мужик средних лет в чёрной кожаной бригантине, над которой краснел воротник милицейской рубашки. В своей крепкой руке он сжимал обмотанную сыромятной лентой табельную дубинку. Одутловатое лицо, нос картошкой, щетина и короткие тёмные волосы довершали облик доблестного стража порядка.
Рудобои, толкаясь, покидали трактир, а мужик с дубинкой провожал их презрительным взглядом. Сразу сделалось тихо и мирно. Скрипнула дверца, и подавала понёс из подсобки заказанную пятёркой еду. Гудж вернул табуреты на место и сел, вопросительно глядя на остальных.
– Капитан Кудоракша? – уточнил Кэррот.
– Сержант Олясин? – откликнулся человек в бригантине, подходя к ним с широкой улыбкой на лице. – Эти углумки вам не помешали?
– Не успели, спасло ваше явление. И ведь я уже бывший сержант…
– Бывших в нашей милиции не бывает! – хохотнул капитан. Глаза у него были красноватые, хитрые, маленькие. – У тебя интересная банда… Ешьте спокойно, а после пойдём. Есть вопросы – задайте, отвечу!
– Что такое чирла? – ткнул пальцем в настенное меню Кэррот.
– Яичница. Ещё что-то?
– Как… обстановка в Варголе? – с оттенком сарказма полюбопытствовал Костик.
– Всё ладно у нас, не считая таких инцидентов. Заводы работают, уголь коксуется, едим всякую дрянь, зато досыта! – отвечал Кудоракша, снисходительно оглядывая трактир. Дверь на кухню раскрылась, и оттуда выскочил Батлер. В руках гном сжимал кастрюльную крышку и топорик для мяса.
– Я всё пропустил? – сварливым голосом уточнил он.
Заказчиком, изначально хранившим инкогнито, оказался городской волшебник Варгола, известный как Вармазей. Он служил магическим советником при губернаторе Флорке уже лет двадцать, и капитан Кудоракша отзывался о нём очень вежливо. Занятно: на местном жаргоне Вармазея называли не «волшебник», а «волшебный».
– И куда мы теперь направляемся? – спросил Олясин.
– На Водокачку! – пробасил Кудоракша. Глаза у него слезились то ли от ветра, то ли от дыма, который нёс этот ветер. Они шли по вечернему Варголу, и красноватая глина у них под ногами мешалась с рассыпанной всюду золой и опилками.
– Какую водокачку?
– Это старая водонапорная башня, – пояснил капитан. – Вармазей там давно обретается! Занял и перестроил её для защиты города от драконов.
– Драконов? Во всей Сизии никто их лет двести не видел! – возмутился Констанс.
– Значит, волшебный не зря ест свой хлеб, – отрубил Кудоракша.
Варгол был, фактически, юго-западной окраиной Сизии. Дальше находились только пограничные сёла, а за ними – плесневелые пустоши вплоть до самого Затемнения. Здесь же вырос промышленный край со своими законами и обычаями. Полудикий и тёмный, в том числе потому, что совсем рядом, за южными кряжами, прятались заражённые хаосом земли с руинами роггардских укреплений.
Водокачка, солидная башня из закопчённого кирпича, надменно торчала в закатное небо над одноэтажными хибарами рабочего посёлка. Крыльцо и надёжную дверь украшало литьё в виде сказочных птиц, сидящих на ветках. Винтовая лестница внутри вела в круглую комнату с люком на потолке и обширными окнами, занавешенными тяжёлыми шторами. С потолка свисали на нитках птичьи скелеты – в свете множества жёлтых свечей они отбрасывали на стены вытянутые ажурные тени.
– Рад вас созерцать, – чуть гнусавым голосом приветствовал их Вармазей.
Волшебник сидел в высоком кресле, вытянув ноги. Невеликого роста округлый мужчина в синей мантии, с крючковатым носом и цепкими тёмными глазами. Когда он говорил, выражение его лица изменялось от расслабленного к настороженному и обратно.
Едва были предъявлены верительные грамоты и подписан контракт о неразглашении, Вармазей поведал собравшимся – капитан Кудоракша, надув щёки, стоял в стороне – дело им предстоит непростое. Нужно выбраться на хаотическую территорию, чтоб в указанном месте поймать и доставить в Варгол сверхъестественное существо.
– Интересно, аж дух захватывает, – признал Кэррот, переминаясь с ноги на ногу. – Дайте больше подробностей. Какое существо?
– О, это довольно редкая птица, – развёл пальцами маг. Он вещал вдумчиво, отделяя фразы размеренными паузами. – Из тех порождений Гигаклазма, что меняют свой облик, дабы обманывать легковерных. В Теократии их называли перекидышами, шкуроплясами, оборотнями… Суть в другом. Они бессмертны!
Наумбия хмурилась, разглядывая скелеты под потолком.
– Бессмертны в том смысле, что не умирают от старости, – пояснил Вармазей.
– Ты говоришь о вампирах? – решил уточнить в свою очередь Костик.
– Можно и так их назвать, – признал варгольский волшебник. Он подвигал руками на подлокотниках кресла и гнусаво проговорил:
– Существо сейчас действует в облике девы с серебряным луком. Но пусть эта обёртка вас не обманет: под ней древняя и недобрая тварь. Непредсказуемое создание хаоса, что таится в развалинах крепости роггардских чернокнижников…
Батлер Броки поёжился. Ему вдруг и впрямь захотелось вернуться в Алые горы.
– А зачем вам такое опасное существо? – вежливо обратилась к магу Наумбия.
– О. Коллега, – словно только заметив её, повернул голову Вармазей. – Вы все видитесь мне разумными персонажами. И уже подписали контракт о молчании. Посему я позволю себе откровенность… существует способ стать более-менее бессмертным.
– Более-менее?
– Я не знаю, как может подействовать сыворотка. Нужны испытания.
Кэррот шумно вздохнул, собираясь с мыслями.
– Объясни мне, я правильно понял: мы должны притащить тебе из отравленной зоны древнего вампира в обличии девушки, чтоб ты сделал из него сыворотку бессмертия?
– Сыворотка, эссенция, выжимка, эликсир. Обзывай как хочешь, – позволил волшебник. – У меня большой стаж в этом деле, я ведущий специалист по гомеопатии… Выжимку можно сделать из каждого. Из тебя, например, – он кивнул Кэрроту, – можно выжать эссенцию наглости… Я в хорошем смысле, соколик. Это нужное качество.
Поводив загнутым носом по сторонам, он продолжил:
– Подтверждаю, суть дела проста. Найти оборотня, нейтрализовать чарами или хитростью, повязать и сюда с ним вернуться. План чёткий, но могут быть неожиданности.
– Вармазей, ты же сильный волшебник, – попытался подмазаться Костик. – Почему не поймаешь это создание самостоятельно?
Маг печально уставился на него.
– Потому что я нужен здесь. Рисковать слишком дорого. Я лечу губернатора Флорка, и Варголу необходимо моё присутствие. А умелых людей, что способны зайти в заражённую местность и вернуться обратно, под рукой не так много. Вы стали первыми, кого мне сыскали. Справитесь, как полагаете?
Кёрт Олясин ответил, почти не раздумывая.
– Всего не предвидеть, но мы постараемся. Констанс сможет засечь эту тварь, Наумбия – обездвижить, ну а Гудж легко дотащит хоть до твоей башни!
Лицо троллина осталось невозмутимым, но уши слегка пошевелились.
– Вам понадобятся силки и тенётки, – сказал Вармазей. – Припасы в дорогу, возможно, что-нибудь из одежды и снаряжения. Всё это выдаст капитан Кудоракша, человек он надёжный. Вот карта долины, вглядитесь…
Он повёл ладонью, и с книжного стеллажа в руки Кэррота прилетел перевязанный лентою свиток вощёной бумаги. Олясин немедленно его развернул.
– Обратите внимание на цепочку руин в южной части… Это бывшие промышленные постройки роггардских чернокнижников, уничтоженные во время войны. Когда силы свободного севера подступили к этим объектам, роггардцы призвали губительный хаос, убив и себя, и напавших. У них была Скважина, и они с её помощью основательно взбаламутили воду; там на долгие годы воцарилось чёрт знает что. Лишь немногие люди из егерской службы – у нас называют их сталкерами – бывали в долине с тех пор.
Вармазей скрестил пальцы на животе и поджал губы, глядя в пламя свечей.
– Я ходил туда несколько лет назад, изучал обстановку. Встретил это создание. Потерял пару верных помощников, отогнал шкуропляса и решил больше не рисковать… Но перед уходом нашёл укрытие твари и оставил там чары, завязанные на память воды. Знаете, вода помнит сущности. Вода узнаёт… У меня были причины считать, что создание туда вернётся, и оно наконец-то вернулось… Не боитесь?
– Страшно немного, – в тон отвечал ему Кэррот, разглядывая стоящее на стеллаже чучело утки. – Я слыхал, перекидыши очень опасны…
– Главное, не давайте себя одурачить. Мне сказали, некоторые из вас хорошо проявили себя на службе в милиции; смею надеяться, ваши навыки пригодятся и в этом задании. Помните – тварь нужна мне живой, вряд ли выйдет извлечь силу жизни из мёртвого тела… приведите её, и я хорошо заплачу вам.
– Она точно там будет? То есть мы приходим, а оборотень сидит на руинах?
– Она там, я чувствую это в воде. Заявилась неделю назад… Её не было несколько лет, и теперь она здесь проведёт какое-то время, может, месяц. Но затягивать с ловлей нельзя, ведь второй шанс может представиться лишь годы спустя.
– Что нам нужно знать о долине? – просипел Костик, разглядывая карту.
– Там растёт густой лес. С гор стекают ручьи. На скалистых склонах случаются оползни, постарайтесь там не шуметь, – перечислил волшебник. – Главная опасность для вас – это лук в руках оборотня. Стреляет он хорошо. И ещё где-то там обитают корявые… Суть мутанты, выродившиеся человекообразные. Сталкеры сказывают, их там пара десятков, но они не такие опасные, как хоблы, которые трупоеды. Эти слабые и апатичные, живут собирательством и навряд ли вам помешают.
– Как насчёт хаотических аномалий? – спросила Наумбия.
– Нестабильные выветрились… К югу от руин дело хуже, но вам туда и не надо. Войдёте с севера, через перевал, и вернётесь той же дорогой. Конечно, не стоит соваться в каждую щель, там вполне могут быть существа и опаснее шкуропляса с корявыми, но вот здесь я рассчитываю на ваше благоразумие.
Батлер издал неопределённый звук, эхом разлетевшийся по комнате. Вармазей сверкнул в его сторону глазом.
– Что ещё хотите узнать? Задавайте вопросы, а потом Кудоракша проводит вас на ночлег. Время позднее, передохните. Завтра мои люди отвезут вас на перевал – и летите, голубчики. Возвращайтесь с добычей и получайте награду.
– Что насчёт аванса? – ввернул Кэррот.
– А зачем вам монеты в заражённой долине? Мы припасами выдадим, – отверг его притязания волшебник. – Взгляните лучше на карту. Вот здесь стоит здание, в котором мне довелось обнаружить укрытие оборотня…
Когда через полчаса капитан Кудоракша вывел их к гостевому дому, Батлер устало посетовал, точно выразив общее настроение:
– Лесорубы, рудобои, шкуроплясы, вармазеи… и это мы ещё работать не начали!
Вечер следующего дня они встретили на перевале, с которого обозревалась долина. Тёплый свет клонящегося к закату солнца высветил кроны деревьев, зелёным морем заполнивших отравленную хаосом зону от края до края. Вдалеке за лесными чащобами протянулись холмы и луга, чуть прикрытые воздушной дымкой. Кое-где за деревьями поблескивала вода. Едва различимые тёмные точки на дальнем краю долины, вероятно, и были роггардскими развалинами.
Констанс даже сбегал назад посмотреть на Варгол, выбрав камень повыше. Процветающий край светлел плешками вырубок, темнел выжженными пустынями и бугрился землистого цвета отвалами шлама. Струи дыма различных оттенков коптили провисшее мутное небо. Муравьями тянулись по пыльным дорогам подводы с рудой.
– Сразу так и не скажешь, где гиблое место, – обронил Изваров, слезая с камня.
Провожатые, несколько человек, возглавляемые Кудоракшей, оставались ждать здесь, у повозок. Как пожаловался капитан милиции: «У меня от долины экзема и эпилепсия». Им вручили припасы на несколько дней, настоятельно рекомендовали быть осторожнее, не палить в долине костры и скупо пожелали успеха.
Некоторое время они молча спускались по склону, вглядываясь в раскрывающийся перед ними ландшафт. Никаких явных признаков хаоса не было – ни висящих в воздухе скал, ни мерцающей пыли, ни предметов, меняющих очертания. Только несколько старых деревьев внизу изгибались причудливым образом, будто с малых ростков их закручивали в разные стороны. И трава кое-где росла странных оттенков, словно кто-то лил крупными пятнами яркую краску. В остальном впереди всё казалось простым и естественным.
Когда круча закончилась, а под ноги упругим ковром легли мох и травы, Кэррот выждал момент и спросил у волшебницы:
– Наумбия, извини за прямоту… Но мы так и не обсудили. Ты ведь сможешь своими чарами парализовать шкуропляса?
– Наверное. Если он будет нам угрожать.
– А вчера, против жлобья варгольского, ты бы тоже не стала магию применять?
– А зачем? Это было дурацкое представление.
– Ха! Возможно. Констанс, ты как думаешь, капитан Кудоракша хотел нас проверить такими подкатами?
– Момент был театральный, конечно… но поскольку с утра мы уже схлестнулись с лесорубами, я настроился, что теперь огребём и от рудокопов…
– Мне понравилось, как он эффектно явился, я про капитана, – осклабился Кёрт, отводя в сторону ветви раскидистого кустарника. Костик тихо спросил:
– Кстати, кто-нибудь понял, Кудоракша – это имя или фамилия?
– Ох, бес его знает, Констанс… может, это его суть. Такие у них тут в Варголе прозвания, что и не угадаешь!
Лесная птица, напуганная их приближением, выпорхнула из кустов и с пронзительным криком исчезла среди ветвей. В лесу быстро смеркалось. Кэррот сделал знак остальным быть потише и внимательно оглядел свой отряд.
Они шли при оружии, но теперь почему-то казалось, что этого мало. Олясин нёс на перевязи длинный меч, которым легко можно было кого-нибудь напугать, но он знал, что фехтует посредственно, да и не отмахаться мечом ото всякой опасности. Год назад, возле Спады, он действительно мнил, что с добротным клинком, наречённым каким-нибудь именем (свой меч он назвал звонко и коротко – Драль), можно будет себя ощутить непобедимым героем. А сейчас, повидав некоторые чудеса, Кэррот больше такого не думал. Но виду не подавал, чтобы остальных не печалить.
Изваров держал на ремне по бокам пару лёгких топориков с длинными рукоятками. Хорошо сбалансированные метательные ножи прятались в двух кобурах на бёдрах. Он освоился управлять их полётом и порой даже мог возвратить обратно при промахе, не тревожась порезаться, кость же. Но железки Констанс не считал своим главным оружием. Чародей первого класса Каленас Сатис в тренировочном лагере умудрился за несколько снисходительных уроков обучить его тонкостям восприятия. Когда плоть костенела, а тело теряло чувствительность, Изваров ужасно боялся лишиться любых ощущений, застрять в непроницаемом панцире. Но Каленас, надменный и подозрительный тип в чёрной бархатной мантии, маг, скрывавший лицо зачарованной тьмой, возвратил ему мир, научив чародейски усиливать органы чувств, когда требовалось. И теперь Костик очень надеялся обнаружить опасности раньше, чем они обнаружат его самого.
Батлер Броки тащил круглый щит из обитой железом фанеры и клювастый молоток с длинной ручкой, который Кэррот считал чеканом, Костик клевцом, а сам гном с пеной в бороде доказывал, что это боевая кирка с молоточным обухом. В любом случае штука удобная – он спускался, используя её как клюку. Ещё Батлер сделал в клюве кирки специальную прорезь, чтоб выдёргивать гвозди, и с тех пор дёргал гвозди повсюду, где только видел. Это стало фактически манией, и товарищам иногда приходилось за ноги оттаскивать его от дощатых домов и заборов. Гном ступал, бородою цепляя подлесок, и с растущим негодованием думал об ужасах, скрывающихся впереди.
Гудж шагал за ним следом. С собою он взял копьецо – боевую рогатину, также служившую посохом, а на поясе нёс кривой нож для снятия шкур и окованную железом дубинку. Он пока что не знал, что из этого может понадобиться, но с присущим ему фатализмом был готов сражаться с кем угодно и чем угодно в любое удобное время.
Наумбия не любила оружие, но в рукаве её комбинезона таился изящный кинжал, зачарованный славным прадедом, именитым волшебником Скорлатином Шноррелом. Тот совсем молодым, наспех обученным, сто тридцать лет назад мерился магией с чернокнижниками Роггарда, и теперь ей казалось весьма символичным, что оружие почтенного предка побывает на руинах его противников. Впрочем, это было не тем, о чём стоило думать.
Они пробирались по лесу до темноты, а потом, перейдя ручей и найдя лог поукромнее, устроились на ночлег. В карауле стояли по очереди; в основном часовые следили за тем, чтоб никто не храпел. Аномалий не встретилось, только несколько раз издали доносились зловещие крики и под утро в долине раздался подземный гул. Во сне Констансу мерещилось, будто кто-то тихонечко бродит вокруг. Он включался, вскидывал голову и вглядывался в темноту. Но никто их не тронул.
– А насколько вообще здесь опасно торчать? – спросил Батлер, подозрительно озираясь по сторонам. В лесу было свежее утро. Пели птицы, таял туман. Всю ночь гному снились дурацкие сны, в которых он волей хаоса превращался в лягушку, и теперь, давясь сухим пайком, он пытался развеять свои опасения.
Костик встретился взглядом с Наумбией. Волшебница наклонила голову, прислушиваясь к птичьим голосам и шелесту крон на ветру.
– Не опасней, чем в центре Варгола. Я не знаю, как возле руин, но здесь хаос давно уже выровнялся. Растворился в природе. Даже с хаос-отрицательными людьми ничего в этом лесу не случится. Голова поболит, мысли перемешаются, да и всё. Это век назад тут легко можно было, чихнув, разлететься на атомы. А сейчас уже так, постэффекты.
– А как хаос выравнивается? – спросил Кэррот, прочищая нос пальцем. – Мне всё время все говорят, «энтропия растёт»…
– Так система незамкнутая, – объяснила Наумбия. – Концентрация хаоса падает, потому что со временем он по миру размазывается! Вот как дети с песочком играют… Сухой песок можно сгрести в высокую кучу, но она всё равно понемногу рассыплется.
– Ага, познавательно! Спасибо.
– Меня смущает другое, – сказала волшебница после непродолжительной паузы. – Наш заказчик изрядно лукавит в этой истории с нестареющим оборотнем.
– Ой, все врут! – Олясин вытер руки о штаны и сладко потянулся. – Ну, поведай, что знаешь о Вармазее? Он из вашей магической братии…
Наумбия поджала губы.
– Точно не из моей! Я, конечно, о нём слышала, всё же ведущий волшебник соседнего региона. Помню, что у него были трения с Академией лет десять назад… Что-то он самовольно присваивал из наследия Роггарда. Губернатор его покрывал. Типичное поведение без меры амбициозного чародея.
– А как это связано с оборотнем?
– Может быть, ему нужно избавиться от опасного жителя здешних мест, чтоб без лишнего риска иметь доступ к развалинам. Там могло оставаться ещё много роггардских штучек, и Вармазея интересуют именно они.
Костик кивнул. Он и сам бы хотел посмотреть, что там скрыто в руинах.
– Слишком сложно, – не согласился Кэррот. – Для чего тогда вся эта ловля живьём и кудрявые басни про сыворотку бессмертия? У него аж глаза сверкали, когда он об этом рассказывал! Проще было сказать: «прикончите шкуропляса», и дело с концом.
– Может, это придумано для отвода глаз. Никто всё равно не проверит.
– Ложный след, – ввернул Костик, вспомнив демонов Спады.
Где-то в скалах на краю долины гулко каркнул ворон. И снова.
– Вот вы умные все, – начал гном, недовольный, что о нём позабыли. – Но скажите, ежели тут безопасно, почему тогда эти руины ещё не разграбили?
– Так немногие знают, что тут уже безопасно, – объяснил Изваров спокойно. – Это ж гиблое место, отравленная территория… лучше пусть так и думают. А то скоро здесь тесно станет от всяких мерзавцев, которых хлебом не корми, а дай с чернокнижными фокусами поиграться.
– Вечно вы, люди, тянетесь ко всяким гадостям! Нет, чтоб технику развивать…
– Да, вот ещё, – перебила гнома волшебница. – Не забывайте, вы одни из первых. Врождённая невосприимчивость к хаосу открыта недавно. Раньше о ней и не ведали… Люди всё здесь разграбят, они просто ещё не успели! А нам медлить не нужно.
Они споро собрались и двинулись лесом в южном направлении.
Поначалу их встретила непролазная чаща; скопления вычурно искривлённых растений, густо переплетённых вьюном. Здесь деревья как будто врастали друг в друга. Продвигаться мешали опутанные лишайниками стволы, скользкие камни и неровные россыпи преющих листьев. Ругаясь вполголоса, стряхивая с себя приставучих клещей и давя комаров, они продирались сквозь заросли, пока наконец не нашли в них проход. Кто-то протоптал, а возможно, проел в дебрях узкие тропы. Батлер с Кэрротом спорили, кто это был, и тут Костик кое-что вспомнил.
– Ох, забыл рассказать! По дороге сюда я подслушал занятное. Парни, которые нас везли, говорили между собою о ком-то трёхглазом.
– В каком это смысле? – изумился гном.
– В прямом. Один другому сказал, что Трёхглазый в долине и за всем приглядит.
– Вот гадай теперь, что это значит, – вздохнул Кэррот. – Все посматривайте по сторонам, вдруг где третий глаз из-за древа выглядывает.
– То есть тут и мутанты, обвал их засыпь, и оборотень, и трёхглазое что-то… – Батлер стал загибать свои толстые пальцы.
– И зюбри! – добавила Наумбия.
– Кто-а?!
– Зюбри, вон там. Тебе из подлеска не видно, – она отвела ветви в сторону. Все остановились, приглядываясь. Впереди, на широкой поляне, действительно паслись зюбри – пятнистые лесные олени, пять особей. Обычно грациозные, здесь они обликом соответствовали заражённой долине: рога росли в разные стороны, шерсть топорщилась неопрятными клочьями, со спины одного нелепо свисала лишняя пара ног. Но паслись зюбри спокойно, не испытывая видимого неудобства. Гудж хотел сказать остальным, что им стоит как-нибудь обойти оленей, дабы те не наделали шума, но у него вышло только невразумительное урчание.
– Вот давайте не будем шуметь, – шёпотом потребовал Олясин, покосившись на олга. – Обойдём зюбрей лесом, а то распугаем ещё, вся долина узнает!
Пройдя краем чащи, они выбрались на неширокую балку, поросшую буйными травами. Сверху открылось небо, наискось разлинованное белыми облаками. Балка вывела к неглубокому ручью, что вилял в старом русле меж обрывистых берегов. Перейдя ручей, они влезли на заросший кустарником холм, что полого спускался к дальнему лесу. И там, безмятежно бредя по высокой траве, в первый раз повстречали корявых.
Корявые выглядели, как назывались. Два гуманоида среднего роста с потемневшей, обветренной кожей. Сгорбленные, худощавые, с нездорово искривлёнными конечностями и бугристыми опухолями по всему телу. Одеты в набедренные повязки и подобие накидок из звериных шкур. На шеях болтались незатейливые верёвочные украшения. Плоские лица с тонкими губами и маленькими чёрными глазками. В руках мутанты несли лёгкие деревянные копья. Увидев пятёрку искателей, они настороженно замерли.
Нарушил молчание, конечно, Олясин.
– Мы не желаем конфликта! – подняв руки перед собой, объявил он. – Мир! Дружба! Ступайте своею дорогой, а мы пойдём своей.
Окинув компанию быстрыми взглядами, корявые стали опасливо отступать. Отойдя на сотню шагов, они повернулись и побежали к лесу, петляя и прихрамывая на бегу.
– Если их кормит эта долина, они знают здесь каждый угол, – ровным голосом высказал Гудж. Он смотрел вслед мутантам с некоторым участием.
Корявые добежали до леса и пропали среди колыхавшихся на ветру листьев.
– Надеюсь, мы правильно сделали, – сказал Батлер. – Сколько ещё до руин?
– Так вон же они, – сипло вымолвил Костик, показывая рукой.
И действительно, одно из строений торчало над лесом к югу от них. Тёмно-серое, угловатое, полуразрушенное, оно словно выглядывало из-за деревьев, недобро таращась на них тёмными прямоугольниками оконных проёмов.
Гном поёжился. Даже Кэррот почувствовал прохладу между лопатками.
– Вот и дошли, – сказал он невозмутимо.



Глава 7

Солнце выглянуло, когда они добрались до руин, и в его лучах пейзаж стал смотреться чуть дружелюбнее. Построек здесь было несколько. Над деревьями высилась самая крупная; рядом с ней сиротливо ютились выбеленные годами приземистые коробки замшелых, поросших травою развалин. От некоторых остался один лишь фундамент, который уже захватили мудрёно закрученные деревья с разноцветной листвой. Земля вокруг дыбилась, как от давнего взрыва. Кое-где из неё торчали массивные проржавевшие детали каких-то старинных механизмов.
– О, бетон, – одобрительно хмыкнул Батлер Броки, колупая ногой древние плиты.
Констанс подошёл к высокой постройке. Судя по окнам, в ней было три этажа. Угловая часть здания рухнула, и внутри вырисовывались обвалившиеся перекрытия, сырые разводы на стенах, сочная зелень мха да случайный блеск паутины.
– Что-то заметил? – спросил Кэррот, крутя головою по сторонам.
– Тут столько всего…
Наумбия обратилась к волшебному чутью и совсем ничего не почувствовала. Стоял ровный фон, монотонный магический гул; всё когда-то здесь было размазано высвобождением хаоса, и найти в этом шуме что-либо разборчивое не удавалось.
Троллин Гудж недоверчиво изучал разбросанные обломки, шевеля их рогатиной. Камни злые, немые, безликие. Ненастоящие. И вообще место странное. Было тихо, спокойно. Ярко сияло солнце, приветливо шелестела листва, но ему ощутимо хотелось уйти с открытого пространства. Эти руины таили в себе что-то недоброе. Может, колдун Вармазей им поведал не всё, что знал…
Батлер тоже почувствовал смутное беспокойство и хотел сообщить всем об этом, но его, как всегда, перебили.
– Что вам надобно здесь? – спросил из руин громкий, отчётливый голос. Его звук отражался от голых стен, так что было не разобрать, где находится говорящий. В большом здании? Слева, в обрушенном? Справа?
– Кто такие? Зачем заявились? – продолжал громкий голос. Зычный, звонкий, он звучал как-то странно, по-иноземному. Костик замер, припоминая восточные диалекты, ведь на тарбаганский говор это не было похоже. Остальные переглядывались. Гудж утробно ворчал, расспрос живо напомнил ему нелепую свару в трактире.
– Отвечайте или проваливайте! Небось, потырить чего собрались? – Изваров понял, что дело не только в акценте. Сама речь строилась старомодно, как у древних дедов, что совсем не вязалось с молодым и задиристым голосом.
– Эээ… – начал Кэррот, обращаясь к зиявшему окнами зданию. – А ты шкуропляс?
– Не ведаю, что это, – откликнулся голос.
– Похоже, беседа не складывается, – процедил сквозь бороду Батлер. Волшебница сделала ему знак помолчать, прижав палец к губам.
– Почему не убили деформов? Сообщат остальным, что вы здесь. Гости в долине им не по нраву, – Кэррот понял, что речь о корявых.
– Мы не хотели драться с аборигенами. Их и так здорово потрепало… у нас здесь другая задача, – он лихорадочно думал, что предпринять, если это и вправду нужное им существо. Что сделает оборотень? Нападёт? Убежит? Спрячется? Но пока разговор шёл нормально, и Олясин решил – почему бы не поговорить.
– Первыми, значит, не бьёте? Недурно. Задача какая?
– Мы не знаем, с кем говорим! Покажись, без причины не нападём.
– Верю, – усмехнулся голос. – Стрелкового оружия нет, а чары тут и поныне прескверно работают…
Стукнул где-то свалившийся камешек. Костик вздрогнул – в окне третьего этажа появилась фигура. И все пятеро выдохнули: то была дева с серебряным луком.
По крайней мере, так казалось издалека. До строения полсотни метров, солнце с другой стороны, в окнах тень. Они видели среднего роста фигуру в скрадывающей силуэт серо-зелёной одежде, длинные золотистые волосы, убранные в пучок, лук с матово поблескивающими деталями в руках. Оперённая стрела на тетиве.
– Только без кутерьмы, – предупредила их дева. – Говорите.
Кэррот покосился на остальных и решил приоткрыть карты.
– Нас прислал сюда один чародей. Он желает с тобой пообщаться.
– Тот, который водою колдует? Круглый, маленький? – описание было похоже на Вармазея. – Донесите, людей его схоронила по совести. Даром что первые начали!
– Ты действительно это… создание? Изменяющее свой облик? – спросил Костик, раздумывая, сумеет ли отвести стрелу. Дева в окне потянулась, тряхнув волосами:
– Не возьму в толк, о чём ты! Давно ничего не меняю, искони такая.
– Как тебя зовут? Я Наумбия Шноррел, а ты? – приложила руку к груди волшебница.
Лучница на мгновенье задумалась, а потом отозвалась уверенно:
– Некоторые кличут Фириэлью.
Краем глаза Олясин заметил, как вскинулись брови Наумбии. Костик дёрнул его за рукав, взгляд у него был слегка ошарашенный.
– Нам необходимо поговорить! – сиплым голосом выкрикнул он. – Минут десять. Фириэль, не покидай нас, пожалуйста.
– Никуда не уйду, возвращайтесь.
Они отошли поодаль, за цветастый кустарник и извилистые деревья. Здесь было заметно спокойнее, тише, под ногами хрустела и чавкала разросшаяся зелёным морем сныть. Солнце снова прикрылось завесою вытянутых облаков.
– Что теперь будем делать? – смущённо спросил у всех Костик.
– Предлагаю окружить это здание, – начал Кэррот. – Нас лишь пятеро, но если Наумбия применит чары…
– Я не стану применять чары! – решительно возразила Наумбия.
– Ты что, Кёрт? – Изваров нахмурился. – Это же Фириэль!
– Не ведаю, что это, – отозвался Олясин, передразнивая голос девы из руин. Волшебница возвела очи к небу. Костик сдержанно объяснил:
– Фириэль. Эльфийка. Родилась ещё до Гигаклазма. Триста лет уже странствует по миру, её время от времени видят то там, то сям. Многие уважаемые исторические фигуры с нею сотрудничали. Нам же это в учебке читали!
– Да я спал за тобой на той лекции после гулянки, если помнишь. Как на всех почти. Серьёзно, эльфийка? Как этот, прославленный эльф… Дирст? Дсирт?
– Дрист Уродец. Только он – персонаж уличного лубка, а она – живая легенда!
Кёрт Олясин медленно втянул воздух носом, упёр руки в бока и обвёл всех участливым взглядом исподлобья.
– То есть… я правильно понял, вы не хотите вести к Вармазею живую легенду?
– Ну ты и негодяй! – с чувством высказалась Наумбия. – Хочешь продать этому живодёру вольного человека?
– Она эльфийка! Трёхсотлетний мутант нестареющий!
– Она женщина! И мы все тут мутанты, раз уж на то пошло, – волшебница всплеснула руками. – Расскажи, ты отдашь Вармазею для сыворотки меня? Или Костика?
– Или меня?! – с болью в голосе выкрикнул Батлер.
– Да вы понимаете, что это первое наше большое задание? Испытание ключевое! У нас чёткий контракт с нанимателем… – Кэррот не был готов так легко поступиться честолюбивыми планами, деньгами и будущей репутацией.
– Ни черта он не чёткий, – сказал Костик. – Вармазей нарушает закон в любом случае: и самовольно копаясь в здешних руинах, и творя из разумных созданий экспериментальные сыворотки. А ты хочешь в этом участвовать?
– О, прекрасно! А что, если это действительно оборотень, который вас одурачил? Шкуропляс сожрал эту самую Фириэль и принял её облик. Идеально! Я сам бы так сделал!
– Не сомневаюсь, – съязвила Наумбия. – Но тут есть нюанс. Признаю, я не сталкивалась с этими перекидышами, но они по определению волшебные существа. И это должно ощущаться! А в девчонке с развалин магии нет, я специально присматривалась. Она самый нейтральный субъект в этом хаотическом месте. Не волшебная! Будто камень холодный в костре. Мне не веришь, Констанс подтвердит.
Изваров печально кивнул.
– Так, понятно. Батлер, что скажешь? Впрочем, ты и лягушку жалеешь, – криво ухмыльнулся Олясин. – Гудж?
– Пусть свободные остаются свободными, – ёмко высказал олг.
На лице Кэррота отразилась внутренняя борьба. Всё опять шло не так, как должно было; но, с другой стороны, происходило что-то необычное. Светловолосый искатель приключений выпустил воздух через ноздри и решительно махнул рукой:
– А, пускай будет по-вашему! Отменяем контракт. Я и сам обожаю нарушать обещания… но что вы теперь, знатоки, делать предложите?
– Выбираться из этой зловещей долины и вообще из Варгола, – оглядевшись, высказался Констанс. – В этих краях наш специалист по гомеопатии всесилен, и лучше уйти от него подальше, а затем уж вести переговоры. Прикинемся дурачками и напишем куратору, что нас тут желают втянуть в непонятное!
– Я могу пригрозить Вармазею наябедничать в Академию. Может, это заставит его отступиться, – проговорила Наумбия, убирая с лица свои тёмные волосы. – Но сперва нам действительно нужно покинуть сей регион. Возвращаемся в Большие Грабли.
– Каким ходом? По скалам полезем? Или с боем прорвёмся по перевалу?
– Кёрт, давай сходим к эльфийке и её обо всём порасспросим, – предложил Костик. – Вдруг она что подскажет.
– Или всё же окажется оборотнем, – пробурчал Батлер Броки.
Возвращаясь к руинам, Наумбия больше всего опасалась, что там никого не будет. Что эльфийская дева, охотница с серебряным луком – это морок проклятой долины. Но вышло иначе. Фириэль непринуждённо восседала в оконном проёме теперь уже второго этажа здания, болтая ногами в высоких сапогах.
– Как посудачили? – озорно щурясь, осведомилась она.
– Мы подумали и решили – ну его, этого мага! – махнул рукой Кэррот.
– Так же рассудила, когда его встретила, – согласилась с ним Фириэль. На лице её промелькнула целая гамма чувств, а потом она заявила:
– Вот ведь странная штука. Давно уж ни с кем не водилась и не жаждала вовсе. А тут вы пришлёпали! И возник интерес. Садитесь теперь, называйтесь.
Кэррот с важностью поклонился и рукою обвёл свою немногочисленную команду.
– Мы – Воины Хаоса. Я Кёрт Олясин, это Констанс Изваров, Батлер Броки, Наумбия Шноррел – ах, да, она уже представлялась… это Гудж, но я не могу выговорить его полное имя на орочьем…
Фириэль что-то спросила у троллина на гортанном наречии зеленокожих. Он ответил раскатистой фразой, похожей на рокот камней при обвале. Эльфийка фыркнула и кивнула ему с довольным видом.
– Мы вольные приключенцы, хаос-нейтральный наёмный отряд… – завёл было Кэррот, но уже к середине фразы понял, как чуждо звучат в здешних дебрях официозные термины. – Слушай, а ты действительно эльф? То есть ты родилась ещё до Гигаклазма и всё-всё повидала воочию?!
Охотница закатила глаза.
– Что – «всё-всё»? Всего не упомнишь.
– А сколько вообще вас таких, эльфов? – спросил Броки, весьма дороживший своей принадлежностью к расовому меньшинству.
– Знала нескольких, – равнодушно ответила Фириэль. – Эльф – забавное слово из сказочных королевств. Привязалось, как банный лист… Здесь величали неотеником.
– Ну конечно. Пренебрежимое старение, – пробормотала Наумбия, подложив вещмешок на замшелую глыбу и присаживаясь. – Тебя здесь так назвали? Давно?
– Когда центр работал, – отозвалась эльфийка, с некоторым недоумением оглядывая окружающую разруху. – До войны северян с Роггардом. Трудилась со здешними мудрецами. Проходила исследования. Штуки нужные добывала из разных урочищ. Разведывала…
– Ты работала на чернокнижников?
– Тогда они тоже именовались иначе. Естествоиспытатели… Дерзновенные люди – не страшились делать науку в мире, который уж столько раз изменился. Играли с опасными знаниями, да иначе никак! На юге житья не стало, а на севере им были не рады.
– Но зачем они войну начали? – хмурясь, спросил её Костик.
– Не видала, кто начал войну. Далёко бродила, вернулась уже на развалины.
– И с тех пор регулярно сюда возвращаешься? Ты считаешь долину своей?
Эльфийка отстранённо глядела то ли на Костика, то ли сквозь него.
– Это место не принадлежит никому. И здесь много кто обитает. Люди пыжатся, нарекая места на карте «своими», но однажды земля пустеет, и на ней поселяются прочие.
Гудж проговорил что-то неразборчивое, всматриваясь в возвышающийся вокруг лес.
– А так да, возвращаюсь порой, – как ни в чём не бывало продолжила Фириэль. – Так и свела знакомство с вашим кудесником… забрела отдохнуть, а он тут ковыряется. Люди его стрелять вздумали – чай, тоже оборотнем посчитали. Целили скверно, пришлось показать им, как следует! Чародей свои фокусы применил, но тут место дурное поныне, так что чары сторонкой пошли. Вода в лужах взбурлила, пар валит, сосульки летят… Убежать пришлось. Но вроде отвадила, больше не появлялся.
– Он оставил систему слежения, – пояснила Наумбия. – Ты заинтересовала его, Фириэль.
– Лестно. Нет. Вы явились сюда за башкою несчастной эльфийки?
– Мы не знали, что ты – это ты, – сипло вымолвил Костик.
Дева с луком вздохнула.
– Тоже порою не знаю, – поймав напряжённый взгляд, она пояснила:
– Дереализация. Один мозговед век назад объяснил, что такое. Тело вроде бы не ветшает, как должно. Да вот психика – штука хрупкая, сбои в разуме множатся. Мало-помалу утрачиваешь связь с реальностью. Так что не обессудьте, ежели где-то проявится…
– Постараемся, – кивнул Кёрт Олясин. И солидно спросил у товарищей:
– Мы изволим сегодня куда-то идти или здесь заночуем?
Но Констанс и Наумбия, два естествоиспытателя, так страстно желали вызнать у эльфийки курьезные факты и страшные тайны из прошлого, что вопрос его был лишён смысла. Конечно, пришлось встать неподалёку, найдя на краю леса прогалину поуютнее.
Они проговорили до вечера. Фириэль достоверно и ёмко, хоть и несколько сбивчиво, рассказывала истории древних времён. Сама спрашивала о недавних событиях – оказалось, последние годы она мало общалась с цивилизацией, предпочитая глухие края вроде этой долины. После суток в Варголе её можно было понять.
Заходящее солнце вновь сделало обстановку теплей и красивее; даже старый бетон в этом свете сиял чистым золотом. Лес затих, молодая листва обратилась в причудливый занавес, отделивший от мира поляну с развалинами. В лесных лужах драгоценно поблескивала вода. Наумбия протирала глаза, вглядываясь в чащу: в густом сумраке под деревьями разгорались цветные огни светлячков.
– Эльфийский лес, – дивясь, прошептала она. Происходящее напоминало давно позабытый красивый сон, пьянящий и будоражащий. Всюду в этом походе – в дороге, в борах Вынды, на пропахших гарью проездах Варгола – колдунья чувствовала себя не в своей тарелке, всё казалось чужим, неуютным. А здесь… это гиблое место как будто скрывало в себе что-то важное. Позабытое миром и поэтому свежее. Дело было не только в эльфийке, хаотичном магическом фоне или роггардских артефактах. Наумбия встретила здесь… себя. Как по юности, когда она год пряталась от зеркал, а потом увидала своё отраженье в пруду. И не испытала к себе неприязни. Приняла.
«И вот теперь я… такая. Странствую с группой курьёзных мужланов, попадаю в чужие стычки, стою посреди заколдованной зоны, общаюсь с бессмертной эльфийкой, как с давней подругой… неделю назад в родной лавке сидела – десять лет, год за годом – и думать не думала, что привычная жизнь так изменится. То ли ещё будет?»
– Как уйти из долины не через северный перевал? На карте, которую нам заботливо дал Вармазей, всё южнее цепочки руин обозначено аномалиями. Они вправду там есть? Можно их обойти? Или, может, на скалы забраться? – вопрошал Кэррот у Фириэли. Та внимательно огляделась по сторонам.
– Выведу вас, – заявила она после кратких раздумий. – Пойдём южными тропами.
– То есть завтра с утра сможем выбраться из долины?
– Не с утра. Через дол часа четыре брести. Аномалии посветлу обойдём, но потом будет поле борщей. Днём его не минуешь.
Кэррот с Костиком перебросились взглядами. Ядовитые борщи считались самыми жуткими сорняками в обитаемых краях. Говорят, семена этих вредных растений принёс из Плохих Мест дурно пахнущий ветер, и теперь из многострадальной сизийской земли каждый год появлялись недобрые всходы. Их давили везде, где могли, но в безлюдной глуши борщи разрастались и властвовали безраздельно. Главной опасностью этих растений был едкий сок – при свете дня он разъедал живую плоть аж до самых костей. В темноте же его злая сила не действовала. Поэтому выкашивали борщи, как правило, безлунными ночками. Ну а днём поле этого сорняка было непроходимым препятствием.
Кёрт спросил у Наумбии, могла бы она их телепортировать за пределы долины, но та наотрез отказалась даже обсуждать такие попытки, сославшись на семейное проклятье.
– Ладно, – уступил окончательно утомлённый Олясин. – Тогда здесь ночуем обычным порядком, а завтра пойдём эльфийскими тропами…
– Да-да, Кёрт, так и сделаем, – вежливо перебил его Костик, изнывающий от любопытства. – Фириэль, а ты видела демона Дзоркатта? А грибные леса Оркании? А в Восточье ходила? А в Затемнение?
– Не всё сразу, будь добр, – посмеиваясь, отвечала эльфийка. – Древняя голова уже кругом от ваших вопросов! Не пора ли на боковую?
Изваров, опомнившись, огляделся. В долине темнело. Если завтра им предстоял длительный переход, стоило выспаться. Но ужасно хотелось узнать столько разных вещей!
– А руины? Если это научные центры… Может, завтра посмотрим, что уцелело? – с надеждой спросил он Наумбию.
– По подвалам здесь только не лазьте впотьмах, – предупредила Фириэль, указав в сторону здания. – Там провалы такие, что камень кидаешь – стук через минуту приходит. И в углах что-то шепчется.
– Опасное? – вслушиваясь в шелест листвы, боязливо уточнил Батлер.
– То неведомо, – развела руками эльфийка.
Глухой ночью, когда остальные ушли в царство сна под надзором сурового троллина, Фириэль и Наумбия Шноррел забрались на крышу строения. С высоты простирался захватывающий вид на долину – в бледном сиянии звёзд матово блестели далёкие скалы, на поросших травою лугах темнели извилистые овраги, и высокие кроны деревьев торжественно колыхались на лёгком ветру. Отовсюду слышались тихие шорохи, стрёкот насекомых, голоса ночных птиц. Жизнь кипела в этом заколдованном месте, жутковатая, странная, необычайная. Волшебница думала, что не смогла бы здесь жить постоянно, но хоть раз побывать в таком месте ей стоило. Да, не зря она вышла из лавки! Здесь же всё по-другому, всё новое. А всего-то два дня пути… Это и есть настоящее волшебство, а не стулья телекинезом разбрасывать.
Эльфийская дева стояла, перенеся вес на одну ногу, и всматривалась в западную часть долины, где сияли в ночи жёлтые огоньки.
– Там дома? – недоумевая, спросила Наумбия.
– Там деформы ютятся… Славное племя. Глупые, но незлобные.
– Ты общаешься с ними?
– Отчасти. В своё время мешок тупиноровых клубней им даровала, они и поныне их взращивают. Правда, то было много поколений назад, – она говорила спокойно, с ленцой, но что-то заставляло её хмуриться. – Молодые деформы уже и не помнят…
– А могла бы стать их божеством, – улыбнулась Наумбия.
– Кажись, был знакомый, который пытался так править над хоблами. Стать кумиром для трупоедов… худо кончилось.
– Что, съели его?
– Уже и не помню, – призналась Фириэль. – Тревожит иное.
– Что же? – волшебнице понемногу передавалась эта неведомая тревога.
– Деформы огня не используют. Боятся открытого пламени.
Наумбия кашлянула. Огоньки будто бы разрастались.
– Тогда что там творится?
– Не знаю, горит что-то, – отозвалась эльфийская дева.
Кэррот спал неспокойно. Двойственная ситуация, в которой они оказались, вызывала у него нервное напряжение. Ночью снова гудела земля под долиной, словно кто-то урчал в глубине исполинским желудком. Он взял с остальных слово бдительно следить за эльфийкой – вдруг она всё-таки окажется шкуроплясом. Но его изводило и что-то ещё. Приняв ответственность, как он её представлял, за целый отряд, безответственный Олясин внезапно почувствовал себя уязвимым. И ему это очень не нравилось.
Он сомкнул глаза в полуночной тьме, а когда через миг открыл их, уже было утро. Клубился туман. Тёплый свет наискось заливал травяную лужайку. Рядом ровно посапывал Костик. Накрывшись плащом с головою, тихо спала Наумбия. Дежуривший последним Батлер сонно покачивался у дерева в отдалении.
Тело затекло. Кёрт с трудом поднялся на ноги, потянулся и услышал какой-то отрывистый звук. Время словно замедлилось. Сфокусировав взгляд, он увидел стрелу. Сразу понял, что это, хотя раньше её не разглядывал с этого ракурса. Стрела метила прямо в него, наконечник сверкал в свете раннего солнца, древко медленно изгибалось, а короткие чёрные перья трепетали в полёте. Он резко отдёрнулся – стрела с тихим шелестом прошла перед лицом и воткнулась в багряную кочку у края лужайки.
– Тревога! Напали! Подъём! – взревел Кэррот, отпрыгивая за дерево. Увидев, как остальные очумело вскакивают с земли, он скомандовал:
– И пригнитесь!
Олясин ожидал града стрел, но его не последовало.
– Ты дурачишься, что ли? – подозрительно спросил его так ничего не заметивший Батлер. На всякий случай он тоже пригнулся. Кэррот указал ему на стрелу.
– Наша эльфийка не та, за кого себя выдаёт!
Пока остальные силились проморгаться спросонья и понять, что происходит, со стороны руин донеслось шуршание сапог по траве. К ним шла лёгкая на помине Фириэль, одетая в ассимметричное зелёное платье поверх светло-серой рубахи. В горсти эльфийка несла лесные орехи, один из которых как раз ловко раскусила на ходу.
Кэррот выхватил меч из ножен и взглянул на Констанса, а тот на Наумбию.
– Ты стреляла?! – обратился к эльфийке Олясин, понимая: вопрос звучит глуповато.
Фириэль бросила взор на торчащую из земли стрелу с чёрным оперением. Лука при ней не было, но компактный колчан висел за спиной.
– Не промазала бы, – бесстрастно сказала она. – Стрелы другие.
Перья стрел, торчавших из её колчана, были белыми, серыми, сизыми, только не чёрными. Эльфийская дева вгляделась в лесную чащобу и высказала:
– Настоящий ваш оборотень шныряет поблизости. Надысь видела. Обликом человек, но свободно в ночи ориентируется. До сих пор подобного не умею.
– Трёхглазый в долине, – вспомнил Констанс, убирая топор в поясную петлю.
– А ты чувствуешь что-нибудь? – спросил его Кэррот. Костик сосредоточился:
– Слышу шорохи, трески… кто-то в лесу!
Гудж утробно заворчал, вглядываясь в чащобу. Рогатина в его руке покачивалась, будто в ожидании цели.
– Собирайте манатки… – распевно проговорила эльфийка. Теперь шорох услышали все. Он как будто бы приближался. За деревьями что-то мелькало. Тревога ледяною водой окатила искателей приключений, враз лишив их остатков сонливости.
– Берём вещи и сваливаем! – скомандовал Кэррот. Они похватали плащи и котомки. Впопыхах всё валилось из рук, а ещё нужно было готовить оружие!
Из цветных зарослей с шумом и топотом показались корявые. Десяток, два, больше. Дикари размахивали копьями и дубинами, хрипло крича и щёлкая языками. Лица, похожие на клубни растений, были искажены яростью. Пригибаясь, прихрамывая, они надвигались, полукругом охватывая пришельцев.
– Что им… – вякнул Батлер и сразу осёкся, закрывшись щитом.
Деревянное копьё взмыло в воздух, прочертило утреннее небо и упало в траву. Фириэль уже как ветром сдуло – в сотне метров от них эльфийка со всех ног неслась к своей полуразрушенной крепости. Мудрость этого хода была очевидна! Воины Хаоса поспешили за ней, стараясь не упускать из виду приближающихся мутантов.
Новые преследователи выскочили из кустов справа. Копья свистнули в воздухе.
– Кёрт! – Изваров повернулся к другу, отражая телекинезом летящий снаряд. И сам рухнул на землю; древко торчало у него из бедра. Мутанты, издавая щёлкающие звуки, ринулись на них со всех сторон. Гудж пырнул одного в грудь своей рогатиной, плашмя треснул другого, опрокинув на землю, резким выпадом отпугнул третьего. Кэррот грозно крутил мечом, прикрывая ворочавшегося на земле Констанса. Полоснул одного из напавших, дугой брызнула кровь. Батлер верещал до того отвратительным голосом, что вокруг него сразу как будто образовался пузырь, в который не заходили корявые. Копьё с тугим свистом промчалось возле Наумбии, и она наконец смогла выйти из ступора.
Колдунья шагнула вперёд, вскинув руки. Искры вспыхнули в воздухе. Она с треском хлестнула по набегавшей толпе дикарей белой молнией, точно ветвящейся плетью. Нападавших швырнуло в разные стороны, они так и остались валяться, подёргиваясь.
– Констанс?! – строго спросила она, но голос дрогнул.
– Едва зацепило, я же костяной, – он отбросил копьё, поднимаясь. – Бежим!
– Я… сейчас… – выдохнула Наумбия, пошатываясь. Ей опять стало плохо; хаотичность долины мешала соизмерять силу, заклинание выбило её из колеи.
Гудж легко, мимоходом закинул колдунью на плечо, и они побежали. В поле зрения мельтешила трава. Оставалось лишь размышлять запоздало – её, наследницу почтенного чародейского рода, тащат по буеракам, подобно ворованному мешку с корнеплодами! Но противиться не было сил, и она примирилась с моментом. Заколдованная долина уже не казалась ей сказочным местом. Шноррел с тёплой тоской вспоминала семейную лавку: да, она надоела до чёртиков, но там было так тихо и безопасно!
Её молния отпугнула корявых, основная их масса замешкалась позади. В кустах громко шуршали и щёлкали, но наружу никто не выскакивал. Когда пятеро путников, волоча за собою пожитки, прибежали к развалинам, в оконном проёме их вновь ожидала эльфийская дева с серебряным луком.
– Пойдёмте, – сдержанно предложила она. – Коль деформы разбушевались, скоро они не уймутся. А так мы успеем уйти от них южными тропами.
– Мы думали, ты с ними ладишь, – посетовал Костик, ощупывая бедро.
– Тоже думала. Ночью кто-то поджёг их селение, а с рассветом привёл сюда.
– Трёхглазый! – предположил Батлер. – Вот так мерзавец!
– Идём, – сказал Кэррот, убирая меч в ножны. Ему страсть как не нравилась эта история, всё в ней происходило не так.
К вечеру они были уже далеко в южной части долины. Вернее, долина как таковая закончилась: расступились скалистые кряжи, местность выровнялась, и теперь впереди простирались одни только заросли ядовитых борщей. Высотою в два человеческих роста, с толстыми стеблями и мясистыми листьями, они встали пред путниками сплошною стеной без единого разрыва. Казалось, растения плотоядно шевелятся в ожидании несмышлёной добычи.
За последние пару часов Воины Хаоса миновали зону остаточных аномалий, осторожно обходя подозрительные участки. Там на выжженной солнцем земле не росло ни былинки, лишь белели разбросанные кости животных. По растрескавшимся глиняным бугоркам пробегали, как рябь на воде, волны тёплого воздуха. А порой что-то смутное, кружащее, как пылевой смерч, вырисовывалось в воздухе и мерцало, тревожа сознание. Сообща порешили там не задерживаться и теперь отдыхали на жёсткой траве перед полем с борщами.
– Это тоже ведь аномалия, – вслух раздумывал Костик, глядя в сине-оранжевое вечернее небо. – То, что дальше на север борщи не растут. Ведь они так активно распространяются… а здесь их что-то сдерживает. Изучить бы, что именно…
Остальные молчали, переводя дух. Наумбия на скорую руку латала чарами раны товарищей. В стычке с корявыми все пострадали – кто подвернул ногу, кого рассекло прилетевшим копьём – но в случае Кэррота самые болезненные удары пришлись по самолюбию. Он воображал себя этаким отважным покорителем безграничного моря возможностей, но пока получалось, что его влекло неизвестно куда мутным и непредсказуемым стечением обстоятельств. Хотелось хоть что-нибудь сделать по-своему!
Батлер Броки, скучая, решил прояснить для себя ряд волшебных вопросов.
– Вот скажи мне, Наумбия, – начал он, ковыряя грунт носком башмака. – Почему волшебники столетиями используют неэффективную стихийную магию? Эти молнии, струи холода, огненные шары… Да, красиво, а толку? Почему тем же телекинезом не передавить у врага в башке жилку, чтобы он сразу помер без лишнего грохота?
Волшебница подняла на него грустный и одновременно насмешливый взгляд.
– Потому что естественная иммуна. У живых организмов есть сопротивление магии. Бессознательная защита. Она и мешает орудовать телекинезом в чужой башке, как бы этого ни хотелось. И быстрее, и проще швырнуть огненный шар – от ожогов иммуна не очень-то помогает.
– А что тёмные чары? – повернулся к ней Кэррот. – Нас вон в Спаде в прошлом году так волною накрыло, до сих пор в себя толком прийти не могу!
– Тут немного другое, – сказала Шноррел. – Вся суть «тёмных чар» состоит в том, чтобы как-нибудь обходить естественную иммуну. Поэтому они и запрещены! Чёрная магия массового поражения, равно как и заклинания, необратимо влияющие на психику, волшебным сообществом признаны неконвенционными. Запрещаются игры с тканью реальности, распространение хаоса и призывы существ из других миров. Некромантия, зомбификация, создание одержимых… Приличные маги эти искусства не используют по этическим соображениям. Потому что ожог тела вылечить можно, а испорченный мозг – уже вряд ли.
– То есть сжечь противника заживо – это хорошая магия, а остановить колдовством ему сердце – плохая? – возмутился Олясин.
– В целом – да. Потому что остановить сердце можно исподтишка, а вот огненный шар ты не скроешь! Останется след, по которому можно найти автора заклинания. Но даже в дозволенном колдовстве полно подлых приёмов. Колдуют ведь кто во что горазд, насколько фантазии хватит…
– Очень тёмное дело эта ваша светлая магия! – заявил Батлер, подумав.
– А я и не спорю, – отозвалась Наумбия.
За поросшим осокой бугром виднелось какое-то полуразрушенное здание, последнее в цепочке руин заражённой долины. Оно не привлекало внимания, но, когда солнце начало уходить за деревья на западе, из развалин послышался стон.
Сперва каждый подумал, что им показалось, но стенания раздались снова. А потом перешли в монотонный, тоскливый женский плач. Олясин встрепенулся.
– Излишне ходить туда, – бросила эльфийка, щурясь на заходящее солнце. – Однажды улицезрела, что за бестия издаёт эти звуки. Поверь на слово, ваша помощь ей точно не пригодится.
– То есть это приманка? – сощурился Кэррот. – Пойдём и убьём эту подлую дрянь!
– Она в стенах таится. Стрелой точно не выцелишь. И охота тебе узнавать, что ещё на неё не подействует?
– Неохота, – подумав, пробурчал тот. Одно дело – несчастная дева в беде, другое – неведомое чудовище.
Душераздирающий плач раздавался ещё около часа, а потом потемнело достаточно, чтоб перейти поле борщей. Они встали, встряхнулись и двинулись к хищным зарослям, покидая отравленную долину.
– Выведу вас к реке, – пообещала Фириэль, беспечно шагая в травянистую мглу.
Следующую пару дней они пробирались на северо-восток вдоль извилистой лесной речки. Шли вверх по течению, продираясь сквозь тальник и бурелом, путаясь в старицах, перелезая бобровые завалы. Места были глухие. Их припасы заканчивались, а до трактов Варгола было ещё далеко. Фириэль обещала подбить какую-нибудь дичь в случае серьёзного голода, но пока дичь встречалась лишь в разговорах. Утром на излучине реки они видели здоровенные следы босых ног; вероятно, здесь обитал огр. А там, где шатаются огры, добыча настороже и старательно прячется.
Вечерами они пили дровяной чай и вспоминали смешные истории. Было здорово просто расслабиться и похихикать; у каждого находилось, чем поделиться.
Гудж вдруг разговорился и поведал про орочий жребий. Известное в Оркании племя Пипедокефалов так проводило отбор кандидатов на ответственные задания: у них был большой, с голову, камень с дыркой посередине. В дыру продевалась плетёная ритуальная верёвка, стягивалась петлёй. Орки племени собирались вокруг вождя и с закрытыми глазами орали торжественные песни. Вождь изо всех сил раскручивал камень на верёвке и швырял его вверх. Избранным почитали того, на кого падал жребий.
– А у вас в племени как это… было? – спросил Кэррот, запоздало сообразив, что вопрос может показаться слишком бесцеремонным.
– Мы – не Пипедокефалы, – категорически заявил Гудж. – У нас всё разумно устроено! Есть охапка дубин, и одна из них вдвое короче других. Когда вождь их бросает вверх, Избранным становится тот, кому выпадает короткая…
У Наумбии было немного историй из личного опыта, и она не горела желанием ими делиться. Волшебница собралась с духом и пересказала несколько эпизодов прочитанного ещё в детстве сказа о том, как хитроумный карлик Тирлим перехитрил всех врагов. Костик слушал и широко улыбался.
Кэррот припомнил басню, как в тарбаганском городе Фесте с помпой открыли целлюлозную мануфактуру. Она производила бумагу в огромных объёмах, но царапали послания тарбаганцы по-прежнему на бересте. Почему? Потому что в отхожем месте бересту не используешь!
– Знатные казусы, – посмеивалась эльфийка – Кубыть, где-то всё уже слышала… однако, неважно… тоже байку поведаю, – и она выдавала очередную захватывающую историю, произошедшую не пойми с кем не пойми где в позапрошлом веке.
Все раскрывались по-своему. Констанс и Наумбия бойко шептались о чём-то чародейском. Батлер развёрнуто жаловался на жизнь. Кэррот живописал грандиозные планы. Гудж помалкивал, сидя у огня с одухотворённым лицом. Днём и ночью он приглядывал за новым племенем; ему нравилось, что все непростые и разные.
Рельеф вновь поднимался, бугрился увалами. Лиственные леса понемногу сменились сосновыми. На полянах встречались гигантские муравейники. Подойдя к одному из них, Броки обнаружил торчащие из кучи ноги скелета в истлевших лохмотьях полосатых носков. Больше он к муравейникам не подходил.
На другой день эльфийка остановила их посредине привольного луга, затерянного в чащобах варгольских лесов. Она показала рукой на раскрывшиеся среди полевых трав багряные цветы с крупными пятнистыми лепестками.
– Сарана, – сказала она, призадумавшись. – Или даже саранка…
– Эти лилии? – уточнил Констанс.
– Их саранками именовали. До конца света.
– Ты тогда ведь девчонкой была, Фириэль?
Охотница подняла взор на Костяного Человека. Радужка у неё была жёлто-зелёной.
– Фириэль? Что за имя… ясно дело, была! – она смотрела на свои руки, руки молодой женщины, покрытые трёхвековой сеткой шрамов. – Девчонкой… Давно.
– А ты помнишь, как пережила Гигаклазм? – спросил Кэррот.
Она повернулась к нему с печальной улыбкой:
– А ты встретил её, как хотел? Вы добрались за море? Или умерли вместе? – Олясин удивлённо открыл рот, но эльфийка сморгнула: – Прости, снова путаюсь… Как пережила Гигаклазм? Умирать не стремилась, и всё.
Костик с Кэрротом только вздохнули. Их пока заставали врасплох неожиданные приступы дереализации Фириэли. Было непонятно, чего от неё ожидать. Гудж склонился понюхать цветок. Аромат сладковатый и странный.
– О, саранка! Эти красные лилии… У них вкусные луковицы, – указав на цветы, беззаботно присовокупила эльфийка.
Целый день потом они хрумкали луковицы саранки. Так шагалось бодрее. Только Батлер ворчал, топая позади:
– Никого не смущает, что особа, не помнящая, как её зовут, указывает дорогу?
– Не кручинься! – рассмеялась Фириэль, оборачиваясь к нему на ходу. Привлекала внимание отточенная десятилетиями лёгкость её движений. – Была в дальних краях, знаю много дорог… разве что не упомню, какая где!
Марья Сюрр еле сдерживала улыбку, в лицах воображая эти сумасбродные диалоги. Но Олясина что-то вдруг отвлекло. Кто-то звал его с улицы – громко и требовательно.
– Вот ведь гады! – выругался он. – Прознали!
– Кто тебя отыскал? Что-то личное? – приподняла бровь журналистка.
– Это старое дело, – нахмурился Кёрт. – Подожди, я сейчас разберусь.
Он достал из-за буфета небольшой арбалет (Марья узнала милицейский шнеппер), взвёл его и вышел из дома на улицу Горки. Журналистка прильнула к окну, занавешенному пыльной шторой, посмотреть, что творится снаружи.
Небо заволокли облака. Над покатыми крышами вились стрижи. На широком проезде у дома стояли пять человек. Мужчины были одеты и держались, как типичные организованные преступники больших городов. Самым колоритным был мускулистый детина в розовой безрукавке, с зеркальными круглыми очками на пол-лица.
Кэррот вышел к ним с арбалетом подмышкой и немедленно приступил к диалогу. Между собеседниками оставалось не меньше десятка шагов, но общались они негромко. Язык жестов был несколько угрожающим, впрочем, напряжение быстро развеялось; через пару минут разговора лица визитёров разгладились, они с Кэрротом покивали друг другу, и пятёрка ушла восвояси, быстро скрывшись из виду. Олясин стоял на крыльце, глядя им вслед, а потом возвратился к Марии.
– Что случилось? – невинно полюбопытствовала журналистка.
– Ошибки прошлого, – печально вздохнул искатель приключений, осторожно снимая взвод шнеппера. Он закрыл входную дверь на щеколду и пояснил:
– Однажды воспользовался положением и привёз моим старым знакомым тюк болотной травы. Так, поддался на слёзные просьбы, покрасоваться хотел. Они злоупотребили моей щедростью, и об этом прослышали те, для кого контрабанда – серьёзное повседневное дело. Вот итог, до сих пор оправдываюсь! Ребята прознали, что я снова в Горке; подошли уточнить, не привёз ли ещё конкуренции.
– Не привёз? – засмеялась Мария.
– С этим я завязал, – убедительно заявил Кэррот.
– Верю на слово. Расскажи мне о Фириэли! Сейчас нам известно, что она действительно неотеник, родившийся в Старом Мире. Очередная жертва Гигаклазма. Но тогда вы с ней лишь познакомились, и не знали наверняка, что она из себя представляет. Как общались? И вообще, каково это, разговаривать с тем, кто застал на своём веку невообразимые вещи?
– Невообразимо! Ну конечно, я к ней поначалу отнёсся с опаской. Вся долина казалась мне подозрительной… я гадал, а вдруг Фириэль всё-таки оборотень? Наблюдал за ней всю дорогу, и понял: нет, она настоящая. К добру или к худу…
Он подпёр подбородок руками и посмотрел на Марию.
– Честно сказать, меня прошлое не особенно интересует, я устремлён в будущее… Но общаться с Фириэлью было интересно! Она не такая, как мы, это интриговало. И тебя заинтригует, уверен.
– Несомненно. Значит, вы вместе выбрались из Варгола?
– Мы хотели так сделать! Но, конечно, всё снова пошло не совсем так.
Они встали под сенью деревьев на берегу речки, изучая прибившийся к отмели мусор: корзину, тележное колесо, отсыревшие тряпки, пустые бутылки. Вдоль берега появилась нахоженная тропа. Где-то рядом располагалось большое селение.
– Это Эксть, – предположил Костик. – Если правильно помню карту Варгола, Эксть как раз к юго-востоку от центра. Здесь речная долина должна расширяться, и там крупный посёлок на тракте. В нём наверняка есть рынок и можно пополнить запасы.
– А нас там не поймают? – забеспокоился мнительный Батлер.
– Люди Вармазея? Да, они могут там быть… Он наверняка отследил, в каком направлении мы ушли из долины. Как думаешь, Наумбия?
– Я не знаю, на что он способен. Но если ему действительно нужна Фириэль, в чём лично я сомневаюсь – мог и отследить. И не забывайте Трёхглазого.
– А его кто-то видел?! – всполошился гном. – Ты видал его, Гудж?
Троллин только развёл ручищами.
– Непонятно, следует ли он за нами, – посмотрел в лес Изваров. – Я не слышал, и Фириэль не заметила признаков слежки. Но давайте на всякий случай учитывать и его…
– Может, не пойдём тогда? Ну его!
Кёрт Олясин устал слушать эти вялые разглагольствования.
– Ставим лагерь поблизости, поищите укромное место. В эту Эксть за жратвой по-быстрому схожу я с Наумбией.
– Почему именно вы? – не понял Констанс.
– Остальные уж больно приметные. Троллин, гном, эльфийка и ты… Мы с Наумбией тоже не замухрыжки какие, но всё-таки больше похожи на местную сволочь.
Колдунья не выказала радости от участия в плане Олясина, но перечить не стала. Сполоснула лицо, расчесала волосы, почистила обувь и ткань комбинезона. Кэррот оставил в лагере свой длинный меч, одолжил у Гуджа безразмерную льняную рубаху вместо яркого истрепанного дублета, взял дерюжный мешок для пожитков. Мелких денег, что у них оставались, должно хватить на покупку продуктов вроде кряпса, зерна или пареной репы. Условились, что остальные ждут их до вечера, а если они не вернутся – чешут в сторону Больших Грабель, где немедленно связываются с куратором из Охранки.
По дороге до Эксти они разговорились.
– Раньше всё было недосуг, а потом я запамятовал… Ты эффектно остановила корявых, Наумбия! Всех спасла.
– Оказалась полезна? – саркастично осведомилась волшебница.
– Да что ты опять! Я…
– Ты стремишься использовать всех, кого встретишь, Олясин. Для тебя люди – лишь инструменты в твоих приключениях, так?
– Ну уж нет! – покрутил головой Кёрт. Слова Наумбии задели его за живое, потому что он чувствовал в них долю правды. – Не совсем. Я стремлюсь всех… узнать. Жаль, ты Ганса не видела, вот он своих людей использует… ещё и прикончит, если что не понравится. А мне нужны друзья, товарищи, соратники. Герои, а не подчинённые!
– Герои, как Грязная Четвёрка?
– Да, именно! Весёлые искатели приключений, спасшие мир от нашествия хаоса…
– Вот оно как, – посмотрела на небо Наумбия Шноррел. – А ты думал когда-нибудь – их предупреждали, что Замок Хаоса из-за них сколлапсирует?
Олясин вопросительно повернул к ней лицо.
– Отец рассказал мне. Финальный план магов из Академии оказался прост: нужно было, чтоб хаос в Замке превысил критические значения и разрушил себя одной яростной вспышкой. Только Грязной Четвёрке об этом не сообщили. Их отправили туда с целью одолеть воплощение зла, некоего Повелителя Хаоса… которого никогда не было.
– То есть им не сказали, что Замок взорвётся? – нахмурился Кэррот.
– Ты читал материалы их пресс-конференции? Они в старых газетах, в библиотеке их можно достать. Четвёрка строила грандиозные планы на мирное время. Они метили чуть ли не в короли и не знали, что их… назначат героями.
– Ну, наверное, лучше всего и не знать… – проворчал Кэррот. Было видно, что у него прибавилось пищи для размышления. Он молчал целых пять минут, а потом вдруг спросил:
– Почему ты меня невзлюбила, Наумбия? Я ведь всё-таки не чудовище.
– Ты чересчур аморален и безрассуден, Кёрт.
– Я работаю над собой.
– Поверю тебе на слово.
В Эксти – дорожная вывеска подтвердила, что это она – шёл обычный рабочий день. Люди здесь обитали угрюмые, бледные, но крепко сбитые и деятельные. Над рядами домов и сараев, выстроенных вдоль речки, курились дымки. У замшелой запруды из серого камня журчала протока, ниже мерно поскрипывала колесом водяная мельница. Где-то звучно пилили дрова; над берегом разносилось мычание булов и монотонный простуженный лай заскучавшей собаки. Сельский рынок о нескольких крытых лотках работал без перебоев; они быстро приобрели мешок кряпсовых зёрен, охапку моркови и пару бесформенных караваев с угольками на корке. Пришло время вернуться обратно.
Путники шли проулком меж складских сараев, когда их внимание привлёк местный стражник. Долговязый краснорубашечник с алебардой что-то вопросительно крикнул, приближаясь к ним быстрым шагом. Кёрт с Наумбией законопослушно остановились, стараясь понять, где может таиться ловушка. Но они уже в ней оказались.
Из-за угла склада резко вынырнули три коренастых фигуры в заляпанных грязью дорожных плащах. Подскочив к паре путников, они сразу прижали им к горлу стилеты. Кэррот в ответ крепко прижал к себе мешок с кряпсом. Не хватало ещё лишиться еды.
– Невообразимо рад встрече, – сообщил капитан Кудоракша, утирая испарину со щетинистой физиономии. – И куда это вы так спешите? Стыд и шлам, сержант Олясин! Ладно, пройдёмте-ка в переговорную.
Он кивнул подошедшему стражнику с алебардой, и тройка в плащах повела Кэррота и Наумбию вглубь посёлка. По дороге поимщики скинули капюшоны, и Олясин с неудовольствием узнал человека, что приставил ему лезвие к горлу – видел этого крупного лысого средь рудобоев. Второго они ещё не встречали – рябой мужичок с педантично выстриженной бородкой пригрозил волшебнице стилетом и жарко зашептал:
– Только попробуй наколдовать… как почую, кровищей твоею умоюсь! – его бегающие глаза поблескивали синим огнём, и Наумбия поняла: этот сразу почует.
Переулком они пришли к тыльной стороне основательного здания под черепичной крышей. Рядом слышались голоса. По другой стороне переулка тянулись бревенчатые нюшни, густо пахло навозом и сеном.
Кудоракша подошёл к нюшням и крикнул кому-то за створку ворот:
– Снарик, фургон подгони!
Задержанных подвели к массивному зданию. Приоткрыв неприметную дверцу, обитую жестью, они поднялись по скрипучей лестнице и прошли пыльный узенький коридор с рядом обшарпанных деревянных дверей. Кудоракша отпер одну из них, и они вошли в помещение, напоминающее дешёвый гостиничный номер с занавешенным тряпкой окном. Здесь стоял низкий столик с запятнанной скатертью, три кровати из досок вдоль стен, пара хлипеньких стульев. Но внимание Наумбии Шноррел сразу же захватил старый шкаф в конце комнаты – угловатый, громоздкий, из тёмного дерева. Плотно закрытый, он сразу тревожно напомнил о доме. О снах. О её странных снах.
Поимщики помогли им присесть, ловко пристегнув руки к ножкам стульев чугунными кандалами. Кудоракша следил за происходящим, хрипло дыша искривившимся ртом.
– Значит, эта долгоживущая стерва вас всё-таки окрутила! – пробасил он наконец с некоторым осуждением. – Ну да ладно, зато хмырь глазастый хоть раз пригодился… мы поймаем и остальных, волшебный уже наверняка знает, где они. Но вы можете облегчить наши поиски… Гаффер, глаз с неё не спускай, – сурово потребовал он.
– Да я знаю, – огрызнулся мужик с аккуратной бородкой, тряся головой. – Ей вообще не дано будет жить, если только попробует…
– Вот и лад. Все всё поняли. Где остальные, Олясин?
– Знать не знаю, мы разделились, – откликнулся Кэррот. Кудоракша кивнул.
– Штым, мизинец.
Приобнявший Олясина сзади Штым засопел и схватил его руку, зажатую кандалами. Отчётливо хрустнуло.
– Ах, дрянь! – выругался Кэррот. Морщась и глубоко дыша, он осведомился:
– Мне соврать тебе, чтоб ты отстал?
– Как сам хочешь! – хохотнул Кудоракша. – Пальцев много ещё, да и времени тоже… значит, будем варгаться. Давай безымянный!
В этот раз хруст был громче. Кэррот сжался от приступа боли, на глазах у него выступили слёзы. Капитан с интересом вглядывался в него, почёсывая толстую щёку.
– Нет, ты не бесстрашный. Ты непуганый… впрочем, можешь молчать как могила. Нам колдунья быстрее подскажет, у ней сердце доброе. Посмотри, как она побледнела… дорогая Наумбия, только не дёргайтесь. Нам герои здесь не нужны, наша история прозаическая. Вы можете спасти пальцы этого дурака, лишь поведайте, где прячутся ваши чудные соратники?
Больше всего ей хотелось сейчас оказаться в родной тихой лавке с витражными окнами, чтобы эта история стала лишь сном. Наумбия ничего не могла. Гаффер бдительно пялился на неё, высунув язык от нетерпения. Стилет тускло сиял у лица.
– А вы жестоки, – хрипло бросил ей Кудоракша. – Штым, следующий!
В шкафу громыхнуло. Казалось, всё здание вздрогнуло. Стол подпрыгнул, с потолка посыпались мелкие крошки побелки.
– Что?! Ты?! – взвизгнул Гаффер. Его острый стилет, как в смоле, завяз в воздухе.
Дверцы шкафа с грохотом распахнулись. Фиолетовое мерцание наполнило комнату. Мощный запах озона, сырого песка и гниющих растений – обернувшиеся назад Штым и Гаффер только и успели увидеть тонкие светящиеся щупальца, что опутали их и с неожиданной силою потащили туда, в клокочущую неизвестность.
Кудоракша вцепился в ворот рубахи Олясина. Кёрт вскочил вместе с треснувшим стулом, откинул башку и со всей накопившейся злостью ударил капитана лбом в нос. Кудоракшу отбросило в сторону. Он схватился за лицо, а потом щупальца дёрнули его в лиловую темноту, из которой неслись ужасающие далёкие крики. На секунду в проёме мелькнули барахтающиеся ноги в казённых сапогах, а потом дверцы шкафа захлопнулись.
Наумбия, скорчившаяся на своём стуле, только через минуту открыла глаза.
– Это… кончилось?
– Что-то кончилось, – дипломатично ответил ей Кэррот. Он снял кандалы с ножек стула и стоял в цепях, как привидение. – Остаётся надеяться, что бедолаги попали в какую-нибудь волшебную страну… Как ты умно всё это со шкафом придумала!
– Это не я, – словно в детстве, пробормотала волшебница. Казалось, она разрыдается. – Если б я попыталась придумать, этот гад бы мне горло проткнул, он активность ловил… Это всё подсознание, снова… простите меня! Ну простите! Прости!
Кёрт Олясин склонился над ней в полумраке разгромленной комнаты, и из накатившей истерики её вывело изумление – до чего он был нагло доволен.
– Дорогая Наумбия, – сказал он, изображая басок Кудоракши. – Не извиняйся за то, что ты сильная!
Кёрт обшарил карманы плащей, оставленных поимщиками на вешалке возле двери. Там нашлась горсть монет и позолоченный компас, но ключей от оков не было. Стиснув зубы, волшебница открыла замки телекинезом и осталась сидеть, обессилев, на стуле.
– Этот Гаффер, похоже, хлестал маниак как водичку… и готова поспорить, что он утащил свою фляжку с собой, – простонала Наумбия Шноррел.
– Но у нас есть морковка! – отметил Кэррот, баюкая повреждённую руку. Он кивнул на мешки с продовольствием – они так невинно стояли в углу после произошедшей здесь жути. Но опасность ещё не миновала. Нужно было вернуться к товарищам.
Они вышли из пахшей озоном и сыростью комнаты, аккуратно прикрыв за собою скрипучую дверь. В переулке стояла повозка варгольской милиции. Возничий уставился на них с недоумением.
– Снарик, отгоняй обратно! – безапелляционно гаркнул ему Кэррот, и они прошли мимо, свернув за угол дома на всякий случай. Вышли на широкую улицу. Здесь было людно – здание оказалась постоялым двором с лаконичным названием «Мотыль».
– Давай быстро заскочим в корчму, – предложил Олясин. – Вряд ли там подают маниак, но чего-нибудь выпить не помешает, особенно за чужой счёт!
Наумбия неожиданно поняла, что не собирается спорить. Если там повстречаются ещё стражники, она что-нибудь да придумает.
Постоялый двор принадлежал, как они обнаружили, всё той же Груне: помпезный портрет хозяйки украшал и это заведение. В корчме собралось много народу, но посетителям не было дела до парочки путников, они громко судачили, что теперь будет твориться с родимым Варголом.
– Эй, а что там стряслось, уважаемые? – спросил Кэррот, ожидая, когда им нальют.
– Ты не слышал? Вестовой только что сообщил… – повернулся к нему седовласый старик с мутным взором. – Не стало кормильца-то нашего! Губернатор Флорк умер.
Они возвратились к разбитому на лесном холме лагерю в самое подходящее время: Костик дожаривал на вертеле жирного зайца, подстреленного Фириэлью.
– Видали, как я придумал? – Батлер похвастал продвинутой системой костровых рогулек. – А чего вы такие растрёпанные?
– Они ждали нас в Эксти. Знали, мы где-то рядом, – отвечал Олясин, осторожно стаскивая помятую льняную рубаху. – Просто не подготовились.
– Нас отслеживают? Прямо сейчас? – спросил Костик, присматриваясь к Наумбии. Кожа его лица снова растрескалась, но ему было не до того.
– Они упоминали глазастого… – устало вздохнула волшебница, коснувшись его плеча. – Да ещё Вармазей пребывает поблизости, он мог как-то за нами следить через реку. Этой силой воды или зрением птиц… маг он опытный, мы не знаем, что он умеет.
– В любом случае надо смываться отсюда, – подытожил Кэррот. Потрясая перемотанной платком ладонью, он поведал товарищам, что происходило в селении.
– То есть вы там без нас в кабаке выпивали за здравие губернатора? – вычленил из рассказа главное Броки, жадно чавкая жареным зайцем.
– Меня более впечатлила сила Наумбии, – признал Костик без тени улыбки. – Ты и вправду всё это носишь в себе? И в любой момент можешь открыть эти жуткие двери?
Наследница рода Шноррел скривилась в гримасе отчаяния и отвращения.
– Выходит, ношу. Но я так не хочу, чтобы это ещё повторялось…
– Ой, всё, – Кэррот отмахнулся огрызком моркови. – Твоя страшная магия всех нас спасла! Ты волшебница. Относись к этому проще!
– Куда проще… спасла… а вас не коробит, что мы обладаем огромными скрытыми талантами, а используем их лишь ради насилия? Забиваем микроскопами гвозди в чужие головы…
– Я не помню, что такое микроскоп, но гвоздь в голову – это забавно! – прожевав кусок хлеба, Олясин продолжил свои разглагольствования: – Мы узнали, что губернатор Флорк умер. Понимаете, что это значит?
– Что гомеопатия не помогает?
– Да нет же, Батлер. Я о том, что у мудрого Вармазея, возможно, забот полон рот и ему теперь не до нас!
– Я не стал бы на это рассчитывать, – с сомнением выдал Изваров. – Давай руку твою зафиксируем и пойдём себе лесом отсюда…
Броки при содействии Фириэли изготовил из прочной коры и пучка гибких ивововых прутьев лубки для поломанных пальцев Олясина. Вышло на диво прилично. Только меч теперь было не ухватить, а левой рукой Кэррот фехтовал ещё хуже, чем правой.
Они быстро поели, собрались и двинулись в путь по лесным косогорам. День был на исходе, пройти предстояло немало, а сосновый бор, разрежённый и светлый, ощущался теперь как укрытие ненадёжное. Ныли мышцы, саднили недавние раны. Их тела утомились. Воины Хаоса знали, что враг где-то рядом, и это порядком изматывало.
Тёмный лес, где косматые ели драпировали пространство ветвями, как будто тяжёлыми шторами, поредел. Впереди открывался просвет; неприметная тропка вела их к обширной низине, к поросшей кустарником пойме равнинной реки. Здесь всё зеленело и цвело в свете утреннего сияния неба. Пищали, носясь над водой, острокрылые крачки. Гулко ухала выпь. Тёмноводная речка ползла по округлым изгибам песчаного русла.
В ночь Наумбии не спалось, и она пребывала в прескверном расположении духа.
– Мне не нравится эта вода, – заявила она, водя взглядом по заросшей пойме.
– До границ региона всего ничего, – напомнил Констанс. – За лесом должна быть дорога, ведущая к Большим Граблям… А раз тут тропа, на реке будет брод или мостик.
– Да, вот это вот важно! – встрял откуда-то снизу гном. – Потому что не все из нас дылды и плавать умеют! Вот я, например…
– О, река! – проявила эльфийскую зоркость подкравшаяся к ним Фириэль. – Кстати спросить, Воины Хаоса способны преодолеть текучую воду?
– Мы как раз это обсуждаем, – раздражённо пояснил Кэррот. Сломанные пальцы распухли и отзывались ноющей болью при каждом движении. – Но давайте пойдём уже, что зазря тут кряхтеть на пригорке?
Под ногами чавкала илистая грязь, шевелилась зелёная ряска. Наумбия Шноррел сняла сапоги и смотрела на воду, в тёмной толще которой тянулись лохматые космы спутанных водорослей. Остальные переправлялись, с плеском преодолевая медлительное течение. Глубина брода Кэрроту оказалась чуть выше колена.
– Помощь, – пробурчал Гудж, разминая плечо.
– Нет, спасибо… сама перейду, – смутилась волшебница. Вошла в реку и вскоре была на другом берегу, где её ожидали остальные. – Вам не кажется…
Словно ветер прошёл вдоль реки; зелень поймы зашевелилась. Из-за порослей камыша и рогоза показались прятавшиеся там люди в тёмной одежде. Вылезло почти три десятка – рослые мужики с милицейскими топорами, мечами, дубинами и арбалетами.
Шестеро путников встали плечом к плечу, сохраняя решительный вид несмотря на подмокшие при переправе штаны. Люди в тёмном не двигались с места, лишь один из них шёл по тропинке к реке. Он откинул назад капюшон – разумеется, это был Вармазей.
– Как говорится, пеките голубцы! – неприязненно улыбаясь, начал он. – Вы и вправду задумали упорхнуть восвояси? Что же вы теперь замерли посреди пустоплёса?
– Мы не станем бежать от опасности! Тем более, вы нас окружили, – отвечал ему Кэррот, по привычке пытаясь насмешничать. Ему страшно не хотелось так глупо погибать именно здесь и сейчас. Они ведь почти ушли, и на тебе!
Костик глянул назад – вода в речке взбурлила, взметнулась волнами, закрутилась водоворотами. В ней теперь оживала враждебная магия. Брод вдруг стал тёмным омутом, а они оказались в безвыходном положении. Что ещё может этот колдун?
– Вы ошиблись. Попутали сокола с цаплей при южном ветре! – гнусаво завёл Вармазей. – Слили наше сотрудничество! Наплевали в священный колодец. И последней здесь каплей стал…
– Хорош воду лить, гомеопат! – не выдержав, крикнул Олясин.
Фириэль одобрительно хмыкнула. Вармазей устремил на неё немигающий взор.
– Я бы выжал из вас сыворотку предательства…
– Но ты первый нас обманул! – Костик встретился с чародеем глазами. – Подписал на паршивое, гнусное дело. Это вовсе не оборотень!
– Неудобно выйдет, если сейчас она вдруг окажется шкуроплясом, – проворчал Батлер Броки, поёживаясь. От реки пахло илом и тиной.
– Отдавайте эльфийку, соколики, – потребовал Вармазей, хищно водя крючковатым носом. – Или все на дно ляжете. Поняли?
– Мы-то поняли, – кивнул Олясин. – А вот люди твои понимают, что окажутся вне закона или просто помрут за твои шкурные интересы?
Люди прислушались. Наумбия начала понимать, куда ведёт Кёрт.
– Вармазей! – он возвысил свой голос и взмахнул перемотанной кистью, спеша договорить. – Ты поведал им, что губернатор Флорк мёртв? Что теперь ты совсем не второй человек в регионе, а всего лишь бесчестный волшебник, залечивший правителя?
Чародей вскинул руку со скрюченными пальцами, чтоб уничтожить нахала, но потом удержался от гнева. Он заметил, что отряд его смущён речью Кэррота, и решил сбавить натиск. Осторожность его раньше не подводила.
– Да, Флорк мёртв, мои пташки, Флорк мёртв… Он скончался, и скоро Совет изберёт для Варгола нового губернатора, ну а я лишусь части влияния. Что с того? Это не помешает мне отомстить за обман! Может быть, не сегодня, но все вы потонете…
Люди в тёмном сумрачно переглядывались.
– Ты действительно веришь в сыворотку бессмертия? – прямо спросила Наумбия Шноррел, тряхнув головой. – Ты и вправду хотел сделать выжимку из этой эльфийки?
Фириэль заинтересованно посмотрела сперва на неё, а потом на волшебника.
– Неважно, чего я хотел, – уклончиво отвечал тот. – Вы нарушили соглашение…
– Невозможно извлечь из эльфийки бессмертие! – твёрдым голосом прервала его волшебница. – Она много работала с роггардцами. Проходила исследования. Неужели ты думаешь, что будь хоть один шанс, они бы его упустили?
– Да, но… допустим, – неохотно признал Вармазей. – Куда, кстати, делся наш капитан Кудоракша? Вас же видели в Эксти…
Кэррот облизал губы, лихорадочно прикидывая, что ответить.
– Заводные фотометры. Флуктуаторы поля. Детекторы квазичастиц, – скучным голосом произнесла Фириэль. Поток странных терминов не понял никто, кроме Вармазея. Он умолк, вскинул голову, недоверчиво слушая каждое слово эльфийки. Она продолжала:
– Квантовые чётки. Алгоритмы на перфоскрижалях. Протоколы исследований. Всё лежит в тайных схронах долины… отвяжись от нас и обрящешь координаты.
Вармазей очень крепко задумался. Было видно, как хочется ему наложить лапу на всё перечисленное, но за жизнь он привык не верить никому на слово.
– Это писано вилами на воде… ты могла посулить хоть Забытые Вещи Драгара, всё равно мне сейчас не проверить, есть ли там твои тайные схроны. Может, это опять обман!
– Зачем врать? – удивилась эльфийка. – Оба знаем, что эти штуковины были в долине. Ты искал их. Скажу, где найти.
Волшебник молчал, взвешивая варианты. Его тёмные глаза живо двигались. Интуиция утверждала, что охотница с луком не врёт.
– Я согласен. Скажи мне, – наконец выдал он.
– И ещё одно, – жёстко сказала эльфийка, меняясь в лице. И никто не успел даже ахнуть, когда она вскинула лук и пустила стрелу в одного из людей Вармазея. Тот с пронзительным воплем свалился в траву. Остальные вскричали и кинулись в бой, потрясая оружием. Батлер сжался: к Воинам Хаоса разом устремился десяток арбалетных болтов…
– Хватит! – гневно вскричала Наумбия. Болты словно столкнулись с невидимым куполом, разлетелись, крутясь, во все стороны. Вармазей изумлённо присвистнул. Резким жестом он призвал союзников остановиться. Держа в воздухе перед собой заострённый дымящийся кусок льда, волшебник коротко спросил Фириэль:
– Зачем?
– Так, привет от деформов… И чтоб больше он нас не преследовал, – миролюбиво объяснила она. Костик с Кэрротом присмотрелись. Человек со стрелою в ноге корчился на земле, капюшон слетел у него с головы. Меж бровей его блестел чёрный выпуклый глаз.
Остальные роптали. Кэррот предсказуемо узнал среди них давешних рудобоев. Всё одна шайка-лейка варгольская.
– Вармазей, – сухо обратилась Наумбия. – Выспроси координаты, и скорее расходимся.
– Разумно. Так и сделаем, – согласился волшебник. Они отошли на десяток шагов пошептаться с эльфийкой. Фириэль выразительно жестикулировала, объясняя ориентиры.
Через несколько долгих минут Вармазей завершил разговор и собрал свой отряд.
– Я запомню вас, – пообещал он. – Лучше более нам не встречаться.
У Воинов Хаоса не нашлось возражений. Чародей развернулся и решительным шагом направился прочь по тропинке. Люди в тёмном угрюмой толпой пошли следом, и подстреленный сталкер Трёхглазый хромал вместе с ними. Перья стрел в колчане у него за спиной были чёрными.
Река успокоилась и текла как обычно. Над водной гладью опять заметались крикливые крачки. Удивительно было, что всё так закончилось. Без последствий.
– Ты ведь не обманула его? – спросила Наумбия, бледная и осунувшаяся. – Там действительно есть эти тайные схроны?
Фириэль искренне улыбнулась.
– Разумеется, есть. Только с местом могу ошибаться.
Спешный ход Воинов Хаоса смог прервать лишь дорожный трактир на границе Варгола. Батлер Броки капризно потребовал зайти угоститься, снять стресс после беспокойных блужданий в дремучих лесах.
– Только давайте не затягивать! Отправимся в Грабли первым же рейсом, – попросила Наумбия Шноррел. – Я хочу возвратиться в семейную лавку. Да и Кэрроту явно не терпится повидать своих швеюшек…
Кэррот лишь ухмыльнулся в ответ. Он уже в подробностях представлял себе их грядущие, более героические приключения. Костяной Человек жевал хлебную корку, размышляя о возможностях и вероятностях. Фириэль толковала с Гуджем на орочьем, зловредно хихикая.
«Ждать теперь уж осталось недолго, – благодушно раздумывал Броки, обмякая на лавке. – Уже скоро я наконец-то покину эти дурные края со счастливой улыбкою на лице. Да! С улыбкой на лице!»
Водка, которую подали им в дорожном трактире, была до того низкопробной, что, когда Воины Хаоса покидали суровый Варгол, на лице Батлера прочно застыла гримаса болезненного отвращения.
Некоторое время спустя Кёрт Олясин беседовал с куратором Ником Силкиным. Жалоба на противоправные деяния Вармазея особого интереса не вызвала. Силкин лишь рассеянно покивал головой да промямлил, что ближе Воинов Хаоса к Варголу у них никого не нашлось и нужно учитывать краевую специфику и человеческий фактор. Зато Фириэль удостоилась самого пристального внимания.
– Эта ваша эльфийка… – говорил, покачиваясь на стуле, лохматый службист. – Она очень опасна и непредсказуема, понимаешь? Настоящая психопатка! Одно время была наёмной убийцей, работала в том числе и на нас. Многие пытались её устранить, но она каждый раз или уходила, или справлялась с преследователями. В каком-то смысле Вармазей прав насчёт монстра в облике девы!
Он вздохнул, вспоминая детали досье.
– Она неуправляема! Регулярно всё забывает, нарушает договорённости, действует независимо и самостоятельно. Порой просто неадекватна. Гордо демонстрирует признаки возрастной деменции. И притом обладает богатым боевым опытом, наработанными умениями, разбирается в тактике, ловко импровизирует. У неё где-то триста лет практики! Однажды наши загнали её в угол. Пишут, Фириэль тогда в неком заброшенном доме за пару минут нейтрализовала восьмерых опытных оперативников, а потом избежала поимки, укрывшись на дереве! И ни маги, ни егеря её не почуяли…
– Силкин, ты извини, но все эти истории о хрупких девушках, побеждающих толпы матёрых головорезов, мне неинтересны. Чересчур отдают бульварной литературой да кабацкими байками! Чем опасна для нас непредсказуемая Фириэль? Внезапно залезет на дерево? Ну, так это мы как-нибудь переживём.
– Слушай! Многие относились к этому легкомысленно и жалели впоследствии!
– Я не исключаю такого. Но состав нашей банды – наше личное дело! Мы там все с прибабахом, как ты знаешь наверное… склонные к буффонаде… Фириэль изъявила желание с нами работать, и мне в данный момент это нравится. Мы же Воины Хаоса – невозможно предвидеть всего, что случится впоследствии! Так что просто давай мы с тобой где-то там ещё встретимся и узнаем, кто прав.
– Где мы встретимся, Кёрт?
– В будущем, Ник. В светлом будущем!
За окном вечерело. Стрижи рассекали нежно-розовое небо над крышами Горки.
– Да, вот это вас закрутило в Варголе, – признала Мария, с улыбкой попивая отвар из стакана. – Прямо водоворот событий…
– Так, прекрати! – потребовал Кэррот. – Не уподобляйся велеречивому Вармазею.
– А ты знаешь, что дальше с ним было?
– Доходили какие-то вести. Вармазей после этой истории покинул родные края и отправился на поиски древних сокровищ. Уже несколько лет о нём никто не слышал. Так что нам в этом смысле с ним повезло – мы действительно больше не встретились!
– Ты считаешь его врагом Воинов Хаоса?
– Ну, враг – это слишком, – Кёрт Олясин пожал плечами. – Он матёрый волшебник, человек одиозный, и у него есть к нам ряд претензий. Хотя, если он отыскал тайники в заражённой долине, мы точно в расчёте…
– Полагаешь, он в самом деле верил, что можно извлечь из эльфийки бессмертие? Допускал такую возможность?
– Да вот кто его знает? Может, просто хотел её препарировать для изучения. Ей ведь триста лет, и она не стареет – любопытно же! Или, может, он губернатору Флорку, старому больному тирану, про эликсир сказки сказывал, бурную деятельность изображал… Вармазей ведь довольно легко отказался от этой затеи в последнюю встречу.
Марья Сюрр покивала, делая мысленные отметки в материале.
– Поняла ещё вот что. Мечи, магия… получается, всю эту историю Воины Хаоса удачно избегали каких-либо столкновений? Не считая схватки с корявыми.
– Как говорят в Восточье, лучшая битва – та, которая не состоялась! Пойми правильно, бой бывает красив в пересказе – в жизни это часто лишь месиво боли, грязи и страха. Со временем стало понятно, что порой лучше удрать или всё свести к переговорам. Сам-то я никогда не боялся драки, но задеть могут не только меня… И поверь, нам в дальнейшем с лихвою хватило сражений!
– Принято. Не будет излишним напомнить нашим потенциальным читателям, что по указу Совета правительницей региона Варгол стала та самая Груня! Дама монументальной грации и необъятных амбиций, которая правит там до сих пор…
– Всюду женщины, видишь, – заметил Кэррот. – А ты говорила!
– Да, точно. Вернёмся к Наумбии и Фириэли! Очень хочу с ними поговорить, но пока что задам вопрос тебе. Как ты думаешь, Кёрт: волшебница и эльфийка могут стать нашим читательницам образцами для подражания?
Он слегка озадаченно почесал шрам на лбу.
– Вопрос сложный, Мария. Понимаешь, мы – Воины Хаоса – живём специфической жизнью! Мы практически маргиналы, изгои, говорю без кокетства… И Наумбия, и Фириэль – неординарные личности, как и все мы… они чересчур нетипичные женщины. Обе выпали из традиционной схемы «выйди замуж и рожай королю верноподданных», выбрав кое-что совершенно другое. Вряд ли всем читательницам подряд стоит слепо им подражать, ведь у каждой должен быть свой путь! Да и королю нужны верноподданные… Но я много лет знаю и Фириэль, и Наумбию, вместе столько всего натворили… и у них точно есть, чему поучиться. Хоть мужчинам, хоть женщинам.
– Отлично! Скажи, значит, эта история и создала Воинов Хаоса?
– Да, теперь я могу утверждать со всей твёрдостью: после этого эпизода и сложилась наша вольнонаёмная команда. После странной, дурацкой поездки в Варгол, где всё шло не так, как хотелось! Это стало уроком для нас. Мы искали чудовищ, а нашли себе новых друзей. Вот всегда бы так было! И в итоге нам стало понятно, что делать.
– То есть вы, наконец, отыскали свой путь? – уточнила Мария.
– Ага… или путь к обретению пути. Это тоже звучит по-восточному. Но другие пути вели в никуда, а ведь лучше быть Воином Хаоса, чем никем…
– Утверждаешь, сложилась команда. Почему вы так быстро сдружились?
– Это всё приключения, – взмахнул рукой Кёрт. – Живи мы обыденной жизнью, вряд ли бы сошлись. Но объедини людей общим делом, брось в гущу событий, заставь вместе биться с врагами, выручать друг друга в нелёгкий момент… это, знаешь ли, сплачивает! Нас свели обстоятельства.
– И вы дальше всегда были вместе? – любопытно прищурилась журналистка.
– Не всегда. У всех личные… судьбы. Мир ведь клином на нас не сошёлся! Полно разных людей и занятий повсюду. Команда всё время тасуется. То один персонаж пропадает на время, то другой появляется… впрочем, я расскажу ещё.
– Договорились! Кстати, как Воины Хаоса относятся к тому, что их многие полагают антигероями? Вы, мол, не рыцари, а безответственные авантюристы, ищете приключений ради процесса, а не результата, и ни с чём не считаетесь в достижении целей. Есть и такие мнения, лично читала письма трудящихся.
– Что тут скажешь? Для однозначных героев вроде Грязной Четвёрки мы пока ещё слишком… живые. Всё живое несовершенно. Наше дело – бороться с явлениями хаоса, а не быть образцами морали и нравственности… И да, мне действительно интересен сам процесс приключений!
– Подметила закономерность… В твоей первой истории о демонах Спады вас с Костиком было двое. Во второй пришли Батлер и Гудж, стало четверо. В третьей – шестеро. Значит, в следующей истории Воинов Хаоса будет уже восемь?
– Не совсем, – погрозил пальцем Кэррот. – В следующей истории нас едва не стало ноль! Мы попали в серьёзную передрягу, в неистовую и кровавую историю вольного города, и едва уцелели. Но это уже другая глава нашей повести!
– Хорошо. Напоследок серьёзный вопрос – он назрел уже очень давно, и пришла пора его задать. В чём цель вашей команды? Что вами движет?
– Поиск цели, – без запинки ответил Олясин. – Мы и сами все эти годы пытаемся разгадать, для чего существуем? Как будто нашли где-то волшебный ключ, и всю жизнь потом ищем замок, который он открывает. Понимаешь меня? Должно быть какое-то предназначение, скрытое до поры… обязано быть! Не напрасны же мы? И со временем это предназначение проступает всё четче… Впрочем, что говорить? Тебе это станет понятнее после истории вольного города.
– Буду ждать её с нетерпением, – сладко зевнула Мария, прикрывшись рукой. – Ты проводишь меня на дорожную станцию? Завтра нужно работать в редакции, пришли свежие материалы, скандалы, сенсации, новости мира… справлюсь с ними за несколько дней, а потом встретимся для продолжения.
– Всецело поддерживаю твой план, Марья, – важно высказался Олясин. – Провожу и зайду к братцу Гумберту, хоть пообщаемся. Ещё старый приятель тут загорелся желанием встретиться – Филис, помнишь его? С которым мы в Спаду стажёрами ездили…
– Ну конечно же помню, – ответила журналистка, снимая с крючка на стене свою дорожную сумку. – Пойдём?
– Пойдём, – согласился с ней Кэррот.




Часть IV. История вольного города


Ибо в действительности нет способа надёжно овладеть городом иначе, как подвергнув его разрушению.
Никколо Макиавелли



Глава 8

В силу врождённых способностей Мария Сюрр не могла позабыть тревожные новости, но старалась о них не думать, ибо день намечался хороший.
Кёрт Олясин встретил её на остановке фургона. Куртуазно протянул руку, помогая сойти по ступенькам повозки. Мария невольно залюбовалась своим респондентом: плечистый, уверенный, с озорным блеском небесно-голубых глаз, одетый в заплатанную красную рубаху, он сочно смотрелся на фоне ландшафта. В Горке воцарилось лето: воздух нагрет с самого утра, на плодовых деревьях завязались плоды. Ветер гнал по дороге белёсую пыль, и листва придорожных зарослей утратила свежесть.
«Я ведь тоже теперь часть истории Воинов Хаоса…» – подумала Марья, обнимаясь с блондинистым авантюристом. На душе стало легче. Разумеется, она рассчитывала поделиться с Кэрротом пришедшими в редакцию «Харлонского Клича» известиями, ведь они и его затрагивали. Но всё это могло подождать; журналистке хотелось расслабиться в непринуждённой беседе.
– Я надела дорожное платье, как ты и просил. Куда мы направимся?
– К озеру, – торжественно ответил Кэррот. На кармане рубашки у него висели зеркальные очки, одно круглое стёклышко треснуло. Мария помнила, где видела прежде этот аксессуар, но не стала заострять на нём внимание. Захочет – расскажет. Кёрт нагнулся, поднимая с травы серый плащ, котомку и разобранные деревянные удочки.
– Мы идём на рыбалку? На озеро Хирл? Пешком?
– Вот он, профессионализм, Марья! Дашь тебе одно слово, а ты весь сюжет наперёд знаешь! – Олясин искренне забавлялся её удивлением. – Готов спорить – ты давно не была на рыбалке.
– Наверное, по мне это видно… Как раз перед Гарстанским Инцидентом ездила в командировку на север, живописала быт морских рыбаков. А сама лет с шести не рыбачила, тогда с дедом мы рыбу ловили.
– В каком озере?
– В Сытне жили, там речка хорошая. Пескари, басли, голавли – как сейчас помню.
– Тоже здорово, – одобрил искатель приключений. – Басли вкусные, ежели их в муке с маслом обжаривать! Но пойдём же. Я знаю лёгкую дорогу…
Сойдя с тракта, они двинулись через некошеный луг. Над просёлком стоял полуденный зной, полный запахом трав и стрекочущим звоном кузнечиков. Мария сдула с лица локон, на ходу припоминая карту окрестностей. Как ни крути, но до берега озера Хирл выходило не очень-то близко.
– Лёгкую дорогу? Сколько нам по ней топать? – уточнила дотошная журналистка.
– Где-то пару часов. Может, больше… зато поговорим! Знаешь, что-то я засиделся в посёлке, хочу прогуляться. Есть одно очень красивое место на озере, давнее, с детства там собирались. Гарантирую, Марья, ты не будешь разочарована! Если дойдёшь, конечно.
Его голос звучал заговорщицки. Кэррот, как обычно, что-то задумал, и Мария решила, что ей это нравится. Общение с воином хаоса придавало расписанной по часам жизни толику непредсказуемости, было словно щепоткой жгучего перца в пресном меню повседневности… Ох, опять её потянуло в художественные метафоры.
– Тогда постараюсь дойти. Развлеки же меня своей повестью! Мы остановились на том, как семь лет назад после странствий в Варголе вы наконец осознали себя Воинами Хаоса. Что же дальше? Вы немедленно приступили к поискам приключений?
– Мы немедленно приступили к поискам денег! – покачал головою Олясин. – Когда первые впечатления от поездки в Варгол улеглись, неожиданно выяснилось, что нам нужно где-то жить и что-то жрать. Конечно, у родственников Наумбии большой и красивый дом в Больших Граблях, с кучей комнат, паркетом и старинной мебелью, но мы не решились долго злоупотреблять гостеприимством колдовского семейства Шноррел…
Над ними зависла на миг стрекоза, треща длинными слюдяными крыльями. Кёрт сморгнул, вспомнив, что ответила ему Наумбия на предложение устроить постоянный штаб команды в её родовом гнезде.
– Да, какие-то средства мы получили за победу над глобулами. Их с тех пор почти вывели, как ты понимаешь. А потом пришла череда вынужденных контрактов, скучных, обыденных… Нам всё время что-то мешало отправиться на приключения. Даже пальцы мои поломанные целый месяц срастались, ждать устал! – он потряс кулаком. – И вот так незаметно закончилось лето. А осенью Воинам Хаоса несказанно улыбнулась удача.
– В чём же? Что вы делали осенью?
– Да почти ничего! И притом с постоянной оплатой, жильём и кормёжкой! Нам действительно повезло, я не зря донимал наших славных кураторов. В конце осени мы вдруг стали Хранителями Заповедной Земли.
– Звучит сказочно. И что это была за работа?
Кэррот сорвал на обочине цветущий цикорий и с поклоном вручил журналистке. Она благосклонно приняла красивый сорняк, и тогда Олясин спросил:
– Знаешь национальный парк Чебухтуй к северу от Азиро?
– Конечно. Но я там не была, туда ездят всякие толстосумы…
– Ага! Это зона элитного отдыха. Зачарованное плато с монолитами, соляные источники, целебная аура белого ёрника и прогулочные тропы через шепчущее криволесье… Особо охраняемая территория. И нас взяли её охранять!
– И как вам там понравилось?
– Для зимовки местечко великолепное, – ностальгически признал Олясин. – Мы, дети севера, из всех времён года ценим жаркое лето. Как сейчас! А зимой, ты сама понимаешь, не до подвигов. Темно, холодно, снега по пояс… Чебухтуй для нас стал расчудесным спасением! Поселились в сторожевой башне у края плато, оборудовали уютные берлоги и вовсю приступили к работе.
– Что входило в ваши обязанности? – уточнила Мария, рассматривая голубые соцветия. Аромат был сладким с приятной горчинкой.
– Ну-у-у… – протянул Кэррот. Вопрос будто застал его врасплох. – Пфф… Эмм, патрулировать территорию, следить за сохранностью ландшафта, предупреждать появление всяких чудовищ, которым там словно мёдом намазано. Мы отлично там жили! Шатались туда-сюда, попойки с друзьями устраивали, оргии с представителями богемы… праздники организовывали. Семейные. Проводили подпольные чемпионаты по азартным играм и фестивали бардовской музыки… Лучшая зима на моей памяти!
Мария смотрела на него со сдержанным пониманием.
– Конечно, мы ещё много тренировались и с магией экспериментировали, занимались трансцендентной медитацией и осознанными сновидениями до обеда… Всё шло в Чебухтуе прекрасно, у него с нами даже посещаемость выросла в несколько раз, но потом, по весне, на охраняемую территорию без предупреждения вторглись голодные шамры из северных пустошей и пришлось увольняться!
– О, – сочувственно высказалась Мария. – Шамры – это такие шерстистые, с когтями огромными?
– Да, – мрачно вздохнул Кэррот. – Являются неизвестно откуда, а ты из-за них работу теряешь!
Поле кончилось. На развилке они повернули направо, и теперь сузившаяся тропа вела в пышный лиственный лес. Зелёные кроны укрыли их от горячего света.
– Значит, весной девяносто первого вы продолжили поиски приключений?
– Очень ранней весной, – со значением произнёс Кэррот, поёжившись. – Ещё снег лежал всюду, белый, холодный… но потом началась та история с городом Йуйлем, и нас сразу в жар бросило!
– Подожди-ка. Йуйль – независимый городок на границе с Тарбаганией? Смешной герб с птичкой на голубом фоне? Ты о нём в прошлый раз говорил?
– Да, он самый! Весной девяносто первого его статус висел на волоске. Я как раз и поведаю о заварушке, в ходе которой Йуйль стал вольным городом. Так случилось, что Воины Хаоса приняли в этом большое участие!
– Ого! – Мария уважительно вскинула бровь. – Такого я и не знала. Эти сведения засекречены?
– Разумеется, это же геополитика! Но сейчас уже можно рассказывать. Не всё, конечно. Некоторые подробности я опущу, а другие слегка переделаю, ты уж отнесись к этому с пониманием… Началось всё с того, что судьба нас закинула в Мутни. Это дальний посёлок на севере, и творились там дикие вещи! Ещё до нашего приезда.
– Мутни… знаю это село лишь как точку на карте. Вы попали туда по наводке кураторов?
Кёрт Олясин шлёпнул ладонью нависшую над дорогой кленовую ветку с огромными листьями, будто обменявшись приветствием с деревом.
– Да, тут снова Ник Силкин способствовал. Если вспомнить, во все идиотские приключения мы попадали через него – иногда я задумываюсь, нет ли в этом какой-то логической связи… но ладно. Предыстория такова: чиновник, ответственный за ту часть региона, был немало обеспокоен приходящими из Мутней донесениями. С его слов, он лет десять за этот посёлок переживал; даже облысел и растолстел от волнения… Очевидцы докладывали, что Мутни терроризирует загадочное чудовище, а община первооснователей этого славного места регулярно приносит людей ему в жертву. Чего королевская власть Сизии не приветствует, ну ты знаешь!
Мария согласно кивнула. Сизийцы не увлекались кровавыми языческими обрядами, предпочитая или узаконенную религию нескольких церквей, или распространённую в Новом Мире доктрину магического реализма. В Тарбагании верований было побольше, на каждой кочке сидела своя гнусная секта, хотя церкви там тоже имели влияние. Гномы Алых гор истово молились на должностные инструкции и технические руководства. Немирные орки на краю диких земель до сих пор чтили идолов из насквозь проржавевших останков древней военной техники, перемотанных колючей проволокой и гнилыми патронными лентами. У бескрайнего и непознаваемого Восточья имелась своя вера с множеством странных богов и замысловатых обычаев; люди там строили пагоды, жгли благовония и то молча сидели, любуясь горящим огнём и текущей водой, то тряслись в экстатических танцах. Вышедшие из Затемнения роггардские чернокнижники вообще не верили ни в сон ни в чох, у них были сугубо научные ритуалы. В любом случае, никто из народов обжитых земель не устраивал людских жертвоприношений.
А если вдруг и устраивали, то хотя бы именовали подобные практики как-то иначе. Цивилизованнее.
– Так вот, – продолжал меж тем Кэррот. – Тот районный чиновник пожаловался Охранке. Мутни – жуткая глушь, там ведь даже милиции нет, всем община заведует! Службисты искали, на кого бы спихнуть эту командировку. Нас как раз в это время изгнали из Чебухтуя, мы связались с куратором… и уже через пару дней ехали из Азиро в Харлону, из Харлоны в райцентр Тыль, а оттуда и в Мутни. А поскольку там север, где весна ещё только проклюнулась, добираться до Мутней пришлось на собаках.
От селения Тыль к дальним Мутням по дремучим лесам тянулась извилистая дорога, сейчас полностью скрытая снежником. Зимний покров не сходил в этой местности иногда аж до самого лета. Булам да лошадям было здесь не пройти. А вот неутомимые ездовые собаки, ясноглазые, с острыми ушами и мордами, резво тащили лёгкие сани по оплывшим пористым сугробам. Вереница упряжек вихляла меж молчаливо стоящих раскидистых сосен, срезала путь через лысые сопки, скользила по запорошенной глади застывших озёр. Каждый погонщик вёз одного пассажира с вещами. Пятеро Воинов Хаоса – Наумбия уехала в Большие Грабли по семейным делам – мчали сквозь мёрзлые земли, покачиваясь на ухабах.
Погонщик, стоявший на полозьях за спиной Кэррота, направлял бег собак звучным свистом и цоканьем, иногда отвлекаясь на разговоры. Понимая, что везёт из Тыли некую вооружённую инспекцию, он в охотку делился сведениями о селе, пользовавшемся в округе дурной славой.
– Мутные они в Мутнях, это да… Ладно, золото моют по-странному! Или песни свои распевают про искажённую геометрию… Это ничего! Но у них там какие-то верования… нехорошие. Богомерзкие. То покойников смолой мажут и жгут, то по лесу голыми бегают…
Кёрт покрутил головою по сторонам. Мимо проносились заснеженные просторы. Из сугробов торчали приземистые деревья, покрытые серо-зелёной хвоёй. По-над просекой вилась позёмка, горизонты вздымались горбатыми сопками. Голых людей в лесу видно не было.
– Что насчёт жертвоприношений? В смысле, видели что-нибудь? Слухи ходят…
– Слухи – это да… сам не видел, ничего не скажу! Мы вообще лишний раз туда не суёмся… Но вполне может быть! Пакость к пакости тянется, – и он громко присвистнул собакам, чтоб они выровняли свой бег.
Поздним вечером сани доставили Воинов Хаоса к фактории на окраине Мутней. Вездесущие харлонские купцы основали её для заготовки шкур, пушнины, рога, жира, ценных желез и прочего. Таёжный край был богат зверьём, и местные, отбросив присущую им нелюдимость, охотно меняли лесную добычу на товары городских мануфактур. И, конечно, сдавали золотой песок, намытый в тайных местах секретными способами. Благодаря этим промыслам Мутни стали посёлком зажиточным. Но пришельцам извне там не шибко-то радовались: местные жили сплочённой общиной, держа выверенную дистанцию с посторонними, и выказывали готовность защищать свой уклад с оружием в руках. Поэтому торговую факторию на всякий случай обнесли высоким частоколом из заточенных брёвен. Об этом, как и о прочих деталях здешнего антуража, приезжим поведал приказчик, заведовавший факторией. Рослый, молодой и румяный, он оказал им радушный приём, хотя время от времени тревожно прислушивался да поглядывал на чёрные громады ёлок за гребнем частокола.
– Так ведь тут даже совы не те! – эмоционально объяснял он причины своего беспокойства. – Они белые и кричат, аки призраки! Я же сам из Харлоны приехал, думал, обломилось мне счастье, начальником сделали… третий год уж от этого счастья сбежать не могу! Иду как-то по просеке в сумерках, слышу вдруг за собой – совы снежные: у-у! Сразу на душе-то и похолодело…
– Совы ладно! От вас вести пришли, будто в Мутнях жертвы чудищам практикуют?
Приказчик нахмурился.
– Не от меня! Один наш работник писал, он уехал по осени… Сам-то я не видал ничего, но про жителей Мутней давно нехорошее поговаривают! Люди здесь непростые, по ним сразу и не поймёшь, зачем пришли – то ли купить чего, то ли голову с тебя снять. Год назад браконьеров приезжих в лесу порешили, а до этого ещё миссионера церковного спровадили. Всё их культ этот мерзкий!
– Ну же! Наконец-то! – Кэррот обрадовался как дитя. – Рассказывай, что за культ!
Заведующий молча поманил их в дом и закрыл на тяжёлый засов утеплённую дверь.
– Культ в общине поддерживает старейшина, она же праматерь, – понизив голос, сообщил он. – Называются они «Тайное общество Явного»… Этот Явный – вроде их покровитель, но никто его толком не видел, конечно.
– Демон, что ли? – хрустнув кожей лица, сощурился Костик.
– Так ведь кто его знает? Только чтут они Явного… его именем всё в Мутнях делается. И раз в год, на исходе зимы, они ходят в леса и несут ему в жертву народившегося младенца!
Поведав это, приказчик отчётливо побледнел. Вытаращив глаза, он весь обратился в слух и сам стал похожим на снежную сову. В жёлтом свете масляной лампы его фигура отбросила на бревенчатую стену комнаты огромную тень.
– Тайный культ в глухомани приносит младенцев в жертву неведомому чудовищу… как-то это уж слишком! – высказался Олясин, разводя руками в недоумении.
– Вот зацепка: этот Явный таится в лесах, – бесстрастно заметил Констанс. – А скажите, куда они ходят? Есть у них ритуальное место?
– Сам не видел, – завёл снова приказчик. – Но тут егерь один приезжал, и вот он обнаружил, куда они ходят. Потому и сбежал! Вон, на карте настенной смотрите. Эта сопка на северо-западе, ходу пару часов – на ней скалы приметные, точно старая башня разрушенная. И под этими скалами где-то пещера. Туда-то младенцев они и несут каждый год! Мне вон прошлой весной один выпивший хвастался, будто Явный принял их жертву и всё в этот сезон пойдёт как по маслу. И действительно, прибыль была неплохая… даже премию выписали!
– Ну вы, люди, даёте! – не выдержал Батлер. – У нас детей только в слепой шахтный ствол сбрасывают, и то если уродцами родились или старших не слушаются… некоторые даже обратно вылезают потом, их прощают. А тут собственными руками дитятю чудовищу скармливать! Как так можно!
– И мы здесь, чтобы с этим покончить, – героическим баритоном успокоил его Кэррот, положив ладонь на рукоятку меча. – Если местные платят кровавую дань и вынуждены держать это в тайне… Надо просто прийти к нехорошей пещере и как следует угостить монстра холодной сталью. Вы согласны со мной?
Остальные кивнули, мол, разумеется. После вторжения в Чебухтуй диких шамр Воины Хаоса затаили обиду на всяческих монстров. Было решено не затягивать, и назавтра с утра пойти штурмовать пещеру.
– Как ты думаешь, с чем мы столкнёмся? – спросил Костик эльфийку.
Фириэль, потиравшая плечи, перевела на него загадочный взгляд.
– С чем угодно. Человеки так лихо находят себе новых чудищ… Смею только надеяться, что создание, коему одного младенца хватает на год, вряд ли будет воистину страшным. Аппетит слабоват!
Они думали о её словах, засыпая на закиданных сеном полатях. И всю ночь за стенами сруба им мерещились потусторонние крики белых северных сов.
– Дети – самое дорогое для племени, – нравоучительно высказал поутру Гудж. – Стариков нужно скармливать, если сильно дурные уже! В детях кроется будущее.
– Гудж, ты выдаёшь дичайшие банальности таким вдумчивым тоном, что они сразу кажутся мудростями! – восхитился Олясин. Он ценил такие умения.
– Моими устами говорит опыт столетий, – вежливо улыбнулся олг, сверкнув мощными клыками. Его взгляд из-под чёрных косм был весёлым и твёрдым – Гудж скучал по сражениям и теперь был готов воевать с кем угодно.
Они шустро умылись подтаявшим снегом, позавтракали, обрядились в тёплые стёганые одежды, проверили оружие и двинулись на северо-запад, ориентируясь по карте, на скорую руку срисованной Костиком.
Утро выдалось светлым, и воздух прогрелся. С почерневших деревьев сочилась вода. Снег в лесу был испещрён следами: зайцы, лисы, олени, куницы – и никаких монстров. Человечьих следов тоже не было.
Воины Хаоса покинули Мутни, не привлекая внимания, но ощущение чьего-то липкого взгляда их не оставляло, а только усиливалось. Шли настороже. Фириэль рыскала взором по заснеженному подлеску, но никого не заметила. Гудж принюхивался к сырому воздуху – с тем же успехом. Костик слушал пространство; где-то снег упал, где-то птица чирикала. Вдалеке хрипло каркнул ворон. На склоне холма протяжно скрипела треснувшая верхушка высокого дерева. Ничего сверхъестественного.
– Кто нас всё-таки ждёт? Огр, каменный тролль? – вслух беспокоился Батлер. – Этих вряд ли младенцем насытишь, да и смысла нет им поклоняться! Они же болваны, пусть даже и большие и сильные…
– Чудовищем может быть волк. Необычный. Белый, как здешние совы, – откликнулся Кэррот задумчиво. – Или рысь. Или даже медведь… пещерный…
– Верно, – согласился Изваров. – Тотемный зверь культа! Какой-нибудь мутант. Интересно, сколько он здесь живёт? Сколько детей уже съел?
– Если это простое животное, мы легко его одолеем, – рассудил Олясин. – Нечего плодить в нашей Сизии тайные общества! Придём, посмотрим, наваляем! Гудж вон в бой уже рвётся.
Троллин проворчал что-то неразборчивое. Ему вдруг пришло в голову, что спасти людей от гнетущего их чудовища – это одно, и совсем другое – пролить кровь священного зверя на его капище. В горах даже посягательство на скот племени никому не прощалось, и Гудж хмуро подумывал, что убить монстра – это только полдела. Им, возможно, придётся потом с боем прорываться к стоянке собачьих погонщиков. Ладно, пусть так. Он перехватил рогатину поудобней и расправил могучие плечи. Жизнь – сражение, так пускай оно будет достойным!
Они выбрались к нужной им сопке внезапно. Вышли из-под деревьев и обнаружили перед собою приметные скалы, полуразрушенной красно-серой башней вознёсшиеся в холодное блеклое небо. Понурые, обросшие бородами лишайника ели стояли вкруг этой горы на отчётливом расстоянии, словно не решаясь приблизиться. Снег подтаял по склонам холма, и теперь там виднелась каменистая осыпь. В атмосфере царило безветрие.
– Пещера, – кивком головы указала эльфийка, расчехляя свой лук с блоками из серебристого металла. Остальные застыли, вглядываясь в дыру под отвесным утёсом.
В ней не чувствовалось чего-то зловещего. Просто тёмная дырка в скале.
Было видно, что люди сюда регулярно приходят – по осыпи к скалам вела заметная тропа. На камнях валялась палка от факела. Какие-то тряпки. Следов чудища не было.
Осторожно подкравшись с оружием наготове, они заглянули внутрь. Костик сразу зажёг свой волшебный фонарь, выданный под расписку в Азиро – бледно-синий мерцающий свет озарил мрачный лаз с поворотом, за которым открылась пещера. Пустой грот размером с трактирную залу, без провалов и ответвлений. Отсыревший песок на полу, шершавые стены в потёках воды, причудливо искривлённые своды. Всюду розовый камень с поблескивающими вкраплениями. Неподвижный прохладный воздух и белёсые сталактиты в углах. Было тихо и как-то спокойно.
Воины Хаоса недоумённо переглянулись. В пещере не прятались даже летучие мыши. Никаких следов монстра, ни погадок, ни шерсти, ни запаха. Костик вертел головой, озирая пространство, но тут не было магии – инертная горная порода, ровный природный фон.
Фириэль посмотрела под ноги. Отчётливо хмыкнула. Батлер Броки шагнул в сторону и тотчас нервно выругался: что-то хрустнуло под подошвой. Кости. Тонкие, белые. Их здесь было достаточно много, они таились в песке и валялись по тёмным углам.
Эльфийка убрала стрелу в колчан и присела, изучая останки.
– Детские. Следы зубов мелкие… Лисы, куницы.
Кости были обглоданы, некоторые – разгрызены.
– Череп… – заглянув за большой камень, икнул гном и отвернулся.
– Вряд ли они поклоняются лисам или куницам, – взялся за подбородок Констанс. – Сколько шкурок лежало в фактории? Так с тотемным зверьём не поступают.
– Ну, а чудище где? Чуешь что-нибудь, Гудж? – Олясин, нахмурившись, прошёл от стены до стены. Троллин приложил ладонь к низкому своду. Камни на грани слуха перешёптывались о своём, каменном. Их ничуть не тревожили детские кости. Здесь давно никого не было.
– Это странно, согласен, – признался Изваров. – Может, вернуться с собаками?
– Но кому они жертвы приносят? Пещере? Скале?.. – начал Батлер и замолчал.
– Фириэль, ты что скажешь?
– Ждала более страшного, – безучастно отозвалась эльфийка.
– Пойдёмте обратно, – потребовал Кэррот, которому надоела неопределённость момента. – Кажется, нужно поговорить с населением Мутней…
Его пожелания редко сбывались так точно и быстро.
Толпа ожидала их возле фактории. Кряжистые бородатые мужики в меховых шапках, сухощавые бабы в платках. Они грузно стояли среди снежной слякоти, сжимая в руках топоры, вилы, дреколья. Лица жёсткие и неподвижные. Из скопления тёмных фигур вышла старая женщина в белом, костлявая, сгорбленная. На седой голове надет серый колпак. Она медленно подняла свою бледную, как варёная курица, руку – указательный палец ткнул в Воинов Хаоса.
Фириэль вкрадчиво улыбнулась и плавно положила стрелу на тетиву.
– Сначала переговоры, – жарко зашептал Кэррот. Он прокашлялся и вступил:
– Здравствуйте, люди добрые! Сами мы не местные…
– Чужаки? Кощунники? – прокаркала старая женщина. – Забить до смерти!
Толпа глухо и слитно вздохнула. Дубьё и железо поднялись над головами.
– Но позвольте! – запротестовал Олясин. – Мы Воины Хаоса…
– Хаоса? Осквернители? Освежевать и сжечь!
– Да что же это такое, – пробормотал Кэррот, утирая выступившую на лбу испарину, – второй раз неправильно разговор начинаем… Эй, спокойнее! – прикрикнул он на обступивших их местных. – Мы на королевской службе!
– Значит, кадровые? – презрительно скривилась старуха, подходя к нему ближе и враждебно заглядывая в глаза. – И, небось, документы с печатями есть?
Констанс Изваров молча помахал в воздухе подорожной Охранки.
– Меня звать Арза. Арза Старая, – процедила женщина в колпаке, не удостоив бумаги вниманием. – Чего ищете в Мутнях? Мы вас не звали.
– Мы узнали, что вас притесняет чудовище, и приехали, чтобы помочь, – благородно и убедительно отвечал Кёрт. Арза вскинула голову и хрипло расхохоталась. По толпе раскатились сдавленные смешки.
– Притесняет? Чудовище? Что за бред ты несёшь, воин хаоса? У нас, знаешь, порядок. В Мутнях всё хорошо. Поселение процветает!
– А младенцев зачем вы в пещере бросаете?! – вскричал Батлер, тряхнув бородой. Лицо его потемнело от гнева. – Ладно, был бы там кто, так ведь нету! Пещера пустая! А вы столько детей загубили!
– Не тебе нас судить, недоросток! – грозно изрекла старуха. – И не явится Явный таким, потому как вы все недостойны! От рожденья нечистые, прётесь и прётесь в наш край… мы спокон веков дитя невинное Явному по весне отдаём, и за это в миру нашем лад, единство да изобилие! Правду я говорю? – она обернулась к толпе.
Жители Мутней поддержали её зычными возгласами.
– Явный нас бережёт. А от короля вашего и от всей его рати подмоги нам никакой! И не надобно! Так ступайте отсель подобру-поздорову, верноподданные. К нам не лезьте! Без вас проживём.
– А детей вам не жалко? – серьёзно спросил её Костик.
– Ради общего дела – не жалко, – с нажимом проговорила Арза. – Мы не как городские. Не о собственных прихотях думаем! Я бы, если б могла – отдала бы и первенца своего, и второго, и третьего, лишь бы Мутни и дальше цвели! Жаль, бездетная я оказалась… А вот Карна два года назад отнесла своего – и узрите, счастливая, светлая!
Карна – сутулая, с длинным серым лицом – улыбалась, но глаза её были застывшие.
Изварову стало вдруг до невозможности грустно. Он положил костяную ладонь на плечо разгорячённому Кэрроту, который рвался продолжить полемику, и сказал:
– Ладно, уважаемая Арза. Мы уедем сегодня же и вас больше не потревожим… И пускай Мутни дальше цветут и не ссорятся с королевством.
Старуха в сером колпаке надменно кивнула. Воины Хаоса молча обогнули толпу и пошли, увязая в снегу, за вещами в факторию. Делать здесь им уже было нечего.
– Через день доложили районному чиновнику, что чудовища в Мутнях нет, а служители местного культа просто оставляют младенцев на корм лесным зверям, – сказал Кёрт. – И ты знаешь, что он нам ответил?
Мария догадывалась.
– Он сказал, что тогда всё прекрасно! Нет чудовища – нет и проблемы. Ведь что главное? Чтоб порядок на местах был! Надо уважать традиционные верования и поощрять верность культурным традициям… а что жертвы и культ? Зато прибыль немалая! Мы не знали, что с этим поделать, плюнули и поехали обратно в цивилизацию. Гонорара нам тоже не заплатили, лишь расходы дорожные компенсировали…
Они шли через заболоченную низину, заросшую камышом и рогозом. Журналистка махала рукой, отгоняя назойливого слепня, что жужжал и вертелся, атакуя со всех сторон.
– Дай-ка, я его экзорцизмом! – Кёрт Олясин сложил пальцы в щепотку и что-то пробормотал. Насекомое задымилось и замертво пало в сырую траву.
– Всегда забавляло, как против мух эти чары церковные лихо работают, – ухмыльнулся он. – Нечисть покрупней отогнать не всегда удаётся, а вот слепней – пожалуйста! Ну так вот, что там дальше творилось у нас… снег сошёл, потеплело, мы тащились в Харлону, а что делать в столице без денег? Фириэль вдруг припомнила, мол-де спрятан неподалёку у ней давний клад – она их по всем землям прикапывала, знаешь, как белка орешки прячет… Всех не помнит, конечно, но порой настигают её озарения. Провозились мы с кладом неделю – пока доехали, нужное место нашли, рыли грунт там и сям неоттаявший… а потом откопали тяжёлый сундук! Ну, как в сказке! Правда, деньги там были времён Теократии, дырявые кругляши из позеленевшего сплава. Часть спихнули коллекционерам, остальное пошло по цене металлолома. Впрочем, было и золото, тем и спаслись. Только выдохнули – приходит от Силкина весть, дело государственной важности! В приказном, мол, порядке: выдвигайтесь в Спаду и далее, на границу с Тарбаганией, где и ждите дальнейших инструкций. А мы с Костиком Спаду не очень-то любим после нашей истории с демонами… – он вздохнул. Над дорогой, возмущённо тарахтя, пролетела большая сорока.
– Но деваться нам некуда. Через блюдце связались с Наумбией и поехали знакомым трактом на запад. Так для нас завязалась история вольного города.
– Так вот, господа, задача пред нами стоит непростая, – ровным голосом начал Лепус Ригг, скользя по их лицам немигающим взглядом бледно-голубых, навыкате, глаз. Этот невысокий тщедушный человек с жидкими усиками под носом являлся советником в засекреченной операции. – В дневном переходе отсюда, на забытой богами территории меж Сизией и Тарбаганией стоит город Йуйль, важный торговый и ремесленный центр. Издавна он оказывался точкой столкновения интересов Тарбаганской Лиги и нашего королевства, и… мы обязаны до последней капли крови защищать интересы родного отечества! – вдруг вскричал он, срываясь на визг. Искренний надрыв сотрудника Охранки поражал; казалось, глаза его лишь чудом не выскочили из орбит под ноги изумлённым Воинам Хаоса. Костик с Кэрротом, конечно, служили под руководством капитана Зямова, который любил задвигать о политике, но даже они успели отвыкнуть от такой подачи мотивирующей информации. Что уж тут говорить о Гудже и Батлере, ошарашенных диковинным представлением! Фириэль, в свою очередь, вид хранила невозмутимый, как у глухого на конкурсе менестрелей.
– Обратимся к истории, – вернулся к начальному тону советник. – Во время тамошних Междоусобиц город Йуйль по условиям Хартии 191 года на сто лет оказался подчинён ближайшим тарбаганским городам: Фесте, Бадону и Цагге. Но сейчас, век спустя, в 291 году…
– Как раз сто лет прошло, – вставил вежливую ремарку Олясин. Лепус замер на миг, поморгал и продолжил:
– Так вот, в этом году город Йуйль обретает свободу. Юридически становится вольным, ни от кого не зависимым поселением… Этого нельзя допустить! – рявкнул он, ударив по воздуху своим худеньким кулаком. – Необходимо вмешательство! Вооружённое принуждение к миру.
– К миру? Они собрались воевать с нами? Торговый городок против целого королевства? – подивился Констанс.
– Пока нет. Но, когда начнём их присоединять, они могут взяться за оружие, а уж мы не потерпим таких провокаций! Вольные города – это рассадники беззакония. Нужно крепкой, железной рукой навести там порядок.
– А их надо присоединять? – уточнил Кэррот, озадаченно почёсывая затылок. Он частенько использовал этот приём – казаться глупее, чем на самом деле. Много усилий для этого ему прикладывать не приходилось.
Лепус Ригг брезгливо скривился, но сдержал себя и разъяснил:
– Вы не знаете следующего. Йуйль стремится быть вольным. Но Тарбаганская Лига, заменяющая в этой стране централизованное правительство, сейчас предпринимает попытки поставить в городе лояльную ей администрацию! Это будет означать его окончательный переход под их влияние. Мы не можем оставить эти поползновения без решительного ответа. Потому что в противном случае у наших границ появится новый анклав вероятных противников! – опять сорвался на крик он.
Утерев пальцем выступившую слезу, Ригг продолжил вкрадчивым голосом.
– На удачу, и у нас там сыскались союзники. Многим гражданам Йуйля, в том числе высокопоставленным, хочется сделать свой край частью Сизии. Но сами они с тарбаганской угрозой не справятся… Им на помощь вы и отправитесь, – советник прижал руку к сердцу и вытянулся по струнке. Воины Хаоса в меру сил воспроизвели его позу.
– Важно помнить, что вы не наёмники и не ставленники Охранки, нет – вы бескорыстные добровольцы, что откликнулись на зов, крик о помощи многострадальных жителей Йуйля, – он взволнованно шмыгнул носом. – В связи с этим должны быть корректны и вежливы с населением, забыть о выпивке, грабежах и бесчинствах… О женщинах… – он с сомнением оглядел Фириэль. – И, конечно, о связях с нашей спецслужбой. Пока вы там – вы сами по себе! Настоятельно не рекомендую сдаваться в плен, потому что обменивать и выкупать вас не будут. Для Лиги вы станете сизийскими наёмными головорезами, а Тарбагания славится исключительно негуманным отношением к сизийцам! Они, можно сказать, нас ненавидят! Но я что-то не вижу в ваших глазах понимания и согласия, – капризно закончил он.
– Мы согласны и поняли, – заверил Олясин, лихорадочно пытаясь сообразить, во что они влипли. – А когда выдвигаемся? Кто командует? Как поддерживать связь?
– Связь с центром мы будем поддерживать телепатически. Срочные мысленные сообщения, вы знакомы с технологией? Наш волшебный сотрудник наладит рассылку из Спады. Мне сказали, у вас есть магичка, способная их отправлять!
– Наумбия Шноррел в пути, – отвечал ему Костик. – Она будет здесь завтра с утра, самое позднее – днём. В принципе, я могу принять…
– Это возмутительно, – тряхнул головою советник. – Вашей команде не хватает дисциплины и выучки! Нет времени ждать, господа. Отряд «Бледная Немочь» выдвигается завтра на рассвете. Предполагалось, вы двинетесь вместе!
– «Бледная Немочь»? Банда Бодо Собачника? – обрадовался знакомым Кэррот. С кряжистым хитрованом Бодо он неплохо общался в тренировочном лагере: среди всех хаос-нейтральных курсантов тот славился умением без сала пролезть в любую щель. До того, как пойти в вольнонаёмные, Бодо промышлял разведением и продажей собак редких пород, оттуда и прозвище.
– Да, у них он за старшего. Не в пример более ответственный отряд и при этом весьма многочисленный – их там восемнадцать человек, не считая боевых псов!
– А что насчёт команды «Одна вторая»? Они тоже участвуют?
– Насколько я знаю, они в данный момент далеко за границей Восточья, и использовать их мы не сможем… Людей не хватает катастрофически! Так вот, будьте готовы отправиться сразу, как явится ваша магичка. Собственно, я двинусь с вами, – Лепус Ригг что-то вспомнил и ухватился за свой правый ус. – Господа, вы свободны! Отдыхайте в казармах, а завтра начнётся наша славная операция.
– Каких только персон не берут нынче в Охранку, – промолвила Фириэль, когда они вышли на воздух из здания, где происходил инструктаж.
– Ну, для разных задач и люди нужны разные, – философски откликнулся Кэррот.
Утром следующего дня, встретив с дороги Наумбию, Воины Хаоса стояли на расцветавшем лужку и угрюмо рассматривали советника Лепуса, делавшего зарядку за бревенчатым углом казармы. Они находились на приграничной заставе к северу от Спады. Моросил мелкий дождь. То тут, то там занимались своими армейскими делами подтянутые военные в синей форме. Команда снабжения пригнала к столовой воз брюквы. Кузнецы звенели железом в ремонтном сарае. Унылый кубический дом из грязно-серого кирпича – здание штаба – дымил рваным коричневым дымом из трубы на крыше. Всё вокруг ощущалось таким: казённым и слякотным. «Бледная Немочь» ушла рано утром, и теперь подходила их очередь отправляться на приключения, а настроения не было.
– Мне не нравится этот Лепус Ригг, – признался Костик.
– Да! – поддержал его Батлер. – Какой-то он дёрганый, плюгавый и лупоглазый!
– Осторожничает, но чутья на магию у него нет, – констатировала Наумбия. – Когда он подходил, обратила внимание – весь увешан защитными амулетами, но половина из них не заряжены.
– То есть он суеверен? Это мысль! – оживился Кёрт. Через десять минут он предстал перед водянистыми очами усатого Лепуса.
– Мы готовы, – суровым голосом начал он, – но хочу предупредить о важном.
– Собственно? – нервно побарабанил пальцами по рукаву советник.
– Наша команда немногочисленна, потому что, по сути, мы проклятые, – обречённо поведал Олясин. Лепус Ригг нахмурился. – Силкин разве не сообщал? «Воинов Хаоса» так назвали из-за того, что мы чересчур хаотичные. С нами слишком опасно. Постоянно что-нибудь неожиданное случается…
– Например? – промямлил Ригг, машинально приглаживая усы.
– Ну… неожиданное, – объяснил Кэррот, поглядывая куда-то наверх. Внезапно лицо его исказилось. – В сторону! – дико заорал он.
Лепус Ригг шарахнулся от него, сгорбившись. Что-то свистнуло в воздухе, с тяжким чавканьем пало на землю. Побледневший советник вытаращил немигающие глаза. На лугу перед ним, глубоко уйдя в сырой грунт, лежала громоздкая, чёрная от сажи наковальня.
– Вот, – как бы не зная, что ещё тут сказать, всплеснул руками Олясин. На лице службиста читалась ожесточённая внутренняя борьба. Он ощупал защитные амулеты, огляделся и пробормотал:
– Вынужден согласиться! Нельзя рисковать координацией операции… Собственно, отправляйтесь немедленно, я же выдвинусь позже, с егерями.
– Так точно, – с готовностью ответил Кэррот. – Вон, там наши подходят уже. Сейчас же и выйдем на дело, чего время терять!
– Да, да! Так вот, – собрался с мыслями взволнованный Лепус. – На границе вас пустят, у нас оговорено. Оттуда до Йуйля идти три часа. Сбор у восточных ворот. Как дойдёте, свяжитесь с командором Гунтрамом. И помните, господа! Вы отправились туда добровольно, влекомые желанием принести мир, навести порядок и подарить людям Йуйля свободу! От Тарбагании.
На этой возвышенной ноте они и простились. Воины Хаоса, закинув за плечи походные ранцы, двинулись в сторону тарбаганской границы.
– Говорил, что сработает? – Кэррот щерился во весь рот.
– Знал бы ты, сколько сил нам с Наумбией стоило держать эту ковню в воздухе! – хриплым голосом отозвался Констанс.
Коренастый вояка с квадратной челюстью провёл по ним взглядом и хмыкнул.
– Что Охранка тут баламутит? Вторые уже за сегодня, – он вернул бумаги Кэрроту.
– Вторые по очерёдности, но не по мастерству! – назидательно поднял палец тот.
– Цирковому, что ль? – посмеиваясь, спросил долговязый пограничник с армейским арбалетом за спиной.
– В Тарбагании таким клоунам самое место, – хмуро заметил его коллега. – Ступайте, добровольцы… на той стороне вроде тихо. Если драпать обратно будете, кричите заранее, чтобы мы вас не постреляли.
Бойцы в синих мундирах отворили ворота, и Воины Хаоса вышли с пограничной заставы на узкую полоску нейтральной земли. За которой, по давнему заверению стажёра милиции Гондура Кряпина, кончалась цивилизация и начиналась дичь и анархия.
В сотне метров пред ними стоял покосившийся забор из кольев, когда-то очень давно покрашенных в цвета Тарбаганской Лиги – чёрный, зелёный и красный. За забором виднелся приземистый сруб с плоской крышей. К нему примыкала будка с кое-как закреплённым на ней полосатым флагом Тарбагании, перед будкой дорогу перегораживал корявый шлагбаум из гнилых досок. В окрестностях не было ни души.
Слегка недоумевая, они подошли ближе, и тут раздался негромкий голос.
– Э! Вам через границу надо? – с тарбаганским акцентом спросил он. На задней стороне будки отворилась скрипучая дверца, и наружу выбрался молодой человек своеобразного вида. Невысокий, полный, с румяными щёчками, на голове засаленная белая шапка. Одет он был в трико землистого цвета, к плечам которого бельевыми прищепками крепились игральные карты: жеманная дама треф на левом, ехидный валет червей на правом.
– Стильная форма, – отметил Кэррот.
– Что? А… да я это, повар вообще, это так, – целиком зарумянившись, произнёс тарбаганец. Костик наконец опознал в его головном уборе поварской колпак и уточнил:
– А у вас так всегда на границе?
– Нет, конечно, – совсем смутился парень, отводя глаза. – Я просто в карты продул, а мужики спать пошли после ночного. Сижу вот теперь…
– Бывает, – согласился Изваров. – Нам бы контроль пограничный пройти.
– А, щас сварганю! – парень метнулся в будку и, погремев там канцелярскими принадлежностями, вернулся с большой деревянной печатью. Поплевал на синюю краску, веером прижал бумаги Воинов Хаоса к обшарпанной стене и лихо проштамповал.
– До вас утром человек двадцать прошло, я уже навострился! – горделиво объявил он. Батлер с сомнением осмотрел синий прямоугольник с надписью «Штамп»:
– И это всё?
– Вроде бы. Доброго пути! Только в Йуйле опять беспорядки, будьте там осторожны.
– Спасибо, мы постараемся, – вежливо кивнула ему Наумбия Шноррел. Они прошли в глубину Тарбагании ещё пару десятков шагов, как повар окликнул их:
– Э, в картишки раскинуть не желаете? А то скучно сейчас…
– На обратном пути – с удовольствием! – помахал ему рукой Кэррот.
Разъезженный тракт вёл их дальше на запад. Изгибаясь дугой, дорога ползла по низине; кое-где из-под грязи проступала раскисшая древняя гать. Пару раз они перешли небольшие ручьи по широким мостам из брёвен. Слева, за бескрайними зарослями выцветших за зиму камышей, к горизонту тянулось озеро Лимно. На его стальной глади виднелись скорлупки рыбацких лодок. Справа дол поднимался к замершим на горизонте Крульским горам, тысячелетия назад сточенным наступлением ледника. Над всем этим висело плотное покрывало слоистых облаков, слабо светящихся изнутри. Встречный ветер был тёплым.
Впереди на холмах темнел лес, и дорога вела Воинов Хаоса прямо к нему.
– Вот где вся контрабанда идёт – через этот тростник! – разглагольствовал на ходу Олясин, которому за последние двадцать минут надоело молчать. – На заставе слыхал, будто воду они патрулируют, но тут целого флота не хватит, плыви не хочу!
– Может, поэтому ваши хотят этот город присоединить, – предположил хозяйственный гном. – Враз граница спрямится… О! Слыхал? Я стихами заговорил!
– Ведь была здесь… – рассуждала идущая за ними Фириэль. – Иль нет… Какой век то был? Знакомое чудится…
Кэррот прислушался к оживлённому диалогу Костика и Наумбии. Не видевшись пару недель, они успели соскучиться и теперь наслаждались общением; впрочем, их разговоры Олясину были неинтересны, потому что речь шла о книгах. В наследной волшебнице Изваров обрёл идеальную собеседницу для обсуждения прочитанного, и всю зиму в национальном парке Чебухтуй они только и делали, что горбились над потрёпанными гримуарами да зловещими инкунабулами. Но ладно профессиональная магическая литература; с какой страстью они относились к художественной!
Констанс безудержно любил чтение и ещё будучи стажёром милиции в перерывах между дежурствами прочёл уйму разной беллетристики. Назубок знал прославленную «Жестокую галактику», от корки до корки прочитал эпос о похождениях грозной воительницы Дарьи Нифферштайн и её многочисленных отпрысков. С головой погружался в преисполненный социальной философии «Пикник озабоченных». Вчитывался в культовую «Повесть о хлебе» Эльфанта Грина, «Самогонию» Парамона Вишневского, «Безумные арабески» Алика Хазредова, «Чонк» восточного мудреца Си Чжуандра и, конечно, «Сопливые мямли» Фурия Выгоняя. А вчера, томясь духом в казарме пограничной заставы, Констанс завершил чтение четвёртой части восемнадцатого тома «Победы мага над ещё более сильными древними богами драконов тьмы» Кика Полумова и теперь пылко делился впечатлениями. Наумбия, в свою очередь, настоятельно рекомендовала ему ознакомиться с двенадцатью томами разъяснений к написанному, недавно отпечатанными в столичной типографии. Говорят, по прочтении этих книг изложенная в основной серии история начинала играть совсем новыми красками.
Кёрт Олясин пытался отвлечь их своим наблюдением: они шли уже час, а в дороге никто им не встретился. Ни подвод, ни отрядов, ни отдельных путников. Край был пуст, не считая рыбаков на горизонте.
– Может, дороги закрыты… гости и жители Йуйля решают судьбу своего города, – невпопад отозвался Изваров, возвращаясь к обсуждению торжественного момента, когда Безликий Герой невероятным усилием извлекает из Провала Изнанки могущественный Оловянный Меч.
– Кэррот, я тут подумал, – ворчливым тоном завёл Батлер Броки. – Мне шлем нужен. Вы-то дылды все, и беречь вам особенно нечего… а я ниже вас ростом, меня всяк норовит шваркнуть чем-нибудь по макухе!
– Нужен – взял бы да приобрёл, – утомлённо ответил Олясин.
– У меня закончились деньги! Как ты не понимаешь! Я всегда отдаю карточные долги, всё ушло, а шлем нужен для дела…
– Вот обратно пойдём, на границе останешься с поваром пульки расписывать. Шлем себе из кастрюли сам сделаешь! Если карта, конечно, попрёт…
Батлер вовсю брызгал негодованием, когда его мягко прервал Гудж.
– Кто живёт в этом городе? – серьёзно спросил Кёрта он.
– Ну… какие-нибудь горожане. Йуйльцы, йуйльчане…
– И мы будем с ними сражаться? – олг с сомнением помахал рогатиной.
– Ай, не спрашивай! Сам не знаю, – Олясин потёр пальцем шрам на лбу. – Будем изображать добровольцев-заступников, помогать склонить чашу весов в пользу Сизии. Не уверен, что нужно там кровь проливать… Но, с другой стороны, мне давно уже хочется с кем-то сразиться, победить, а потом уже великодушно помиловать! – он гордо выдвинул подбородок, вообразив миг триумфа. Команде пошёл второй год, но пока Воины Хаоса нигде толком не воевали. Все задачи решались сравнительно мирными способами, и даже в Варголе им больше помогли не мечи и магия, а обычный платяной шкаф. Да что там, из заповедного Чебухтуя невезучих хранителей уволили прежде, чем они успели собраться и дать отпор мерзким шамрам, распугавшим состоятельных гостей заказника!
– Мохнатые твари… – процедил он сквозь зубы.
– Летяги, – спокойно прокомментировала эльфийка. Кэррот поднял глаза. Тракт довёл их до леса, и меж тёмных стволов впереди промелькнула летучая белка. Кроны были ещё полуголыми, но весна уже захватила эти края. Здесь не стылые Мутни!
Миновав поворот, они увидали стоящую посреди дороги повозку без тента. Возле неё никого не было, и Олясин насторожился.
– Вон телега стоит. Люди где?
– По нужде отошли… – хмыкнул Батлер, оглядываясь.
– Булы тоже пошли за компанию? – они приблизились достаточно, чтоб увидеть скарб, разбросанный по обочине. Пёстрый платок, гребень, верёвка, железная кружка. Земля близ телеги была взрыхлена и истоптана.
– О! – коротко, будто наконец что-то вспомнив, произнесла Фириэль. Броки проследил за её взглядом и завопил, ощущая, как холодеет спина:
– Хоблы! Хоблы!
Со склона лесного холма на дорогу действительно ринулись злобно рычащие хоблы.
В 108 году в южных краях, где железной рукой и духовной молитвой правила Теократия, произошло Затемнение. Первая волна беженцев рассеялась по Сизии, большая часть ушла на запад, основав Тарбаганию. Тридцать пять лет спустя с затемнённых земель пришли недобрые люди, повидавшие разную жуть и владевшие чёрной магией. Их прозвали кромешниками, а впоследствии – роггардцами в честь их главного поселения. Кромешники утверждали, что жить в Затемнении стало совсем невозможно. Южные земли превратились в Плохие Места. А ещё шестьдесят лет спустя из Плохих Мест вышли хоблы.
Вероятно, их предками стали те, кто пытался выжить во тьме. Хоблы, они же трупоеды, плесневелые, гнусники, в Восточье их кличут «племя гу-ли» – это деградировавшие каннибалы-мутанты. Бледные, жилистые, покрытые редкой шерстью сутулые существа, трусоватые, глупые, но коварные и безжалостные. Стаи хоблов порой появлялись на окраинах обитаемых земель, нападая на небольшие деревни и поедая их жителей. Поклонялись они беспощадному богу Приону, идолами которого служили измазанные кровью камни. Жили хоблы в общественных норах со множеством выходов, ловко роя их, как барсуки. С пустошей они принесли серую плесень, которую ритуально втирали в кожу и которой потом порастали их норы. Исследователи считают, что хоблы живут с этой плесенью в симбиозе; простой люд зовёт её скверной хоблов.
Батлер знал это всё с чужих слов. В Алые горы гнусники забредали, иные гномы с ними отважно сражались, но он сам никогда их не видел. А теперь, когда бледные трупоеды бежали к ним, злобно рыча, Броки судорожно сдёргивал с плеча окованный щит, подавляя отчаянное желание броситься наутёк или просто зарыться под землю.
– Стоим рядом! Плотнее! – выкрикнул Кэррот. Рычание хоблов перешло в хриплый визг. Их было несколько десятков, и они белёсой волной надвигались из леса – толпа человекоподобных с разнообразными орудиями убийства в руках.
Милиционеров учили, что хоблы свирепы, но быстро выдыхаются, столкнувшись с серьёзным сопротивлением. Время будто замедлилось, и Кёрт отстранённо раздумывал: как быстро? Насколько серьёзным должно быть сопротивление?
Фириэль не целясь выпустила по хоблам несколько стрел – кто-то рухнул на землю, остальных это не остановило. Наумбия вскинула руки и швырнула навстречу волне каннибалов трескучий электроразряд. Поражённые молнией попадали замертво, но дымящаяся брешь в рядах нападающих сразу сомкнулась.
– Ещё! – вопил Батлер. – Жги их!
– Нас заденет!
Хоблы хрипло вопящей толпой налетели на Воинов Хаоса.
Костик сбил одного телекинезом, рубанул топорами наотмашь и рассёк руку второму, занёсшему дубину. Сбоку вынырнул третий со ржавым мечом – Наумбия из-за плеча Изварова шваркнула электричеством прямо в клинок. Хобл с визгом упал, но ещё один прыгнул на них, замахнувшись корявой мотыгой. Гудж всадил ему в центр грудины рогатину и отбросил обратно. Стрела Фириэли сбила сразу двоих – первый рухнул, сжимая торчащее из шеи древко, другой налетел на него и запнулся. Следующий бросился троллину под ноги, рыча словно бешеный пёс. Батлер расколотил ему череп ударом клевца и тотчас же отпрыгнул назад, прикрываясь щитом. Щит казался теперь слишком маленьким: так, кружок из фанеры, обитый по кромке железом, за ним разве спасёшься? Рослый хобл побежал на него, тыча перед собою обломком копья, но тут Кэррот с воинственным кличем разрубил его от плеча до обвисшего брюха.
– Получай! – злобно выдохнул он, утирая чужую кровь с лица рукавом.
Первый натиск отбить удалось, но теперь трупоеды их окружили. Бледная кожа с синюшными венами, поджарые и одутловатые тела в серо-розовых пятнах лишая, клочковатая шерсть на спине. Выступающие челюсти с кривыми, неровными, жёлтыми зубами, обнажённые дёсны блестят вязкой слюной. Сморщенные гротескные лица, мелкие, тёмные, лишённые белков сощуренные глаза. Хоблы тяжко дышали, готовясь.
Из толпы полетели дубинки с примотанными челюстями животных. Хрясь! Одна врезалась Костику в голову, но лишь оцарапала – костью по кости.
– Намби, давай! – поторопил он и сразу почувствовал сильные чары. Из земли под ногами у хоблов проступила вода, Воины Хаоса остались стоять на сухом островке. Кто-то из каннибалов завизжал, обнаружив неладное.
Наумбия Шноррел ударила молнией в воду. Вой толпы трупоедов резанул по ушам, искры, брызги посыпались в разные стороны. Влага быстро ушла, но от хоблов в строю осталась лишь половина – остальные лежали вповалку, судорожно подрагивая. Словно измождённые участники уродливой оргии.
Что-то привлекло внимание Изварова. Движение вдалеке. В сотне метров от них, на лесистом холме у дороги стоял кто-то – за деревьями было не разглядеть, но как будто высокий человек в чёрно-синей одежде. Он взмахнул длинным посохом, и тогда каннибалы взревели и снова бросились в бой.
В этот раз навалились со всех сторон! Кэррот едва успевал отражать удары клинком Драля. Высунувшись у него из-за спины, Фириэль засадила стрелу в глаз ближайшему трупоеду и отпрянула, шаря по колчану. Костик вяло отмахивался топориком, другою рукой поддерживая обессилевшую волшебницу. Подскочивший к ним хобл колючей дубиной сбил топор в сторону. Гудж проткнул ему брюхо, но тот крепко вцепился в рогатину. Другой каменным топором переломил древко посередине. Олг ударил его оставшейся палкой в лицо, и тогда на него бросились сразу трое.
Возникла чудовищная куча мала. В детстве Кэррот любил потешные драки, когда можно собраться гурьбой и мутузить друг друга, хохоча и вопя в жизнерадостной кутерьме. Здесь всё было похоже, только вот убивали по-настоящему.
Драль застрял в рёбрах хобла с вонючим дыханием. Кто-то треснул дубинкой в бедро, и Олясин упал, застонав от нахлынувшей боли. Сверху били ещё, но удары пришлись по ранцу с вещами. Он выхватил засапожный кинжал, извернулся, вонзил его в рядом возникшую бледную ногу. В лицо брызнула тёплая кровь. Ткнул в другую.
Завидев, как хоблы свалили с ног Гуджа, напуганный Батлер вдруг преисполнился боевой ярости. Бешено голося, он щитом оттолкнул наседавшего каннибала и рванулся на помощь товарищу. Гады! Боевая кирка сокрушала врагов стальным клювом, а Броки желал лишь одного – перебить их побольше, пока есть ещё силы.
Изваров зажал рану в боку, а другой рукой метнул нож в пасть мутанта, что подбирался к упавшей Наумбии. Тот, закашлявшись, рухнул на землю. Мимо пролетела костяная дубинка. Констанс обернулся. Вокруг кипела свара, друзья бились за жизнь, а враги лезли отовсюду, но он замер на несколько долгих секунд, дивясь поведению Фириэли.
Эльфийка брела между раненых и спешащих к месту сражения хоблов, отрешённо разглядывая картину побоища. Лук висел у неё за спиной; руки свободны, лицо чуть задумчивое. Трупоеды словно не замечали её, огибая, как неодушевлённое препятствие. А она просто шла посреди жуткой схватки, глазея по сторонам.
Это выглядело полнейшим безумием.
Длинный хобл с огромной блестящей секирой походя задел эльфийку плечом. Фириэль отшатнулась, поморщившись – каннибал тоже вздрогнул и уставился на неё в недоумении. Эльфийка легко ткнула его ладонью в шею. Брызнула кровь; в руке прятался нож. Увернувшись от взмаха секиры, она плотно, как в танце, прижалась к врагу, вгоняя лезвие по рукоятку, и он вдруг сложился, как сброшенная одежда. Остальные опомнились и завизжали, отскакивая в стороны. Костик резко сморгнул. Ситуация переломилась.
Трупоеды отступали. Ещё кто-то рычал, угрожая оружием, кто-то ползал кругами в грязи, но основная масса напавших откатывалась с поля боя, хромая и злобно оглядываясь. Стая скрылась в лесу. У разбитой дороги остались лишь несколько тяжелораненых, трупы – более двух десятков – и Воины Хаоса.
– А я думал, они нас сметут… – слегка разочарованно поделился Кэррот, вставая.
Костик поднял глаза и вгляделся – на холме за деревьями никого не было.
– Да ты что говоришь! Чудом живы остались! – возразил ему Батлер, с кряхтением добивая подёргивающегося каннибала. Рядом Гудж поднимался с земли, сбрасывая с себя изломанные тела врагов. Он изрядно был посечён и покусан, измазан в крови, но, казалось, не чувствовал боли, улыбаясь во всю клыкастую пасть. Изваров подумал, что редко видал его таким радостным. Сам он боль ощущал в полной мере – весь избит, в боку рваная рана, и кто знает, чем эти мутанты обмазывают оружие? Костик повернулся к волшебнице.
– Надо что-то придумать на случай таких нападений… – медленно высказала она, языком ощупывая во рту сломанный зуб. В горячке боя она не заметила, чем и когда её стукнули. – Простым разрядом от такой оравы не отбиться, нужно что-то освоить ещё. А то мы заболтались о книжках, а в жизни…
– Ты прекрасно всё сделала, Намби. Мы действительно заговорились, это я должен был их пораньше заметить. Ведь почувствовал что-то в лесу…
– Ну заметил бы, и что? Убежали бы? Вряд ли, – Олясин тряхнул всё ещё гудящей головой. – А так знатно им наваляли, надолго запомнят!
– Ладно, хватит хвалиться! Что дальше? – вскинул драную бороду гном. – Они могут вернуться! И вообще, мы же в город идём? Что здесь хоблы забыли? Зачем на нас бросились?
– Ими кто-то командовал, – произнёс Костик. – На холме стоял хмырь с посохом.
Наумбия вспомнила разговор с Фириэлью в заражённой долине. О дружбе с корявыми и чьих-то попытках властвовать над трупоедами… Сбылось как вещий сон. Она осмотрела походную сумку. Бутыль с маниаком разбилась в бою, синеватое содержимое растеклось по подкладке. Запасная бутылка осталась цела, и волшебница приложилась к влажному горлышку. Её силы могли им ещё пригодиться.
– Но меня удивило другое, – смущённо продолжил Изваров, вешая топоры на ремень. – Фириэль, что ты делала посреди драки?
Эльфийская женщина как раз вырезала из тел свои стрелы. Она вопросительно обернулась.
– Ты вдруг стала расхаживать среди хоблов как своя… Тебя даже не трогали!
Все уставились на Фириэль, но та лишь пожала плечами.
– Охватило занятное чувствие. Будто всё это уже происходило… Дереализация. Утратила определённость, явь это или не явь.
– Но они тебя будто не видели!
– Так бывает. Дереализуюсь, другие не замечают.
– Да, мы тоже тебя упустили в бою, один Костик заметил. Может, дело в чутье на магию? – молвил Кёрт, вытирая меч пучком травы. – Надо нам за тобою приглядывать… Раны залатали? Серьёзных нет? Гудж, ты как?
– Заживёт по дороге, – откликнулся троллин, искавший среди трофеев замену сломанной рогатине. Олги славились ускоренной регенерацией – закрепившимся в генах эффектом боевых стимуляторов. Иногда у них даже заново отрастали отрубленные конечности: в песнях племени Гуджа упоминался шаман, у которого было три руки.
Воины Хаоса оказались изрядно побиты, но в общем-то им повезло. Каннибалов чуть-чуть не хватило, чтоб с ними расправиться. Продлись свалка чуть дольше…
Гудж поднял с земли длинный, укреплённый лангетами цеп с ребристым билом. У кого каннибалы забрали такое оружие? Хорошо, что эльфийка подстрелила его носителя ещё на подходе.
– Я слыхал, есть у хоблов мастера изрыгать кислоту из желудка, – кстати вспомнил Кэррот. – Повезло нам, что здесь таких не было!
– Я сама сейчас кислоту изрыгну, – проворчала Наумбия. – Пойдёмте.
Они двинулись в сторону Йуйля, но уже через пару минут обнаружили свидетельства ещё одной схватки. Земля была изрыта, обуглена, залита кровью, многочисленные следы вели в лес. Было тихо. Осторожно подкравшись, они остановились в смятении.
На поляне валялось множество окровавленных тел, второпях убранных с дороги. Это были всё те же бродячие трупоеды, но рядом лежали и люди в военной одежде. А ещё мёртвые псы. Хаос-нейтральный отряд «Бледная Немочь» тоже бился здесь утром и полёг в полном составе.
– Иногда хорошо быть вторыми, – сглотнув, произнёс Олясин. Было жаль коллег из команды Собачника. Отмахались бы вместе? Или вместе бы пали? Уже не проверишь.
Они шли по пустынному тракту в тяжёлом молчании, ожидая нового нападения, но никто им до самых стен города Йуйля не встретился.
Стены города, построенные из жёлтого тёсанного песчаника, оказались не очень высокими, метра четыре от силы. Поверху шли зубцы, за которыми можно укрыться, но сейчас там никого не было. Под стенами вместо рва беспорядочно рос кустарник и уже начинающие покрываться листвой молодые деревья. Йуйль не выглядел осаждённой крепостью, хотя некоторая нервозность в обстановке присутствовала. Перекрёсток близ восточных ворот был заполнен вооружёнными людьми в куртках из проклёпанной кожи. Они сразу же обратили внимание на приближающуюся компанию.
– Эй, вы кто?! – грубым голосом крикнул один из них. – Сюда идите!
Хотя Воины Хаоса и так шли в их сторону. Кэррот заранее достал выданные советником документы и теперь нёс их перед собой, размышляя, что будет, если это не те, с кем им нужно связаться.
– Из Сизии? – мрачно спросил толстомордый тип с палашом на поясе, изучая бумагу, где было написано, что они из Сизии.
– Да. Из Сизии, – доброжелательно кивнул Костик.
– Нам бы к командору Гунтраму, – добавил Кёрт. Вооружённые люди провели их через ворота. Так Воины Хаоса впервые ступили на территорию города Йуйля.
Командор Гунтрам, статный мужчина с гладко выбритым волевым лицом, облачённый в роскошно блестящие латы и ярко-зелёный плащ, ожидал их во внутреннем дворе административного здания. Пребывал он во взвинченном состоянии.
– Сизийцы? Наконец-то! – патетично воскликнул он. – Но почему вас так мало? Обещали полсотни солдат!
– Было больше, – ответил Броки. – Но у вас тут в лесах орды хоблов орудуют!
– Хоблы! О! Это козни проклятых злодеев… как печально, как гнусно!
– Необходимо похоронить павших, – встряла бледная, но решительная Наумбия. – У нас не было возможности вырыть пару десятков могил, но не оставлять же коллег на съедение трупоедам?
– Не волнуйтесь, могилы будут, это я вам гарантирую… Но время не ждёт. Слушайте! Я введу в вас курс дела, – велеречиво пообещал он, прохаживаясь. Воины Хаоса, что называется, обратились в слух.
– Этот город зовётся Йуйль. В нём самом и в окрестностях живёт около пяти тысяч людей, есть торговля, наука, искусство, промышленность, грюндерство, земледелие…
– И животноводство! – добавил успевший заскучать Олясин.
– Откуда вы знаете?! – прищурился командор. Подозрительно оглядев их, он перешёл ближе к делу. – Итак, встал вопрос о дальнейшей судьбе Йуйля. Сам-то город желает войти в состав Сизии… но его жители пока против. Мы, конечно, могли бы их перебить, но тогда вся затея лишается смысла! У нас есть другой план…
– Хорошо, а кто всё-таки «вы»? – решил докопаться до истины Костик. – Ситуацию нам обрисовали лишь в общих чертах…
Гунтрам томно вздохнул.
– Мы – дружина барона Йургена, верные союзники добра! Барон – давний друг великой Сизии. Так сложилось, что замок его находится рядом, в предгорьях… Барон имеет большое влияние на Йуйль и мечтает присоединить его к вашему королевству под своим мудрым руководством.
– То есть Сизия расширяет границы, а Йурген становится губернатором. Молодец, – сдержанно похвалила Наумбия. Чары ослабевали, и её сломанный зуб ощутимо болел.
– А в чём наше участие? – уточнил Кэррот.
– Я поведаю вам! Вековое рабство закончилось; город обрёл независимость, но коварная Тарбаганская Лига затеяла смуту, дабы снова вовлечь его в свою орбиту. Нам известно, что к Йуйлю с запада приближаются силы продажных тарбаганских наймитов с целью подло прибрать беззащитный город к рукам… Нужно действовать на упреждение! Наших сил недостаточно, потому мы и обратились к Сизии… О, хромая судьба! Как же всё-таки жаль, что вас мало…
– Каждый стоит десятерых, – в том же тоне заверил его Олясин. – Какова боевая задача?
Командор Гунтрам приложил ладонь ко лбу, театрально задумавшись. Выдержал небольшую паузу и поведал торжественным голосом:
– Вы поможете нашим дружинникам в наведении порядка. Необходимо занять городскую ратушу прежде, чем это сделают наши враги! Они прямо сейчас терроризируют мирных граждан, но мы не отдадим им ни пяди земли… врагам, я имею в виду… О! Я слышу, трубят боевые рожки. Скорее же, на площадь! За правое дело! Вперёд! – крикнул он побудительно, но сам никуда не пошёл.
Откуда-то издалека в самом деле звучал сигнал рога.
– Подождите, – слегка растерялся Констанс. – Мы уже выступаем?
– Да, тупицы! – не выдержал Гунтрам. – То был сигнал! Сражение у ратуши идёт прямо сейчас, помогайте быстрее, иначе зачем вы нужны?!
Воины Хаоса переглянулись. Они еле отбились от хоблов, и влетать сходу в новую заварушку не очень хотелось, но судьба целого города висела на волоске.
– Можно вещи хоть здесь побросаем? – вредным голосом спросил Батлер.
– Бросайте, можно! И ступайте. Площадь прямо по улице, не потеряетесь. Отыщите там наших дружинников, прогоните кичливых наёмников, успокойте уже вздорный плебс! А потом возвращайтесь в сию обитель для следующих приказов.
– Как узнать, кто дружинники?
– Легче лёгкого! Они будут в красных повязках. Вы всё поняли, достойные добровольцы? Тогда поспешностью отметьте ваше рвенье!
Они вышли из внутреннего двора и твёрдым шагом двинулись в центр Йуйля.
Улицы оказались пусты, редкие прохожие жались к проулкам. На мостовой лежал мусор тревожного облика: сломанные стрелы, горелые факелы, недожёванная еда и обрывки кровавых бинтов. Окна закрыты ставнями. Там, где ставен не было, люди по старому суеверию заклеили стёкла крест-накрест полосками белой бумаги. На стенах некоторых домов кем-то было коряво написано таинственное слово из трёх букв: «РПЙ».
С площади доносились громкие крики. Там что-то происходило. Воины Хаоса ускорили шаг. Когда им осталось квартала четыре до цели, из окна второго этажа кто-то сбросил цветочный горшок – с громким треском он хлопнулся Батлеру под ноги.
– Говорил я, мне нужен шлем! – гневно высказал гном, отбегая на середину улицы.
Запыхавшись, они вывалились на городскую площадь, застав обещанное командором сражение в самом разгаре. Стоял шум и гам. Здание ратуши, двухэтажный дом с часовой башенкой, располагалось на другом конце площади. Перед ним теснилась толпа из пары сотен горожан – мужчины, женщины, старики, дети. Вернее сказать, их теснили – молодчики в коже, кольчугах и стёганках. Били древками копий, толкали щитами, охаживали дубинками. Человек сорок, и повязки на рукавах у них были зелёные.
По всему выходило, что вооружённая группа пробивалась к ратуше, а местные жители её не пускали. Дружины барона нигде видно не было.
Крики стали пронзительней – молодчики усилили натиск, разбивая толпу. Люди падали на мостовую, их топтали тяжёлыми сапогами, с размаху лупили дубинками по головам. За ходом процесса внимательно наблюдал, подбоченясь, крепкий человек в расписанной витиеватым узором кирасе и закрытом шлеме с пёстрыми перьями.
– Эй, что здесь происходит?! – громким голосом вопрошал Кэррот, но никто не обратил на него внимания. Избиение продолжалось. В гуще схватки мелькнула пожилая женщина с окровавленным лицом, её сбили с ног ударом щита.
Лоб Наумбии Шноррел прорезала гневная складка. Сведя руки, она бросила в гущу вооружённых погромщиков кинетический импульс – он смёл сразу десяток бойцов, раскидав их как козны.
– Бизас, маги! – завопил один из нелепо раскорячившихся на мостовой щитников.
Человек в шлеме с перьями рывком развернулся. Руками в латных перчатках он крепко сжимал изогнутые ножи.
– Ремни из вас сделаю! – прогудел он из шлема и бросился к Воинам Хаоса.
Волшебница метнула молнию, но Бизас мгновенно сместился на несколько метров, и разряд ушёл в воздух. Гудж взмахнул цепом, целясь в пернатый шлем, но его обладатель снова переместился в пространстве, зайдя сбоку, и полоснул троллина по плечу кривым лезвием. Кэррот сделал стремительный выпад мечом – куда там, Бизас был уже в паре шагов, атакуя замешкавшегося Констанса. Резал слабо, дразнясь, окостеневшие покровы спасли руку Изварова. Батлер махнул боевою киркой, понимая, что не попадёт по врагу, и действительно не попал. Человек в глухом шлеме перенёсся на несколько метров от них и замер, поигрывая ножами. С лезвий капала кровь.
Гудж зажал рукой рану, сердито ворча. Кто-то из парней в зелёных повязках злорадно захохотал. Остальные продолжили разгон гражданских.
– У вас есть пять секунд на побег, – гулким голосом произнёс Бизас.
Стрела с серым пером звонко щёлкнула его по шлему.
– Эй, консерва! – задорно крикнула Фириэль, которую никто на площади прежде не замечал. Наумбия встретилась с эльфийкой взглядом – та дёрнула бровью, призывая включиться в её хитрый план.
Бизас был уже рядом, полосуя кривыми ножами! Но не попал. Фириэль уклонилась. Он пырнул ещё раз и опять не достал всего несколько сантиметров. Напал сзади, сместившись, но эльфийская женщина с глумливой улыбкой ушла от атаки.
Вокруг стихло. Наумбия сжала руки. Сил на чары осталось немного.
Ложным выпадом заставив Фириэль отшатнуться, Бизас сместился вбок, размахнулся и вдруг гулко вскричал – из его крепкой ляжки торчал охотничий нож.
– Бей! – вскричала эльфийка, кидаясь на мостовую. И Наумбия выпустила разряд.
Белый ломаный луч с треском вдарил в расписанную кирасу, выбив сноп искр. Бизас всё же сместился на несколько метров и там рухнул на камни со звоном, подёргиваясь. Из закрытого шлема пошёл сизый дым.
– Они убили Бизаса! – заорал один из вооружённых молодчиков. Остальные взревели. Толпа в зелёных повязках попёрла на Воинов Хаоса.
Сражаться этим парням точно было не впервой. Они сразу построили стену из круглых да треугольных щитов и сорвали дистанцию. За десятком надвигающихся щитников угрожающе поднимались копья бойцов второго ряда.
Гудж издал ужасающий клич. Будто вся затаённая ярость Оркании выплеснулась на площадь далёкого города, отразилась от стен плотно сбившихся зданий, раскатилась по переулкам. Эхо крика ещё билось в воздухе, а косматый дикарь с оливковой кожей уже налетел на вражеский строй и с разбега ударил ногой в чей-то щит, отбросив его обладателя назад. Троллин завертелся волчком, и чудовищный цеп в его лапах крушил шлемы, будто жестянки. Звон и стоны заполнили воздух. Строй зелёных повязок поддался.
Кэррот, Костик и Батлер рванули за олгом, пуще вражеских копий остерегаясь размахов тяжёлого била. Они храбро схлестнулись с противником, высекая щепу из щитов. Каждый что-то орал. Наконец-то! Враг гнётся! Опьянённый порывом, Олясин не понимал, что со стороны их отчаянная атака смотрелась попыткой кипящего масла прожечь чугунную сковородку.
Гудж схватился за грудь и качнулся назад, Констанс еле успел подхватить его мощную тушу. Его самого едва не достало копьё, но стрела Фириэли остановила копейщика. Строй давил, оттесняя их к дому с закрытыми ставнями. Враги попросту оказались сильнее. Кёрта сжали щитами и оглоушили дубинкой – он попятился, выставив меч, мир кружился, шумело в ушах, и внутри родилась тошнота. Его ярость сменилась растерянностью. Что теперь? Почему всё пошло не как надо? Неужели они так полягут? Он запнулся о камень и чуть не упал. Батлер подставил ему плечо. Гном был окровавлен, он громко вопил и дубасил клевцом по ногам и щитам наседавших противников. Наумбия телекинезом оттолкнула тянущееся к ней копьё и сжалась от боли в затылке. Силы кончились.
– Мы здесь! – разнеслось над площадью. Кричал хриплый хор глоток.
Натиск воинов в зелёных повязках ослаб. Костик повернул голову и увидел, как в их сторону ровным шагом движется плотное скопище пёстро одетых людей с пиками и алебардами. Они тоже носили повязки – на этот раз жёлтые. Некоторые скрыли лица масками того же цвета. «Это уже просто бред», – обречённо подумал Изваров.
– Мы здесь! – дружно заорали новоприбывшие и кинулись в бой. Разрозненные – одни били гражданских, другие давили Воинов Хаоса – бойцы зелёных повязок никак не успевали перестроиться. Они заметались, мешая друг другу, и тогда плотный строй пикинёров смял и погнал их прочь с центральной площади Йуйля.
Кёрт Олясин блевал, опираясь на стену. Батлер рядом стирал кровь с лица бородой. Наумбия склонилась над Гуджем, собираясь с силами, чтоб хотя бы закрыть раны у него на груди. Фириэль расхаживала вокруг, с любопытством разглядывая архитектурный ансамбль. Горожане Йуйля отряхивались, поднимали своих с мостовой, под руки уводили раненых, смеялись и плакали. Какая-то женщина опасливо предлагала Воинам Хаоса бинты. Тут и там валялись безжизненные тела в зелёных повязках. Люди в жёлтых выстраивались у ратуши.
– Мы… закончили, – неуверенно просипел Костик. – Возвращаемся к командору?
– Ага, сейчас, – отозвался, с трудом разгибаясь, Олясин. – Похоже, не сильно мы преувеличили, когда говорили советнику Риггу о нашем проклятии…
Фириэль показала Наумбии старинный жест одобрения – сжала руку в кулак и затем подняла большой палец. Волшебница кивнула эльфийке и перевела взгляд на пыльную мостовую, где лежал бывший Бизас.
– Это первый человек, которого я сознательно убила магией.
– Но он сам обещал из нас сделать ремни, – пробурчал Батлер Броки.
Кэррот вытер Драль о сапог и убрал клинок в ножны. Потёр висок, возвращаясь в себя, ухмыльнулся:
– Фириэль, ловко ты это устроила с Бизасом… Как ты так уклоняешься?
– Ведаю, куда бьют. Уклоняюсь.
– Но как ты успеваешь понять?
– Быстро. Суть в десятой секунды.
– То есть?
– Обычные люди реагируют две десятых. Приучилась успевать за одну.
Олясин только покачал окровавленной головой.
Наумбии удалось закрыть раны троллина. Лечить внутренние органы она не умела, но так он хотя бы кровью не истечёт! У дружинников Гунтрама должны быть какие-то лекари. Гудж устало поблагодарил её и с заметным усилием поднялся на ноги. Они вышли с площади на уже знакомую улицу и поковыляли к восточным воротам Йуйля, а высыпавшие из домов горожане смотрели им вслед и кричали приветствия.
– Что думаете о случившемся? – саркастически спросил Олясин, когда они уже почти добрались до места. На вечерний Йуйль опускались туманные сумерки. Толпы жителей остались в районе центральной площади; здесь, на краю города, стояла тишь.
– Я оказался не готов бить людей, – признал Констанс. – Одержимые, хоблы, деформы – ещё ладно, но обычного человека рубануть по лицу топором… Жуть.
– Это что ещё за дискриминация?! – возмутился Броки. – Мутантов можно, а людишек никак? Люди – дрянь, помяни моё слово! Бей смело!
– Уймись, Батлер. А ты Спаду припомни, Констанс. Там ты лихо топорами бросался!
– До сих пор перед глазами. Нет, не надо… А ты как, Наумбия?
– Я прекрасно, – низким голосом отозвалась колдунья, распутывая копну своих тёмных волос. – За сегодня мы дважды чуть не погибли, сами отняли множество жизней, сражаясь в чужих странах за чужие интересы… а так всё нормально!
Остальные молчали, и она продолжила чуть помягче:
– Надо силы соизмерять, мы не сказочные герои… Не бросаться на превосходящего врага. И держать под рукой маниак – без него чуда точно не произойдёт…
– Принято, – кивнул Олясин. – Гудж?
– Аргххх, – проворчал хромающий троллин. Он хотел высказать, что им нужно наладить тактическое взаимодействие в схватке, отработать приёмы, эффективные в разных базовых ситуациях, строить чёткие схемы, потому что сумбур и растерянность в бою ведут к поражению. Но потом вдруг подумал, что это чрезмерно банальная мысль.
– Фириэль, ты что скажешь?
– Ничего. Сам-то как мыслишь, блондинчик?
– Не знаю. Мне всё представлялось иначе, – высказал неудовольствие Кэррот. Кровь на голове у него запеклась и казалась в сумерках почти чёрной. – Как-то негероично воюем… Но в целом неплохо прошло, в чём-то даже красиво. Надеюсь, больше мы таких глупых ошибок не совершим!
Они свернули в гулкую арку, ведущую во двор казённого здания. Жаркие отсветы горящих впереди огней превратили прозрачный вечер в контрастную ночь.
Во дворе их уже с нетерпением ждали. Небольшое пространство оказалось набито людьми с факелами и оружием. Близ величественного командора Гунтрама стоял, напряжённо подкручивая усы, худосочный советник операции Лепус Ригг. Значит, добрался.
– Это они? – кивнув на вошедших во двор, уточнил командор.
– Собственно, да. Воины Хаоса, шестеро…
Гунтрам сделал дружинникам выразительный жест, и тотчас шестерых Воинов Хаоса крепко схватили множеством рук, приставив к открытым частям тела колюще-режущие предметы. Стало душно и тихо.
– Что это вы себе позволяете? – вежливо спросил удивлённый приёмом Кэррот.
– Это вы что себе позволяете, межеумки? Что же вы натворили?! – гневно прошипел командор. Ощущалось, что он чем-то недоволен.
– Мы всё сделали, как было сказано! – заявил Батлер сварливо.
– Вы напали на наших дружинников и отдали ратушу проклятым Лунатикам!
– Каких ваших дружинников? – возмутился Олясин. Он заметил, что некоторые из присутствующих были в тех же зелёных повязках, что и бойцы на площади. – Ты сказал, они в красных повязках!
– Ну конечно! – потрясая руками, вскричал Гунтрам. – Воистину! И они ярко-красные, как моя гербовая накидка!
– Так, понятно, – сипло вымолвил Костик, грустно созерцая его ядовито-зелёный плащ. Подчинённые недоумённо оглядывались на командора, но вслух возражений никто не высказал. – А что за Лунатики?
Гунтрам только плюнул.
– Тарбаганская банда наёмников, – отозвался за него Лепус. – Официально зовутся «Телохранителями Луны». Около шестидесяти человек. Опытные головорезы!
– И теперь они заняли ратушу, – сумрачно проговорил командор, поигрывая желваками в свете смолистого факела. – Значит, Бюгель примет их сторону. О, смолкни, сердце… Нужно что-то придумать. Дадим им бой завтра, покуда они не опомнились… А этих злокозненных – в подвал! Костяного и ведьму под колпаки!
– Подождите, они же фискалы Охранки! Господа, это сизийские верноподданные… на них просто проклятье такое! Почему моих советов никто не слушает, я же координатор! – вытаращив рыбьи глаза, вскричал Лепус. Командор Гунтрам недобро посмотрел на него сверху вниз.
– Потому что где все твои люди? Четверо егерей? Тут пока что не Сизия, а земли барона. Эти шестеро всё загубили, и за это ответят сполна! Да, я воин любви, но врагов покараю без жалости… О, коварства чёрный дар!
Воинам Хаоса споро сковали за спиной руки. Костику и Наумбии вдобавок нацепили на головы подобие мешков из стальной сетки с затягивающимися ошейниками. Они знали, что это такое: давнее, разработанное ещё в Теократии устройство для блокирования магических импульсов мозга. Изнутри мешки гадко пахли прокисшим потом и копотью.
Командор Гунтрам, сразу как-то расслабившись, прошёл перед выстроенными шеренгой пленниками, освещая их факелом. На его благородном лице родилось неприятное выражение. Подойдя к Фириэли, он остановился.
– Эту деву ко мне в кабинет. Остальных в подземелье.
Так Воины Хаоса в первый день своего пребывания в Йуйле загремели в темницу.



Глава 9

– Люди Гунтрама нас немного побили в процессе, так что чувствовали мы себя в тот момент очень скверно, – криво ухмыляясь, припомнил Кёрт.
– Не хотела бы я там оказаться, – признала Мария. – Но вообще, это странно. Ведь вы же герои! Вы что, не могли хитрым образом вырваться и всех победить?
– О, поверь, мы смогли бы, не будь ранеными, безоружными и закованными в цепи. Мы бы так их всех победили! Но увы… нас избили и заперли в вонючем подвале. Ну, хотя бы передохнули немного – поздним вечером трудного дня.
Марья Сюрр лишь тряхнула головой. Дорога была полосатой от теней деревьев. Здесь, в цветущем зелёном лесу, где в ветвях пели птицы, а выше сияло лазурное небо, как-то даже не верилось в сырые темницы и грязные помыслы. Но она понимала, что всё это очень реально и близко.
– Фириэль. Что с ней было? Можем не вставлять это в книгу.
– Ну, здесь тонкий момент с Фириэлью… полагаю, поймёшь, когда лично с ней встретишься, – рассудительно начал Олясин. – В двух словах: она всё-таки не человек. То есть, может, она человек в большей степени, чем мы все, потому что родилась до Гигаклазма, но сейчас она эльф. Существо с выключенным механизмом старения. И не только в старении дело, конечно!
– Ну-ка! В чём же тогда?
Кёрт отвёл рукой низко нависшую над обочиной зелёную ветку.
– Дело это загадочное, – он казался немного смущённым. – Фириэль, если так посмотреть, привлекательная. Она выглядит молодо, шрамов разве что много, ладно сложена, в превосходной физической форме… и вообще интересная девушка! Но в ней что-то не то. Стоит к ней присмотреться, и ты понимаешь: она уже слишком другая.
Он замялся, пытаясь найти точный образ.
– Это знаешь, как видеть стройную лань или кошку изящную. Они очень красивые, но это другой вид! К ним не тянет! Понятно, и тут подберутся любители, но я не про них…
Олясин осклабился.
– Так же и Фириэль. У неё всё на месте, но она слишком… другая. Полагаю, что Гунтрам на этом с ней обломался. У пафосного насильника внезапно иссяк запал.
– Вот оно что! Бедный мерзавец, – облегчённо вздохнула журналистка. – А то я уже испугалась заголовков бульварной прессы вроде «Бессмертный гермафродит напугал командора» или «Эльфийка скрывала большущий секрет»…
Они расхохотались. Идти к озеру Хирл через лес оказалось и страшно, и весело.
– У вас с ней что-нибудь было? – наобум спросил она. Кэррот хмыкнул.
– Потом как-нибудь расскажу. А пока – возвращаемся в вольный город.
Фириэль очень скоро закинули в тот же подвал. Она лишь нехорошо улыбалась в тусклых отсветах факела, что горел по ту сторону двери с зарешёченным окошком.
– Что же делать? Всё болит, и нос чешется, – ныл Батлер в углу.
– Спать, – зевнул Кэррот. – Нам в любом случае силы понадобятся.
Измождённые чередой злоключений, они провалились в болезненный, муторный сон. Когда необозримое время спустя Наумбия открыла глаза, через проволочный мешок ей явился дневной свет. Слабый, вкрадчивый луч просочился сквозь мутные стёкла закрытого прутьями узенького окна под самым потолком подвала.
В луче света волнами плавала пыль. Воздух темницы вонял канализацией.
Фириэль неподвижно стояла в углу, вглядываясь в танец пылинок. Руки в кандалах она держала перед собою, а не за спиной, и казалась какой-то нездешней.
– Снять с вас эти сетки? – не отводя глаз от света, спросила эльфийка.
– Они на замках… – проговорила Наумбия. Во рту было сухо.
– Замки дрянь. Владею парой иголок.
– Как ты руки обратно-то выкрутила? – внезапно очнувшись, зашипел Батлер.
– Заурядно, – ответила Фириэль. – Возляг на спину да ноги в стену упри.
Гном кряхтел и вертелся, но так и не смог пропихнуть свой широкий зад через кольцо скованных цепью толстых рук. Эльфийке пришлось помочь ему. Остальные справились самостоятельно. Так сидеть в кандалах оказалось приятнее.
– Я вот думаю, – беспокойно заговорил Броки, как только его мученья закончились. – Если наши тюремщики это увидят, они ведь обратно крутиться заставят!
– Это не самое страшное! Лично я хочу воду слить, – похвастался Кэррот.
– Там бадья есть в углу, в темноте. Где миазмы погуще, – кивнула эльфийка.
– Я бы отвернулся, Олясин, но здесь некуда! – раздражённо заявил гном. – Всюду мерзко! И как же мы вляпались… Повязки, ну надо же…
Констанс, которого эти беседы не радовали, прижал череп к стене и посетовал:
– А я думал ещё, почему горожанки расспрашивают, из Фесты мы или из Бадона?
Через пару минут Кёрт закончил журчать, а эльфийка открыла замки на железных мешках Костика и Наумбии. Стало чуточку легче.
– Дверь сломать колдовством своим можете? – потряхивая мотнёй, участливо спросил освобождённых Олясин.
– Вот сломают они, а охрана придёт и нам ноги переломает! – грозно вытаращил глаза в полутьме Батлер. – Нет уж, давайте сидеть как сидели! Гудж, ты как?
Олгу было паршиво. Он лежал на полу без движения, ощущая, как тело борется с лихорадкой. Слишком много в нём сделали дырок.
– Надо действовать, – сказала Наумбия. – Гуджу нужно лечение. Констанс тоже долго не проживёт без профилактики окостенения. А мне просто не хочется больше сидеть в этом мерзком подвале! Такие отвратные сны посещают…
– Так давайте, за дело!
Волшебница подошла к двери и попыталась подвигать чарами механизм засова, но рука её дрогнула. Она выругалась словами, коих прежде от неё и не слышали.
– Дверь заколдована, – меланхолично пояснил Изваров. – Логично, в общем-то.
Ещё пару часов они бесцельно перемещались по камере. Разминались, пытались долечивать ноющие ранения, пользовались бадьёй. Никто за ними не надзирал; похоже, дружинники Гунтрама позабыли о пленниках. Лучик света в подвальном окне успел потускнеть, а затем и вовсе угаснуть. Факел в каменном коридоре за дверью медленно прогорал; ничего по ту сторону, кроме него, видно не было. Воинов Хаоса понемногу охватывало уныние. Констанс опустился на пол и успел погрузиться в тревожную дрёму, слыша, как где-то рядом во тьме переругиваются товарищи.
– Лепус этот, паскуда, хорош – пел нам песни о родине, а здесь сразу сдулся…
– Кёрт, с нами поступили, как ты со своими избранницами: поимели да бросили!
– Не завидуй, гномче. Наумбия, можешь послать мысленное сообщение?
– Уже пробовала. Эфир заблокирован магией.
Батлер хотел высказать нечто обидное, но тут где-то поблизости грохнуло. Здание содрогнулось от взрыва. И ещё раз, поближе. По стене тонкой струйкой посыпался прах. Они замерли в ожидании.
Какое-то время ничего не происходило. Затем снова раздался грохот и треск; отзвук эхом ударил по двери с решёткой. Пламя тусклого факела заколебалось.
– Ну же, ну! – нетерпеливо шептал под нос Кэррот.
За дверью послышались резкие голоса. Кто-то быстро бежал по коридору. Прозвучал металлический звон, как от связки ключей.
– Эй, здесь кто-нибудь есть? – крикнул незнакомый голос.
– Ну, есть… – честно ответил Олясин.
– И не один! – вредным тоном добавил Броки.
Засов сухо заскрежетал, и подвальная дверь наконец-то открылась. В свете факела они видели лишь силуэт человека, который воскликнул:
– Оковы падут! Выходите скорее!
Воздух Йуйля казался им сладким нектаром, хотя в нём присутствовали нотки крови и гари. Дребезжа кандалами и подслеповато прищуриваясь, Воины Хаоса вышли из казённого дома на улицу. Тяжёлые двери оказались выбиты взрывом и ещё дымились. Судя по заходящему за черепичные крыши солнцу, был вечер.
Снаружи их встретили несколько человек в городской одежде, нижняя часть лица каждого замотана платком. Платки, как и повязки у них на рукавах были небесно-голубые.
– Приветствуем вас, Воины Хаоса! – торжественно произнёс крупный мужчина с выразительными густыми бровями и зачёсанной набок чёлкой. Говорил он, как и все прежде встреченные в Йуйле, весьма чисто, разборчиво, но с характерным тарбаганским произношением, слегка искажая привычные звуки.
– Здравствуйте, – с некоторым недоумением ответил ему Костик. Они с Кэрротом с двух сторон поддерживали поникшего Гуджа.
– Но кому мы обязаны освобождением? – перешла к делу Наумбия Шноррел. Крупный мужчина галантно склонил перед ней голову.
– Да, конечно же! Мы – Рабочая Партия Йуйля. Аббревиатура непроизносима, поэтому не сокращайте, именуйте нас целиком.
– Ладно… – неопределённо отозвалась волшебница, приглядываясь к собеседнику.
– Я Гаврила Дануев, известный поэт. Вы читали мои стихи?
– Ох. Возможно… а что за Партия?
– Революционная! Мы боремся с угнетением жителей нашего города… изначально мы так и назывались, Революционной Партией Йуйля, но не все горожане хотят революций. Потому на одном из недавних собраний мы сменили название.
– Правильно сделали, – согласился Олясин. Гаврила обвёл рукой своих спутников:
– Вокруг вас собрались лучшие деятели Партии! Это Полистрина, певица, звонкий голос нашей революции! – смуглая женщина в голубом платке молча кивнула.
– А вот Лепестрат, наш писатель-хроник…
– Он пишет хроники? – уточнил дотошный Изваров.
– Он много пьёт. Хроники пишет хронист. Вот камрад Проний, четырежды кандидат исторических наук и эксперт по любым вопросам! Халямбус, оформитель вывесок. Катония, молодая художница. Гмузд, блистательный театральный актёр…
– А рабочие в вашей партии есть? – осторожно спросил снизу Батлер.
– Этот вопрос я отметаю как провокационный, – с достоинством ответил Дануев.
– Очень рада знакомству, – тряхнула цепями Наумбия. – Подскажите, пожалуйста, что всё-таки происходит?
– Происходит восстание! Бунт! – отрывисто выдал оформитель вывесок Халямбус. Это он выпустил Воинов Хаоса из подземелья. – Дружина барона Йургена, гнусного угнетателя, пыталась отбить городскую ратушу! Но пока они дрались с наёмниками, мы зашли им в тылы и устроили немало диверсий! В том числе – освободили вас!
– Да, это самое страшное, – признал Кэррот. – Но зачем?
– Вам всё Ош объяснит. Вон он движется по вздыбленной временем улице, – встрял Гаврила Дануев. – Нам же нужно идти дальше – в будущее. Ещё не всё взорвано!
Представители Рабочей Партии Йуйля резко вскинули кулаки, а потом развернулись и уверенным шагом отправились в сторону будущего. Воины Хаоса ещё не успели прийти в себя после знакомства, когда к ним приблизился опрятно одетый юноша, рыжий, веснушчатый и очень серьёзный. В руках он нёс связку ключей.
– Добро пожаловать в Йуйль, – деловым тоном начал он. – Меня зовут Ош Кочкодык. Дайте я вас раскую для начала!
Возражать было бы странно. Они позволили Ошу снять с них кандалы, и он справился без заминок, тихонько насвистывая какую-то мелодию.
– Бур мне в штрек, объясни, что здесь творится? – не выдержал Батлер.
– А всё просто, – спокойно ответил ему рыжий юноша, хозяйственно складывая кандалы у стены казённого здания. – Мы пытаемся сделать наш город вольным. Творится история. Пойдёмте со мной, Воины Хаоса!
– Куда?
– Ближе к ратуше. Мы окажем вам медицинскую помощь и накормим, конечно же. Все вчера видели, как вы отвлекли на себя баронских громил и помогли разбить их на площади! Наши люди узнали, кто вы такие. Спасибо! Йуйль умеет быть благодарным.
– Уважаемый Ош, – собрался с мыслями Констанс. – Вы-то кого представляете?
– Я помощник мэра этого города, достопочтенного Витура Бюгеля. Так что это официальное приглашение.
– Принимаем, – без колебаний отозвалась Наумбия, и они зашагали по улице. Олясин с Изваровым бережно волокли на себе обессилевшего троллина. Волшебница растирала затёкшие от цепей руки. Фириэль молча разглядывала вечернее небо над крышами. Батлер догнал Оша и побрёл с ним рядом.
– А эти… Рабочая Партия… почему у них голубые повязки? – спросил он.
– Это цвет флага нашего города. Исторический герб Йуйля – чёрная трёхногая ворона на лазоревом фоне. Он символизирует волю, богатство и обновление. Что касается самой партии… да, их идеи и методы радикальны, но в нынешней ситуации они наши верные союзники. Кроме того, у них есть взрывчатка!
– Славно. Какова обстановка? – поинтересовался Кэррот.
– Стратегическая инициатива на нашей стороне, – отвечал как по писаному рыжий юноша. – Так называемую дружину барона удалось выкинуть из Йуйля, бой у восточных ворот как раз кончился. Дух граждан на подъёме! Бывалые люди полагают, что у нас есть время подготовиться к дальнейшим посягательствам. Чем мы и займёмся. В Йуйле скучать не привыкли! У нас весело. А вы смело считайте себя гостями города! Как он вам, кстати?
Они как раз вышли на уже знакомую площадь. Её ярко-розовым светом заливали косые лучи заходящего солнца. Мёртвых тел видно не было; по брусчатке, возбуждённо переговариваясь, гуляли ярко одетые горожане.
– Этот вечер мне нравится больше, – со вздохом призналась Наумбия.
Батлер Броки проснулся и подозрительно прислушался к ощущениям. Удивительно, но у него ничего не болело. Было за полдень; в маленьком окне комнатушки, в которой его поселили, светилось серое небо. Гном хмыкнул, неспешно выбрался из постели и стал одеваться, радуясь свежему исподнему и вычищенной одежде.
Рыжий помощник мэра Ош Кочкодык не соврал: их действительно накормили, отмыли и оказали лечение. На ночлег Воины Хаоса разместились в дешёвой гостинице, в одиночных номерах которой едва помещались скрипучие деревянные кровати – но после темницы, куда их вверг командор Гунтрам, это место казалось пределом мечтаний. Вдоволь выспавшись в относительной чистоте и уюте, Батлер неожиданно для себя осознал, что сейчас ему даже хорошо в этом людском городе. Такое редко случалось.
Нужно было узнать, что они предпримут теперь. Он со скрипом размялся и вышел из номера. Из столовой на первом этаже доносились привычные голоса: Кёрт Олясин лениво пререкался с отчитывающей его Наумбией.
– Ты драматизируешь, – голос его звучал мягко, – отлично всё магией лечится. Я уже себя сам латаю церковными чарами! Потом, правда, башка болит…
– Ну конечно, болит с непривычки! – саркастично сочувствовала волшебница. – Ты ведь так редко ею пользуешься… Кэррот, если в следующий раз тебе вдарят по черепу посильнее, ты останешься пускающим слюни идиотом. И дальнейшие приключения будут происходить исключительно в твоей сломанной голове! Посуди сам, Гудж сейчас живой лишь потому, что ему не пробили копьём сердце и лёгкие. Магия – не панацея! Можно чарами закрыть раны, выжечь инфекцию, ускорить естественную регенерацию… но мы не сумеем приживить обратно отрубленную руку, восстановить разорванные органы или заново склеить поломанный позвоночник! Таких целителей на весь мир единицы, и с тобой они точно возиться не станут.
Сидевший рядом Констанс грустно почёсывал костяные наросты на голове и молчал.
– Ну и что теперь, в бункере прятаться? – постучал ногтем по краешку чашки Олясин. – Вон, керамика тоже хрупкая… если б все твоей логикой руководствовались, люди пили бы только из железных кружек, а то вдруг, не дай боги, посуда побьётся!
Батлер фыркнул, забираясь на стул. Костик приветливо кивнул ему.
– Мы сильные, Намби, – продолжал свои речи Кэррот. – Мы способны преодолеть очень многое! Мир менять и идти против ветра, не стоять на месте. А помрём – так ведь все рано или поздно помрут! И лучше это сделать красиво.
– Кэррот, не все такие «сильные». Не все чёрствые и ветреные. Ты живёшь одним днём, не заботясь о последствиях, но всё ведь аукается. И если помрёшь ты, как говоришь, легко и красиво – так потом кой-кому всё равно грустно будет! Костик точно расстроится. Даже я огорчусь, может быть… Просто помни об этом в следующий раз, когда бросишься в очередную атаку! И нас за собою потянешь.
– Дело даже не в этом, – вступил в разговор Констанс. – Мы же все согласились в этой авантюре участвовать, Кёрт тут ни при чём… Да и драку на площади формально ты начала, а не Кэррот. Сама в стороне не осталась! Но нам стоит реально смотреть на вещи. Вчетвером бросаться на щитовой строй, как позавчера – изощрённое самоубийство! Я сейчас, когда раж прошёл, с содроганием вспоминаю… Как мы живы остались?
– Но остались же! – вздёрнул битую голову Кэррот. – Значит, правильно действовали. Вокруг Хаос! Происходящего нам не предвидеть и не предсказать. Думать надо, бесспорно. Но вы этим чересчур увлекаетесь! Рефлексии, сомнения всякие… просто держимся вместе и всё делаем в полную силу! Так победим.
– Да, и шлемы! Шлемы надо ещё всем надеть, – ввернул заскучавший от пафоса гном. – Безо всяких сомнений. Как там Гудж?
– Спит, восстанавливается, – ответил Изваров. – Его лекарша вчера ковыряла, восхищалась живучестью троллинов… Все здесь. Мы столовничаем, Фириэль в своём номере с кем-то невидимым из прошлого разговаривает. Всё нормально!
– Что мы делаем дальше?
– Связи с родиной нет, – Костяной Человек посмотрел на побеленный потолок. – Кто-то блокирует эфир над Йуйлем, телепатических сообщений в Сизию не передать. Интересно ещё, где советник Лепус скрывается… у барона в замке?
– Может, это… ногами пойдём? – проворчал Батлер, оглядываясь. В гостинице никого, кроме них, не было.
– Да, пойдём, – согласился с ним Кэррот. – Только пусть Ош оружие наше вернёт, как обещал. Безоружными нас на обратном пути точно хоблы сожрут. Хочешь кофий? – он показал на стоящий посредине стола заварник. – Очень бодрит!
– Не, я не люблю. У нас в нескольких шахтах его добывали по заказу Восточья, пробовал – гадость редкостная…
– Во-первых, кофий – оно, – строго поправил его Констанс. – Во-вторых, не путай кофий из минерального порошка с заварным тарбаганским из смолистых шишек!
Батлер как раз нашёлся, что ему ответить, когда на скрипучей лестнице появилась взлохмаченная эльфийка.
– Определённо слыхала уже эти беседы, – отрешённо протянула она. – Сей момент дверь откроется, и войдёт…
Дверь на улицу открылась, и в фойе вошёл как всегда опрятный Ош Кочкодык с кожаным портфелем. Веснушчатое лицо его выглядело озабоченным.
– Здравствуйте, Воины Хаоса, – официально обратился он. – Мы сыскали ваши пожитки, молодчики Гунтрама их растащить не успели. В принципе, можем на этом и распрощаться… но, сказать по правде, я пришёл к вам с серьёзной просьбой.
Все пятеро пристально уставились на него.
– Мы – то есть власти вольного города – нуждаемся в вашей поддержке.
Глаза Кэррота загорелись. Костик даже толкнул его под столом ногой.
– Подождите, Ош, – сказала Наумбия Шноррел. – Но у вас же есть эти… Лунатики!
– Да, – смиренно кивнул Кочкодык. – В них-то всё и дело.
Он взял чашку, налил себе тёмного, горько пахнущего смолой кофия и продолжил:
– Мы смогли выбить силы барона из города. И вы, и «Телохранители Луны» очень помогли нам в этом нелёгком деле. Но теперь они стали угрозой. Их компания представляет интересы Тарбаганской Лиги. Они заняли город и ждут подкреплений, чтобы объявить его частью Тарбагании… А мы этого не хотим, как вы знаете.
– И каков же ваш план? – полюбопытствовала Наумбия.
– Всё очень просто, – Ош нервно облизал губы. – Мы прогоним наёмников.
– Мы в деле, – быстро и решительно произнёс Кэррот.
Наумбия впёрла в него взор, с которым обычно швырялась молниями. Батлер залпом осушил до дна свою чашку с тарбаганским кофием и пробурчал в наступившей тишине:
– Лучше б водки варгольской налили, честное слово…
Собрались они быстро. Спящего Гуджа оставили долечиваться в гостинице. На улице к ним присоединились одиннадцать мужчин и женщин с небесного цвета повязками на рукавах, среди них Воины Хаоса узнали поэта Гаврилу Дануева. Вид у революционеров был дерзновенный, в руках – сабли, факелы и какие-то бумажные свёртки. Двинулись к месту событий неторопливо, по пути обсуждая дальнейшие действия.
– То есть просто толпою приходим к ним в штаб и просим убраться из Йуйля? – уточнил Кэррот, на ходу прилаживая к поясному ремню перевязь меча. Обрадованный, что люди Гунтрама не похитили его славный Драль, он теперь был готов рубиться хоть со всеми наёмниками Тарбагании сразу.
– В целом – верно, – учтиво отвечал Ош Кочкодык. – Я уполномочен вручить им официальное обращение, где мы просим их мирно покинуть наш город. Нам не хочется новых кровопролитий и нет цели стать с Лигой врагами… Нужно лишь сохранить независимость – а для этого необходимо просить убедительно.
– А у вас хоть какие-то стражники в городе есть? – поинтересовался Констанс. На улицах были одни мирные горожане. Впрочем, некоторые из них были вооружены.
– Стражники имелись. Часть разбежалась, другие переметнулись в дружину барона. Вот они-то и сдали ворота восточные! Гунтрам наобещал с три короба, а теперь им и деваться некуда, мы же их за такое накажем… «Телохранителей Луны» в строю осталось десятка четыре – немного, но рубаки они опытные. У нас есть боевое крыло Рабочей Партии, – Кочкодык обвёл взглядом их спутников в голубых повязках. – Есть разгневанные горожане – вчера мы открыли арсеналы и вооружили желающих. Есть и сельское ополчение, его собирают за стенами города, но оно, как обычно, опаздывает.
– А волшебники? – повернула к нему голову Наумбия.
– Только целители. Городская волшебница скончалась от старости, остальные разъехались. Пару лет назад был проездом из Спады известный демонолог Юпетус, но надолго не задержался, ему всё какие-то бесы мерещились… Вы затронули важную тему – я об этом сказать и хотел. Сообщают, к «Телохранителям Луны» примкнул некий колдун.
Батлер Броки аж сплюнул. Плевок застрял в бороде, пришлось вычёсывать пальцами.
– Колдун? – нахмурился Костик. В трещинах его кожи блестела сукровица.
– Некромант, – не моргнув глазом ответил помощник мэра. – Настоящий, обученный. Уже успел сгноить западные ворота в труху, чтобы облегчить доступ к городу.
– Час от часу не легче! – Шноррел побледнела сильнее обычного. Заметив её волнение, манерный Гаврила Дануев гордо выпятил мощное туловище.
– Но мы сами не лыком-то шиты! – поэт поднял руку, напрягся, и над пальцами его заплясал огонёк. – Из искры возгорится…
– И что вы ему этим сделаете? Самокрутку прикурите? – потомственная волшебница слишком хорошо понимала, на что способны адепты запрещённой в Сизии некромантии. Биологическое заражение, подавление воли живых и реанимация мёртвых – встреча с практикующим эти искусства специалистом не сулила им ничего хорошего.
Но тут Броки прервал её размышления радостным криком:
– Ну конечно! Взрывчатка! Я понял, – он указал на бумажный свёрток в руке у Дануева. – Почему же мы сами не вооружались взрывчаткой?
– Потому что я могу пальцем щёлкнуть, и она сдетонирует, – Наумбия неприязненно посмотрела на играющихся со свёртками партийцев. – А при сильной концентрации Хаоса и палец не нужен, она сама взорвётся в любой момент.
– Это как с огнестрельным оружием прошлого, – не упустил возможность поделиться знанием Костик. – Современные, дополненные магией технологии позволяют его воссоздать. Но зачем? Нынче пороховое оружие опасней для тех, кто им пользуется! Арбалеты и шнепперы хотя бы в руках не взрываются.
– Да вы просто лентяи трусливые! – выругался гном. – В крепостях Алых гор до сих пор в ходу гвоздомёты и картечные пушки, которыми поскрёбышей всяких отстреливают! Да я лично щупал реликвию – четырёхствольный Папин Штуцер…
– Щупать щупал, а сам такой сделать сможешь? Нет? Вот то-то же, – строго оборвал его Кэррот. – Но вообще, мне кажется, можно найти применение древним технологиям… Были бы технологии! Фириэль, ну а ты ведь стреляла когда-то из огнестрельного оружия?
Эльфийка встрепенулась. Они как раз вышли на площадь у ратуши.
– Стреляла… пуляла… знамо дело. Давненько уже, полтора века назад.
– И в кого же? И как? – вытаращил глаза Батлер.
– Так… в мотыльков… – рассеянно ответила Фириэль, разглядывая порхающую над мостовой бабочку с бело-жёлтыми крыльями.
– Да, у нас тут свои, особые разговоры, – пояснил Кэррот рыжему помощнику мэра. Тот слегка улыбнулся. – Но вернёмся же к нашим наёмникам! Уважаемый Ош, с кем мы будем общаться? С некромантом?
– И подарил он деве юной холодный смерти поцелуй… – мрачно продекламировал Гаврила, рисуясь. Ош строго на него покосился и ответил Олясину:
– Говорить будем с главным «Телохранителей». Зовут Нил Луноходец. Вояка авторитетный; любит поругаться и за словом в карман не полезет. Хвастает, что бывал на луне, но тут точно врёт! Ведь луна плоская, сделана из сыра и вообще всем нам только мерещится… Но неважно. Мой начальник полагает, что Нил, несмотря на показную свирепость, осторожен и его можно склонить к компромиссу.
– А вы просто перекупить этих наёмников не пробовали? – спросила Наумбия.
– Увы! Лига и так им пообещала немалую долю богатств нашего города. Да они уже вовсю ими пользуются – засели во Дворце приёмов, устроились по-королевски. Едят с серебра, пьют ляморрские вина… кого-то ограбить успели, конечно.
– Может, споить их и пьяными выгнать? – ухватился за информацию Костик.
– Они же почти все из Цагги, – невесело улыбнулся рыжий Ош. – А народ там отбитый! Пьяные они вдвое опасней, чем трезвые.
– Значит, действуем прямо, карты на стол, – покачал головою Олясин. – Деликатно убеждаем толпу матёрых головорезов с примкнувшим к ним злобным колдуном мирно уйти восвояси… Замечательный план! Примерно такой же, как послать Воинов Хаоса наводить порядок в вольном городе… Мне нравится.
– Моему начальнику тоже, – чинно кивнул Кочкодык. – Да, карты на стол! Вы и будете нашими козырями. Игра стоит свеч. Только держите себя в руках и дайте мне поговорить с Луноходцем, он меня уже знает и выслушает.
– Без проблем! Оглашай этот ваш ультиматум, а мы за тобой горой встанем. У Костика, кстати, отличный подход к тарбаганским наёмникам… Если что, он им руки всем заломает! Полагаю, лучше не упоминать, что мы работаем на сизийскую Охранку…
– Да, наверное, так будет лучше…
– Если мы ещё на неё работаем, – с сомнением произнесла Наумбия. – Кэррот, помнишь наш разговор про лобовую атаку на щитовой строй? Давай как-то… резонно…
Кёрт Олясин с доброй улыбкой оглядел своих спутников.
– Да всё я понимаю. Это очень дурацкое, глупое дело! Но оно хоть немного похоже на подвиги, которыми я так хотел заниматься.
Дворец приёмов располагался в элитном квартале к западу от главной площади. Перед ним собрались горожане и горожанки, больше сотни – и теперь это была не безоружная масса, как два дня назад. Тут и там в толпе поблескивали клинки и арбалеты. Батлеру подумалось, что жители Йуйля вряд ли одолеют «Телохранителей Луны» даже при таком численном превосходстве. Но по крайней мере теперь стало ясно, что Ош позвал на переговоры не одних только Воинов Хаоса.
На ступенях дворцового входа стояли несколько наёмников с алебардами. Лица их были закрыты круглыми жёлтыми масками с намалёванными улыбками и прорезями для глаз. На пришедшую делегацию, как и на собравшуюся толпу, наёмники взирали бесстрастно. Один, не сказав ни слова, открыл дверь перед Ошем, и вся делегация вошла внутрь дворца.
Нил Луноходец, которого недруги именовали Лунатиком, восседал на подобии трона, сооружённом из роскошного кресла, табурета для ног и накинутой на них сверху медвежьей шкуры. Это был богато одетый крепкий мужчина средних лет, седой, с заметным брюшком. Через всё лицо его – от скулы, через губы и подбородок – наискось шёл изогнутый шрам. Обведя делегацию цепким взором, он негромко дал указания одному из своих людей, а затем постучал перстнем по серебряному кубку. Служащий дворца поспешил к нему с винной бутылкой.
Констанс огляделся, напрягая чутьё. Некроманта нигде видно не было. В большом зале присутствовали только наёмники без серьёзных способностей к магии.
– Да это же Кочкодык! – хриплым баритоном проговорил Нил. – Ош, винца хошь?
– Благодарю, но я на работе.
– Так иди работай! Мы-то тут отдыхаем… Курорт! – Луноходец вальяжно отпил вина и закинул ногу на ногу. – Зачем припёрся?
– Передать волю жителей города, – Ош достал из портфеля свёрнутый лист бумаги с сургучной печатью и протянул его Нилу. Тот покрутил головой.
– Лень читать. В двух словах, о чём там?
– Мы, вольные граждане Йуйля, добром просим тебя и твою компанию покинуть наш город до захода солнца.
Развалившиеся на диванчиках и банкетных стульях наёмники нестройно захохотали. Перечёркнутое шрамом лицо Луноходца расплылось в усмешке.
– Вчера, значит, цветами встречали, а сегодня прошла любовь, завяли тупиноры… Мы вас в поте лица защищаем от загребущих лап Сизии, марамоев баронских из города тряпками гоним… а теперь нам самим уходить? Да с чего бы?
– Всё просто. Такова воля граждан, – твёрдо отвечал Ош. Веснушки горели огнём на его светлокожем лице. «Телохранители Луны» понемногу начали подниматься с мест и обступать делегацию.
– Ты, гляжу я, совсем захирел, Кочкодык! – Нил рывком поднялся из кресла и одёрнул свой жёлтый, расшитый золотом плащ. На поясе у него висели боевой молот и широкий меч. – Обирный какой-то… «Наш город»… Был ваш – стал наш! Аншлюс по праву силы. Ты клич-то наш помнишь? «Мы здесь!» – этим всё сказано. Никуда мы уже не уйдём! Можешь от меня поцеловать мэра Бюгеля в его костлявый зад… Выметайся отсюда со своим кружком одарённых, пока бить вас не начали!
Последняя фраза, похоже, предназначалась членам Рабочей Партии. Гаврила Дануев сощурился и гневно затрепетал, сабля в руке его задрожала. Юный помощник мэра жестом призвал его к спокойствию, вдохнул и обратился к Луноходцу с такими словами:
– Нил, мы просили добром. Но можем и силой. Не знаю, как на луне, но на нашей земле тебя точно не будет! Видишь этих людей? Это Воины Хаоса.
В этот миг Воины Хаоса в очередной раз пожалели, что вообще узнали о существовании города Йуйля. Впрочем, не все. Фириэль безучастно разглядывала лепнину на потолке, а Кёрт так вообще преисполнился гордости за величие своей команды.
– Воины Хаоса? – Луноходец провёл по ним ещё одним быстрым взглядом. – Это те доходяги, которых на плазе пинали, когда мы подоспели?
– Они сильные маги. Без труда прикончили Бизаса! Силача, который стоил целой армии.
– Внимание! В городе волшебник! Что же нам теперь делать?! – издевательски пропищал Нил, поудобней присев на свой трон. – Бизас твой был хорош только дюбели гнуть! Да за пивом метаться. За него всё кираса волшебная делала. Кстати, ценная вещь, благодарю…
«Зря кирасу не сняли мы с этого Бизаса!» – запоздало пожадничал Батлер. Впрочем, в битве на площади они так пострадали, что уже было не до мародёрства.
Высокие, до потолка, резные двери на другом конце зала открылись, и в помещение скользнул новый человек. Костик вздрогнул. Наумбия прикусила губу. Фириэль перестала обозревать потолок и сосредоточенно уставилась на вошедшего.
К ним неспешной походкой шагал худощавый молодой человек в мятом чёрном фраке и таком же помятом цилиндре. Тёмные вьющиеся волосы обрамляли тонкое, бледное, точно вылепленное из гипса лицо. Он приблизился уже достаточно, чтобы можно было увидеть глаза; они были разного цвета, зелёный и карий, и смотрели куда-то насквозь. Костик чуял пульсацию магии – зловещей, пугающей силы. Эти чары стирали из мира цвета, заглушали звуки и запахи, сминали сознание в трясущийся спутанный ком. Нечто вроде волны, что накрыла их два года назад возле Спады. Как там Шуга тогда говорил? «Старая добрая чёрная магия»…
От костлявой фигуры пришельца во все стороны будто тянулись бесплотные нити. Они хищно дрожали, как ловчая сеть паука на ветру, оплетая пространство. Констанс вдруг ощутил ужасающе чётко, что паркет под ногами исчез, и он медленно погружается в рыхлую землю, роскошный зал превратился в картонную декорацию и тускнеет где-то вверху, а хор призрачных голосов бубнит наперебой что-то страшное и тоскливое.
Он отбросил гнетущие чары, с благодарностью вспомнив, как действительный чародей второго класса научил их защите при помощи граней кристалла. Ясным взором уставился в зловещие очи некроманта. Тонкие губы врага шевельнулись в подобии улыбки. Он легонько кивнул, и дрожащие нити исчезли.
Делегация Оша хором вздохнула – колдовством зацепило их всех.
– Что притихли, фуфлыжники? – прохрипел Нил Луноходец, надменно подняв седую голову. – Да, у нас некромант. Настоящий. Дыхнёт – вы гнильём порастёте!
Остальные наёмники заулыбались – те, что были без улыбающихся масок. Вокруг собралось два десятка Лунатиков, и в руках они сжимали вспомогательное оружие, удобное в тесной схватке – тесаки да чеканы. Революционеры пятились, прижимая к себе свёртки с взрывчаткой. Переговоры заканчивались.
– Вы к нам с добром, и мы тем же ответим. В последний раз, – весомо предупредил Луноходец. – Выметайтесь, и забудьте про свой ультиматум. Эндшпиль! А если желаете драки, мы не против… Но учти, Кочкодык: втянешь граждан – их тоже не пожалеем. Спалим всё дотла и потравим! Мы не люди барона, город ваш нам без надобности. Мы работу свою выполняем. Понял меня?
Изваров повернул голову к Наумбии. Она морщилась, и он знал, что сейчас ей больше всего хочется оказаться дома. Он взглянул на Олясина. Кэррот раздувал ноздри, положив руку на эфес меча. Батлер молча негодовал, что никто его не замечает. Фириэль с некромантом посматривали друг на друга. Ош упорно молчал.
– Нил, а что им здесь нужно? – неожиданно чистым голосом спросил некромант.
– Да прогнать нас из города вздумали! Так и говорят, мол, идите отсюда…
Молодой человек в цилиндре повернулся к главарю наёмников.
– Так послушаться надо бы. Они здесь хозяева.
Луноходец недоверчиво скривил губы. Кто-то из «Телохранителей Луны» тихо выругался на мёртвом языке. Почти все в зале замерли в недоумении. Повисла тревожная тишина.
– Чума и холера, да что же это такое! – звонко возмутился некромант. – Как разнузданно вы себя ведёте в гостях? О, теперь-то я понимаю… Вам действительно нужно оставить этот город в покое!
– Ах ты, крыса кладбищенская! Ты что…
– Нил, завязывай, – с прохладцей попросил молодой человек. Костик снова увидел вокруг него полупрозрачную паутину; нескольких наёмников затрясло. – Я же всё-таки некромант. Дыхну – ты гнильём порастёшь…
Командир наёмников молча уставился на него немигающим взором. На лбу выступил пот; массивная челюсть дрожала. Он тянулся к молоту на поясе, но рука его будто не слушалась.
Потом Нил Луноходец тряхнул головою и встал, подняв широченные ладони в знак капитуляции.
– Чтоб ещё раз я связался с кромешником! У-у, сука в цилиндре! Ладно, твоя взяла, – его рассечённое лицо приняло жёсткое выражение. Он повернулся к своим. – Мы снимаемся, парни! Но это не крах. Мы ещё будем здесь!
Он погрозил пальцем Кочкодыку. Тот внимал ему с некоторой растерянностью.
– Прощайте и не обессудьте, – вдруг отчеканил Гаврила Дануев, поправив сползшую на лицо чёлку. – Да будет ваш путь далёк!
Слова поэта будто обрушили на сцену невидимый занавес. Ошарашенные «Телохранители Луны» убрали оружие и пошли готовиться к выходу. Представители Рабочей Партии остались наблюдать за их сборами. Помощник мэра вышел к горожанам на улицу. Воины Хаоса, чтоб никому не мешать, отошли в угол зала. Некромант увязался за ними. Кэррот пялился на него с неприязнью, сердцем чуя родственную душу. Потом всё же решил взять инициативу в свои руки.
– Мы не поняли, зачем ты так сделал, но вышло душевно! Как твоё имя?
– Томас Мардармонт, – церемонно поклонился молодой человек. – Звучит, словно что-то не очень пристойное, но поверьте, я из благородного рода…
Томас повернулся к Наумбии.
– Последний из некро-романтиков, – отрекомендовался он, приподняв цилиндр, и подмигнул. Пока остальные прикидывали, стоит ли сообщать этому типу свои имена, некромант подошёл к Фириэли и замер. Черты лица его разом смягчились, разноцветные глаза заблестели. Эльфийка в ответ улыбнулась странной, невиданной прежде улыбкой.
– Я скучал, мамочка, – выдохнул Томас, и они обнялись тепло и крепко, как безмерно родные друг другу люди.
Западные ворота Йуйля украсили к празднованию конца вековой зависимости. Над аркой проёма тянулись нарядные голубые и красные ленты. Тонкие металлические детали – трубки, кольца, шары, треугольники – свисали с городских стен причудливыми гроздьями, мелодично звеня от движения воздуха. Самих ворот и подъёмной решётки, впрочем, на месте не было – от них остались лишь кучки ржавой трухи.
– Нехорошо получилось, – отводя глаза, посетовал некромант Томас.
Они принимали участие в торжественных проводах «Телохранителей Луны». Ош Кочкодык, поймав вдохновение, превратил изгнание наёмников в эффектное действо: люди в Йуйле жили отнюдь не праздные, но праздники они обожали. И теперь тарбаганские наймиты хмурой шеренгой тянулись из города, лишь луна на пронзительно-жёлтом штандарте ухмылялась безумной улыбкой. Раненых и награбленное в утешение имущество наёмники несли на носилках. Мирные жители улюлюкали и швыряли им вслед увядшие букеты цветов.
– Настоящий триумф воли народа, – важно объявил Гаврила Дануев.
– Да, изгнание Лунатиков – большой шаг для всего нашего города! – добавил растроганный Кочкодык, оглядывая место действия.
– Интересно, как скоро нас так же выставят, – пробурчал Батлер Броки.
Наумбия потянулась, вслушиваясь в металлический звон украшений. Ветер нежно трепал её тёмные локоны. Она повернулась к помощнику мэра.
– Город добрый у вас, спору нет. Но я очень бы не хотела, чтобы нас в нём убили.
– Надеюсь, никто из присутствующих здесь не погибнет, – деликатно ответил ей Ош. – У нас в Йуйле неплохо! Если не помешают, завтра днём я могу вам устроить экскурсию. Есть музей, пивоварня, храм Семиугольников, старая водяная мельница, типография, картинная галерея, башня погодной волшебницы, старый рынок, театр драмы, театр комедии, бордель, ткацкая фабрика, квартал гномов-ремесленников…
«Телохранители Луны» решили выступить напоследок по-своему и хором заголосили маршевую песню про рыбий глаз. Их ритмичные выкрики отражались от арки и стен, грозным гулом раскатываясь по округе. Последние трое наёмников задержались в проёме ворот, обернулись и злобно оскалились, демонстрируя горожанам весь комплект оскорбительных жестов и поз.
Фириэль резко вскинула лук и пустила стрелу. Один из кривляк испуганно дёрнулся, но стреляла эльфийка не в них. Тарбаганец хотел выкрикнуть что-то ругательное, но тут сверху со звоном свалилась гроздь металлических побрякушек: стрела перебила натянутую верёвку, и железки, гремя, раскатились перед наёмниками. Те занервничали и быстро ушли вдогонку своей компании.
– Выстрел, достойный самого Герца, – похвалил Гаврила Дануев.
– Только Герц бы стрелял не в верёвку, – нахмурился Ош. Кэррот заинтересовался:
– Кто такой? Известный меткач?
– Печально известный, – откликнулся Кочкодык. – Легенда здешняя… Герц из Края, Добрый Стрелок. Появился во времена, когда у вас была Война Хаоса. «Добрый» в его случае – горькая насмешка. Герц был странным, непредсказуемым, лихим человеком. Начинал как наёмник, потом сделался просто убийцей, разбойником. Бравировал душегубством. Грабил богатых, убивал бедных…
– Он стрелял очень метко, – добавил Гаврила. – Колдовством не владел, но его стрелы всегда находили цель, им ничто не могло помешать! И поэтому Герца боялись.
– А сейчас что с ним стало? – спросил любознательный Констанс.
– Он исчез пару лет назад. Помер? Вряд ли кто-то об этом жалеет…
– На сегодня главное сделано, – устало улыбнулся Ош Кочкодык. Ощущалось, как его отпускает внутреннее напряжение. – Только Нил действительно может вернуться. Нужны новые ворота. Ваши чары, как я понимаю, в обратную сторону не работают?
Он пристально посмотрел на Томаса Мардармонта, но тот невинно развёл руками:
– Мой талант лишь ко всякого рода подлянкам…
– Вырос, но не изменился, – с ехидцей прокомментировала Фириэль. Городской оркестр ниже по улице заиграл на рожках и тромбонах бравурную музыку.
– Ладно, я вас оставлю! Отдыхайте, встретимся завтра в гостинице, – пообещал помощник мэра. – Веселитесь, гуляйте, наслаждайтесь гостеприимством, пока оно есть. Ведь это же Йуйль – город мастеров, город гуляк, город вольнодумцев! Больше праздников вольному городу!
– Попривыкла, что может быть всё, – эльфийка придирчиво разглядывала молодого некроманта. – Но по-прежнему странно с тобой повстречаться. Тем более здесь!
– В этом магия, мамочка. В этом… случайность.
По пути к западным воротам они вкратце поведали Воинам Хаоса туманную историю своего знакомства. Поскольку Фириэль в давние времена якшалась с роггардцами, некоторые из них, укрывшись потом в Тарбагании, сумели наладить с ней контакт. Она им помогала в забытых уже поручениях несколько десятилетий назад. Томас Мардармонт полагал, что у вечно юной эльфийки с его отцом-колдуном был роман – а она и не подтверждала, и не опровергала этого. Дело в том, что отца своего некромант толком не знал. Тот, исследуя тёмные чары, пытался обезопасить от них своих женщин и отпрыска, потому Томас с матерью видели его редко, хотя деньги он слал регулярно. Когда мальчику было шесть лет, мать умерла от пустотной ветрянки. Его взяли приёмышем в многодетную семью, где он жил в шуме и гаме шесть лет, занимаясь подённой работой, но в один замечательный день за ним пришла Фириэль. Чернокнижник-отец к тому времени скончался при невыясненных обстоятельствах, а эльфийка, упомянутая в завещании, узнала о существовании Томаса. И помогла пристроить его в ученики к действующим в подполье тёмным волшебникам, став сказочной феей для закомплексованного подростка, получившего шанс на величие. Они тепло общались несколько лет, но потом, как обычно, жизнь завертелась, Фириэль подустала от человечества, ушла в глушь, всё забыла, и молодой Мардармонт её больше не видел. А теперь они встретились – практикующий некромант и эльфийка, которую он считал своей любимой мачехой.
– Ты не просто вернулась, – заметил Томас, кривя тонкие губы в счастливой улыбке. – Ты ещё привела с собой кучу забавнейших личностей!
Фириэль с удивлением обернулась на остальных Воинов Хаоса, вспоминая, кто это.
– Да… верно. Надоело бродить одной…
– Мы тебя ещё с Гуджем не познакомили, – угрожающе сказал некроманту Батлер.
Шёл четвёртый день их пребывания в городе Йуйле. В уютном трактире «Свободное Королевство», что стоит к северу от центральной площади на перекрёстке сразу пяти уютных улочек, Воины Хаоса поправляли растраченное здоровье и вели познавательные беседы с молодым некромантом.
– Того типа, который привёл с собой хоблов, я знаю, – рассказывал Томас. – Точней сказать, видел – когда Лига нас нанимала. Арсфрессер его псевдоним, или что-то такое… ушлый хмырь в синем халате! Он псионик – настроился на мозговую волну трупоедов, и они его чуть ли не воплощением божества полагают. Денег требовал уйму!
– Но затея коварная, стоящая, – признал Кэррот. – Кто докажет, что хоблы не сами притопали? Это же их обычная тактика, табуном из засады напрыгивать… И никакого конфликта Тарбагании с Сизией!
– А кто глушит эфир над городом? – спросила Наумбия Шноррел.
– Это спец из Аквонамора, его только упоминали! У него механизма какая-то техномагическая времён Теократии, она это умеет…
– Этот спец засел в городе? – уточнил Изваров, оглядываясь в поисках подозрительных механизмов. Трактирная зала с кирпичными стенами и резной мебелью почти пустовала – приличные люди в это время работали.
– Желаете его вычислить? – молодой некромант сощурил разноцветные глаза. – Он укрылся где-то в предгорьях. Механизма большая, её на телеге катают, в город не протащить. Найти будет непросто, она ведь себя экранирует! Можно подождать, когда специалист притомится; такие приборы требуют постоянной магической концентрации. А ежели на поспать он не прерывается, значит, всё время в трансе…
– И рано или поздно устанет, – закончила его мысль Наумбия. – Но что, если их там посменно работают несколько? Ждать можно вечность! Впрочем, мы пока обойдёмся без связи… В крайнем случае гонца пошлём.
– А ещё кого наняла Лига? – глотнув цветочного пива из кружки, поинтересовался Олясин. – Извини за допрос, но от этих знаний многое зависит! Наши жизни, к примеру.
– Вообще не переживай, Кэрри! – панибратски откликнулся Томас. Он всё время то ли путал, то ли специально коверкал чужие имена, поправлять его оказалось бесполезно. – Я вам всё расскажу, меня даже бить сильно не надо! Мы теперь на одной стороне…
– А тебе-то как Лига платила, что ты к нам перешёл? – рубанул с плеча Батлер.
– Мне, как Лунатикам – дали мелкий аванс, остальное награбь себе в городе. Типа, стимул его захватить и удерживать… но почто мне их стимулы? Вы друзья Фириэли! И, признаю, мне нравится Йуйль. Я бывал здесь несколько лет назад при весьма курьёзных обстоятельствах… Представляете, спешил на карнавал в честь осеннего равноденствия, пробирался горными тропами из Бадона. И в одном живописном ущелье мне на голову рухнул какой-то булыжник! Хорошо хоть, цилиндр мозги уберёг. Или… нет? А деньги… кругом полно призраков, кои шепчут о спрятанных кладах. Нищета не грозит некроманту!
Броки чуть солёным крендельком не поперхнулся от жадности.
– То есть ты призываешь духов, а они тебе сообщают, где деньги лежат?
– Не совсем так, мой маленький гном! Наумбия знает, о чём я, – Мардармонт бросил на волшебницу преисполненный почтения взор. – Если вам интересно, друзья, я раскрою одну из тайн жизни и смерти, известную лишь бывалым волшебникам.
– Валяй, – кивнул Кэррот. Даже Гудж отложил в сторону обглоданный мосол и прислушался. Некромант испил пива и начал:
– Вникайте. Духи, призраки, привидения и тому подобное – это тот самый случай, когда посланник и есть послание. Потому что в человеке две составляющих. Плотская – тут без комментариев. И информационная! Мысли, эмоции, воспоминания – это упорядоченные массивы данных в мозгу. Ещё до Гигаклазма учёные выяснили.
Эльфийка с рассеянным видом кивнула. Она здесь единственная могла представлять, как там было до Гигаклазма. Её охватили спутанные воспоминания.
– А когда человек умирает, часть его информации по неизвестным причинам задерживается в мире. Это может быть что угодно: личные мысли, страшные тайны, просто случайные сведения. Информация остаётся! И она обретает какую-то форму. Её можно найти и считать. Несведущие называют этот процесс «общением с духами». Я же проведу аналогию с чтением книжек. Открыл – и читаешь!
Кэррот с Батлером удивились. Костик – нет, потому что читал об этом в книжках.
– То есть нет никаких духов предков? – с детским недоверием спросил Броки. – А ужасные призраки? А… бессмертные души?
– Сейчас ты уразумеешь! Я и сам поражался. Допустим, предок скончался. От него осталась какая-то информация. И она может… тут сложное слово… персонифицироваться! Обрести облик предка – каким он себя видел. И когда мы попробуем эту информацию проявить, перед нами появится размытая фигура этого предка, которая будет бормотать что-то из беспокоивших его мыслей… и ты можешь назвать её духом, да. Но! На самом деле она что-то вроде эха или отражения. Понял? – Томас попеременно моргнул сперва карим глазом, потом зелёным. – Что касается призраков… Есть такие волшебные твари, которые тоже умеют читать остаточную информацию. То ли ею питаются, то ли как-то ещё применяют – неважно… Суть одна: это гадкая нечисть! Так что, если дух предка вдруг за тобою гоняется с жуткими стонами, знай – это лишь сверхъестественный паразит, который где-то употребил связанную с тобой информацию и желает урвать ещё.
Гном поёжился. Томас глотнул пива и проникновенно продолжил:
– Что касается бессмертной души… По смерти личности здесь задерживаются лишь доли процента её информационной составляющей, понимаешь? Куда девается остальное? Исчезает бесследно? Распадается шумом в эфире? Уходит в другие миры бесконечной вселенной? Тайна сия велика, но ведь это и здорово! Когда всё объяснено, скучно. Должны оставаться какие-то тёмные секреты… И поэтому даже нам, некромантам и чернокнижникам, неизвестно доподлинно, обладает душа бессмертием или нет.
Воины Хаоса дружно грустили о тайне бессмертия, хрустя крендельками. Потом Батлер нахмурился и снова заговорил:
– Погоди, а поднятие мертвецов? В ходячих покойниках что тогда сохраняется?
– Ничего, – отвечал Мардармонт. – Рыба гниёт с головы – мозговые структуры мрут первыми. Какая-то информация, как я говорил, остаётся, но мизерная. Чтоб кадавра поднять, нужно остановить разложение тела и сформировать в нём новое квази-сознание. Это не живой разум, конечно, а лишь перечень заранее прописанных инструкций. Роггардцы называют его программой – как у древних автоматонов.
– Расскажи-ка про это! – оживился Констанс, вдумчиво почёсывая окостеневший затылок. – Некромантия в Сизии запрещена, и я эти вещи стеснялся у академических магов выспрашивать. Вы используете какие-нибудь стандартные наработки или каждый раз внедряете новое квази-сознание?
Томас посмотрел на него с оттенком уважения и кивнул:
– И так, и эдак. Некромантские свитки содержат различные испытанные программы. Но каждый кудесник их дополняет в меру своей испорченности! Есть типовые наборы вроде «мёртвый солдат» или «голодный упырь»… но любой уважающий себя некромант постарается выдумать что-то своё! Всегда хочется нового, невероятного.
– Творческая работа! – отметил Олясин.
– Да, конечно! Жаль только, живут наши кадавры недолго… Как их ни консервируй, тлетворный распад рано или поздно уничтожает всё, во что вкладываешь душу, выражаясь метафорически… Всё мимолётно!
– То есть, я правильно понял, – развёл ладони Изваров, – для некромантии годятся не всякие покойники, а только свежие?
– Именно! Нужно, чтоб нервная система не разложилась. По этой причине истории, где колдун приходит на древнее кладбище и вздымает там армию мертвецов взмахом волшебной палочки – это чушь, раздутая некрофобской пропагандой!
– Но ведь роггардцы обходились без свежих мозгов? – подняла бровь Наумбия. – Я имею в виду, они заменяли их какими-то приспособлениями, когда собирали своих монструозных умертвий. Все эти «мельницы смерти»…
Томас радостно улыбнулся ей тонкими бледными губами.
– О да! Это были высокие технологии. В Теократии создали некроконтроллеры, которые успешно подменяли базовые функции мозга… Но все производства в конечном итоге накрыло Затемнением, их нет больше. Кое-кто говорил, будто там до сих пор бродят страшные киберпокойники… Хотел бы я на них посмотреть! Ещё два пива, пожалуйста!
Невозмутимый трактирщик с представительными бакенбардами, восседавший за стойкой «Свободного Королевства», подал знак халдею, и тот принялся наполнять кружки.
– Точно, «мельницы смерти»! – у Констанса аж взгляд оживился. – Эти огромные шестирукие скелеты, увешанные оружием, которых роггардские чернокнижники использовали в сражениях. Как их производили?
– Ха! Это, знаешь ли, полностью составные конструкты, я однажды такой изучал. Тончайшая работа: кости булов, медведей, полимерные стяжки, металлические крепления… и отлаженные некроконтроллеры, там же нужно движение конечностей синхронизировать, чтобы они в бою вражескую пехоту выкашивали… Красотища! Чума!
– Но их всех развалила стихийная магия! У Наумбии прадед в разгроме Роггарда участвовал, кстати… – наябедничал с другого конца стола Батлер. – Что мешало собрать не какие-то дряхлые костяные чучела, а стальных, защищённых бронёю автоматонов? Мы вон в гномьих крепостях пробовали, но нам электроники не хватает…
Мардармонт кивал головой в такт его изречению:
– Моя мамочка попала в занимательную компанию. Должен признать, вы все очень интересные личности…
– Информационная составляющая здоровенная, – согласился с ним Кэррот.
– Поясню же почтенному гному, – принимая из рук халдея наполненную кружку, объявил некромант. – Металл крепче костей, разумеется. Но тут есть другой тонкий момент, вот Наумбия понимает… мёртвые органические структуры гораздо податливей к магии, чем металлы и камень, к примеру. Чтоб волшебным образом заставить двигаться металлического или даже глиняного конструкта, нужно в разы больше волшебной энергии. А неуязвимым он всё равно не станет! Так что это невыгодно.
Он отпил цветочного пива и грустно вздохнул.
– А потом и некроконтроллеры кончились. Кое-кто пишет, что вместо них можно использовать рептильный мозг драконоидов… но у них ведь мозгов-то! Надо особей сто отловить, чтоб хоть чайную ложку набрать…
Утомлённая разговорами о мозгах, мертвецах и войне Наумбия огляделась по сторонам и скептически заявила:
– Знаете, друзья, это уже какой-то стереотип из бульварных романов! Приключения, путешествия – хорошо, но с чего мы всё время в каких-то рыгаловках заседаем? Как писатели-хроники… Могли бы сегодня в музей пойти!
– Или в бордель… – невинно предположил Кэррот.
– Бордель здесь прекрасный, девчонки такие… живые! – похвалил Мардармонт. – Но я вспомнил местечко поинтересней. По крайней мере, для некоторых из нас…
Он обвёл их собрание восторженным взглядом.
– Башня городской волшебницы! Я забыл, как её звали, но она была сильной погодной колдуньей, как многие утверждают… После смерти хозяйки здание несколько лет оставалось закрытым. Вчера я намекнул помощнику мэра, что для обороны города нам необходимо туда попасть – и он дал предварительное согласие! Если башню тайком не разграбили, там должны отыскаться полезные книги и записи. Понимаете? Зуд познания уже переходит в чесотку, потому предлагаю отправиться за ключами немедля!
Поломавшись для вида, Костик с Наумбией согласились пойти с некромантом. В башне погодной волшебницы действительно могли найтись материалы, которые в Сизии обычно хранятся в закрытых библиотеках. Ради доступа к ним пришлось бы несколько лет грызть гранит науки в Академии Волшебства, ну а здесь, в вольном городе, широчайшие возможности открывались сами собой.
Фириэли, Батлеру, Гуджу и Кэрроту мистические знания, разумеется, были неинтересны. Обещавший экскурсию Кочкодык ещё утром сослался на срочную занятость, и они решили развлечься самостоятельной прогулкой по городу.
Хотя тучи сгущались, Йуйль дышал тёплой весной. Пели зяблики и дрозды, на деревьях проклёвывалась листва, люди мирно гуляли по улицам, пусть и вооружённые. Это стало казаться привычным – почтенные дамы с клинками на поясе, отцы семейств с алебардами за спиной. Лица граждан были на удивление весёлыми; казалось, в вольном городе попросту не умели унывать слишком долго. Это запоминалось.
Молодой горбун с длинной метлой подметал мостовую. Они шли от кожевенной лавки умельца Евлампия, где в витринах висели роскошно оформленные перчатки, ремни, кошельки и ошейники, через просторную улицу к тесной, пропахшей фруктовыми винами рюмочной Синего Джека на углу.
– Вам не кажется странным, – выпятив губу, спросил остальных гном, – что в одном населённом пункте рядом живут люди с именами Синий Джек и Евлампий?
– Все смешались, – неопределённо взмахнула рукой Фириэль. – Все переплелись. Кволт, Рекхон и Манирия…
– Кто?!
– А то ты не знаешь, мой маленький гном! – оскалился Кэррот, подражая речам некроманта. – Это страны, что были до Гигаклазма. Неужели не слышал?
– Кое-что слышал, – насупился Батлер. В северных шахтёрских городках, из которых пошло племя гномов, можно было найти уцелевшие механизмы с клеймами, где на древнем языке было выбито что-то вроде «Кволт майнинг индастриз». Но он никогда не задумывался, как могли выглядеть эти старые государства.
– Кволт был где-то на северо-западе, – указал направление Кэррот. – Сейчас там Исчезающие Земли. Манирия – к югу, на её территориях позже устроили Теократию, а теперь там Плохие Места. Фириэль, ты в Манирии родилась?
– Манирийская подданная, – задорно улыбнулась эльфийка. – Красный паспорт по праву рождения!
– Даже знать не хочу, что это такое, – фыркнул Олясин. – А Рекхон, это ведь из него появилось Восточье? Костик точно сказал бы, да он сейчас в башне…
Они вышли на перекрёсток и двинулись дальше по улице. Впереди зазвучал мелодичный звон колоколов.
– Истинно так: необъятный Рекхон… островная империя… – медленно произнесла Фириэль. – Те, кто выжил, основали страну Чангам, которую вы и зовёте Восточьем…
Лёгкий ветер подул вдоль по улице, поднимая над мостовой желтоватое облако пыли. Эльфийка остановилась.
Это было совсем как сейчас.
Только воздух тогда был теплее. Раннее лето. Девочка-подросток сидит на облезлой, некогда красной скамейке под бетонным козырьком транспортной остановки. Ветер гонит по трассе светлую пыль. Девочка смотрит на ноги. Уже загорели. На ногах выцветшие сандалии с кожаными ремешками, они куплены мамой в прошлом году. Разношенные до удобности, они начали трескаться, и это немного печалит. В руках мятый журнал, там два раза уже перечитанная захватывающая повесть с картинками, верней, её первая часть – продолжение в следующем выпуске, а до него так нескоро…
Эльфийка протёрла глаза от колючих пылинок. Как звали девочку?
– Ты идёшь? – осторожно спросил её Батлер, оглядываясь.
– Безусловно, – кивнула она. Как там Томас сказал? Остаточная информация.
Колокольный звон разносился от храма Семиугольников. Это было высокое, стройное здание, отделанное тем же светлым песчаником, что и стены города.
– Снова солнечный камень. Тёплый и лёгкий, – одобрил Гудж. За те дни, пока он выздоравливал, олг произнёс не более десяти слов. Остальные сочли это добрым знаком, и, хотя никто из них не принадлежал к прихожанам сей церкви, решили войти внутрь.
В храме было тихо и немноголюдно. Сладко пахло растительными благовониями. Ряды семигранных колонн уходили к алтарю, деля помещение на три нефа. В среднем располагались скамьи. Стены были расписаны потускневшими фресками, и неяркий свет, падая через огромный витраж, будто бы раскрашивал их заново.
В алтаре возвышалась искусно сработанная деревянная статуя в полный рост. Кое-где она уже треснула. Статуя изображала лысого человека с хитрой улыбкой, стоящего в расслабленной позе. На нём было что-то вроде кожаной брони с клёпками, из карманов торчали рабочие инструменты. Руки человек держал за спиной.
– Вы впервые здесь? – спросил седобородый священник, выходя из-за колоннады. – Это Антуан Богомолец. Каким он был, когда вывел людей из Затемнения.
– Впечатляет. Добротно сработано, – признал Броки, зауважавший деревянного святошу за штангенциркуль в кармане.
– Оформление храма в 148 году оплатила тарбаганская княжна Мадина Златозубая. За это мы всем рассказываем о её славном деянии…
– Святой отец, не в обиду сказать хочу, – завёл Кэррот, почёсывая подбородок. – Мы общались с представителями церкви Шестигранника, и они нам рассказывали, что гайки, которые бросал перед собой Антуан Богомолец, были именно шестигранными. И действительно, семигранных гаек-то не бывает!
– Так ведь это же чудо, – благостно улыбнулся старый священник. – Он бросал шестигранные, верно… Но из последней, невидимой аномалии гайка выкатилась обратно-то семигранная! То знамение ниспослано было. Чудо! Так и выбрались они из темноты…
Просветлённые Воины Хаоса не нашлись, что ему возразить, и степенно покинули храм, понемногу заполняющийся прихожанами.
Снаружи усилился ветер. Небо заволокло облаками, и откуда-то с севера, со стороны Крульских гор, надвигался тяжёлый, иссиня-чёрный грозовой фронт. Низкий рокот далёкого грома прокатился над крышами.
Горожане, поглядывая в суровое небо, спешили укрыться в домах. Хохоча и визжа, пробежали по улице дети в цветастой одежде. Длинноволосый уличный менестрель с голубой повязкой на рукаве запихал в карман мелкие деньги из шляпы, нацепил её набекрень и, подняв свою лютню, протяжно запел:
– Гроза в этом городе! Все флаги сорваны!
Троллин Гудж повернул к нему уши. Его дикой натуре нравились мелодичные вопли.
– Знаешь, Кэррот, он прав, – рассудил Батлер. – Гроза разразится ещё какая!
И они поспешили к ожидавшей их на другом конце Йуйля скромной гостинице.
Гудж проснулся от гулкого грохота. Ему нравились звуки грозы, что всю ночь бушевала над городом. Он любил этот могучий шум, как от горного обвала. Всё как дома. Но гроза отгремела, и теперь это был другой гром – словно лопнула где-то вдали исполинская бочка. Олг нахмурился: они всё-таки в чужом городе. А снаружи, за стенами из солнечного песчаника, есть и силы, желающие им смерти.
Он поднялся с постели. Заоконное небо едва начинало светлеть. Гудж почувствовал себя готовым. Раны зажили, внутри не болело, жар прошёл ещё вчера. Гулкий взрыв вновь донёсся издалека. Уже слышались крики людей. Звонил колокол. Началось! Он достал из-под подушки кривой нож, шагнул в угол, где стоял длинный цеп с покорёженным билом, который предусмотрительные друзья принесли в его комнату.
В коридоре раздались шаги. У двери олг обернулся – ничего не забыто? Ах, штаны. До сих пор не привык. В горах как-то хватало повязки да юбки из шкур, а здесь надо носить эти странные человеческие облачения.
Натянув их, он вышел из номера. В полутёмном гостиничном коридоре Олясин, опухший со сна, надевал сапоги. Дверь к Констансу была приоткрыта. В комнате Батлера слышалось нервное копошение. Из апартаментов Наумбии отчётливо донеслось очень нехорошее слово. Внизу скрипнула входная дверь.
– Воины Хаоса, где вы?! – хорошо поставленным голосом кричал кто-то смутно знакомый. – Баронские в городе! Наступают! Вы тут?!
Из последнего номера тихо вышла полностью одетая Фириэль с луком наизготовку. Будто и не ложилась, а всю ночь простояла за дверью. Олг порадовался тому, как эльфийка близка к идеалу защитника племени. У неё есть чему поучиться!
Вооружённые Костик с Батлером одновременно вывалились из своих комнат, едва не столкнувшись. Дверь волшебницы отворилась, и Наумбия, мрачная, с гривой спутанных тёмных волос, выглянула наружу.
– Человеку ответьте, – низким голосом потребовала она.
Шум и крики снаружи усилились. Снова что-то загрохотало. В столовой гостиницы их ожидал нервно вздрагивающий актёр из Рабочей Партии Йуйля – кажется, его звали Гмузд. К себе он прижимал саблю и круглый щит, но воинственности оружие ему вовсе не придавало, а напротив, смотрелось как бутафория.
– С ними маг! Они подорвали ворота! Абзац! – дико заголосил он.
– Успокойся, – сказала Наумбия Шноррел. – Вон, воды попей из кувшина. Нет, я лучше сама налью. И немедленно выпью…
– Догоняйте, – отрывисто бросил Кэррот и вышел. Гудж двинул за ним.
В предрассветном сумраке улицы метались огни. Несколько человек с факелами пробежали в центр города. Рядом что-то горело, округу заволокло едким дымом. Где-то били в колокола, раздавались протяжные вопли людей и мычание булов.
– Ворота восточные, это туда, – соображал на ходу Олясин, присматриваясь. Впереди ощущалось движение.
С утробными криками разорвав стену дыма, на них бросились четверо. Металлические шлемы, щиты. Кэррот едва успел достать меч, когда Гудж, выскочив сбоку, с широченным размахом огрел нападающего цепом. Щит противника разлетелся на доски, а он сам, крутанувшись, рухнул на мостовую. Второй сделал выпад мечом и упал со стрелою в груди. Третий, выругавшись, бросил в них свой топор и убежал за четвёртым. Топор, звеня, прокатился по мокрым после грозы булыжникам, и всё стихло.
– Это точно дружинники Гунтрама, – заявил Кёрт. – Узнаю их стиль!
– Я не выспалась ни черта, – прошипела, выходя из гостиницы, Шноррел. Тёмные синяки под глазами делали её очень похожей на злую колдунью. Да, впрочем, сейчас так и было. – Мы ж до самой грозы в этой башне торчали…
– Скорее к воротам, – предложил остальным Костик. – Слышите звуки боя? Там, похоже, сейчас горожане сражаются!
Впереди, за углом, засияло и грохнуло. Яркая вспышка контрастно высветила контуры дома. Над крышами разлетелись пылающие обломки. Кто-то страшно кричал.
– Это магия! – признала Наумбия. – Осторожней, прошу вас.
Вдоль стены, пригибаясь, навстречу бежал человек с алебардой. Глаза у него были шальные, одежда – гражданская, на голове белел ночной колпак.
– Вы к воротам? – задыхаясь, спросил он. – Они там… взрывают всё! Баронские бьют городских! Пожгли магией наших, многих поубивало… я домой!
И он скрылся во мраке. С дробным стуком копыт мимо них, громко фыркая, проскакала осёдланная белая лошадь. Батлер проводил её ошарашенным взглядом.
– Может, ну его, этот город? – риторически спросил он.
За углом здания протянулась ведущая к восточным воротам улица. Там горели дома, в быстро тающем сумраке ночи на стенах играли багряные отсветы. Прозвучал тихий гул, словно кто-то дёрнул толстую струну, и вдоль улицы быстро, со скоростью стрелы, пронёсся яркий огненный шар. Раскатистый взрыв прогремел в сотне метров отсюда, искры снова взлетели над черепичными крышами.
– Они влезли на стену над аркой ворот! – поделился, выглянув за угол, Костик. – Метров двести до них. Несколько арбалетчиков… внизу щитники. Вижу мага, мерцает весь… Фигура в красном, Наумбия, глянь…
Вокруг быстро светлело. Изваров подумал, что нападавшие выбрали предрассветное время специально, чтобы восходящее солнце светило им в спины и слепило противника.
Волшебница высунула голову из-за угла и насупилась с негодующим видом.
– Это ж баба, – сказала она. – В красном платье. Блондинка. Жжёт город.
Из проулка к ним выбежали несколько горожан. Дети, женщины.
– Воины Хаоса! – запричитала дородная тётка. – Сделайте что-нибудь!
– По пути сюда была колдовская лавка, – строго ответила Наумбия. – Маниака мне, быстро! Литровую тару как минимум…
Два подростка умчались по улице.
– Раз они там стоят, можно их зацепить… – рассуждала волшебница. – Костик, помнишь, смотрели вчера схемы разности потенциалов? Воздух влажный, ты чувствуешь?
– Ну, гроза была… тебе чем-то помочь?
– Прикрывай, как всегда. Я сейчас, подготовлюсь…
– Знал, что можно на вас положиться, – засуетился Кэррот, не желавший отсиживаться в стороне. – Вы готовьте волшебный удар, а мы их отвлечём у ворот! Батлер, тоже прикрой эту парочку, раз повсюду дружинники Гунтрама бегают! Гражданочка, можно к восточным воротам пройти переулками?
– Да, вон теми дворами… если будет калитка закрыта, забор перелезьте!
Фириэль, Гудж и Кэррот устремились в указанный переулок, слыша за спиной советы не сворачивать по дороге к свинарнику, обойти нужники и не падать в компостную яму.
Во дворах было тихо. Кто-то приоткрыл и тут же захлопнул ставни на втором этаже. Громко закукарекал петух в отгороженной клети. Полосатая кошка метнулась из-под ног. Трое воинов хаоса пробежали по тесным проулкам, перелезли забор, миновали пугающий, пахнущий щёлоком лабиринт из белья, развешанного на поросшей крапивой поляне. Потыкались в захламленные тупики за глухими дощатыми стенами, чуть не рухнули в компостную яму и наконец вывалились в переулок где-то у ворот города.
На них молча набросились с двух сторон, бойцов восемь, не меньше. Фириэль выпустила стрелу, но противник прикрылся щитом. Отступили обратно в проход между зданиями. Дружинники сунулись к ним, но эльфийка сразу прострелила одному ногу, и они откатились за угол, во мрак переулка.
– Видать, щитки коротки, – криво улыбнулся вспотевший Олясин.
Прорваться к воротам не получалось, и Воины Хаоса вернулись во двор с бельём. Фириэль подняла голову, изучая ближайшие балки, карнизы и скаты. Кэррот морально готовился лезть на крышу по бельевой верёвке, когда в узком соседнем домишке открылась щербатая дверь и из-за неё выглянула дряхлая бабка в платочке.
– Ежели вы баронских бить собрались, я вас пропущу, только живо! – сердито прошамкала она. И они побежали затхло пахнущим коридором сквозь старое здание.
– Из оконца сподручнее будет, – посоветовала, ковыляя за ними, старушка. Осторожно открыли тяжёлые ставни – поперёк главной улицы выстроились несколько дружинников, но окно находилось в тылу, за их спинами. Аккуратно, стараясь ничем ни за что не цепляться, Кэррот вылез в проём. За ним выбрался троллин – и как только его сапоги коснулись земли, Фириэль всадила одному из бойцов стрелу чуть пониже спины. Он истошно вопил, соратники его растерялись, и когда Гудж и Кёрт в яростном порыве ранили ещё двоих, предпочли спастись бегством по улице. Простреленный уковылял вслед за ними.
– Вот ведь тоже, эльфийка, – бормотала старуха, закрывая ставни за Фириэлью. – Я ж тебя ужо видела, когда малой была…
По камням мостовой прокатился, звеня и подпрыгивая, кованый арбалетный болт. Кёрт шарахнулся в сторону и развернулся. Восточные ворота с сорванными с петель дымящимися створками оказались совсем уже близко, рукою подать. Рядом были разбросаны тела горожан и дружинников. А над ними на городской стене за внутренним бруствером в лучах восходящего солнца горделиво стоял командор Гунтрам. В сверкающих латах и алом на этот раз плаще. Один из баронских стрелков рядом взводил самострел. К надвратной площадке по верху стены сбегались ещё арбалетчики.
Нужно было укрыться, но Олясина захлестнула ядрёная злоба. Наконец-то он повстречал человека, лично виновного в их злоключениях. Командор – бессмысленно величавый, неуместно напыщенный – казался ему воплощением творившегося последнее время вокруг них абсурда.
Не помня себя, Кэррот воздел меч и яростно заорал:
– Гунтрам, тварь трусливая! Подлец слеподырый, спускайся с насеста! Я тебя научу доблести, дихромат гнойный!
Боль пронзила бедро, и он чуть не упал. Ещё несколько второпях выпущенных снарядов лишь чудом прошли мимо. Гудж сгрёб Кёрта в охапку и потащил за выступ здания. Из плеча олга торчало деревянное оперенье болта.
– Заживляй, – пробурчал он, указывая на ногу Олясина. Тот поморщился – стрела засела в мясистой части бедра и штанина уже промокла от крови. Нужно жгут наложить и извлечь эту дрянь. Только сил бы хватило. У ворот загремели шаги выбегавших из переулка дружинников. Командор Гунтрам с апломбом возвестил на всю округу:
– Я лишаю вас права судить меня! Не распаляйте смуту понапрасну! Я пришёл сюда, чтоб побеждать, и не снизойду до общения с чернью… а-а-а!
Незамеченная никем Фириэль отпустила тетиву своего блочного лука, и стрела, мелькнув в воздухе, впилась Гунтраму в пах, не прикрытый роскошной кирасой. Издав вопль, командор рухнул навзничь со звоном и грохотом, а эльфийка махнула к домам на противоположной от Гуджа и Кэррота стороне улицы. Зазвенели, отскакивая от стен, болты. Под стенания командора к воротам сбегались новые бойцы – собралась уже пара десятков. Кэррот как раз извлёк стрелу, поднял взор и увидел, что из центра города к ним по улице движется ощетинившаяся оружием толпа горожан.
– Назад, воины! – повелительный женский голос прозвенел над воротами Йуйля. – Бой продолжается! Дайте волю огню!
Выглянув из-за выступа, Гудж узрел, как возникшая на стене светловолосая женщина в блестящем красном платье грациозно изогнулась и швырнула вдоль улицы огненный шар. Он летел точно в гущу замершей толпы, басовито гудя, но внезапно сменил направление и почти вертикально ушёл вверх, безвредно растаяв в утреннем небе.
– Ах, вот так?! – ледяным тоном вскрикнула женщина в красном. – Доннерветтер! Да я запросто сдую всех вас отсюда!
Она вскинула руки и начала вращать бёдрами, словно крутя на них обруч. Посреди улицы взвился пылевой смерч. Он кружил в ритме танца чаровницы и стремительно рос, поднимаясь над крышами. Щитники отшатнулись к воротам. Ветер крепчал, на домах уже хлопали ставни, с треском сыпалась черепица, и Олясин подумал, что в вихре крутиться ему будет весело, но недолго. Через улицу Гудж смотрел на Фириэль – та всплеснула руками: в урагане от стрел толку не было. Они вжались в брусчатку, хватаясь за стены, но ветер тащил их сильней и сильнее…
Сине-белая вспышка застила глаза. Громыхнул раскат грома. Ветер разом утих, всюду резко запахло озоном и гарью. Кэррот понял, что произошло: молния ударила с ясного неба прямо в арку восточных ворот, раскидав находившихся там во все стороны. В свежем воздухе плавали яркие искры. Часть баронских молодчиков лежала без признаков жизни, другие пытались подняться на ноги, а один, почерневший от сажи, стоял, глядя перед собой с ошарашенным видом. Очевидно, сражение за город окончилось.
– Люблю звуки грозы поутру, – чётко проговорил троллин. Арбалетный болт всё так же торчал из его крепкого плеча. Кэррот опёрся на руку товарища, провожая взглядом отступающих врагов. Через облако пыли в проёме ворот было видно, как уцелевшие дружинники спешно отходят, волоча под руки тяжко раненого командора и безвольно повисшую светловолосую чародейку в потрёпанном красном платье.
Толпа горожан приближалась. Уже были слышны возгласы ликования. Фириэль облокотилась на стену и расслабленно наблюдала, как из рядов вооружённых йуйльчан выбираются и торопятся к ним взволнованные Констанс Изваров и Томас Мардармонт.
– Да, конечно, мы что-то предчувствовали, но напали на нас тем не менее абсолютно внезапно! – с деревянной трибуны вещал Кочкодык. Множество собравшихся на городской площади граждан Йуйля внимало ему. Воины Хаоса стояли неподалёку, рядом с группой ополченцев в измазанной сажей одежде. Некромант тоже был здесь – худощавая фигура в пижонском фраке. Ош тем временем продолжал обращение:
– Как стало известно, около семидесяти головорезов барона под прикрытием ночной грозы подобрались к восточным воротам. На рассвете нанятая ими колдунья взорвала ворота и налётчики ворвались в Йуйль, стремясь сеять панику среди населения. Они знали, что тарбаганских наёмников здесь больше нет, и считали, никто не сумеет пресечь их террор! Но они ошибались! Мы готовились, и рассыпавшихся по городу негодяев встретили отряды народного ополчения! Вражеская колдунья рушила всё на своём пути, но наши соратники, Воины Хаоса, оказались сильней и умнее! Таким образом город в очередной раз был спасён! Спасибо вам, граждане! Йуйль будет вольным!
Центральную площадь накрыл продолжительный шквал восторженных криков и бурных аплодисментов, а потом уличный оркестр заиграл что-то бодрое и фривольное.
– Был момент, когда мы уж решили, что дело проиграно. Потому что такого напора от Йургена не ожидалось – видно, сильно задели его за живое… спасибо, что не сплоховали и справились с этой напастью! – поблагодарил Воинов Хаоса помощник мэра, когда с официальной частью городского сборища было покончено.
– Лучший план – быть готовым, что всё пойдёт не по плану, – мудрёно похвастался опиравшийся на палку Кэррот. – Что в итоге? Какие потери?
– Всё непросто. Потери чувствительные, – признал Ош. – В боях и пожарах погибло порядка сорока горожан – ополченцы и мирные жители. Ранено ещё больше! Люди напуганы. Ещё пара боевиков Рабочей Партии подорвались собственными фугасами… Выгорело четыре дома, а город лишился теперь и восточных ворот.
– Что у противника?
– Этим утром мы поубивали и взяли в плен с полсотни дружинников. В прошлых схватках за город барон потерял где-то столько же. По подсчётам, у него осталось уже не так много людей и денег. Да и… можно об этом вам рассказать. На днях мы отправили властям Сизии подборку компрометирующих сведений о славном Йургене. Например, его переписку с Тарбаганской Лигой, где они договариваются противостоять сизийской экспансии… такой он двурушник, просто диву даёшься!
– Как отправили? – уточнил Изваров. – Гонцом? Эфир-то ещё заблокирован…
Кочкодык протянул указующий перст.
– Видите голубятню? Так и отправили. Это лучше, чем подвергать риску гонца – там и хоблы ведь могут ждать на дороге, и люди барона. У нас издавна есть связь со Спадой… Этим утром пришёл ответ: Сизия благодарна за сведения и откажет барону в поддержке. И мы скоро узнаем, как он на это отреагирует…
– Если наше королевство не врёт, – фыркнул Кэррот. Простреленное бедро болело при каждом движении, и настроение его было скептическим.
– Посмотрим, что скажет разведка.
– Разведка? Город ночью чуть не сожгли, какая у вас разведка?
– Долго объяснять, – замялся Ош. – Всё не так просто…
– Нужно с Силкиным срочно связаться… хоть дятлом, хоть голубем, – встревоженно просипел Констанс. – Вдруг и нам в поддержке отказывают!
– В любом случае, Воины Хаоса – Йуйль вам благодарен, – деликатно закруглил разговор Кочкодык. – Приходите поближе к закату встречать сельское ополчение у западных врат. Наша борьба ещё не окончена!
– Хорошо, мы придём. Нам от вас тоже кое-что нужно, – вспомнила хмурая и не выспавшаяся Наумбия. – На дороге в Сизию уже несколько дней лежат люди, убитые хоблами. Их там пара десятков. Нужно похоронить. Полагаю, баронские вряд ли вернутся в ближайшее время… Если выслать большую команду, она быстро справится. Да и хоблы едва ли решатся напасть… Можешь это устроить?
– Разумеется! Распоряжусь в течение часа. До встречи! – за сим веснушчатый Ош Кочкодык откланялся и стремительным шагом умчался по городским делам, сопровождаемый толпой ополченцев и мелких чиновников. Томас с Наумбией завели в стороне разговор об этической стороне чернокнижных методик. Остальные расслабились.
Батлер утомлённо опёрся на боевую кирку и заговорил:
– Кстати. По здравому размышлению я отказываюсь понимать, как мы выстояли там, где погибла вся «Бледная Немочь»! Это как-то…
– Выстояли мы именно потому, что они там погибли, – сердито пояснил Кэррот. – Очевидно же! Хоблы их задавили числом, понеся большие потери. Мы сражались едва с половиной их стаи, с усталыми, деморализованными… Благодаря «Бледной Немочи».
Он покрутил головой. Жители Йуйля расходились по сторонам. Горбатый уборщик сметал в кучу мусор на площади.
– Неясно другое, – Олясин с сомнением понюхал весенний воздух. – Пока бились, подумал. Как город становится вольным? В чём его независимость заключается? Дело только в деньгах? В управлении? В правах жителей? В цвете флага?
Костик скорбно взглянул на него, как бы припоминая прогулянные другом лекции.
– Кёрт, вопрос больше метафизический. Вот смотри, рассказывают, будто из-за Гигаклазма целый городок с окрестностями забросило в другой мир, где они потом восстанавливали цивилизацию и сражались с летающими медузами…
– Ну и как же об этом стало известно? – встрял Броки.
– Вероятно, прислали весточку… или кто-то оттуда вернулся и рассказал.
– Вернулся? На летающей медузе?
– Батлер, это неважно! – приложил к лицу руку Изваров. – Я хотел сказать, что те люди стали в прямом смысле независимыми от всех, изолированными. Вольный город, конечно, останется здесь уживаться с соседями… и наверняка будет в чём-то зависеть от каждого. Где-то уступать, где-то договариваться. Его жители вряд ли станут богаче, и болезни, и смерть от них не отступят. Но они будут знать, что принадлежат сами себе, и над ними никто не довлеет. Что они не слуги барона и не марионетки Лиги. И от этого знания им и жить веселей. Вы ведь тоже почувствовали дух вольного города? Улицы, дома, люди – вроде самые обыкновенные… Но здесь будто бы дышится легче!
– Да, пожалуй, – признал Олясин, ковыряя мостовую палкой. Его дух воспрял, но он чувствовал себя обескровленным – так, по сути, и было. – Ты неплохо выразил суть, друг Констанс! В вольном городе и помирать вольнее… Ну да хватит об этом, мы здесь в гостях. Дорогая Наумбия, пожалуйста, отвлекись от спора! Расскажи, что за чары ты применила супротив хамоватой блондинки в красном?
– Те же самые, – сухо отозвалась волшебница, разглаживая замявшийся манжет рукава. Но затем ей подумалось, что ответ вышел грубым, и она объяснила:
– Спасибо Томасу, что привёл нас в погодную башню. А Констансу – за то, что меня поддержал… Мы прочли вчера умные записи о создании атмосферных разрядов. Раньше я не умела, а теперь знаю, как это делается. Сил могло не хватить, долго не получалось… но потом эта курица мне сама помогла своим смерчем! Тоже мне чародейка! Ещё и вырядилась, как на продажу, декольте до пупа… унизительная дискредитация профессии, аж трясёт от обиды за магию!
– Ну не знаю, мне она в целом понравилась, – протянул Кэррот, вспоминая детали увиденного. – Ничего такая, с шарами-то огненными! А по-твоему, она должна ходить в остроконечной шляпе с полями и серенькой робе до пола?
– Кстати, в Тарбагании маги стараются не носить остроконечных шляп, – отметил Томас. – Потому что, если их где-нибудь ловят враги, знаешь, куда они им эти шляпы засовывают?
– Не желаю вас слушать! – поджала губы Наумбия. – Мы закончили с магией?
– Да, про огненные шары, – мягко вступил в беседу Изваров. – Разрушительные штуковины, очень горячие… Но ты помнишь, Кёрт, одержимый Бартоло швырял свои искры взрывающиеся? Я тогда догадался, что делать; поздновато, но догадался… А сейчас это нам пригодилось. Шары – плазма, чародейка электромагнитным полем их разгоняла. А мы это поле слегка исказили, и последний заряд ушёл в небо!
– Мало что понял, но одобряю, – молвил Кэррот. – В лучшем виде сработали!
– Не совсем, – недовольно оспорила Шноррел. – Ты опять себя чуть не угробил – ладно, вовремя ногу заштопали! Ну а если бы в глаз стрела прилетела?
– Пфф, ходил бы с красивой повязкой!
– Кэррот! В первый день мы не знали, что делаем. Но теперь ты осознанно лез!
– Ну, и всё получилось! Дела наши идут хорошо…
– Но ведь ты понимаешь, всё будет идти хорошо до момента, когда станет плохо? – волшебница тяжко вздохнула. – Вы невыносимо меня раздражаете, Воины Хаоса, но я не хочу, чтоб вы умерли по-идиотски. Слишком многие умирают, а ведь жизнь не для этого…
– Так и я о том же! – поддакнул Кёрт. – Жизнь для подвигов, для приключений! Для борьбы за справедливость. Да, воистину! Мне ужасно хотелось достать подлого Гунтрама, а он прятался от меня наверху…
– Дефицит справедливости в мире, Олясин. И верховных злодеев, увы, не достать…
– Почему же? У мамочки получилось! – воскликнул Мардармонт. – Луноходец говорил, этот Гунтрам барону в зятья набивался. Типа, к дочке его сладострастно подкатывал, серенады пел хором… Но мне духи подсказывают: накрылась их свадебка!
Батлер с Кэрротом злорадно заржали, а эльфийка подобралась к некроманту и дёрнула его за рукав траурного фрака. Лицо её было сосредоточенным.
– Эй… довольно мамочек. Уже путаться начинаю. Зови как они… Фириэлью.
– Да, мамочка! – озорно закивал Томас и осёкся, обнаружив у горла холодное лезвие эльфийского ножа. – Всё, всё, Фириэль!
Как и двумя днями ранее, у западных ворот собралась ликующая масса горожан. Вновь играла бравурная музыка – Кочкодык с гордостью поделился, что в Йуйле имеется не один, а целых два оркестра, и когда музыкантов выгоняют из одного, они быстро устраиваются в другой. Сквозь украшенную арку – ленты и звенящие на ветру железяки практичные йуйльцы менять не стали – в город входил отряд сельского ополчения.
– А чего их так мало-то? – возмутился Батлер.
– Посевная в полях, – отозвался помощник мэра. – И так больше ста человек выставили! После утреннего нападения это очень нам в помощь.
Ожидавший увидеть разболтанную толпу сиволапого мужичья Кэррот присвистнул. Большинство ополчения составляли подтянутые молодцы с румяными лицами. Было слышно, как восторженно ахают горожанки. Парни шли стройной колонной, а над их головами вздымался лес копий, вил, перекованных кос. Рядились ополченцы в плотные цветные стёганки и шапки из войлока, лихо сдвинутые на затылок. Оркестр утих, и колонна селян запела на разные голоса «С булом ночью в поле пойду».
Возглавлял ополченцев долговязый, нескладный мужчина, что прошёлся вдоль их рядов, как на ходулях. Был он, очевидно, немолод. Его голову покрывал пышный берет с фазаньими перьями, на крючковатом носу низко сидели старинные очки-пенсне, под носом болтались длинные серые усы, а в кожаную рукавицу на левой руке вцепился когтями маленький сокол с серо-стальным оперением. Птица была без клобука и крутила головой по сторонам, поблескивая внимательными чёрными глазками.
– Господин Чеглок, – представил долговязого Ош. – Наше око за стенами города.
– Очень зоркое, – иронически выдал Олясин. Чеглок близоруко щурился, голова в берете покачивалась на тонкой шее, придавая ему сходство с цаплей.
– Нет, серьёзно. Он занят разведкой в окрестностях, и многих опасностей Йуйль избежал именно благодаря ему.
– Опасностей вроде внезапной ночной атаки?!
– Сокол всё-таки не сова, по ночам, да ещё и в грозу не летает, – сказал Кочкодык.
– Сокол?
– Кёрт, господин Чеглок – бестиар, – вмешалась в беседу отдохнувшая и поэтому благожелательная Наумбия. – Это люди, которые зверей хорошо понимают… У него очень крепкая ментальная связь с его птицей, вплоть до обмена сознанием.
– Обмена? Он шкуропляс? – подозрительно уточнил Броки.
– Речь об органах чувств. Полагаю, он видит глазами своего сокола. Я права, Ош?
– Абсолютно. Он способен узнать очень многое, но Чеглок такой один, и за всем ему не уследить, – признал веснушчатый помощник мэра. – Человек он добрый и сентиментальный, но довольно обидчивый. Учитывайте в общении! И ни в коем случае не лезьте к соколу, он очень его бережёт.
Костик пристально следил за тем, как усатый бестиар общается с мэром города. Им впервые довелось видеть Витура Бюгеля собственной персоной – это был сухощавый пожилой человек в суконном камзоле бежевого цвета. Невысокий, с голой как колено головой, он держался спокойно и представительно. Они с господином Чеглоком обменялись рукопожатием и о чём-то поговорили. А потом бестиар быстрым шагом направился к Воинам Хаоса.
– Рад приветствовать вас в стенах Йуйля! – обратился к нему Кочкодык.
– И я рад вас увидеть, сударь Ош, – голос у бестиара был глуховатый, располагающий. – Давненько я к вам ногами не захаживал! Всё по верхам да по верхам… А ведь деревня и город – две стороны монеты, одной без другого не существует. Жаль, что поводом к встрече стала лихая година…
– Воистину! Однако позвольте представить наших уважаемых союзников – это Воины Хаоса из Сизии.
– Дамы и господа, рад знакомству, – Чеглок снял берет и старомодно поклонился, подметя брусчатку фазаньими перьями. На его шишковатом черепе сверкнули залысины. – Арно, это наши друзья, – он протянул вперёд перчатку, и сокол совершенно по-человечески склонил точёную голову.
Воины Хаоса поочерёдно представились. Их впечатлил человек с хищной птицей.
– Наблюдал бой на площади с высоты птичьего полёта, – глаза его загорелись. – Это было… отважно! Думал, дух истинного геройства покинул наши края… полагаю, если вас не прикончат в ближайшее время, мы услышим ещё о победах Воинов Хаоса!
Кэррот заулыбался, как кот, обожравшийся сливок. Наумбия пожалела, что стоит далеко и не может пихнуть его в бок, а телекинез применять не хотелось. Они обсудили с Чеглоком, каким будет лето и что ожидать от грядущего урожая белокочанного абрадопсиса – бестиара восхитило, что Изваров с Олясиным разбираются в этом вопросе. Потом его позвали.
– Попрошу извинить нас, мы очень ужаты по времени, – объяснил, сутулясь, Чеглок. – Сейчас нужно лететь по делам, но надеюсь, ещё пообщаемся!
И он удалился столь же стремительно, как и пришёл.
– Ош, а можно тебя спросить личное? – вспомнил давнюю мысль Констанс. – Твоя фамилия. Кочкодык – это как-то звучит по-варгольски…
– Да, всё просто, – не стал отпираться рыжий парень. – Моя семья из Варгола. Мы покинули Сизию после того, как наша родня подверглась репрессиям тамошнего губернатора Флорка, и осели здесь. Теперь Йуйль – мой дом!
– Возможно, тебе будет приятно узнать, что тот Флорк уже умер, – проворчал Батлер. – Не стану хвалиться, но мы к этому даже немного причастны!
– Почти не сомневался, – слабо улыбнулся Ош Кочкодык. – Но у нас есть живой барон Йурген, он ещё хуже. Так что здорово, что и с ним вы нас… выручили.
Оркестр у ворот заиграл торжественный марш, и сельское ополчение во главе с Чеглоком ровным шагом двинулось в центр города. Фириэль с Гуджем попытались пристроиться в хвост колонны, но их вежливо отогнали.
– Барон, тоже мне! – разгорячился от музыки гном. – Кто вообще этакого прохвоста бароном назначил?
– Да он сам и назначил, – отозвалась Наумбия. – После Гигаклазма все эти титулы утратили историческое значение, так что каждый теперь как хочет, так и называется.
– Тогда я буду… – Батлер крепко задумался, жуя бороду. Кэррот меж тем обратился к помощнику мэра, изящно опёршись на импровизированную трость:
– Полагаю, теперь вести дела с Йургеном станет попроще. Только ворота восстановите и найдите себе городского волшебника, а то башня простаивает! Мы же двинемся восвояси, то есть домой. Через озеро Лимно есть лодочные маршруты?
– Есть, конечно, – кивнул Кочкодык. – Но все пристани на западном берегу в руках Тарбагании, и вам могут там оказаться не рады. Проще всё-таки берегом. Кстати, мы похоронили ваших людей, и никто живых хоблов в округе не видел. Так что путь до сизийской границы стал безопасным. Вчера в город приехали несколько путников – уже это свидетельствует, что никто их в пути не сожрал…
К нему подошёл кто-то из чиновников и спросил о койкоместах. Ош провозгласил, что ему пора заниматься квартированием ополченцев, и стремглав убежал, растворившись в спускающихся на город сумерках. Оркестр ушёл вслед за ним. Публика расходилась.
– Переведём дух, а потом уж отправимся в Сизию, – предложил Костик. – Может, завтра блокада эфира закончится, и мы сможем связаться с куратором…
– Да, хотя бы поймём, не хотят ли нас снова закинуть в подвал! – пробурчал Броки.
Наумбия залюбовалась протянувшейся вдоль улицы цепочкой масляных фонарей. Отработанным колдовским жестом фонарщик воспламенил фитили сразу в дюжине светильников и, довольный произведённым эффектом, удалился развеивать мрак на других улицах вольного города. Из караульного помещения к воротам явилась вечерняя стража с факелами и алебардами.
– Поддерживаю. Завтра станет понятнее, – сказала волшебница, и добавила менее официозно: – Мне по-прежнему снятся какие-то странные сны! В них даже летом снега лежат и метель метёт… Маниака перепила? Или тут действительно воздух какой-то особенный?
– Давай сны по дороге обсудим! – попросил Кёрт. – Пойдёмте отужинаем, Ош депозит безразмерный пообещал! Жрать хочу, а мне месяц ещё ковылять до харчевни…
И они побрели в центр Йуйля по вечерней улице.



Глава 10

Так ужасно ему не было очень давно. Очевидно, сказалась кровопотеря.
Бледный Кэррот сидел на скамейке в уютном скверике, всем своим естеством ощущая гнетущую тошноту. В череп будто налили расплавленного свинца.
Вчера они праздновали победу над силами зла, и он ощутимо перебрал. Проклятый депозит! Обычно Олясину всего было мало, но вот в этот раз выпивки оказалось чересчур много. Ему даже не верилось, что так бывает. Провалявшись в мутном бреду всю ночь, чувствуя себя сломанной осью, вокруг которой со скрипом вращается мир, поутру он занялся самолечением, но не преуспел. Ни холодное пиво, ни кофий, ни рассол тётушки трактирщика «Свободного Королевства» не принесли результата, а просить Наумбию облегчить его муки чарами казалось унизительным. Да и может ли справиться с тяжким похмельем какая-то магия?
Он сидел на скамейке, прикрыв воспалённые глаза, и думал о доме. Как там в Горке сейчас? Зеленеют холмы, цветут яблони… Иссина течёт, полноводная, тёмная… Он в деталях представил, как выходит на берег, сбрасывает сапоги и рубаху, мчится с ветром по склону и ныряет в прозрачные свежие волны. Жаль, здесь нету открытой воды. Неширокая речка, сбегавшая с гор, в Йуйле спрятана в подземный канал, а до озера Лимно топать пару часов. Потому он сидел в тесном скверике, где на ветках чирикали птицы, а какая-то пожилая женщина веки вечные подметала дорожку, причитая и охая.
Рядом каменным изваянием застыл Гудж, охранявший покой боевого товарища. Олг легко расщеплял алкоголь и почти не пьянел – видно, сказывались гены военных. Он сидел, держа ковш с водой и наслаждался погожим весенним деньком. Ему нравилось в Йуйле – еды вдоволь, народ доброжелательный. Каменные мостовые и стены, горы туманные на горизонте. И погода теплей с каждый днём. Раны в этих условиях заживали легко, и сражаться было приятно. Возвращаться в равнинную Сизию не хотелось, но раз остальным нужно, спорить он не собирался.
Застучали шаги – кто-то шустро бежал к ним по мостовой. Троллин обернулся.
– Наконец-то я вас отыскал! – крикнул запыхавшийся паренёк на посылках. – Вас ждут в ратуше к двум часам дня… меньше часа осталось! Где другие Воины Хаоса?
– Кто бы знал… – прохрипел страдающий Кэррот.
– Костяной Человек и Волшебница с Некромантом в башне погоды, – низким голосом произнёс Гудж. – Гном с Эльфийкой отправились в квартал ремесленников. Отыщи их, молодой, а мы пойдём к ратуше – видишь, брат по оружию ранен, ему трудно пройти этот путь в одиночку.
Посыльный не решился перечить и поспешно удалился на поиски остальных.
– Ну, пойдём… в ратушу, – слабым голосом молвил Олясин, даже не делая попыток подняться самостоятельно.
Когда Воины Хаоса и примкнувший к ним некромант наконец очутились у ратуши, к ним вышел Ош Кочкодык и попенял, что собрание городской верхушки уже полчаса как идёт. А опаздывать на такие встречи нехорошо.
– Точность – вежливость королей, а у вас, как я знаю, не очень-то уважают монархию! – надменно парировал Кэррот. Они вытерли ноги, миновали главный коридор и предстали перед собранием лучших людей Йуйля. В зале их набралось почти три десятка – мэр как раз совещался с почтенными мастерами городских гильдий. Из уже знакомых персон там присутствовали усатый господин Чеглок с его соколом, хмурый поэт Гаврила Дануев, невозмутимый трактирщик «Свободного Королевства» и хозяйка борделя в чопорном одеянии.
– О! Вот и наши герои, – обернулся к вошедшим Витур Бюгель. На его худощавом лице играла неопределённая улыбка. Он впервые напрямую общался с Воинами Хаоса. После чинного обмена приветствиями мэр пояснил:
– Обсуждаем две свежие новости. Если вкратце, первую можно назвать хорошей. Барон Йурген утратил поддержку Сизийского королевства. В своих наглых попытках подмять под себя наш город он зашёл далеко, но теперь будет вынужден пойти на попятную. Мы направим к нему переговорщиков в ближайшее время.
Барона городские мастера явно побаивались, многие нервно поглядывали на окна и двери зала собраний, точно ожидая нового нападения. Стулья тревожно поскрипывали.
– Вторая новость прискорбна, – сухо продолжил Витур Бюгель. – Разведка докладывает – Тарбаганская Лига не оставила помыслы вернуть нас в своё подчинение. Она собрала целую наёмную армию – в неё входят знакомые вам «Телохранители Луны», восполнившие свою численность, печально известные «Солнечные Братья», множество мелких компаний, а также несколько боевых магов. В связи с этим, я полагаю, отстоять независимость нам уже не удастся. Придётся сдать город.
Собравшиеся, похоже, уже обсудили эту весть и пришли к соглашению, а вот Воинов Хаоса она огорошила. Кэррот, лично проливавший кровь (и пиво) за свободу вольного города, издал возмущённый возглас, но мэр Витур строго посмотрел на него и поднял ладонь в упреждающем жесте. Голоса и скрип стульев тотчас же затихли.
– Мы закончим совещание с горожанами, и потом я отдельно поговорю с вами.
Они битый час обсуждали тонкости и формальности, суть которых сводилась к тому, чтобы выторговать у Тарбаганской Лиги максимум преференций. Слушать это было местами забавно, местами – мучительно. Батлер, Наумбия и Костик с Кэрротом ожесточённо шептались о собственных планах. Волшебница с гномом настаивали, что делать в Йуйле им больше нечего и нужно стремглав бежать на территорию Сизии. А Олясин с Изваровым в кои-то веки сошлись во мнении, что неплохо бы разобраться в происходящем. Возможно, не всё ещё кончено.
– Столько тут натворили, и линять, поджав хвост?! – гневно шептал Кёрт, рубя воздух ладонью. – Раз в жизни нам выпал шанс войти в историю! Потерпите немного!
Фириэль, Гудж и Томас в их полемике не участвовали. Засев в самом углу, они любовались собранием йуйльской знати, как ярмарочным представлением. В окнах тоже было много интересного – за ними виднелись деревья с молодыми листочками и порой пролетали голуби. В Йуйле они были не сизой породы, а пёстрыми, бело-коричневыми.
Наконец совещание завершилось. Мастера гильдий, вздыхая и охая, поднялись с мест и направились к выходу. Помимо компании Воинов Хаоса, в зале остались лишь мэр с помощником, Чеглок с соколом Арно, Гаврила Дануев и пара секретарей.
– Не хотелось бы лезть в дела вашего города, – дипломатично начал Констанс, – но мы здесь почти неделю только этим и занимаемся… Почему вы решили сдаться именно сейчас? Неужели нет другого выхода?
– Это и есть другой выход, – отвечал ему Витур Бюгель, утомлённо опустив веки. – Из двух зол город смог выбрать меньшее. Барон Йурген хотел стать нашим деспотом и отдать всех нас Сизии, как хинтерланд… Уж простите, но ваше королевство нас просто разденет и вылюбит, а барон ещё и закрепостит! Тарбагания же не посягает на наши свободы, им только деньги нужны. Мы готовы делиться – целый век ведь делились.
Кэррот презрительно хмыкнул. Мэр покосился на сумрачного Гаврилу Дануева.
– Мы не фанатики. Йуйль руководствуется не абстрактными идеями, а насущной необходимостью, – заявил он, как бы продолжая давний спор. – Есть возможность жить побогаче – мы за неё ухватимся. Велика опасность потерь – отступим. Невыгодно гибнуть из-за невыплаченной дани! Лучше сохранить свои жизни, чем независимость.
Наумбия деликатно прокашлялась:
– Мы тут спорили давеча. Как вы понимаете независимость? Каким Йуйль должен стать в идеале – если бы вам удалось отбиться и от Лиги, и от барона?
– Независимость я понимаю прямо. Именно, как не-зависимость, – Витур Бюгель сделал заметную паузу после «не». – Независимость лучше зависимости именно этим – отсутствием зависимости! Речь о самоуправлении. Вольный город не платит никому ренту. Не поставляет рекрутов для чужих войн. Не даёт в обиду своих горожан. Он отстаивает личные интересы и живёт своей собственной жизнью. В этом смысле все крупные города Тарбагании – вольные, просто по итогам Междоусобиц наш Йуйль на сто лет оказался в подчинённом положении. Мы хотели бы это исправить, но по сути своей это именно торг, а не кровопролитная борьба за свободу.
Он взглянул на Чеглока: тот слегка наклонил голову, как выглядывающая добычу хищная птица. Гаврила Дануев недовольно хмурился. Судя по всему, революционный поэт как раз жаждал кровопролитной борьбы. Рыжий Ош Кочкодык отрешённо уставился в пространство. Секретари шустро поскрипывали перьями, документируя изречения мэра.
– Вы поймите, – продолжал Витур скучным голосом, – наши граждане торговцы, ремесленники, а не воины. Даже творческие радикалы из Рабочей Партии только делают вид, что им очень нужна эта воля. Они ведь так и не придумали, что с ней делать. Если город никто не станет угнетать, против чего им бороться?
– Возвратимся к борьбе, – настоял Кэррот, которому уже успел надоесть этот осторожный человечек с гладкой головой. – Почему вы вдруг так забоялись тарбаганских наёмников? Мы ведь с кучкой людей ещё третьего дня выгнали Лунатиков из города. А теперь у вас, вон, ополчение собрано!
– Но теперь там три сотни наёмников, – мягко вступил в разговор Чеглок, проводя узловатыми пальцами по длинным усам. – «Телохранители Луны» на нас крепко обижены, а «Солнечные Братья», как обычно, жаждут от души покуражиться, пограбить, пожечь. Как-никак, самая могущественная компания Лиги!
– Ох, как не хватает славного капитана Ганса с его ребятами! – пробурчал Батлер.
– Ганс Пополам? – повёл бровью господин Чеглок. – Припоминаю его. Он ведь был изгнан из Тарбагании за какие-то непростительные проступки…
– За проступки из Тарбагании… это что же такое надо было свершить? – деланно поразилась Наумбия Шноррел. Витур Бюгель скорчил кислую мину и заговорил тоном взрослого, разъясняющего прописные истины упрямым детишкам.
– Вот и вся недолга: к вратам города скоро придут триста вооружённых до зубов тарбаганцев… Ой, постойте, у нас ведь и врат не имеется! И восточные, и западные разрушили тёмные колдуны, а обратно приходится ручками делать…
Он досадливо скривил губы в сторону Томаса.
– Я не тёмный колдун, это на меня свет так падает, – опротестовал некромант. Костик пододвинул стул ближе к Чеглоку:
– Можно выстроить баррикады и удерживать стены… может, эти наёмники и не захотят влезать в уличные бои с целым городом!
– Большинство там из Цагги, друг мой, – грустно улыбнулся пожилой бестиар. – Цагга воевала со всеми, даже с волшебным Аквонамором… Знаешь, как они сложные споры традиционно решают? Бои насмерть случайно выбранными предметами! Это многое говорит об их миролюбии и рассудительности…
– Да будь они хоть из Затемнения! – возмутился Олясин. – У вас тут пять тысяч людей проживает, насколько я помню! И трёх сотен бояться…
– А давай посчитаем, – сухо предложил ему Витур, поглаживая свою лысую голову. – Пять – это со всеми предместьями, в самом городе меньше трёх тысяч живёт. Половина из них женщины, и я не пошлю их сражаться, потому что не знаю, как у вас в Сизии, а у нас только бабы способны род продолжать… Из полутора тыщ мужиков треть слишком стара, а ещё треть – слишком молода, чтобы биться. Остаются, допустим, пятьсот человек – и у большинства из них семьи, которые надо кормить, и всю жизнь они ремеслом занимаются, воевать единицы обучены. А с другой стороны – профессиональные головорезы, которым дозволено город разграбить в случае сопротивления! Нам их не напугать, не перекупить и не одолеть. Смекаешь, о чём я? Это будет резня.
Кэррот отвёл взор. С прострелом бедра он ходить-то мог еле-еле, не то, что сражаться. Положение начинало казаться безвыходным. Бюгель вздохнул и продолжил:
– Мастера это знают. И биться за город при таких раскладах они не пойдут. Разве что самые молодые, горячие… а я не могу и не стану посылать их на смерть! И так столько убитых и раненых… Я ведь мэр, а не диктатор, – он положил дрогнувшие руки на стол.
– Есть одна мысль, – прервал повисшую тишину Констанс. – Кажется, я всё-таки знаю, чем можно напугать тарбаганских наёмников…
Когда все повернулись к нему в ожидании, он пояснил:
– Регулярной армией Сизии.
Менее чем через два дня, свежим весенним утром на широкой дороге, что вела к западным стенам Йуйля меж бескрайних распаханных полей, показались цветастые стяги наёмников. Ярко-жёлтый штандарт с безумно улыбающейся луной, огненно-рыжее знамя с грозно вылупившимся косматым солнцем… Остальные компании шли под красными, чёрными и зелёными хоругвями. Рядом с военачальниками ехали нанятые Лигой маги. За колонной солдат длиннорогие булы тащили накрытые тканью торсионные баллестриды. В этот раз Тарбагания серьёзно готовилась к взятию вольного города.
Обгоняя пехоту, на быстрых конях проскакали разведчики. Они мчались к возникшим на горизонте стенам, прощупывая глазами окрестности, пытаясь волшебным чутьём обнаружить любые ловушки. Но ловушек замечено не было. Вместо них взорам патруля предстала картина воистину удивительная.
У врат вольного города выстроились ровные ряды сизийской пехоты в узнаваемых издали синих мундирах. Блестели кирасы щитников. Алебарды вздымались над головами. У фланга отряда играл военный оркестр, и победный марш разносился в свежем утреннем воздухе. Рослый офицер прохаживался перед строем, ловко дирижируя протазаном. Огромный флаг Сизии – белая девятилучевая звезда на густом синем фоне – повис над воротами, рядом с ним притулился скромный герб Йуйля с трёхногой вороной.
Разведчики притормозили разгорячённых коней. Отсюда, с небольшого пригорка, чётко просматривались невысокие стены города. На них сейчас царило движение. Стрелки и алебардисты в синей форме маршировали туда и сюда ровным шагом, как механические солдатики. Тарбаганцы пренебрегали парадной муштрой и шагистикой, но со стороны это зрелище завораживало.
Два разведчика направили было коней прямо к стенам, чтоб вблизи рассмотреть регулярную армию, но едва они подобрались на сотню шагов, наверху появился офицер с огромной жестяной воронкой в руках.
– Ни шагу больше! Этот город отныне под юрисдикцией Сизии! – зычным голосом прокричал он в рупор. В подтверждение его слов несколько стрелков высунулись из-за стенных зубцов и направили на патрульных тяжёлые арбалеты. Остальные солдаты продолжили маршировать, как заведённые, словно и не заметив незваных гостей. Такое безразличие добило разведчиков. Один из тарбаганцев показал офицеру с рупором неприличный жест, а затем всадники развернулись и поскакали навстречу наёмничьей армии, поднимавшей пыль у горизонта. На стенах патруль насчитал с полсотни стрелков, ещё столько же пехотинцев выстроилось у ворот, а в самом городе могло находиться до тысячи «синих»! Ясное дело, королевство своего не упустит.
Когда всадники резво умчались по пыльной дороге среди бескрайних распаханных полей, Кэррот отложил рупор в сторону, снял шлем и утёр со лба пот. Ему вдруг показался жарким утренний воздух вольного города. Вот теперь всё решится! Станет ясно, чем кончится очередная авантюра, которую они затеяли два дня назад.
– Изваров, о чём ты? – спросил он тогда, на собрании, друга Костика. – Откуда мы вынем регулярную армию Сизии? Голубем слёзную просьбу отправим – срочно высылайте дивизию конных арбалетчиков? Даже если они захотят, за два дня всяко не соберутся!
– Вы хотите сдать город империалистам? – громыхнул за спиною Дануев.
– Выслушайте меня! Мы не будем звать армию королевства, – твёрдо ответил Констанс. – Мы её сделаем сами. А вернее, подделаем.
Витур Бюгель вдруг улыбнулся. Почти незаметно, но всё же.
– Ряженые войска? – распрямил спину старый Чеглок.
– Именно! – закивал Костик. – У вас целая ткацкая фабрика! Сизийская армия красит летнюю форму обычной аптечной синькой, это ярко и дёшево – и у вас она наверняка есть. Нам не нужно детальное сходство, подойдут любые рубахи с имитацией нашивок… сотню штук-то вы сможете сделать, чтобы в них нарядить ополченцев?
– Сможем, – быстро прикинув, сказал Кочкодык. – Рубахи и краски найдём. Сутки, может, чуть больше понадобится. Всех швей к делу подключим.
– Хорошо, нарядим мы парней наших сельских… Но ведь стать не подделаешь! – рассудил бестиар. Сокол на его красной перчатке беспокойно переступил с ноги на ногу. – Я неделю колонной ходить их учил, и то шлендают, аки на танцы… Это ж пугало проще в мундире поставить! Королевская армия мощь и порядок должна демонстрировать, а наш пахарь пройдётся вразвалочку, и бывалый глаз сразу же кривду приметит…
– Да, за сутки селян маршировать не обучишь, – задумчиво протянул Изваров. Обрадовавшийся было Кэррот сердито почёсывал ухо. Батлер громко сопел.
– Ваши мёртвые вас не оставят в беде, – чистым голосом продекламировал Томас. На его бледном лице засияла самодовольная улыбка. – Я легко подготовлю вам роту неутомимых и вымуштрованных солдат. Ох, проказа! Тащите материал для работы, и мы вместе устроим прекрасное представление!
– А они не кусаются? Говорят, если кусит ходячий мертвец, сама станешь такой же? – с опаской молвила одна из портних. Они целой артелью пришли наряжать оживлённые Томасом трупы.
– Брехня! Суеверия! Бабкины сказочки! – замахал руками некромант. Он порядком устал за прошедшие сутки, трудясь без отдыха и сна, но всегда был готов потрепаться на профессиональные темы, особенно с женщинами. – Для начала, у наших кадавров нету в программе такого – кусаться! Они лишь маршируют. А поскольку программу им пишу я, бояться нужно меня, а не их! Но я тоже почти не кусаюсь, поверьте… И потом, даже если мертвяк кого и укусит, максимум, что тут грозит – обыкновенное заражение трупным ядом. Сепсис, абсцесс и мучительная смерть от столбняка… Ничего страшного, бытовые житейские неприятности!
Шёл седьмой день пребывания Воинов Хаоса в Йуйле. В одном из уютных, закрытых от посторонних глаз дворов на окраине города кипела работа. Пахло весенними цветами и разложением. Ополченцы тачками и подводами свозили тела павших в стычках баронских дружинников – их решили похоронить по завершении операции, а пока пускай отрабатывают. Трупы мыли, чинили, где нужно, бальзамировали на скорую руку – этим занялись опытные работники похоронной службы. Гаврила Дануев и его революционеры на партийном собрании организовали Чрезвычайную Реквизиционную Комиссию, которая немедленно занялась сбором театрального реквизита и всяческих важных мелочей из комиссионных лавок. В лавках изымали поношенную форму, детали доспехов, медали и знаки отличия сизийской военщины. Из обоих театров вольного города несли грим, парики и усы, бутафорское обмундирование. Недостаточно нарядить ходячие трупы в синюю форму, ведь одни уже начали разлагаться и синеть сами, у других на лицах имелись пугающие следы насильственной смерти. Накладные усы и носы, грим, косметика и даже маски помогали укрыть это от чужого пытливого взора.
Ош Кочкодык, выслушав и законспектировав пояснения Костика, занялся сортировкой имевшегося в Йуйле оружия, чтоб добиться армейского единообразия. Витур Бюгель отправился на ткацкую фабрику, дабы лично следить за пошивом поддельной военной одежды. Музыканты оркестров, объединившись, разучивали гимн и строевые марши Сизии. Горожане, ещё вчера готовые сдаться под гнётом непреодолимых обстоятельств, воспряли духом и цепко ухватились за явленную им надежду. В стороне никто не остался – и за этим тоже следили специальные люди.
Констансу и Кэрроту пришлось вспоминать подзабытые навыки.
– Так, давай соберёмся, Изваров. Идём с левой, нога прямая, спина ровная, стопа на грунт ставится целиком! Голеностопом-то не вихляй!
– А ты про отмашку рук помни. В правой они будут алебарды держать, так что левой работай. На счёт три начинаем! Раз, два… Шагом… марш!
Бедро Кёрта пронзало болью при каждом шаге, но он героически стиснул зубы и шагал чётко и ровно. Они промаршировали в ногу десяток метров, лихо развернулись, как на торжественной церемонии, и тем же размеренным шагом проследовали обратно.
– Шикарно! – рукоплескал Мардармонт. – Как заводные болванчики! Ещё можете?
Бывшие милиционеры селения Горка прошлись ещё раза четыре в различном темпе. Когда над душой не стоял сержант с палкой, это было даже задорно. Заклинание захвата движения мистическим образом сохраняло их действия в инфосферу, содержимое которой некромант надеялся перенести в уже тронутые распадом мозги мертвецов.
Костик повернулся к Олясину. На его сером лице играла потрескавшаяся улыбка:
– Ты ведь точно не думал, что эта шагистика нам ещё пригодится?
– Да здравствуют капитан Зямов и сержант Охлуев, которые вбили в нас эти премудрости! Вернёмся домой живыми, – Кёрт обвёл взглядом разложенные по двору тела, – обязательно им проставимся!
Некромант пялился в инфосферу, бормоча себе что-то под нос.
– Это несколько заковыристей, чем я думал, но не смертельно, – отметил он, пряча шарик с записями движений в свой чёрный цилиндр. – Только надо всё рассчитать с этими разворотами! Мертвяки совсем глупые будут, сложным трюкам их второпях не обучишь. Придётся приглядывать, чтоб со стен не попадали…
Приглядывать нужно было не только за мертвецами. На собрании Батлер с Наумбией резонно подметили, что план с ряженой армией не сработает, если кто-то из города сообщит тарбаганским наёмникам о тайных приготовлениях. Волшебный эфир над Йуйлем по-прежнему был заглушён – значит, им оставалось закрыть город физически, чтобы Лиге никто ничего не донёс.
– Превратить вольный город в закрытую клетку? Какая ирония, – посетовал господин Чеглок, крутя седой ус. Он надел пенсне и вперился в потолок, что-то прикидывая. – Мало выставить сторожей у ворот; стены города низенькие, с них и спрыгнуть несложно. Придётся объявить комендантский час, выставить караулы по всему периметру и следить в оба, особенно ночью. Хорошо, сейчас темень недолгая…
– Рано или поздно кто-нибудь всё равно выскользнет, – сказал Витур Бюгель.
– Пару дней уследить мы, наверное, сможем. Дальше будет сложнее.
– А когда ожидаются наёмники Лиги? – спросил Кэррот. – Эти, как их там, Солнечные Зайчики?
Бестиар откинулся на стуле.
– Точка сбора супостатов в дневном переходе отсюда. Вчера вечером они ждали опаздывающих и пьянствовали. Ежели все соберутся сегодня, пирушка продолжится… А вот завтра они точно двинут на Йуйль и, коль будут спешить, уже к вечеру встанут под нашими стенами! Но, скорее всего, отдохнут ещё ночь, чтобы брать город свеженькими.
– Значит, времени до послезавтра, – подвёл итог Томас. – Мрак, ужас, кошмар! Давайте приступим!
За остаток шестого дня были розданы все необходимые распоряжения, и пошла подготовка. Мастера похоронных дел возились с телами, портные на скорую руку шили одежду, Чеглок отослал ополченцев стеречь городские стены. Спать теперь приходилось урывками, некромант же и вовсе не спал. Запивал маниак местным шишечным кофием и возился с покойниками, издавая зловещие звуки, когда ему слишком мешали.
– Откуда взяться тишине и волшебству, когда вокруг галдит толпа профанов? – процитировал он в какой-то момент старинную пьесу.
– Так давай, говори, что нам делать! – потребовал Батлер. Они с Гуджем работали во дворике дармовой физической силой. – Может, как-то ещё тела сположить? Знаки страшные нарисовать? Или чёрные свечи зажечь, чтоб ты демонов своих вызвал? Побыстрей бы, чего тут дрезину тянуть?
Броки скептически относился к любым проявлениям магии и не мог скрывать этого в силу характера. Мардармонт в ответ томно вздохнул.
– Ах, мой маленький гном! Как говорил мне учитель, поспешишь – ритуал не завершишь… Да и знаешь, что поразительно – нету в некромантии никаких демонов или богов! Мы лишь делаем своё дело, и мертвецы поднимаются, а почему, никто и не знает.
– Вот поэтому у нас эти чары и запрещены, – отметила Наумбия, принесшая ему кружку дымящегося кофия.
– Я могу вас понять, сам бы всё запретил! – откликнулся Томас, осторожно перехватывая кружку. Он склонился над пахнущим консервантами телом и делал пассы свободной рукой. Конечности трупа слабо подёргивались. – Во всём этом точно таится какой-то обман, и каждый вменяемый некромант – но таких, разумеется, очень немного – боится однажды услышать смех из-под земли.
– Смех из-под земли? Это что за явление? – подивился Констанс.
– Это типа когда твои чары настолько бездарны, что смешно даже мёртвым! Профессиональная шутка, друзья…
– А ты сам-то боишься смеха из-под земли? – подозрительно вслушался Броки.
– Не боюсь, – отвечал Мардармонт. – Потому что я его уже слышал.
Фириэль на весь день удалилась с Чеглоком патрулировать стены – ей разрешили стрелять в любого, кто попробует сбежать из города. Когда Томас с Наумбией отошли в дальний угол двора, Батлер жестом позвал к себе Кёрта, Констанса и Гуджа и зашептал:
– Я хочу поставить вопрос ребром! Можем ли мы доверять этому некроманту?
– Фириэль его точно знает и доверяет… – отозвался смущённый Изваров.
– Ладно… но можем ли мы тогда доверять Фириэли?!
Кэррот усмехнулся:
– Эльфийка, мягко говоря, странная! Но она бесхитростная. Лично я ей верю.
– Хорошо, следующий вопрос, – Батлер повернулся к Гуджу и Костику. – Можем ли мы доверять Кэрроту?
Одна беда – привозить тела, консервировать их и даже записывать информацию. Тут Воины Хаоса вовсю помогали Томасу – каждый в меру способностей. Но когда по сигналу покойники вдруг прекратили покоиться и зашевелились, вставая – всё равно стало жутко. Батлер молча ушёл со двора и залез на какой-то чердак, где они до него точно бы не добрались. В марширующих мертвецах было что-то чарующее и отталкивающее одновременно, разум зрителя не признавал их живыми, но они двигались в едином ритме, и эта целеустремлённость пугала. Костик с Кэрротом словно воочию видели сцену времён войны с Роггардом. Теперь-то они осознали: хотя действующие бездумно покойники вряд ли смогут сравниться в бою с опытными живыми солдатами, одна мысль о сражении с ними вызывала холодную оторопь. Магии, что характерно, мертвяки вовсе не излучали – просто неживые тела, которые почему-то двигались. Подчиняясь приказу молодого некроманта, полсотни мёртвых плечом к плечу выстроились во дворе, и смотрелось всё это действо зловеще, хотя солнце светило, чирикали птички и в воздухе пахло весной. Можно было понять беспокойство артельных портних, как раз прибывших наряжать неживых «новобранцев».
Когда беглая подмётка формы закончилась, и помощники принялись раздавать мертвецам алебарды да вешать на них бутафорские арбалеты, во двор заявился сам Витур Бюгель. Сухопарый мэр бесстрастно оглядел покойничье войско, оценивая внешнее сходство с сизийцами.
– Роста разного все, и кривые какие-то… – попенял он. – Но подобие есть.
– Рад, что нравится! – просиял Томас. – Парад проводить будем?
– Я тебе дам парад! Времени в обрез, неприятель в пути уже, Чеглок видел. Не сегодня вечером, так завтра утром они здесь окажутся. Скорей веди мёртвых на стены!
– Пускай шастают до темноты, потом останови, будем стены стеречь. А с рассветом снова шарманку запустим, – предложил Кэррот, продумавший на досуге детали их представления. – При подходе врага выстроим у ворот ряженых ополченцев, оркестр, флаги вывесим, расставим стрелков…
– Это всё нужно сделать заранее, – потребовал Витур. – Уже прямо сейчас. Я уже послал Оша следить за подготовкой, и все флаги развешены, заготовлены факелы и палатки, вода и еда для живых на вахте… Шевелитесь, дело за вами!
Мэру Йуйля нельзя было отказать в хозяйственной смётке, оставалось лишь подчиниться его мощному административному натиску. Таким образом к вечеру седьмого дня вольный город приготовился имитировать военную оккупацию Сизией.
Едва конные разведчики Тарбаганской Лиги скрылись в тучах пыли за бугром, Кэррот дал сигнал ополченцам на всякий случай продолжать демонстрацию, а сам слез со стены и, слегка подволакивая ногу, направился ко Дворцу приёмов, где сейчас развернули штаб операции «Мёртвая Синь». Это название приняли коллегиально.
У входа он встретил Гаврилу Дануева с несколькими партийцами в неизменных лазурных повязках на рукавах. Лица революционеров хранили скорбное выражение.
– Пока вроде сработало, – поделился с ними Олясин, – тарбаганцы впечатлены представлением, а что будет дальше – нам сокол подскажет…
– Тревожат нас не тарбаганцы, – грозно прогудел поэт. – А несоответствие текущих событий нашей политической программе!
– А какая у вас политическая программа? Она где-то была обнародована?
– Мы работаем над этим…
Оставив членов РПЙ стоять на ступенях, Кёрт направился внутрь здания, насвистывая засевший в голове военный марш.
В самом зале дворца было тихо, но Констанс Изваров почти мог пощупать повисшее в воздухе напряжение. Всё как в Спаде когда-то, во время охоты на демонов. Кроме мэра с помощником и секретарей, здесь собрались с десяток чиновников и представителей гильдий. Все расселись вокруг большого стола с картой окрестностей и старались не нарушать тишины, один Батлер без устали ёрзал на стуле. Ногами до пола гном не доставал, и резной предмет мебели под ним жалобно поскрипывал.
Ставки сделаны, кости брошены, мяч в игре – оставалось лишь ждать результата. Господин Чеглок отправил своего пернатого друга во вражий стан и сидел в кресле в углу зала, сложив руки на коленях. Он как будто бы спал, равномерно посапывая, но время от времени не открывая глаз сообщал, что там видит и слышит Арно.
Высоченная дверь приоткрылась, и в зал вошёл Кэррот. Увидев товарищей, он стал корчить гримасы, как бы спрашивая, что произошло, но мэр Витур строго взглянул на него, и Олясин покладисто занял свободный стул сбоку. Сидевший рядом Гудж придирчиво осмотрел его синий китель с пришитыми к рукаву на живую нитку офицерскими шевронами. Троллин очень хотел походить в форме, ведь у орочьих племён военное обмундирование предков было предметом своеобразного культа. Но, поскольку в сизийскую армию зеленокожих не брали, мундиром его обделили, пообещав справить что-нибудь позже, когда уляжется вся кутерьма с вольным городом.
Кэррот осмотрелся. Томас Мардармонт тихо спал, привалившись к Констансу. Наумбия подпёрла подбородок ладонью и размышляла, успеют ли они добежать до восточных ворот, когда тарбаганцы войдут через западные. Фириэль в зале отсутствовала – она так и сидела где-то на стенах, собрания ей были неинтересны.
– О! – издал громкий возглас господин Чеглок. Все сразу вскинули головы. Глаз усатый бестиар по-прежнему не открывал, изучая мир зрением верной птицы.
– Идёт бурный раздрай. Прямо в поле бранятся! Сядем рядом в обозе, чтоб не согнали, послушаем… хо-хо, – Чеглок искренне веселился. – Так, прославленный Нил Луноходец не верит разведчикам «Солнечных Братьев» и хочет удостовериться сам. Лидер солнечных, Карус, обвиняет его в потере города, тот огрызается. Вместе ругают какого-то Асфрессера, который не сообщил о войсках, перешедших границу… очень сильно ругают барона Йургена, продавшегося интервентам… так, дивно… мужики из компании под зелёным флагом говорят, что не станут сражаться с сизийцами… а, не станут за такие гроши… ясно. Господа, пересказывать всё у меня язык отвалится, погодите немного, выдам самую суть.
Витур Бюгель шевелил губами, разглядывая лепнину на потолке. Ош Кочкодык в нетерпении дёргал ногой. Секретари раз в минуту поправляли чернильницы с перьями и бумажные листы на столе. Один из мастеров достал из-за пазухи курительную трубку и принялся набивать её травяной смесью из кисета. Вскоре его примеру последовали остальные, но закуривать никто не стал, все тихонько сидели в томительном ожидании.
– Загляденье, – просиял господин Чеглок. – Они всё-таки разругались!
И он поделился услышанным в стане противника. Тарбаганские наймиты, как известно, ребята отчаянные, и им, по большому счёту, без разницы, с кем сражаться – хоть с гражданскими, хоть с вояками Сизии. Всё дело в оплате. Тарбаганская Лига платила за взятие мирного города, и затраты её представители повышать оказались не готовы. Мелкие компании откололись практически сразу – они часто искали работу в Сизии, и ссориться с королевством им не хотелось. Кто-то из колдунов поспешно заявил, что его хитрые чары на сизийцев не действуют. «Телохранителей Луны» предложили вообще исключить из делёжки за их провал и за то, как нагло они хвастались награбленной добычей. Возмущённый Нил Луноходец заявил, что они-то как раз взяли первый удар на себя, под орех разделав дружину барона, и вообще брали Йуйль, когда это ещё не было мещанством. Он также добавил, что без поддержки Лунатиков у войск Лиги нет шансов захватить город, в котором засели предательские некроманты – на этих словах Томас Мардармонт лукаво заулыбался. Хотя «Телохранителей» было человек семьдесят, а «Солнечных Братьев» почти в два раза больше, мнительный Карус засомневался в успехе сольного выступления. Командиры достали гроссбухи и застучали кругляшками походных счёт. Прикинули расходы, обдумали риски и сочли штурм занятого Сизией вольного города на текущих условиях экономически нецелесообразным. После этого военный отряд попросту развернулся в бескрайних полях и побрёл, разделяясь, прочь от Йуйля. Тарбаганские наймиты – ребята отчаянные, но отнюдь не какие-то дешёвые сорвиголовы.
– Помнишь, Ганс Пополам поучал? – повернулся к Олясину обрадованный Констанс. – Как он там говорил… «Будьте реалистами, требуйте реальных денег!»
Секретари что-то записывали, ожесточённо скрипя длинными перьями. Мэр Витур Бюгель потёр ладони и встал из-за стола как ни в чём не бывало.
– Вот и славно! Значит, с Лигой мы тоже справились… – он обратился к Воинам Хаоса: – Помните, я говорил – мы ремесленники и торговцы, а не воины? Мы не пытаемся никого победить. Нужно лишь сделать так, чтобы все варианты кроме переговоров с нами оказались невыгодными.
– А что им помешает вернуться, когда обман вскроется? Ну, хотя бы через неделю? Или через месяц? – живо поинтересовался Кэррот.
– Финансовая отчётность, – ответил Бюгель. – Опять проводить разведку, собирать и тащить сюда наймитов – это новые траты. А мы будем сильней и богаче с каждым днём независимости. Ворота поставим. Ополчение натренируем. Откроем маршруты торговые – и сможем сделать Лиге более выгодное предложение. Деньги-то они считать не разучились… Подчинять нас не будет смысла. Потом, Лига не монолитна, у каждого города свои интересы, и на них мы сыграем… Добро, что с Тарбаганией опять разошлись без побоища! Война переменчива, и чем меньше пролито крови – тем лучше впоследствии.
Городские чиновники важно закивали. Мастера вскакивали с мест, хлопая друг друга по плечам и закуривая набитые трубки. Веснушчатый Ош с благодарностью жал руку господину Чеглоку, тот смущённо улыбался, ссутулившись, словно старая цапля.
– Голова идёт кругом, а ещё столько всего нужно сделать! Но как здорово не сидеть на месте… – донеслись до них радостные слова Кочкодыка.
– Ещё никому не удавалось взять эту крепость силой, – с чувством произнёс мэр вольного города. – При малейшей угрозе она сдавалась сама! А сегодня мы изменили историю. Как ощущение?
Впереди в чаще леса показался просвет. Мария всмотрелась: так и есть, там поблескивала вода. Очень много воды. Она знала, что озеро Хирл тянется до горизонта, и любила смотреть на его умиротворённый простор – но то был его северный берег, где располагалась Харлона. Здесь, на южном, она оказалась впервые.
– Сейчас выйдем на мыс, вот там вид будет – ух! – пообещал Кёрт. Их тропа обогнула высоченную лиственницу, выбралась на пригорок из зарослей папоротника, и за пышным кустарником впереди засияла водная гладь с отражениями облаков.
– Мне потом твои истории снятся, – призналась журналистка. – Память так упорядочивается… Всё в картинках цветных переживаю. Понимаю Наумбию Шноррел с её одержимостью снами!
– Её мало кто понимает по-настоящему, – фыркнул Олясин. – Даже она сама! Волшебница всё-таки.
– Вы хоть как-то с ней ладите?
– Ну, мы терпим друг друга! Повезло, что Наумбии понравился Костик, такой загадочный и необычный. Магическое существо… Потом возник этот хлыщ Томас, тоже весь необычный, загадочный… Причём ему явно нравилась и Наумбия, и Костик, так что я даже не пытался влезать в эти их треугольники! И так словно сплетник какой тебе всё рассказываю – но это для книги, чтобы понятнее было, что нас всех связывало…
– А что вас всех связывало?
– Разное, я же говорю.
Они вышли на берег. Тихонько плескала вода. Лёгкий бриз колыхал склонившиеся к озеру травы да ветви деревьев. По воде пошла мелкая рябь, и сверкающе-белая чайка вдали закачалась в волнах. Они слушали ритм озера. Всё жило здесь само по себе и звучало, как многие годы до этого.
– Чем завершилась история? Помогли вольному городу одолеть всех врагов… всё закончилось хорошо, вы вернулись спокойненько в Сизию?
– Не совсем, – сморщил лоб Кэррот. Его шрам сложился зигзагом. – Мы не всех одолели. И не всё там закончилось хорошо. И вернулись отнюдь не спокойненько.
Он отвёл ветви в сторону, и Мария Сюрр увидала на горизонте, за водно-облачным маревом, тонкие силуэты башен Харлоны. Отсюда открывался сказочный вид на столицу. И так странно было представить, что, когда по ней ходят толпы людей, работают, разговаривают, занимаются своими делами – кто-то может втайне смотреть на их город из густой тени леса за озером.
– Могло показаться, что в Йуйле нам всё время было весело и задорно! Но это не так! Был момент, когда я оказался… слегка удручён. Всегда будут случайности и закономерности. И Наумбия права: всё идёт хорошо, пока вдруг не становится плохо…
Мария подумала, что должна будет ему рассказать тревожную новость, но сперва нужно выслушать завершение истории вольного города.
– Давай здесь посидим, – она указала на участок берега, где трава сменялась крохотным, с одеяло, песчаным пляжем. – Расскажи, что тебя удручило.
Восьмой день увенчался всеобщим весельем и маршем ряженой армии, а к девятому эфирная блокада исчезла, и наутро помятая и всклокоченная Наумбия получила на свою голову шквал срочных мысленных сообщений из Сизии. Она аж закричала спросонья.
Впрочем, всё оказалось не так уж и плохо. Сизия осталась недовольна бароном Йургеном – повлиял свежий компромат и провал операции по захвату вольного города, который вернувшийся советник Лепус Ригг целиком возложил на бездарных дружинников Гунтрама. Кроме того, сообщал Воинам Хаоса их куратор Ник Силкин, Тарбаганская Лига по каким-то неявным причинам предложила пойти на существенные уступки, если Сизия оставит вольный город в покое. Это очень обрадовало организаторов операции – им теперь было чем козырнуть перед королём и Советом! Они ведь не знали, что весь прошлый день Тарбагания полагала Йуйль уже аннексированным Сизией.
Так что можно было вернуться домой. Воины Хаоса с чистой душой отдыхали. Батлер с главным подрывником РПЙ – им оказался горбатый подметальщик, которого все они неоднократно видали на улицах – изучал способы производства взрывчатки из бытовых отходов и удобрений. Соплеменники-гномы его к этим процессам почему-то не допускали. Троллин и эльфийка, хохоча да резвясь, примеряли пошитую для них шутки ради военную форму с заплетёнными аксельбантами, эполетами, металлическими горжетами и огромным количеством наградных знаков самых разных времён и значений. Наумбия тоже внезапно решилась воспользоваться услугами йуйльских портных; вероятно, сказалось тлетворное влияние кое-кого в чёрном цилиндре.
– Может, хватит мне выглядеть, как стереотипная ведьма, – пояснила Шноррел.
Костик с Томасом увлеклись обсуждением тёмных таинств. Существует предубеждение, что такие беседы ведутся в сыром склепе при свете засунутых в чьи-то глазницы свечей – но нет, эта пара сидела в уютном весеннем дворике, где чирикали птицы и зеленела трава, с одним мехом домашнего вина на двоих. Разговор их мистическим образом переходил с пятого на десятое.
– Представляешь, гадатель один мне лет пять назад напророчил… – говорил Мардармонт, уже слегка пьяный. – Ох, чума! Не помню катрен целиком, но там было о том, что однажды я смущу и луну, и солнце… Я-то думал, что это о моей привычке разгуливать голышом, а оно же, оказывается, про этих наёмников было!
– Вот беда с этими предсказаниями, – отозвался Констанс. – Не поймёшь, о чём речь в катренах, покуда они не сбудутся… Почему ты так смотришь, Томас?
– Мне с практической точки зрения интересно, Констанс… Ты же весь такой костяной? Типа, всюду? Серьёзно?
Изваров что-то ему объяснял, водя в воздухе пальцами.
У ходячих покойников кончилась движущая энергия, к концу прошлого дня они просто попадали и окоченели. Ополченцы убирали их со стен, чтобы с честью похоронить, как невольных спасителей города.
– Теперь ясно, как наши предки уделали роггардских чернокнижников. Их творений не очень надолго хватало! – поделился с Изваровым подошедший поговорить Кэррот. Самому Мардармонту энергии было не занимать; последний некро-романтик с утра шлялся по Йуйлю, распевая пронзительным голосом:
– Он как будто нарисован шилом на спине – этот город сумасшедший, нравится он мне! – а потом, промычав что-то вроде мелодии, выводил в припеве: – Я не знаю, где ещё в твоём скелете есть такая же плюсна…
Костик про это сказал, что напрасно считал стихи Гаврилы Дануева ужасными. Они выпили вместе вина, а потом Олясин оставил товарищей, ускользнув на прогулку со встреченной вчера на праздновании девушкой. Ради этого он и побрился, и отдал в экстренную починку свой видавший виды дублет – уж больно она ему приглянулась. Девица работала в мастерской своего дяди, известного резчика по дереву, и её тонкие руки были в шрамах случайных порезов, но ранимой она почему-то не выглядела. Даже наоборот – в её серых глазах Кэррот видел словно бы отблеск металла. Стройный стан, длинные светлые волосы, спокойные манеры и весёлая, искренняя улыбка в ответ на поток его куртуазных словес – всё казалось ему примечательным. Что-то было в ней важное, ценное, недоступное. Боль недавних ран позабылась. Они вместе гуляли до вечера, и он хвастался приключениями, а она рассказывала о жизни Йуйля, о мастерской резчика, о походах за травами в Крульские горы, о рассветном тумане над зелёным лугом, породах деревьев и о том, что же значит старинное слово гзымьзумбь.
Проводив её, он брёл в сумерках как одурманенный. Тёплый свет фонарей разливался по улицам. Воздух благоухал распускающимися цветами, или это ему казалось? Кэррот даже не понимал, где находится – вокруг был просто город, один на весь мир, в коем он, потрясённый нахлынувшим чувством, шёл забыться сном в маленькую гостиницу.
– Нет, пива я пить не стану, меня от него пучит, – отверг предложение Костика революционный поэт Гаврила Дануев. Он вместе с соратниками по борьбе – смуглокожей певицей Полистриной и оформителем вывесок Халямбусом – присоединился к завтраку Воинов Хаоса в трактире «Свободное Королевство». Партийцы выглядели то ли печальными, то ли разочарованными.
– Чем это вы так недовольны? – осведомился, подняв вилку, Батлер. Он всегда искал свежие поводы для недовольства.
– Так вы же не слышали! – всколыхнулся Халямбус. – Революция под угрозой! Раскол в партии…
– Не раскол, а размежевание, – сумрачно прогудел Дануев. – Позавчера открылось, что этот шушпилер Гмузд – шпион Тарбаганской Лиги! Смыться пытался из города взбудораженного, и его задержали… А вчера выяснилось, другой наш камрад, кларнетист Рузий, не погиб во время налёта хамов баронских… Нет, он сбежал вместе с ними, потому что продался тирану Йургену с потрохами осклизлыми! Штрейкбрехер! Мы их сразу же исключили из партии, но у нас начался разброд и шатание… Это скучно рассказывать необузданной прозой, я на днях зарифмую в поэму и вам зачитаю!
– Десять дней, – невнятно прокомментировал Батлер, жуя маринованные макароны. – Голова уже пухнет, а мы ведь всего десять дней в этом городе…
– Десять дней, которые потрясли Йуйль! – торжественно выдал Халямбус.
– Да, сегодня десятый, и завтра мы наконец-то уедем из этого балагана, – пообещал Олясин, изо всех сил надеясь, что до завтрашнего дня Гаврила поэму завершить не успеет. – Это станет для вас окончательным потрясением!
Они бы отправились раньше, но Наумбия с Томасом вчера неожиданно укатили на бричке в Бадон. Там в секретном убежище роггардских чернокнижников хранилась легендарная и зловещая книга «Малгил» о чудовищной сути человечьих желаний. До Бадона всего-то полдня пути – и волшебница не смогла удержаться от ознакомительного вояжа.
– Ты-то с ними почему не поехал, книголюб? – спросил Кэррот Изварова. Но тот лишь уставился в стену и пожал угловатыми плечами:
– Решил с вами остаться.
За едой представители РПЙ завели возмущённый разговор о том, как необходимы вольному городу радикальные перемены, без которых закрыт путь в светлое будущее.
– Например, еду мы у наших селян покупаем, – объяснял оформитель вывесок. – А ведь можно её просто так забирать! Сколько в городе денег свободных появится! Сразу все заживём по-королевски…
– Это только метафора, – отметил Дануев. – Так-то мы против любых королей!
– Или, значит, одежда… – не унимался Халямбус. – Сейчас все одеваются кто во что горазд, и портные всё шьют вразнобой… Но ведь это неправильно! Сколько тратится средств на излишества, а в итоге у кого больше денег, тот и шикует… Выделяться надо умом и талантом, а не богатствами! Производство должно быть производительным! Пускай ткацкая фабрика делает только некрашеную, функциональную серую ткань! А портные пусть шьют из неё для всех скромные одинаковые костюмы. Робы, например. По шесть тысяч штук в год, или семь, это мы ещё учтём в плане…
– А как мэр Витур Бюгель к вашим идеям относится? – полюбопытствовал Костик.
Революционеры вздохнули.
– Он цинично использует нас в своих целях, – сердито признал Гаврила. – Рабочая Партия нужна лишь тогда, когда надо что-либо взорвать. Очевидно – ни мэр, ни вся городская верхушка обрюзгшая не дадут превратить вольный город в коммуну трудящихся! Максимум – в независимую республику! Но ладно же. Дело земли – вертеться, и наша борьба продолжается!
Фириэль выпила залпом стакан вина и теперь с лёгкой полуулыбкой рассматривала пухлую кучерявую Полистрину, а та в свою очередь бдительно поглядывала на Фириэль сверкающим тёмным взором.
– Мне по нраву ваша неугомонность, – похвалил Кёрт Олясин. – Но пусть люди живут, как им хочется! В мире так много зла и несправедливости, что нет смысла упираться в какие-то идеологические догматы…
– В тебе говорят устаревшие предрассудки, – сказал как отрезал Дануев. – Впрочем, вам такое простительно, вы сизийские империалисты… Но пока одни защищают старые порядки, другие устремлены в будущее!
– Давайте лучше поговорим о еде, – вальяжно предложил Броки. – Вот ты что себе взял, друг мой троллин?
Гудж, который безмолвно и долго, смакуя, ел что-то из глиняного горшочка, поднял косматую голову и отозвался:
– Холодец. Неплохой. Ел такой уже очень давно. Ещё бабушкин, вкусный был.
– Твоя бабушка вкусно готовила холодец?
– Холодец был из бабушки. Это давняя наша традиция. На поминках должно быть какое-то блюдо из тела ушедшего. Последнее прощание. Когда ешь…
– Не рассказывай дальше! – оборвал его Батлер, скривившись.
– А вот мне интересно, – спросил Халямбус. – Насколько у вас в Оркании развит каннибализм, то есть людоедство…
– Людоедство или каннибализм? – уточнил Гудж, прямо взглянув на оформителя.
– А… как вы разделяете?
– Когда люди в войне с Орканией нарушили табу – применили запрещённое конвенцией предков биологическое оружие, орки и олги перестали считать их равными себе. И поэтому да, они ели и человечину… Но совсем не считали это каннибализмом.
– Поэтично! – одобрил Гаврила Дануев. – Но Рабочая Партия полагает всех угнетённых – людьми! Мы люди, хотя мир и сделал нас разными. У тебя кожа зеленоватая, у нас светлая… Полистрина родом аж с юга Чангама, и они там все смуглые. Но мы люди! Мы все братья и сёстры в борьбе.
– Не знаю, вот я лично гном, – пробурчал в сторону Батлер.
– Свяжи меня, опутай, прикуй меня к стене, – негромко, но чисто и мелодично пропела вдруг Полистрина. – Но я не буду жертвой, и рабство не по мне!
– Именно! Мы разные, но делаем одно дело. Может быть, вы и правы, догматы не главное, – признал вдруг поэт. – В конце концов все революционные идеи сводятся к тому, что жить нужно действуя – здесь и сейчас!
Он решительно воткнул вилку в кусок котлеты и понёс его в рот. Кэррот вздрогнул, как будто в него тоже вонзили какой-нибудь острый предмет.
– Точно, здесь и сейчас, – он вскочил из-за стола, возбуждённый созревшим решением. – Извините, друзья, но я должен вас на время покинуть!
В этой части вольного города сейчас было тихо. Солнце вышло из-за облаков, озарив протяжённую и безлюдную улицу. Мостовая сияла. Им никто не мешал разговаривать.
– Прости меня, Кёрт, – в её взгляде блестела нежная сталь. – Но ты знал ведь, что я скажу «нет».
– Не знал, – упрямо возразил он. – Мы тут делали невозможное, и я как-то отвык…
– Но я так отвечу. Нет, я не поеду с тобой. Не могу. Ты вскружил мою голову, и, возможно, это взаимно. Но из этого не выйдет толку. Я уже знаю, что не выйдет…
– Как ты можешь так говорить, – Олясин отвёл глаза. Рядом с ними цвело белым цветом красивое стройное дерево. Стены зданий с облезлыми ставнями равнодушно тянулись по улице до перекрёстка. – Почему? Я давно так не чувствовал! Может быть, никогда ещё… никому всерьёз не предлагал быть со мной!
– Это заметно, – она усмехнулась. – Меня тянет к тебе, Кёрт. Ты ж герой! Ты несёшься на подвиги, не замечая препятствий, готов драться всегда и везде… словно ласковый ветер, срывающий крыши с домов, ты зовёшь меня в дальние страны и даришь надежду на что-то небесное. А мне это не нужно, я слишком земная. Практичная. Я хочу жить простой, скучной жизнью, творить и работать, оттачивать мастерство. Хочу делать хорошие вещи, украшать быт людей… В перспективе я выберу лобзики, а не лобзания. У нас слишком несовместимые цели.
Он втянул носом воздух. Цветы источали чарующий аромат.
– Всё легко совмещается! Развивайся, твори… а я буду носиться на подвиги.
– Девушкам не нужны бесконечные подвиги, Кёрт. Нам внимание нужно. Участие. Верность. Ты готов рисковать каждый день где-то там, далеко – а я не смогу привыкнуть ждать. И конечно, однажды герою со мной станет скучно. Вот уже понемногу становится…
Она так лукаво взглянула, что он улыбнулся в ответ, хотя было совсем и не весело.
– Прости меня, Кёрт, – повторила она. – Но я не поеду с тобой.
Сокрушённый Олясин шёл по Йуйлю куда глаза глядят, прихрамывая и судорожно держась за рукоять своего бесполезного меча. И застыл в недоумении, обнаружив за поворотом улицы товарищей и Витура Бюгеля с секретарями. Слишком маленький город.
– Да, нам снова нужна ваша помощь! – сдержанно пояснил мэр.
– Что произошло? – Кёрт уставился на него немигающим взором.
– Неприятное. Изложу вкратце! Позавчера, когда стало понятно, что Лига оставит город в покое, мы послали к барону переговорщиков. Среди них был известный вам Ош Кочкодык и ещё несколько достойных представителей Йуйля, всего пятеро. Барон принял их, и они исчезли. Похоже, он задумал взять их в заложники.
– Ну а мы-то что можем поделать? – угрюмо спросил Олясин. – Возьмём замок штурмом и всех освободим?
– Попытайтесь с ним поговорить. У нас патовая ситуация: замок не смог одолеть город, но и город не справится с замком. Нам придётся уживаться так или иначе, но пока, видно, Йурген на нас очень зол – он весьма импульсивный правитель, насколько я знаю. Ну а вы третья сторона в нашем конфликте, полномочные представители Сизии… попробуйте разузнать, чего хочет барон, потому что со мной он общаться отказывается.
– Добровольно лишает себя неимоверного удовольствия, – отчеканила Фириэль.
– Мы постараемся, – пообещал мэру Изваров. – Когда будет транспорт?
– Повозка готова. Мы рассчитываем на вас, Воины Хаоса.
Замок Йургена прятался в скалистых отрогах Крульских гор к северу от вольного города. Ехать оказалось недолго – повозку шустро тянула четвёрка сильных лошадей в магических шорах, кучер лишь иногда подгонял их поводьями. Он был молчалив и сосредоточен, отвечал неохотно, Воины Хаоса не стали его отвлекать. Их опять было пятеро, и опять впереди ждала неизвестность. Они взяли оружие и приоделись, но волнение не оставляло.
– Не соврал я советнику… Мы воистину проклятые! – выдавил сквозь зубы Кэррот.
– Перестань, – отозвался Констанс. – Что-нибудь да придумаем. Как всегда…
Посоветовавшись, они решили пройти узкой тропой между правдой и вымыслом. Объявить себя важными эмиссарами Сизии, от отчётов которых зависят её дальнейшие отношения с бароном. Смогли же они помешать ему захватить вольный город? Смогут и вовсе объявить врагом королевства, если он заартачится! И наоборот, замолвят за него словечко в благодарность за милосердие. Кнут и пряник. Замок барона стоит слишком близко к сизийской границе, чтобы пренебрегать таким предложением.
Лошади одолели подъём, и перед путниками открылась долина, ограниченная скальным цирком. По долине сбегала река, говорливо звеня среди гладких камней. По обеим её сторонам тянулись домишки – угловатые, каменные, угрюмые. Часть была позаброшена, над печными трубами других курился дымок. Где-то блеяли овцы. В реке прачки замачивали бельё. За посёлком высился замок. Он был возведён на широком уступе и поэтому нависал над долиной, словно сип в ожидании падали.
Подъехав к посёлку, повозка остановилась. Воины Хаоса вылезли наружу, разминая затёкшие ноги. К ним уже направлялись вооружённые люди.
– Чего надо вам?! – крикнул один из них. Изваров узнал его – сей мордастый мужик с палашом десять дней назад встретил их у ворот вольного города.
– Мы пришли с миром. Говорят, что вы взяли в плен переговорщиков…
Толстомордый в чёрной бригантине махнул рукой, прерывая Констанса.
– Мы их вам возвернём. Позовите старшого! – крикнул он назад. Один из дружинников побежал в направлении замка. Остальные собрались в некотором отдалении, недоброжелательно разглядывая приехавших. Над долиной неслись шум воды и далёкое хриплое карканье ворона.
– Как там Гунтрам? Болеет? – поинтересовался у дружинника Олясин.
– Не вашего ума дело.
Через некоторое время из-за каменных зданий показался чернобородый, одетый в меховую накидку мужчина верхом на лошади. Рядом шли ещё несколько пеших, а за ними огромный бул-альбинос тащил накрытую рогожей телегу. Костик нахмурился.
– Я начальник охраны, – представился бородач в мехах. – Привет, сизийцы.
Воины Хаоса кивнули ему. В атмосфере сгущалось невысказанное.
– Говорил же – сами приедут, – обратился начальник охраны к мордастому. Тот кивнул и сплюнул. – Забирайте переговорщиков, сизийцы! Если с ними что-то не так – это вас не касается! Это просто послание барона Йургена бунтовщикам из города.
Констанс чётко увидел – в телеге лежали накрытые тканью тела. Батлер охнул.
– Вы совсем человеческий облик утратили? – проговорил Кэррот, леденея изнутри.
– Барон не ведёт переговоров с мятежниками, – равнодушно бросил бородач.
– А он понимает, что у него будут трудности с Сизией? – ощущая полнейшее бессилие, спросил Изваров. Кто-то из дружинников злорадно заржал.
– Какие, к чертям, трудности? – презрительно поднял кустистую бровь начальник охраны. – Вот официальные протоколы допросов с признаниями. Эти люди готовили провокацию против Сизии, вступив в заговор с Тарбаганией. А барон их разоблачил.
– Вы ещё и подлог документов устроили?
Бородач усмехнулся.
– Они подлинные. С печатью барона и личными подписями обвиняемых. В Йуйле много бумаг, с которыми можно сличить… чин по чину всё сделано.
– Они сами всё подписали! – визгливо выкрикнул стоявший по левую руку от него здоровенный детина в кожаном фартуке. Толстогубый, с круглой безволосой головой и шеей в складках, он похож был на перекормленного младенца. – Сами, добровольно! Подписали и пошли в петлю, кто ходить ещё мог… Сделай людям достаточно больно, и они согласятся на всё, лишь бы боль прекратилась. И я это с ними сделал, вы поняли? Этими самыми руками!
Детина торжествующе поднял мясистые голые руки, от ладоней до плеч покрытые зигзагообразными татуировками. Его выпученные глаза сияли. На губах блестела слюна.
– То есть ты получаешь удовольствие, когда другим больно? – уточнил Кэррот, стараясь унять злую дрожь. – Мне бы эту черту характера! Как бы я был счастлив…
Гудж осматривался по сторонам, опираясь на цеп. Вокруг очень хорошие горы и камни… Но врагов слишком много. Полукругом стоят два десятка воинов, а на сторожевых башнях хищно поблескивают наведённые на гостей стреломёты.
– Не резон, – равнодушно произнесла Фириэль. Костик внутренне с ней согласился – он уже разглядел, что начальник охраны заготовил какую-то магию. Дружинники переминались с ноги на ногу, держа оружие наготове.
– Забирайте тела из телеги, теперь они ваши. Вот и копии протоколов. Прощайте, сизийцы, – произнёс бородач, поворотил коня и спокойно поехал к замку. Палач и часть бойцов ушли за ним вслед.
Воины Хаоса помогли бледному кучеру перенести в повозку тела переговорщиков. Они были в запёкшейся крови, с мешками на головах, тяжкие, окоченевшие.
– Мы пешком, не жди нас, – высказал очевидную мысль Олясин. Кучер развернул повозку и пустился в обратный путь к вольному городу. Воины Хаоса устало брели вниз по склону. Небо выглядело перламутровым. Близился вечер.
Кэррот был удручён не на шутку, и не он один. После стольких побед всё пошло слишком плохо и глупо! Невозможность что-либо изменить обвалилась на них, как ушат ледяной воды. Жаль рыжего Оша; Кочкодык был из тех, что стараются сделать мир лучше.
– Почему, стоит только познакомиться с приличным человеком, так его обязательно убивают? – возмущался несправедливостью Батлер. Фириэль с Гуджем перекинулись парой негромких фраз на орочьем наречии и теперь хранили молчание.
– Не хочу в Йуйль, – понурившись, выдавил Кёрт. Взгляд его покрасневших глаз блуждал по рельефу предгорий. – Вон хороший лесок за ручьём, встанем там на ночлег, посидим у костра, как бывало… Ночи тёплые. Сухари и кресало у нас ведь с собой?
– Да, с собой, – отозвался Изваров. Есть ему не хотелось, а огонь он легко мог добыть волшебством. Хоть на что-то оно годилось.
Воины Хаоса расположились на уютной поляне за невысокими зарослями. Здесь повсюду был мох, валуны и лишайник, причудливо изгибались узловатые корни деревьев. Прошлогодние листья шуршали под сапогами. Костик с Гуджем сложили костёр, и все долго сидели в молчании, неподвижно уставившись в танец светлого пламени.
Понемногу стемнело. Батлер сгрёб листья в кучу, улёгся в неё и захрапел, колыхая в ночи бородой. Кёрт застыл у огня, словно окаменев. Странно для человека, который обычно не мог усидеть на месте, но он разом утратил любые желания. Остальные не стали его донимать. Молча переглянувшись, Костик с Гуджем и Фириэлью отошли от костра и исчезли в весенней ночи.
Возвратились они уже утром, в синеватом промозглом тумане. Костёр догорел, лишь отдельные угли багряно мерцали в золе. Кёрт Олясин, погружённый в оцепенелую дрёму, очнулся и открыл глаза. Он уставился на товарищей, точно не понимая, где они и зачем.
– Я не думаю, что это хоть как-то поможет, – сипло произнёс Костик, принимая из лап Гуджа перемотанный грубой верёвкой мешок. – Но пускай у нас будет, что предъявить вольному городу.
Он распутал верёвки и протянул мешок Кэрроту. Тот почувствовал неприятный, животный запах увесистого содержимого. Пробудившийся Броки вскочил и захлопал глазами, напряжённо оглядываясь.
Олясин раскрыл горловину мешка. Внутри коченели мясистые человеческие конечности. Две отрубленные по плечи руки в зигзагообразных татуировках.
– Этими самыми руками… Ха! – вспомнил Батлер, неприятно оскалившись.
– Ну и мерзость, – проговорил Кэррот. Он отбросил мешок, медленно поднял голову и улыбнулся товарищам. – Горжусь вами, чудовища.
Они снова стояли на главной площади Йуйля, где всего за одиннадцать дней с ними произошло столько странных, отчаянных, глупых, весёлых, кровавых событий. День клонился к закату. Наумбия с Томасом вернулись после вояжа в Бадон и теперь слушали последние новости, негодуя и сопереживая.
– Жаль, до самого барона не добраться, – досадовал Олясин. – Засел, как паук, где-то в высоком замке. Ждёт чего-то, плетёт свои козни…
– Может, нет никакого барона? – неожиданно задался вопросом Констанс. – Это многое бы объяснило. Этакое абстрактное зло, которое никто не видел! Демон места…
– Полагаю, он всё-таки существует, – протянул Мардармонт, поправляя цилиндр. – А раз существует, это можно и прекратить. Поразмыслю на досуге, как дотянуться до Йургена. Я ведь всё-таки чернокнижник, трикстер, антигерой… и мне нравился этот конопатый парнишка. Ему шло быть живым!
– Ты останешься в Йуйле?
– Да, мне мэр предложил должность городского волшебника… обещал дать погодную башню под апартаменты – это просто чума! Поживу здесь какое-то время.
– Городской некромант? – в ужасе всплеснул руками Батлер. – Ты же им тут некрополь устроишь! А ведь был неплохой, в общем, город…
Томас посмотрел на него свысока:
– Перестань, Броки! В истории Тарбагании известен даже князь-некромант, и прекрасно он правил… При нём смертность достигла отрицательных величин!
– С нами ехать не хочешь? – уточнил Кёрт, с хрустом потягиваясь.
– Нет уж, дорогой Кэрри! Во-первых, меня быстро вычислят ваши академические ликвидаторы, а от них болтовнёй не отделаешься. Во-вторых… знаешь, был у меня учитель – тот, к которому Фириэль привела. Коллега отца, настоящий естествоиспытатель из потомственных роггардцев! Получил он однажды из Спады серьёзный заказ – типа, некую разработку магическую, и поехал инкогнито. Звал меня за собой, но мне здесь дел хватало, зачем ещё ехать куда-то! А потом у них на разработке диверсию кто-то устроил. Часть сотрудников сразу погибла, тех, кто выжил, зачистили. Не вернулся никто. Жуть и мрак! Так что в Сизию я не хочу, у вас дикие вещи творятся…
Костик с Кэрротом дружно смолчали.
– Но вы не печальтесь, наша мимолётная связь не прервётся! – пообещал молодой некромант. – Мысленными сообщениями я брезгую, но случись что – отправлю вам страшного призрака.
Наумбия улыбнулась. Ей весьма шло новое красно-чёрное платье с плечиками, отложным воротником, широким поясом и юбкой чуть ниже колена. Кожа волшебницы впервые за долгие годы обветрилась и загорела, тёмные волосы мягко блестели. Она вспомнила, как пугали её путешествия… да что там, пугают по-прежнему, только это живой, будоражащий страх, восхитительный! Она снова росла над собой, становилась сильнее, уверенней. В этом пряталась новая магия.
Кэррот долго раздумывал, как начать. В нём как будто бы что-то испортилось – Олясин нежданно-негаданно засомневался в своей героической миссии. Но потом он насупился, подобрался и заговорил:
– Мне хотелось найти приключения – я их нашёл. И вас за собою втравил! И мы справились. Было сложно, да весело. А теперь назревает вопрос… вы пойдёте со мной дальше? Будете Воинами Хаоса?
– Полагаю, ты знаешь, – склонил гребнистую голову Констанс. – Мы всегда были разными, и во многих вещах я с тобой не согласен… но мы слишком давно помогаем друг другу. Это стало… привычкой?
– О да! Очень вредной привычкой… Фириэль, ты?
Эльфийка поморгала, взъерошила волосы и заявила:
– Ты изрядно напоминаешь одного человека… или двух… то есть нет! Как тебя там зовут? Кёрт? Пойду-ка с тобой. Чую шанс повстречать нечто новое. Хорошенько забытое… только, чур, не помри слишком быстро. Это всех вас касается, кстати.
– Придётся… А ты, Батлер?
– А куда мне деваться? Куда?! – скорбно выдохнул гном, тряхнув бородой.
Гудж оскалил клыки и глубокомысленно произнёс:
– Мы идём незнакомой тропою, собрат. Очень длинной, тяжелой, извилистой. Но она приведёт нас в хорошее место!
– Разделяю надежду. Наумбия?
Волшебница серьёзно смотрела на него.
– Возможно, я не пошла бы с тобой. Но здесь я нужна не только тебе. Да и мне самой всё это нужно, наверное… – она повернулась. Перед ней разворачивалась панорама залитого солнцем вольного города с разноцветными домами, цветущими деревьями, фонарными столбами, стенами из светло-жёлтого отёсанного песчаника. Глинобитное здание в трещинах. Потемневшая от времени красная черепица. Флюгер в виде трёхногой вороны. Шноррел тряхнула головой, разметав тёмные локоны:
– Давно надо было менять свою жизнь, но я долго боялась. А потом повстречала вас и перестала! Поняла – если даже у таких обалдуев что-то да получается, у меня тоже есть шанс…
– И я так же подумал, увидев тебя в этом платье, – надув губы, парировал Кэррот.
Они некоторое время подначивали друг друга, вспоминая смешные ошибки и глупости. Не желавший оставаться в стороне Томас принялся зазывать их в новые странствия по Тарбагании, и конечно, его стали расспрашивать про мистический Аквонамор. Некромант начал в красках расписывать тамошние красоты, но внезапно это милое дело прервал подошедший к ним Витур Бюгель с чиновничьей свитой.
– Фургон готов, довезёт аккурат до сизийской границы. – сказал мэр торжественно. – Время прощаться, Воины Хаоса! Благодарим вас за ваше участие… Я, конечно, мог бы сказать, что вам в Йуйле всегда будут рады, но, увы, не умею заглядывать в будущее. Всё непредсказуемо, и непостоянность – единственное у нас постоянство…
– Философски звучит, – согласился Олясин. – Но мы очень надеемся, что ваш город останется вольным. Не зря же всё это устроили… Вы держитесь уж как-нибудь!
– Постараемся! Доброй дороги. В фургоне ждут ценные подарки от жителей города – пусть они вас порадуют. А теперь собирайтесь скорее, пока ещё что-нибудь не случилось…
Они по очереди обнялись с Томасом и пошли вместе к запряжённому лошадьми фургону. Один из оркестров заиграл «Бангульский вальс», и печальная мелодия ровной волной поплыла в вечернем воздухе. Чиновники кланялись. Городские гуляки махали руками и желали попутного ветра. Тоненький детский голосок повторял «До свидания!». Дородная женщина в капоре утирала платочком слёзы. Теперь даже не верилось, что они наконец покидают Йуйль. И не очень хотелось.
– Почините ворота, – скрипуче напомнил Витуру гном.
– Западные уже починили, – заверил его мэр. – Оценив вашу пародию на армию Сизии, я подумал, а не создать ли нам собственное регулярное войско? Это ведь понадёжней наёмников. И тогда вольный город не завоюют… Но пока это грёзы. Одни лишь туманные миражи.
Копыта стучали по мостовой. Фургон вёз их к восточным воротам по такой уже знакомой улице. Вот и арка во двор, где был штаб командора Гунтрама. А вон дом, где ютится старушка, которая провела их в тыл дружинникам. Горбатый уборщик аккуратно закрашивал надпись «РПЙ» на стене здания. В переулке играли в мяч ярко одетые дети.
Витур Бюгель не обманул, йуйльцы сделали Воинам Хаоса кучу подарков. Здесь была и еда, и питьё, и предметы искусства, одежда и много других сувениров. Некоторые оказались подписаны – так, Наумбии подарили удобную поясную сумку для зелий с аккуратными бутылочками маниака внутри. Батлеру досталась древняя стальная каска с кожаным подтулейником, от которой он пришёл в восторг, нацепил её на голову и потом всю дорогу сидел в таком виде. Сердце Гуджа завоевали холщовые полосатые штаны, они пришлись олгу впору, и он часто таскал их впоследствии. Костик, как обычно, получил книгу – но это оказалась нужная и полезная книга. Кэррота ожидало прощальное письмо от резчицы по дереву – хорошее, светлое.
Фириэль взяла плоскую коробку со своим именем и сорвала обёрточную бумагу. Внутри – матовая фотография в латунной рамке. Старый, выцветший монохромный снимок группы людей в костюмах прошлого, стоящих на фоне причудливого строения. Радиотелескоп, кажется? И она среди них. Как же звали людей? Как давно это было? Она помнила только радиотелескоп. Таких слов больше не произносят. Огромная металлическая тарелка вросла ребром в землю, опоры насквозь проржавели, потускневшие пластины осыпались… но он всё ещё был там, стоял памятником ушедшему миру…
Эльфийка покачала головой. Фотографии две сотни лет. Кто хранил её всё это время? И зачем передал ей теперь? Привычно пообещав себе подумать об этом, когда будет настроение, она отложила коробку в сторону и почти сразу забыла о ней.
Кёрт сжимал в ладонях конверт с письмом. Дважды перечитав его, он долго смотрел за окно. Фургон ехал сквозь лес, жизнерадостный, пышный, зелёный. С запада, где стоял оставленный ими вольный город, лился тёплый свет заходящего солнца. Ветер шевелил невысокие кроны орешника. Где-то здесь они шли, бились с хоблами, здесь полегла «Бледная Немочь», но теперь всё смотрелось иначе и воспринималось совсем по-другому. А уж Мутни с их снегом… в них просто не верилось.
– Слушай, Батлер… – вкрадчиво начал Олясин. У него созрела очередная идея. – Ты ведь можешь теперь изготовить взрывчатку? Настоящую, мощную?
– Да, могу, ясен кварц, – горделиво отвечал гном. – При наличии химикатов и оборудования… А сколько тебе взрывчатки понадобится?
Кэррот провёл пальцем по оконному стеклу, прикидывая.
– Столько, чтобы с гарантией обрушить одну средних размеров пещеру на севере.
Волны озера мерно плескались о берег. Золотистые мухи-журчалки висели над пляжем, внимая повествованию.
– Но и этим история не закончилась? – повернулась к Кёрту Мария. – Потому что я знаю, что осенью 91 года барон Йурген скоропостижно скончался то ли от чумы, то ли от грибковой инфекции. Есть ли связь?
– Только ты не пиши о ней, – попросил искатель приключений. Он пригладил соломенного цвета вихор и разъяснил: – Барон засел в крепости и никого к себе не подпускал. Очень был осторожен. Но потом, говорят, на прогулке ему прямо на плешь нагадил какой-то голубь. Да так крепко нагадил, что целитель помочь не успел – через пару часов помер в корчах злосчастный тиран-затейник. А ещё говорят, птица мира…
– Ага. Если можно поднять мёртвого человека, можно сделать и мёртвого голубя с нужной программой, заразного? – прищурилась журналистка.
– Ну откуда мне знать, я ведь не некромант…
В молчании они любовались ярко подсвеченной солнцем столицей на горизонте.
– Через некоторое время Гаврила Дануев написал поэму о Воинах Хаоса, которая широким тиражом разошлась по Тарбагании и сделала нам неплохую рекламу, – добавил Олясин, посмеиваясь. – Но! Я заклинаю тебя, Марья! О ней тоже не упоминай в нашей книге! Что зарифмовано в Йуйле, пускай там и останется…
– Хорошо! Не по теме беседы вопрос – мы рыбачить-то будем? Или ты передумал?
Кёрт смущённо покосился на удочки.
– Я ещё в пути понял, что наживку и блёсны дома оставил. Не у всех память, как у тебя! Голова – решето, часто что-нибудь забываю… но рыбалка – она ведь не главное?
– Да, наверное. И рыбу мне жалко. У вас не было проблем с Охранкой по возвращении?
– Как сказать… некоторые были, – уклончиво ответил Олясин. – После провала силовой операции советник Лепус Ригг строчил на нас кляузы, обвиняя в преступной недисциплинированности… пришлось встать на долгий путь исправления! Но, когда барон помер, а независимый Йуйль проявил к королевству лояльность, от нас отвязались.
Он взглянул в высокое небо меж кронами и ухмыльнулся:
– Но они тоже выдумали – отправили Воинов Хаоса наводить порядок!
– И вы всё-таки справились… так или иначе. Вот скажи мне – ты считаешь все эти встречи, победы, стечения обстоятельств вашей личной заслугой или чистым везением?
– Ну… в любой ситуации есть место случайности, которая перевернёт ход событий. Нужно стать этой самой случайностью, – пояснил Кэррот с довольным видом. – Я тогда пенял на проклятие, но это же хаос! Он сам по себе абсолютно нейтрален и беспристрастен. Всё вокруг – бесконечное множество вероятностей, и произойти может что угодно. Как любая беда, так и что-то хорошее, надо просто найти для себя подходящие варианты.
– Отборный хаос, – произнесла Мария Сюрр. – Так и запомним.
– Да! В прошлый раз мы с тобой говорили о предназначении нашей команды. В Йуйле мы его поняли. Пришли туда как захватчики и стали защитниками… Всё случилось непредсказуемо, вопреки здравому смыслу, но мы попросту не могли действовать иначе. В этом цель! Кто-то должен быть Воинами Хаоса.
Мария Сюрр молча кивнула. В словах Кёрта таилась глубокая мысль, но едва журналистка задумалась, её отвлекли. Позади послышались голоса. Она оглянулась. По тропинке к берегу шли человек десять, мужчины и женщины с сумками и корзинами.
– Вот и наши поспели, – пояснил Кёрт.
– Наши?
– Мои родичи и знакомцы из Горки! Вон там братец мой Гумберт, сестрёнка Риша… – кивнул в сторону подходящих Олясин. – Справа, с длинными рыжими волосами – Жорк, с ним жена его… Пухлый увалень – Фил Гвайкин, тот самый, с которым мы демонов в Спаде ловили. Тоже с супругой. И другие, пусть сами с тобою знакомятся!
– Они, значит, с жёнами, а ты с журналисткой столичной? – уточнила острая на язык Мария Сюрр. – То есть мы здесь устроим обед на природе?
– Да, до вечера посидим, поедим, поболтаем… с рыбалкой не вышло, так хоть отдохнём в удовольствие! – Кэррот весело помахал рукою пришедшим, и те стали располагаться на поляне неподалёку, как договорились заранее. – Марья, мы не засиделись? Пройдёмся вдоль берега?
– Да, давай, – журналистка, обычно на редкость спокойная, казалась немного встревоженной. – Я хотела тебе в свою очередь рассказать о недавних событиях. К нам в редакцию поступили срочные вести о происходящем на юго-востоке.
– Ну и что же там происходит? – поднимаясь с земли и протягивая ей руку, заинтересованно спросил Кэррот.
– Похоже на вспышку хаоса! Как в Войну или вокруг этих рунных столбов, которые вы уничтожали… Сообщают, связь с Мрыком потеряна, на местах видели одержимых! Не хотела тебя раньше времени будоражить.
Олясин наморщил нос, обходя раскидистый куст можжевельника.
– Это очень удачное слово! Действительно будоражит… значит, жизнь продолжается. Ну и ладно! Людям свойственно бояться хаоса, потому что он несёт перемены – но ведь без перемен не бывает развития! Так и все эти вспышки. С ними нужно бороться, как с опасным заболеванием, но само их наличие заставляет общество развиваться. Если будем стоять на месте – не выживем! Хаос подхлёстывает.
– Кёрт, а ты не допускаешь, что развиваться можно без толп одержимых? Ну хоть несколько лет спокойных для жителей королевства, чтоб нигде ничего не взрывалось и чтоб хаос в наш мир не выплёскивался, порождая мутации, смерти, безумие?
Но искатель приключений лишь отмахнулся.
– Марья, через несколько спокойных лет наш король заскучает, Совет перессорится, вояки сопьются, а Охранка впадёт в паранойю. Скорее всего, год на третий они затеют войну с Тарбаганией или с Восточьем, которая принесёт миру в десять раз больше крови, смертей и безумия, чем все вспышки хаоса, вместе взятые. Тебе так не кажется?
Журналистка грустно вздохнула. Солнце было ещё высоко, и на озере Хирл чешуёй бликовала вода, а лес радостно шелестел на ветру. Но теперь ей мерещились мрачные тени у горизонта. Беспокойство засело в груди. Она слишком хорошо помнила панику от явления рунных столбов.
– Да, возможно, ты прав… Но для нас, обывателей, хорошего мало. Это зрело давно, все как будто предчувствовали – что-то произойдёт. Аналитики обещали потрясения, и наш штатный астролог что-то предвидел…
– Вот и сбылось, – кивнул блондин. – Вот и угадали! Полагаю, что нам не сегодня, так завтра всё сообщат. Воины Хаоса по-прежнему в деле! Мы поедем на юго-восток разбираться с бедой, помяни моё слово.
– Воины Хаоса? Кёрт, а где сейчас остальные?
– Отдыхают в Харлоне, я разве тебе не сказал? – голубые глаза Кэррота невинно округлились. – Они прибыли позавчера! Констанс позже подъедет, сейчас он в Азиро волшебными фокусами занимается… Сегодня по плану пикник и рыбалка, а завтра я соберусь и отправлюсь в столицу, там мы с ними и встретимся.
– То есть все они здесь? – изумилась Мария. – Так организуй же нам интервью!
– Дай с дороги передохнуть. Ты бы видела, чем мы этой весной в Тарбагании занимались… Башни рушили, укрепления штурмовали без передышки! Мы отметим мой день рождения, оклемаемся, и тогда ты бери интервью хоть у всех сразу, ладно?
– Договорились, – произнесла Сюрр, прикидывая дальнейший план действий. По всему выходило, что ей предстоят интереснейшие времена. Голова будет пухнуть от незабываемых знаний! Сколько материала для книги! Только бы Воинов Хаоса не отправили в Мрык до того, как она успеет со всеми переговорить. – Хаос завтра… а пока отдыхаем в покое на лоне природы?
– Воистину! Бьём баклуши в компании добрых людей, – Кэррот повернулся к поляне, где уже разгорался костёр и звенела посуда. – Приключения, странствия, подвиги – здорово, они никогда не наскучат! Но однажды я понял: всегда должно быть место, где тебя помнят и ждут.
Она молча кивнула. Они шли сквозь подсвеченный солнцем июньский лес к месту, где их ждали.
– И не беспокойся, Мария! – попросил воин хаоса. – Да, сегодня мы здесь, на отшибе, где волны и ветер, и всё, как и сто лет назад… Но ты знаешь – уже очень скоро наша эпопея продолжится.




Благодарности

Авторы благодарны за поддержку, мысли и отзывы:
Сергею Агапову
Антону Богомолову
Александру Буянову
Евгении Буториной
Юлии Васильевой
Кириллу Вронскому
Владимиру «Снежку» Головачёву
Светлане Ерёмкиной
Владимиру «Эйвоку» Китайгородцеву
Лидии Андреевне Кузьминой
Евгению «Майору» Пронину
Дмитрию Родионову
Людмиле Серёжиной
Александру Старичкову
Александре Стасёнок
Юлии «Юське» Степановой
Николаю Тимохину
Галине Ульяновой
Елене Шиловой
Надежде Шошиной