Валерий Филатов
Своё предназначение



Раздел 1

Москва. Большая Полянка. Уютное кафе. Напротив меня сидит человек неопределенного возраста от сорока до шестидесяти, курит сигару и потягивает кофе. Смотрит через витрину на улицу.
Я забежала в это кафе случайно. Несмотря на теплое начало осени по утрам все же холодно и захотелось согреться чашкой нормального кофе, а не тем, что подают в «Макдональдсе» и сетевых кафешках. Заведение пряталось за небольшой резной дверью, неприметной в закоулках старой Москвы. Полагая, что в нем варят кофе, а не наливают из кофемашины, я скользнула внутрь, но свободных столиков не оказалось, и только за одним было свободное место.
Попросив разрешения присесть, поискала меню.

– Замерзли? – вопрос прозвучал тихо и искренне, будто меня жалели.
Я посмотрела на мужчину, сидящего напротив, и вздрогнула. В его больших глазах зрачки очень быстро меняли размер, будто фотограф вручную подбирал на своем аппарате размер диафрагмы.
– Немного, – внезапно осипшим голосом пролепетала я.
Он некоторое время рассматривал меня.
– А вы очень милы, – мужчина жестом кого-то позвал. Подошла стройная брюнетка в элегантном костюме цвета беж.
– Элла Сергеевна, – обратился к ней мой собеседник. – Будьте любезны, пусть меня никто не беспокоит, а нам с девушкой принесут много кофе и что-нибудь перекусить.
– Но, Владимир Егорович, в пять у вас… – попыталась возразить женщина.
– Элла Сергеевна, – негромко, но жестко он ее перебил. – Сделайте так, как я прошу, – и мягко добавил, – пожалуйста.
Она еще немного постояла, улыбнулась и неспешно отошла от нашего столика. Краем глаза я понаблюдала за ней, за ее распоряжениями персоналу кафе.
– Вы всегда такой щедрый? – спросила я.
– А вас это смущает? – последовал ответ.
– Нет, – пришлось лукавить. Судя по обстановке и по тонкому запаху, витавшему в небольшом зале, ценник здесь немаленький. В дешевом заведении и пахнет дешево.
Мужчина немного подумал, неспешно раскурил сигару.
– А как вас величают? – спросил он, выпуская тонкую струю дыма. – О, простите! Ничего, что я курю?
– Анастасия, – ответила я и кивнула, соглашаясь. – Да, курите.
Официантка принесла свежий кофе, нарезанный пирог с черникой, тонкие ломтики бисквита, изящно политые шоколадом и посыпанные орешками, сноровисто расставила угощение на столике. Владимир Егорович кивком поблагодарил ее.
– Угощайтесь, Настя, – с улыбкой сказал он, подвигая к себе только большую чашку кофе.
Я нерешительно посмотрела на пирожные.
– Не беспокойтесь, – он будто прочел мои мысли. – Понимаете, у мужчин моего возраста есть некоторые тайные слабости. Я вот, например, люблю угощать симпатичных молодых дам, которые озябли.
Пирожные так аппетитно выглядели, а кофе пах так ароматно, что меня уговаривать даже не надо было. С первым глотком приятное тепло растекалось по телу, а выпечка будто таяла во рту, оставляя послевкусие свежих спелых ягод. Я, конечно, завтракала перед выходом из дома, но прошло немало времени, и утренний йогурт с маленьким бутербродом и стаканом апельсинового сока уже успел раствориться. Тем более, когда озябнешь, есть хочется страшно. Но, черт возьми, с какого перепугу мой сосед по столику меня кормит? Странный он какой-то.
Мужчина действительно выглядел необычно. Вроде как пожилой, а вроде и не очень. Каре-зеленые глаза, густые волосы с проседью, зачесанные к затылку и падающие на плечи аккуратной волной. Свободный пиджак, рубашка, расстегнутая на верхние пуговицы. От него веяло жесткой силой, но не вызывающей, а будто находясь рядом с ним можно ничего и никого не бояться.
Едва заметные лучистые морщинки в уголках глаз, высокий лоб, почти незаметный шрам, пересекающий правую бровь. Интересно, а сколько ему лет?
Да и ладно, что мне его возраст? Пару часов посижу здесь, пока фотограф делает моей кукле портфолио. Пора бы самой научиться, а то приходится возить свои хрупкие игрушки в центр Москвы. Разобью еще ненароком.
– Как интересно! – сказал Владимир Егорович. – Вы делаете фарфоровые шарнирные куклы? Весьма занятно!
Кусок пирога выпал из моих пальцев на тарелку. А это что за фокус?
Я выглядела, наверное, нелепо. Он негромко рассмеялся.
– Никакого волшебства. Просто, пытаюсь вас разговорить и немного очаровать.
– Зачем?
– Ну, не волнуйтесь. Мимолетный роман со мной вам не грозит. Вы слегка напряжены и скованны. Не беспокойтесь за свою игрушку, все будет нормально.
«Он сумасшедший», – подумала я и уставилась в свою кофейную чашку.
– Вы думаете, что у меня с головой не в порядке? – раздался тихий голос.
Я сильно вздрогнула от неожиданности, подняла глаза и тут же стремительно откинулась на спинку кресла. Он сидел на своем месте, но его взгляд изменился – стал тяжелым. Зрачки приобрели матовый блеск. Будто невидимые щупальца холодной сталью коснулись моего позвоночника, взор подернулся рябью, в голове зашумело, а звуки стремительно стихли. Во мне проснулся страх, от которого захотелось кричать. Я очнулась, тяжело дыша полной грудью. С укоризной посмотрела на своего собеседника.
– Простите меня, Настя, я не должен был этого делать, – Владимир Егорович едва заметно вздохнул, – взгляните в окно, – предложил он.
Представьте, улица была разделена на две ровные половины. На одной – светило яркое солнце, а на другой – в темноте нависших туч, шел ливень, и всю эту фантасмагорию пронизала ярчайшая семицветная радуга.
– Кто вы? – громко прошептала я.

День начался, как обычно. Володя встал с кровати, нацепив мягкие тапочки, и машинально протянул руку к кнопке включения компьютера. Тот недовольно пискнул динамиком, будто просыпаться не хотел, а клавиатура приветливо мигнула огоньками на панели. Экран неторопливо и с важностью высветил приветствие.
– Да пошел ты, – сказал Володя экрану, направляясь в ванную.
Умылся, посмотрел на свое отражение в зеркале. Провел ладонью по заросшему щетиной подбородку. Бриться было лень.
– Сойдет для сельской местности, – обронил, махнув рукой.
Шаркая тапочками о старый линолеум, прошел на кухню, включил газ. Тщательно взвешивая на ложке молотый кофе, насыпал его в турку. Подержал ее над огнем, стараясь уловить запах. Потом налил воды, и поставил турку на газ, дожидаясь пенных пузырьков.
И только они появились, как раздались дикие вопли Эвелин Лентон – солистки группы «Belle Époque». Владимир поморщился. Нет, не над воплями, просто начало композиции, где Эвелин истерично кричала, было привязано на мобильнике к номеру телефона шефа.
Пришлось идти в комнату, отвечать на звонок.
– Ты чего там возишься? – раздался бодрый голос шефа.
– Гриш, я только поднялся. В три ночи закончил перебивать на сайте новые прайсы. Ты бы поставил нормальный движок на платформу, а то ждешь по часу обновлений.
Григорий не отвечал. Он был паталогически жаден, если надо было тратиться на что-то, экономил практически на всем, за исключением себя. Володе, в принципе было наплевать на это, но когда экономия касалась дела, и шеф начинал выговаривать за медленные решения, то не сдерживался.
– Ладно, – наконец сказал Гриша. – Машина с товаром придет вечером, надо разгрузить.
– А ты не мог позже позвонить? Машина все равно вечером. Срываешь меня из ванной, не даешь выпить чашечку кофе, – с иронией спросил Владимир. Он знал, что шеф не обидится. Тот вообще редко обижался. – И что, грузчиков нельзя найти?
– Грузчикам платить надо, а ты на окладе, – отпарировал Григорий. – Все равно целый день у компа торчишь, а так хоть мышцы разомнешь.
– И когда приедет? – вздохнул Володя.
– Как приедет, так позвоню.
Шеф отключился.
Владимир кинул на стол мобильник, вернулся на кухню, налил немного остывший кофе в чашку, добавил сахара и молока. Шумно втянул ноздрями запах напитка, и с наслаждением сделал первый глоток.
– Лепота!

Мелкий, противный дождь шелестит по асфальту. Редкие прохожие торопятся в свои квартирки под прикрытие домашнего уюта и шерстяного пледа. Какой-то тягучий мрак в пространстве, будто кто-то зловещей рукой выплеснул в него разбавленные чернила.
Машина приехала на Гришкин склад в семь вечера, когда шеф уже начал бить в тревожные колокола, донимая Володю бесконечными звонками и нытьем, что его кинули.
Владимир слушал молча стенания шефа, кивая в такт его словам.
Вообще-то шеф мужик нормальный, ну, жадноват. Хотя, зарплату не задерживал ни разу. Странный, чудной иногда. Сорок лет почти, но ведет себя… Врубит в машине на полную громкость «Металлику», и качается, как китайский болванчик. Не в такт совсем. Или классику включит и по сторонам водит ладонью плавно, типа балдеет. Пьет только воду и вино.
Владимир сам не подарок. В середине девяностых, когда у него «отжали» бизнес компаньоны, почти пять лет приходил в себя. Стал резким в словах, и жестким в делах. Пытался начать заново, но ничего не вышло – рынок оказался четко поделен и новичкам там не было места. Пришлось искать работу.
Несколько раз ее менял. Не то чтобы не умел, знаний и опыта было достаточно, просто не хотел подчиняться дилетантам, стоящим у руля небольших предприятий. В сетевые конторы не хотелось, там текучка кадров та еще, а в корпорации просто так с улицы не попасть. Григорий, с его интернет-магазином, подвернулся случайно, и Владимир задержался у него на десяток лет. Как-то они поняли друг друга. Возможно потому, что шеф пропускал мимо ушей его резкость, но подчас делал так, как советовал Владимир, да и зарплата была весьма приличная.
Володя спешил на склад, продираясь сквозь дождь и встречный ветер. Благо склад был недалеко от дома, в гаражном кооперативе, где Григорий арендовал сухой и теплый бокс. Проходя мимо выхода из метрополитена Владимир поморщился. Гул нерусской речи заполнял все вокруг. Дагестанцы, осетины, китайцы, вьетнамцы – кого только не было, ощущение, что идешь не по Москве, а по базару где-то на задворках Азии. От внезапного порыва ветра отвернулся и налетел плечом на кого-то.
– О, сорри, – сказал Владимир, поворачиваясь к неожиданному препятствию.
– Эй, ты совсэм ослеп, баран! – низкорослый горец в кожаной бейсболке скривился от боли, держась за ухо.
– Сам ты козел, чучело! – Владимир был скор на ответ. – Я извинился.
– Э, что мне твои извэнэния!
– Не нужны? Тогда терпи, – Володя ускорил шаг, уходя от места стычки.
Но далеко отойти ему не дали. Горец его догнал и вцепился сзади в куртку.
– Это ты тэрпеть будешь, когда…
Договорить он не успел. Сильный и точный удар по ребра, незаметный для окружающих, поверг горца в легкий ступор. Глаза его вылезли из орбит, от боли перехватило дыхание.
– Ты в аул свой возвращайся, – громко прошептал Владимир ему на ухо, замечая движение других «хозяев жизни» из горных поселений Кавказа. Вот чего, а только разборок ему сейчас не нужно. Не время, да и не место. Он юркнул во двор от метро, стараясь быстрей уйти. Дождь припустил сильнее.
Выскочивший из пелены дождя черный БМВ ударил Володю по ногам. Неведомая сила приподняла его над мостовой и бросила на лобовое стекло автомобиля. Еще удар, и мужчину снесло на мокрый тротуар. Машина остановилась. Из нее вышли трое, подошли к неподвижному телу.
– Что будэм дэлать, Ахмет? – спросил один из них негромко.
Послышался плевок.
– Откиньте его в кусты, – последовал ответ. – Никто ничего не видел. Только быстро. Примут за алкаша.
Последнее, что почувствовал Володя, это жесткие и мокрые ветки кустов, хлестнувшие по лицу.

Он очнулся. Открыл глаза. Попытался закричать от испуга, но не смог. Рот только беззвучно открывался. В глазах застыла молочного цвета пелена. Ничего вокруг. Только плотный белый туман. Без разводов и подтеков. Сплошной стеной.
– Где я? – пытался сообразить Владимир, крикнув в пространство.
Крика не получилось. Он пытался осмотреть себя, но не увидел своего тела. Везде белое плотное облако. Руки, ноги – их будто не было. Ничего не было. Только проснувшееся сознание и этот чертов туман.
– Да где я?! – взорвалась мысль.
Попытка лихорадочно вспомнить, что же произошло.
Утро, звонок шефа, упрямый горец у метро, противный дождь… и темнота.
А теперь эта белая пелена. Что за место? Как я сюда попал? Почему я себя не вижу?
– Да не дергайтесь вы, – послышался тихий бесцветный голос, непонятно кому принадлежащий. – Что вы мечетесь? Не мешайте думать.
– Где я? Кто вы? – пытался крикнуть Володя.
– Какой неугомонный, – снова раздался голос. – Помолчите немного. У меня и так времени мало.
Невидимый обладатель тихого голоса вздохнул. Владимир замер, боясь спугнуть того, кто с ним разговаривал.
– Как тяжело-то, – собеседник явно не мог принять какое-то решение. – Ну, вот что с вами делать?
Володя попытался сказать, что с ним делать ничего не надо.
– Э, как это не надо? – голос зазвучал громче. – Вас, батенька, надо отправить на покой. Но, не могу.
Владимир изумился.
– Да, да, – подтвердил голос. – Не могу. Поскольку вы в сознании. Первый случай такой! Вы вот что, потерпите тут немного. Мне надо проконсультироваться. А то сделаю ошибку. Пусть они сами решение принимают.
Голос смолк.
Он не знал, сколько прошло времени. Сначала пытался рассмотреть стоячую молочную пелену, но вскоре бросил это бесполезное занятие. Затем попытался почувствовать свое тело, и эти потуги тоже оказались тщетны. Волна страха, ярости и отчаяния накатила на его сознание, но тут же отхлынула, оставив безразличие.
Внезапно он услышал голоса. Они приближались будто, и по мере приближения становились отчетливей. Говорили двое. Первый голос он уже слышал, а второй – был глубокий, бархатный, раздававшийся с легким эхом.
– Вы посмотрите сами. Я не знаю, что с ним делать, – в знакомом голосе звучала растерянность. – Он в полном сознании и при полной памяти.
– Но это невозможно, – ответил бархатный голос
– Поэтому, я вас и позвал, – в знакомом голосе прозвучала мелкая нотка обиды. – Чтобы вы сами убедились.
Владимир пытался яростно дернуться.
– Я здесь! – крикнул он беззвучно.
– Ух ты! – удивился бархатный голос. – А вы правы, этот экземпляр весьма интересен. Ну-с, и кто это?
Голоса стихли.
– Хм. Русский. Сорок лет, – продолжил бархатный голос. – Странный какой-то. Вроде неглупый, даже слегка целеустремленный. Так, посмотрим. О-о-о… слишком доверчивый, и мягкий по характеру. Наказывать умеет, но готов простить все. Отчаянная вера в любовь? Это кто ему такую программу задал?!
– Э… инициатор программы скрыт под секретным кодом, – вмешался первый голос.
Володя вообще ничего не понимал. Какая программа? И это что, они о нем говорят?
– Да-а-а, – протянул обладатель бархатного голоса. – История у этого экземпляра интересная. Какие скрытые возможности! Но, так позволить себя облапошить. Он чем думает?
Володя гневно дернул невидимой рукой.
– Ох, ох, какой чувствительный, – насмешливо отреагировал бархатный голос. – Все профукал. Все материальные ценности. Осталась только вера. В добро, любовь… и справедливость. Какая наивность! И это в сорок лет? На этой грешной земле? Я ничего не понимаю. Хотя. Неудивительно, что он в сознании. Просто, он не выполнил свое предназначение.
– И что с ним делать? – спросил первый голос.
– Инструкция по индивидам, параграф третий, – ответил бархатный голос. – Каждый индивид должен выполнить свое предназначение. Иначе, эксперимент потеряет свою нить. Собьется общая картина. Даром потраченная энергия, и еще большие затраты на корректировку программы. Вот что. Отправляйте его обратно. Пусть проанализирует свои ошибки, подумает. Ну, разберется. Потенциал то огромный. Данные великолепные.
– А куда его отправлять?
Молчание.
– Да пусть сам выберет, – решил бархатный голос. – Ему то, поди, виднее.
Владимиру показалось, будто легкий ветер тронул молочную пелену тумана.
– Ну-c, батенька, – бесцветный голос облегченно вздохнул. – Выбирайте. Куда вас вернуть? И думайте быстрее, я и так на вас ухлопал много времени. У меня целый отсек еще, а смена скоро заканчивается.
– Что значит вернуть? Куда вернуть? – заметался Володя в мыслях.
– О, какой непонятливый, – огорчился обладатель бесцветного голоса. – Обратно вернуть. Только в прошлое ваше. Понятное дело – в настоящее вернуть вас – смысла нет, вы снова окажетесь здесь. Так что выбирайте любую дату из прошлого времени. И поторапливайтесь, прошу вас.
Владимир ничего не понял, но лихорадочно стал перебирать в своем сознании воспоминания. Почему-то вспомнил себя молодого, друзей по техникуму, футбольные баталии во дворе.
– Все. Времени больше нет, – заявил невидимый собеседник. – Отправляю вас в май одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года.
И Володя крепко уснул.



Раздел 2

Володька проснулся. Открыл глаза и первое, что увидел – старенькие обои в своей комнате. Еще в той квартире, в которой он жил с матерью и отцом. Хрущевская двушка на окраине Москвы. Которую потом продали, чтобы погасить долг перед банком.
Он полежал немного, втянул воздух через ноздри. Пахло яичницей. Через стену, на кухне вещало радио, кто-то гремел чайником.
– Вова! – послышался громкий голос матери. – Ты еще долго будешь валяться. Что, у тебя занятия отменили?
«Какие занятия? Где?» – подумал Володька, и тут же резко приподнялся на кровати. Ни черта себе!
В голове пронеслись воспоминания. Машина, мокрые кусты, белый туман, непонятные голоса… Посмотрел на приоткрытое окно.
На улице светило солнце, щебетали птахи на деревьях. Володька судорожно осмотрел себя. Руки, ноги – на месте, голова тоже. Бог мой! Волосы! Длинные, почти до поясницы, и густые. Что за?!.
Он упал на кровать. Уставился невидящим взором в потолок.
Это что, не сон?
– Володя! – мать резко открыла дверь в комнату. – Уже половина восьмого. Марш умываться и завтракать. Сейчас отец придет со смены, а ты все в кровати валяешься. Ну-ка, вставай. И трусы подтяни.
Володька изучающе посмотрел на мать. Да, это она. Моложавая энергичная женщина сорока лет. Глаза блестят добрым, но гневным огнем. В них радость к жизни, и никакой отрешенной тоски.
– Ну чего застыл, как истукан? – тряхнула она пушистыми волосами. – Давай, мухой в ванную. А то ремень возьму.
– Мама, – улыбнулся Володька, не узнавая своего голоса. – Вы меня ни разу не били. И не грозитесь. Скажите, а зачем подтягивать трусы?
Мать захлопала ресницами.
– С каких пор мы на вы? Ты издеваешься?! Или, думаешь, отрастил лохмы, теперь все можно?
Володька стремительно юркнул в ванную. Мать что-то громко говорила, но он ее не слушал. Смотрел на свое отображение в зеркале и по-идиотски улыбался.
Он все не мог поверить. Как так? Вот он видит себя. Молодого. Широкие плечи, шея, руки, ноги. Все налито здоровой силой. Глаза. Не по мальчишески задорные, а подернутые дымкой жизненного опыта. Значит, это правда. Он в своем прошлом. В теле шестнадцатилетнего парня. С разумом сорокалетнего мужчины, прошедшего черт знает что, и повидавшего немало. Стоп. Как говорили голоса в белом тумане? Не выполнено предназначение. А какое оно у него? Что он должен сделать на этой земле? И ради чего?
Сердце сковал холод. Это что? Надо прожить свою жизнь почти сначала? И постараться не совершать ошибки? А как узнать, где он ошибся?
Все. Больше не надо вопросов. Надо осмотреться, и попробовать смириться с тем положением, в которое он попал. А предназначение? В этом помогут люди, которые будут рядом с ним, и события, которыми надо научиться управлять. И вообще, он же в свое прошлое попал! Не в чужое. Все знакомо, только вспомнить немного подробности.
Володька усмехнулся своему отражению в зеркале.

На кухонном столе остывала яичница и чай, налитый в большую кружку.
– Мам, – позвал Володька. – А у нас что, кофе кончилось? Ты же знаешь, я не пью по утрам чай.
Он обернулся и увидел изумленные глаза матери.
– Вова, с тобой все в порядке? – спросила она тихо.
– А, ну да, – спохватился он. – Извините, мама. Приснилось что-то. Никак не могу в себя прийти.
– Ты меня не пугай, сын, – мать пощупала его лоб ладонью. – И не паясничай, давай ешь, и улепетывай на свою учебу. Знаешь же, что банка с кофе якобы спрятана отцом. Я и так на работу опаздываю. Еще отец где-то задерживается, уже прийти домой должен был.
Володька сел за стол, сунул в рот кусок жареного яйца, глотнул чай. Сморщился. Вкус напоминал древесные опилки с примесью полыни. Только цвет темный.
С трудом проглотил, махнул рукой на завтрак, пошел одеваться.
Одежда повергла его в легкий шок. Линялая рубашка с коротким рукавом и синие джинсы похожие на мягкую половую тряпку. И в этом он ходил? Володька открыл свой шкаф, оглядел вешалки и полки. Взял двумя пальцами стопку застиранных тряпиц непонятного цвета, оказавшихся его нижним бельем. Носки с растянутыми резинками, рубашки страшных и тусклых расцветок, грязно-зеленая куртка из болоньи, брюки с вытянутой тканью на коленях. Теплые вещи он даже не стал смотреть.
Хлопнула входная дверь.
– Жора, ты где был? – раздался голос матери.
– Люд, не ругайся, – такой до боли знакомый голос отца, звучал виновато. – Артисты мои из Бразилии прилетели, с гастролей. Вот, подарков надавали, и денег. Я же машины им ремонтировал. Одарили по-царски. Встретили меня на проходной.
– Ладно. Мне не до подарков. Я на работу убегаю. Кстати, твой сын еще дома. Странный он сегодня. Поговори с ним.
Раздался негромкий звук поцелуя и дверь закрылась. Мать убежала на работу.
Володька выглянул в коридор. Увидел отца. Живого. Отец умер, когда Володьке исполнилось тридцать. И часть вины за смерть отца лежала на нем.
– Сын, – улыбнулся папа, заметив его. – А ну, подь сюда. Ты зачем мать расстраиваешь? Вот, забирай. Это тебе привезли.
Широко улыбаясь, протянул Володьке два целлофановых пакета.
Владимир не обратил на них внимание. Только подошел и крепко обнял отца.
– Папа, – тихо проговорил он, вдыхая еле уловимый запах машинного масла и табачного дыма от одежды родителя.
– Ты чего, Вовка? – так же тихо и удивленно проговорил отец. Потерся небритой щекой о голову сына, шершавой ладонью пригладил его длинные волосы. – Давно не видел меня?
– Очень, – отстранился Владимир. – Слушай, пап. А у нас кофе есть?
Отец подмигнул.
– Есть. Я спрятал баночку. Пойдем, шуранем по чашечке. Только лапы помою с дороги.
Они сидели на кухне, и пили вкусный растворимый кофе. Произведенный в Бразилии, как гласили надписи на банке. Отец достал початую пачку «Дымка» и закурил. Володьке тоже страшно захотелось затянуться табачным дымом.
– Пап, дай сигаретку.
Отец молча протянул ему пачку. И тогда Володька вспомнил тот вечер – в ноябре девяносто третьего года. Они так же сидели на этой кухне вдвоем. Мать бегала по родственникам, а отец беспрестанно курил, глядя на пачки денег, вываленные на стол. И молчал, не понимая, как эти бумажки, похожие на конфетные фантики могут превращать друзей во врагов, а людей – в безжалостных садистов.
Но это будет потом.
Отец достал из кармана брюк купюры, протянул Володьке десятку и еще один рубль.
– Возьми, – сказал он. – Сводишь свою Ляльку в кино или кафешку. И сигарет себе купи. Нечего у отца стрелять. И это… Давай учись.
Владимир кивнул, поставил пустую чашку на стол. Встал, пошел одеваться.
– Вовка, пакеты возьми, – крикнул отец. – Шмотки там фирменные для тебя.
В пакетах оказались джинсы и джинсовая рубашка фирмы «Левис». Приятного синего цвета.
Володька облачился в обновки, и почувствовал себя более уверенно. Причесался, на затылке стянул резинкой длинную шевелюру.
Оглядел письменный стол. Сгреб в один из красивых пакетов первые, попавшиеся под руку тетрадки, ручку и вышел в коридор – обуваться. Натянул на свои ступни тапки, похожие на кроссовки. Сунул деньги в карман рубашки.
– Пап. Ну, я пойду, – сказал он в сторону кухни.
– Да иди уже, – засмеялся отец. – До вечера.

Володька вышел на улицу, и почувствовал себя этакой «белой вороной». Его одежда и прическа очень сильно выделялись на фоне серой массы людей, спешащих в это утро по своим делам. Прохожие разглядывали его – кто с осуждением, а кто с восторгом. Проходя мимо табачного ларька, он купил себе сигареты и с наслаждением закурил. После Олимпиады-80 еще продавались такие марки, как «Кент», «Мальборо», «Кэмел» финского производства.
Он помнил дорогу в техникум, где учился, и добрался туда без особых проблем. Постоял немного перед входом, наблюдая, как стайки молодых людей стекаются к учебному заведению.
– Вовчик, привет! – услышал он голос. Обернулся. Это был Юрка – приятель Владимира, и его сосед по парте. Они познакомились еще на подготовительных курсах перед поступлением в техникум и подружились.
– Классные джинсы! – восхитился Юрка. – Откуда прикид такой?
– Да, батя притаранил, – отмахнулся Володя. – Машины артистам ремонтировал, пока они по гастролям мотались. Навезли ему всяких подарков.
– Ух ты! – Юра явно завидовал. – А что еще подарили?
– Я не смотрел. Поздно уже было. В технарь опаздывал.
Но Юрка явно не поверил своему приятелю. Чтобы не посмотреть подарки, привезенные из-за границы? Такого не бывает.
– Слушай, а какие сегодня занятия? – спросил Володька. – Я что-то подзабыл.
– Сначала вышка, потом иняз, и последний – научный коммунизм, – ответил Юра, чуть подумав. – Пойдем. А то Виктор Юрич разворчится. Контрольная сегодня.
Володя кивнул и они зашли внутрь здания.
В аудитории он старался не отставать от Юрки, раскланивался с ребятами и девчонками из своей группы, улыбался, пытаясь вспомнить их имена и фамилии.
Со звонком зашел преподаватель высшей математики. Виктор Юрьевич начертал на доске задания контрольной и студенты уткнулись в свои листки.
Володька силился вспомнить все эти дифференциалы и интегралы, но ничего дельного на ум не приходило. Рядом Юрка скрипел ручкой, покусывая ее кончик, когда задумывался.
Володька толкнул приятеля в бок.
– Юр, дай списать, – прошептал.
Юрка захлопал короткими ресницами.
– Ты чего, Вов? – зашептал он в ответ. – Тебе?! Списать?!
– Воронов, Бойко, – Виктор Юрьевич назвал их фамилии. – Хватит шептаться.
Володька решил сам выпутываться.
– Простите, Виктор Юрьевич, – обратился он к преподавателю. – Можно мне выйти? Нехорошо мне. Тошнит сильно.
Аудитория зашумела.
– Тихо! – прикрикнул преподаватель. – Да, Владимир, конечно идите. Вам не обязательно писать эту контрольную работу, вы и так предмет знаете отлично.
Математик симпатизировал Воронову еще с подготовительных курсов. На тех занятиях Володька очень быстро выполнял все задания. Он и вступительный экзамен то не сдавал. Виктор Юрьевич просто поставил ему «пятерку» в ведомость. Обладая врожденной способностью к анализу, Володька познавал математику с "полпинка".
Математик улыбнулся ободряюще. Владимир кивнул, изобразил на лице страдания и вышел из аудитории. Разыскал на этаже туалет и заперся в кабинке. Машинально достал из кармана сигареты, закурил, разгоняя дым рукой.
Вот попал! Вспоминать всю эту математическую галиматью не хотелось, а наверное, придется. Ну, да ладно, надо учебник почитать, может и получиться вспомнить.
Так в раздумьях он просидел в туалете целый час, пока не прозвенел звонок.
В коридоре встретил Юрку, который отдал ему пакет, оставленный в аудитории.
– Вовчик, может тебе домой поехать? – спросил приятель. – Извини, заглянул в твою сумку. В ней ни одного конспекта по сегодняшним занятиям. Ты нормально себя чувствуешь? Может, съел чего с утра?
– Да нет, Юр, – Володька отвел глаза. – Посижу на лекциях. Вроде, отпустило немного. Пойдем на улицу.
Юра кивнул понимающе, и они вышли из здания. Ребята и девчонки из их группы стояли кучкой и что-то обсуждали. Володька незаметно стал разглядывать их, пытаясь выдернуть из уголков памяти воспоминания о каждом.
Староста группы – Ирка Коршунова. Замечательная девушка и просто красавица. После окончания техникума с красным дипломом поступила в институт, вышла замуж за итальянца и уехала из страны. Юрка Бойко – его закадычный приятель, сейчас директор торговой фирмы. Вроде процветает. Последний раз они встречались в девяносто седьмом году. Сашка Померанцев погиб в Чечне, испытывая новую систему наведения ракет. В вертолет, на котором летела группа инженеров, попал «Стингер». Гера Жуков – в начале девяностых смылся в Америку с родителями. Пашка Воробьев – спился, вернувшись из Афгана без ног в восемьдесят пятом. Инка Зайцева – после окончания техникума попала по распределению в одно из закрытых предприятий оборонки, где познакомилась с будущим депутатом Госдумы. Юлька Цандер – уехала на историческую родину – в Израиль.
Про остальных Володька не помнил. Грустно.
– Володь, – толкнул его Юрка, вырвав из воспоминаний. – Ты с английским как, выдержишь?
– Да, легко, – засмеялся Владимир, ощущая в своей голове невероятный прилив энергии. Он как-то сразу понял, что сможет заговорить на любом языке. Энергия вливалась мощными скачками, и странно, голова не разболелась, мозги не распухли. Только мысли приобретали четкость и формировались в некое подобие тонких и острых игл, способных ужалить.

Преподаватель английского языка – симпатичная на мордашку и стройная девчушка лет двадцати пяти, прохаживалась по проходу между партами и что-то там объясняла про модальные глаголы. Владимир не слушал, только разглядывал ее упругие ягодицы под легкой тканью длинной юбки. А вот он и не мог представить, что теперь в его глазах преподаватель языка станет сексапильной «девчонкой». Черт, как все сложно стало. И как теперь это осознать?
Ведь раньше, в то время, он и не обращал внимания на выпуклости "англичанки". Вон у Коршуновой, и Зайцевой "торчит" не менее. Но, они совсем девчонки. Наверное, дело в возрасте. Или, в чем то другом?
Володька вспомнил, что преподаватели воспринимались, как преподаватели, а не объекты сексуальных фантазий. Их уважали, ведь они давали то, чем он пользуется сейчас – знания и умения размышлять, анализировать. Преподы недоступны, так зачем тратить на них фантазию? Пофантазировать вон и с Юлькой можно было. Только руку протяни, и фантазия уже реальность.
«Англичанка» заметила его пристальный взгляд.
– Воронов, вы меня не слушаете, – сказала она на английском, повернувшись к нему. Владимир встал.
– Да, не слушаю, – ответил он тоже на английском. – Только рассматриваю вас. Прекрасно выглядите сегодня. Отвлекаюсь.
Англичанка удивленно склонила голову на бок.
– Я что-то не помню, чтобы вы понимали мой английский, – сказала она бегло, стараясь проглатывать окончание английских фраз. – Неделю назад вы фразы произносили с трудом.
– Я много тренировался за эти… дни. Как видите – успешно.
– И где же было место для ваших тренировок? Не магазин «Березка»?
Володька улыбнулся.
– Нет. Что вы. Это не мой профиль. Водил экскурсию по Красной площади. Практика изумительная.
Ребята в аудитории с огромным удивлением слушали их диалог на английском. Совершенно не понимая, о чем идет речь.
– По вам не скажешь, – продолжила англичанка. – Это после экскурсии вам подарили эти вещи?
– Вы о джинсе? Конечно, нет. Кстати, от вас пахнет духами «Пуазон» от Кристиан Диор. Они не продаются у нас, даже в «Березке».
Учительница слегка покраснела, посмотрела ему в глаза.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила она.
– Ничего, – ответил Володька и улыбнулся. – У вас потрясающая фигура.
Англичанка отвернулась, сказала уже по-русски:
– Воронов, вы можете не посещать мои занятия. Оценку «пять» в дипломе я вам гарантирую.

На перемене ребята окружили Володьку. Наперебой закидали его вопросами, о чем он так долго разговаривал с англичанкой.
– Да успокойтесь вы, – улыбался довольный собой Владимир. – Просто, пожелали друг другу удачи.
А Юрка сказал ему:
– Слушай, Вовка, ты сегодня какой-то не такой. И глаза у тебя другие.
– Какие другие? – не понял Володька.
Приятель пожал плечами.
– Какие-то слишком взрослые.

На «Научном коммунизме» Владимир откровенно дремал. Преподаватель – Нина Михайловна вещала у доски о преимуществах экономике при коммунизме в отдельно взятой стране.
– Воронов! – ее окрик заставил Володьку проснуться. – Вы как экзамен собираетесь сдавать? Тоже в сонном виде?
– Простите, Нина Михайловна, – пробурчал он. – Мне что-то сегодня не по себе.
– Как вам не стыдно, Воронов? Я о таких серьезных вещах говорю.
– Ну, я же извинился. И потом, через десять лет ваш предмет станет не актуальным, – ляпнул Володька, и со страхом понял, что попал в неприятность. – Ну, я так думаю.
В аудитории повисло гробовое молчание.
Нина Михайловна усмехнулась недобро.
– Так, Воронов, – жестко сказала она. – Объясните нам вашу точку зрения. И подберите аргументы поубедительней. Иначе, нам с вами придется пройти к директору.
Володька окончательно проснулся. Встал. Юрка с нескрываемым страхом смотрел на него снизу вверх. Впрочем, все ребята на него так смотрели.
И он решился. Пропадать – так с музыкой.
– Разрешите, я выйду к доске. Резонно некоторые аргументы объяснить более наглядно.
– Извольте, – согласилась Нина Михайловна.
Владимир прошел к доске, взял в руки мел.
– Начнем с плановой экономики, – начал он. – Допустим, в нашей стране двести миллионов жителей. Чтобы правильно рассчитать прирост производства надо с большой долей вероятности знать естественный прирост населения. Или регулировать рождаемость. Далее, учитывая вариативность выбора создать промышленные предприятия и целые комплексы для производства товаров повседневного потребления, которые надо заметить, должны выдерживать конкуренцию с такими же товарами импортного производства. На данный момент у нас в стране развита только оборонная и тяжелая промышленность. Мы делаем станки, которые, в свою очередь, делают те же станки. Легкая промышленность, химическая отрасль отстали от западных технологий на десятки лет. Значит, нужна научная база, фундаментальные исследования в этой области. Построить предприятия надо так, чтобы они захватывали не только густонаселенные участки страны, но и другие регионы. Иначе, придется строить инфраструктуру дорог для покрытия страны, чтобы товары доставлялись без задержек. На все это надо кучу времени, а самое главное – средства. Мало того, в нашей стране, существует дефицит товаров практически во всех областях потребления, что приводит к обогащению той прослойки служащих, которые распределяют эти товары. Значит, нужна другая система распределения. Если мы начнем печатать деньги, чтобы вкладывать их в развитие производства, то нас ждет быстрая и страшная инфляция, и никакой научный коммунизм нам не поможет. Страну будут просто рвать на куски. А люди – оставаться без работы и нищать.
– Хватит! – закричала Нина Михайловна. И со злостью в голосе спросила:
– И какой выход видите вы?
Володька положил мел.
– Надо создавать частные предприятия под контролем и финансированием государства. Ввести институт управляющих этими предприятиями на конкурсной основе. Выстроить налоговую политику в пользу экспортеров товаров, именно товаров, а не сырья. На вырученные от экспорта деньги развивать научную базу, первоначально можно закупить технологии. И постепенно, методично расшатывать экономику конкурентов, завладевая их рынками сбыта. И начать надо с легкой промышленности и продуктов питания, как с наиболее востребованными отраслями. Развивать дизайн упаковки, делать товар привлекательным и ярким, удобным и красивым.
– Ого! Например? – не удержалась Нина Михайловна.
Володька поднял голову.
– За примером далеко ходить не надо. Вы что предпочтете? Колготки нашей фабрики «Красный коммунар», которые собираются на пятках и трут в местах швов, или изделие итальянской фирмы «Леванте», которое у нас можно купить только на «чеки»? ("Чек" – сертификат при обмене в СССР валюты, которую зарабатывали в загранкомандировках. Прим. автора)
– Конечно, «Леванте» – вскрикнула, не удержавшись, Ирка Коршунова.
И аудитория загудела, обсуждая недостатки и достоинства тех или иных товаров.
– Выкрутился ты, Воронов, – прошипела едва слышно учительница. – И откуда ты такой взялся?



Раздел 3

Я почти не помню свое прошлое. В памяти только гул от бесконечной ругани отца с матерью, когда он приходил домой пьяный. Они вечно что-то делили, будто не жили одной семьей. Потом, повзрослев, я думала – а были ли они нужны друг другу? Может быть, сошлись только для того, чтобы родить меня?
А я? Зачем я живу?

– Вовка, я в полной прострации! – верещал Юрка, когда они после окончания занятий расходились по домам. – Ну, ты учудил! Я, правда, ни фига не понял, что ты там говорил про экономику. Ты где понабрался всего этого? А с англичанкой?! Тараторил с ней, будто из Лондона сегодня утром прилетел. И так твердо, да с ухмылкой.
– Юр, перестань гудеть, – сморщился Владимир, поглощенный своими мыслями. – Лучше скажи, где учебник по высшей математике взять – в книжном магазине купить?
Приятель даже остановился.
– Володь, ты чего? От тебя же эти формулы отлетали, как орехи от зубов. Еще на прошлой неделе. Ты когда успел все забыть?
– Да не знаю я, – отмахнулся Володька. – Смотрю на них и ни черта не понимаю.
И тут он вспомнил, что в спешке не успел переписать расписание занятий на неделю.
– Юр, у тебя расписание есть на неделю? Я забыл записать.
Юра посмотрел на него, как на сумасшедшего, но кивнул в ответ.
Володя быстро занес в тетрадку порядок занятий и поспешил на электричку.
Мысли путались в голове, но мозг работал эффективно, разложив по полочкам план дальнейших действий. Как-никак, он имел уже солидный опыт управленческой деятельности, а знание событий наперед давало ему огромное преимущество перед всеми остальными. Позволяло маневрировать в круговороте будущих ситуаций и подгонять их под свой интерес. Володька твердо решил воспользоваться этим и постараться не привлекать лишнего внимания.
Для начала – подготовить накопление капитала. Затем потихоньку знакомиться с людьми, которые помогут ему в будущем. Он найдет только нужных людей, только преданных и надежных. Как? Воспитает их. И когда придет день «Х», чтобы они не предали его и не разбежались, как крысы с тонущего корабля, разодрав между собой остатки его собственности.
Копить начнем с мелких операций. Пусть их будет много. Бесконечное количество ручейков, сливающихся в один мощный поток, который не сможет остановить никакая дамба.
Когда Владимир пришел домой, родителей не застал. Мать была еще на работе, а отец, наверное, выспался и ушел в гараж – ремонтировать очередного железного коня какого-нибудь артиста.
Он сделал себе кофе из батиной заначки, разложил на кухонном столе подвернувшийся лист ватмана, приготовленный когда-то для дипломной работы, и принялся рисовать очертания будущего предприятия.
Квадратики, стрелочки, фамилии ложились на бумагу ровными рядами. Он пил кофе, курил сигарету за сигаретой, прорисовывая детали. Где-то обводил кружочком, где-то ставил знак вопроса. Мысли бились в его голове, воспоминания позволяли анализировать события, прошедшие за четверть века. Молодой разум и холодный рассудок взрослого мужчины, объединившись, практически решили задачу и Владимир отбросил в сторону ручку, любуясь своим творением.
Огромный лист бумаги, состоящий из четырех листов большого формата, был испещрен надписями и знаками, понятными только ему одному.
Теперь, предстояло воплотить это в жизнь.
И в первую очередь, он отправился в гараж.

Отец промывал в тазике с керосином какую-то деталь.
– Сынок? – удивился отец. – Ты чего?
Володька редко приходил к отцу, когда тот ремонтировал машины и удивление родителя было понятным.
– Пап, – сказал Владимир. – Надо срочно поговорить. Давай перекурим.
– Ладно, – согласился тот, вытирая руки ветошью.
Они закурили. Володька пытался подобрать вопросы, чтобы отец ничего не заподозрил.
– Слушай, пап, – начал Володька, – ты вот в машинах ковыряешься. А чем отличается наш «Москвич» от их «Мерседеса»?
– О-о-о! – протянул родитель, улыбаясь. – Всем. Начиная от кузова, и заканчивая гайкой на колесах.
– А принципиально?
– Ничем. Только мы делаем ведро на колесах, а они автомобиль.
– А ты сможешь собрать автомобиль? Чтобы был лучше «Мерседеса», со всякой электроникой и множеством полезных разностей.
– А что? Смогу. У нас на заводе столько умельцев, они и «Москвич» смогут сделать лучше «Мерседеса». Только их умения и знания никому не нужны. Вот делают дребезжащее ведро и хрен с ним. Некогда о людях и красоте думать. Ездит, и ладно. А тебе зачем, сынок?
Владимир улыбнулся.
– Да так, – ушел он от ответа. – Есть мыслишка одна. Ладно. Придет время – поговорим. А тебе все равно, какой автомобиль ремонтировать?
– Да все одно, – засмеялся отец. – Я замытарюсь, значит, ребята помогут.

На следующий день первой парой занятий была история. Юрка, надувшись, сидел за партой несколько отстраненно от Володьки, и сосредоточенно записывал в конспект изречения преподавателя истории. Историк – большой, широкий мужчина – вяло тыкал указкой в висевшую на доске карту, рассказывая о Берлинской операции сорок пятого года. Звали преподавателя Михаил Михайлович. Он был заместителем директора техникума, а его родной брат служил в ведомстве внешней торговли. Сейчас надо было делать первый ход в многосложной комбинации, задуманной вчера и расчерченной на листе ватмана.
– Воронов! – Михаил Михайлович ткнул указкой в сторону Володьки. – Вы невнимательно слушаете. Может быть, выйдите к доске, и расскажете вместо меня?
Владимир поднялся. Ребята в аудитории напряглись. После вчерашних выкрутасов они смотрели на Володьку как на чудо, но Михаил Михайлович обладал непререкаемым авторитетом в техникуме. Упасть в глазах историка означало обречь себя на изгнание.
Владимир улыбнулся. Еще с детских лет он интересовался историей СССР и продолжил её изучать потом, когда СССР развалился и на свет вылилось много разных фактов, тщательно скрываемых руководством компартии. Также из подполья вынырнули какие-то непонятные личности, пытающиеся толковать эти факты на свой вкус и измаравшие тонны бумаги, пытаясь доказать истину, которой никогда не было.
– Легко, – сказал Володька и бодро вышел к доске. Историк насмешливо протянул ему указку и сел за парту рядом со старостой.
И тут, как у Ильфа и Петрова – Остапа понесло. Владимир увлеченно стал передавать ребятам свои познания. Он водил указкой по карте, называл звания и фамилии полководцев, номера подразделений, участвовавших в сражении. В лицах расписывал комичные случаи, делал аналитические выводы. Звонок об окончании урока застал его на полуслове, когда водружали знамя победы над поверженным рейхстагом. Ребята сидели, открыв рты. Открытый рот историка напоминал бездонный грот.
Наконец, Михаил Михайлович поднялся. Подошел к Володьке и повернулся к аудитории.
– Историю знает только господь бог и я, – сказал историк громко и показал пальцем на Володьку. – И вот еще он. Володя, я просто потрясен!
Ребята одобрительно зашумели. Но Володька ждал другого финала. И это случилось. Когда учащиеся покидали аудиторию, Михаил Михайлович тихо сказал:
– Володь, после занятий загляни ко мне в кабинет.

Володька осторожно постучал в дверь кабинета заместителя директора техникума, и по совместительству – преподавателя истории. Михаил Михайлович был фигурой неоднозначной. Ему было тогда позволено все. Ну, или почти все. Директор техникума здоровался с ним первым, летя через весь вестибюль первого этажа, когда его зам только входил в парадную дверь. Завуч лебезила перед замом так, что склоняла спину до пола, а когда он приходил в столовую, повариха доставала из тайников самое свежее и вкусное. «Нет», сказанное историком было таким, что Эверест казался песчаной горкой, а благосклонный кивок головы с улыбкой на устах означал, что даже генсек ЦК КПСС не сможет запретить согласие.
– Да, войдите, – раздался голос Михаила Михайловича.
Он увидел Володьку в приоткрытой двери, призывно махнул рукой.
– Давай, заходи. Чай будешь?
Владимир отказался.
– Присаживайся, – замдиректора указал на стул рядом со своим огромным столом, на котором лежали стопки толстых папок.
– Слушай, Володь, – спросил Михаил Михайлович. – Мне тут Нина Михайловна про тебя рассказывала. Ты чего там натворил?
– Ничего, – пожал плечами Володька, – просто высказал некоторые соображения. Возможно, сделал это зря.
– Да уж, – историк усмехнулся. – Ты не серди ее, Вова. Баба она хорошая, но иногда нервная. А что у нас будет через десять лет? Ну, твое мнение.
– Да, ничего хорошего, – ответил Володька тихо. – Другое государство будет.
– Как это? – не понял Михаил Михайлович.
– А вот так. СССР распадется на независимые государства. И можно предположить, что будут они далеко не социалистическими.
– Вот как?! – удивился историк. – Интересно. И почему ты так предположил?
Владимир дернулся.
– Слишком много людей старых. Там, – он показал глазами на потолок. – Придет поколение молодых и злых, страстно жаждущих власти и денег.
– Неужели? – не поверил Михаил Михайлович. – И кто? Например.
– Например? Ну, Горбачев, Ельцин. А они выдвинут своих людей, создадут карманные правительства. Так сказать, геополитическая обстановка сильно изменится. Во всем мире.
– Интересно, – усмехнулся историк. – Ладно. Ты пока помолчи, особенно на занятиях Нины Михайловны. Кстати, а какие у тебя завтра лекции?
– Математика, электротехника и НВП.
– Ясно. Ты вот что. Зайди завтра утром сразу ко мне.
И Михаил Михайлович весело подмигнул Володьке.

Он ехал домой в электричке, и думал:
– Получится, или нет? Наживку я бросил Михалычу хорошую. Тот через своего брата узнает о наличии таких фамилий, и завтра даст понять, кто я ему – партнер, или пустой балабол. А там видно будет, что еще Михалыч захочет узнать. А мне нужен выход напрямую на его брата. Это некоторая отправная точка всего плана.

Но, утром следующего дня кабинет замдиректора был заперт. С чувством легкой досады Володька поплелся на математику.
«И с чего это я вообразил, что люди будут прислушиваться к моим словам?» – думал он. – «Кто я для них? Простой учащийся третьего курса. Пацан, немного очарованный. Хотя, Михалыч не глуп. Он мог сопоставить болтовню Нины Михайловны и англичанки, и сделать некоторый вывод. Тогда, зачем вообще разговаривать со мной?»
Владимир сел за парту рядом с Юркой. Примирительно толкнул приятеля в плечо, протянул ему, прихваченный из дома сувенир из Бразилии – пластмассовую копию футбольного мяча на деревянной подставке с изображением статуи Христа в Рио-де-Жанейро.
Юрка тут же забыл все обиды, стал рассказывать Володьке о реакции ребят на его выходки на лекциях. Оказывается, отношение сверстников ко всему происшедшему было разно полюсным. Кто-то считал Володьку героем, а кто-то – глупым выскочкой. Естественно, последних – было меньшинство.
– А Ирка, – Юра кивнул на старосту. – Смотрела на тебя, не отрываясь. И такими глазами!
Приятель мечтательно вздохнул.
Володька быстро бросил взгляд на девушку. Шикарное создание эта Коршунова.
Вон, как грациозно садится за парту, расправляет складки своего легкого платья, выпрямляет спину. Ух ты! А грудь то у нее не маленькая. И как он раньше не замечал?
Звонок прервал его эротические размышления.
Математик зашел в аудиторию, кивком поздоровался с учащимися.
Внезапно дверь распахнулась, появилась улыбающаяся физиономия Михаила Михайловича.
– Вить, – обратился он к математику. – Я у тебя Воронова заберу. Не возражаешь?
Математик был близким приятелем зама и Виктор Юрьевич развел руками.
– Миш, не возражаю.
Историк кивнул Володьке.
– Пойдем.
Владимир сорвался с места под удивленные взгляды однокурсников.

В коридоре историк объяснил причину столь внезапного вызова.
– Володь, мне надо по делам смотаться. А у меня экзамен на потоке «Материаловедения». Экзамен примешь ты вместо меня. Карандашиком поставишь в ведомость оценки. Дери их, как «сидорову козу». Только Эленьку Фитисову не трогай – она моя любимица. Справишься?
– Не вопрос, – твердо ответил Володька.
Михаил Михайлович улыбнулся. Душевно так, по-доброму.
– Я не сомневаюсь.
Они зашли в аудиторию.
– Так, – громко объявил историк. – Экзамен вместо меня примет у вас этот молодой человек. Зачетки сложите на стол. Выходите по одному – кладете зачетку, тяните билет. Кто будет готов – поднимает руку. Всем все понятно?
– Да, – послышался нестройный хор голосов.
– Вот и хорошо, – удовлетворился историк. – У вас в распоряжении три часа, может чуть больше.
– А как же мои занятия? – удивился Вовка.
– Ты сегодня целый день со мной, – пояснил Михаил Михайлович. – Я тебя со всех лекций забрал. Директор в курсе.
И историк исчез за дверью.
– Ладно. Начнем, – сказал Владимир, обводя взглядом аудиторию. – Кто первый рискнет?
– Можно я? – поднялась худощавая девушка с длинными светлыми волосами. В ее взгляде Володька уловил сомнение по поводу своей компетенции.
– Пожалуйста, – он указал рукой на разложенные билеты.
Девушка подошла к столу, положила зачетку, взяла первый попавшийся билет и… прикусила губу.
– Шестнадцатый.
Владимир усмехнулся про себя, отметил напротив фамилии девушки в ведомости номер ее билета.
– Готовьтесь, – улыбнулся ей доброжелательно.
Ребята в аудитории пока не поняли, как относиться к своему экзаменатору. Но без лишних колкостей и вполне серьезно выполнили процедуру выбора билетов. Расселись за парты, зашуршали листками.
– Э, простите, а как вас зовут? – спросила девушка с миловидным личиком в обрамлении коротких каштановых волос.
– Владимир, – коротко ответил Володька и снова улыбнулся. Уверенно, дав понять ребятам, что он им не враг.
– Я готова, – самоуверенно сказала девушка, которая первой тянула билет.
– Пожалуйста, – ответил Володька спокойно. – Отвечайте.
Девушка присела напротив него за стол, протянула листок билета с вопросами.
Он пробежал глазами по пунктам. Так – НЭП. Сражение на курской дуге. Двадцатый съезд КПСС.
– Слушаю, – сказал он девушке.
Она глубоко вздохнула и стала отвечать.
Про НЭП она знала мало, рассказывала поверхностно – общими, ничего не значащими фразами. Когда ее пересказ пошел на третий круг, Володька попросил:
– Давайте перейдем ко второму вопросу.
Она моргнула и выпалила:
– Курская дуга началась в январе 42-ого года. Советские войска, преодолевая сопротивление фашистских оккупантов, стремительно наступали по всему фронту.
– Стоп, – поднял руку Володька. – Скажите, э-э-э… Наташа, а когда закончилось контрнаступление Красной Армии в битве под Москвой?
– А при чем здесь битва под Москвой? – отпарировала она.
– Я просто задал вопрос, – не стушевался Володька.
Девушка тряхнула волосами.
– В 41-ом, – сказала она.
– Начало Сталинградской битвы, – Володька не унимался. – Назовите просто год.
– 44-ый.
– Понятно, – быстро сказал он. – Коротко. Одной фразой. Расскажите об итогах 20-ого съезда КПСС.
Она немного подумала.
– СССР должен развиваться согласно учениям Ленина… и Сталина.
– Уф, – сказал Володька. – Больше тройки поставить вам не могу. И то, только за то, что вы первая.
Девушка сжала губы.
– Я хотела пятерку, – резко сказала она.
Владимир почувствовал, что сейчас наступил тот момент, когда он должен объяснить ребятам в аудитории свою позицию.
– Вы доверяете своим друзьям? – спросил он девушку.
– Только Эльке, – ответила она.
– У кого с собой есть учебник истории? – спросил он ребят.
– У меня есть, – ответил юноша с задней парты.
– Будьте добры, передайте учебник Эльке, – съязвил Володька, сделав ударение на имени.
Юноша передал книгу девушке, что спрашивала его имя.
– Найдите, пожалуйста, в учебнике дату начала Курской битвы. Назовите, – попросил Владимир.
Элина полистала учебник.
– Пятое июля 43-ого года, – сказала она громко.
– А вы, Элина, согласны с вашей подругой по ее изложению итогов 20-ого съезда КПСС? – задал Владимир каверзный вопрос.
Девушка замялась, с трудом нашла, что ответить.
– Наверное, не согласна.
Володька повернулся к Наташе.
– И как я могу поставить вам пятерку? Если хотите, вернитесь на место и еще подумайте над своими ответами. Время-то есть, куда спешить?
Аудитория одобрительно зашушукалась.
– Так, ребята, – повысил голос Володька. – Над ответами думаем, вспоминаем, но… не списываем. Так что, Наташа, идите – готовьтесь.
Девушка встала и, благодарно кивнув, прошла к своей парте.
И Владимир понял, что он выиграл и этот раунд в своей прошлой жизни.



Раздел 4

Михаил Михайлович неожиданно показался на пороге, когда Володька принимал экзамен у последнего абитуриента из группы.
– Вова, хватит мучать Пескова, – быстро сказал историк, улыбаясь. – Ставь ему тройку, и иди в мой кабинет. А я пока оценки в зачетки поставлю. И позови этих двоешников в аудиторию, а то они столпились в коридоре, весь проход загородили.
Владимир вышел в коридор, позвал ребят и отправился в кабинет замдиректора.
Там он увидел высокого седого человека в черном костюме.
– Здравствуйте, Воронов, – поздоровался тот. – Меня зовут Илья Николаевич. Присаживайтесь.
Человек в костюме оглядел Володьку с ног до головы внимательным изучающим взглядом и присел на стул напротив.
– Здравствуйте, – тихо сказал Володька.
– Ты, парень, не тушуйся, – уголки рта Ильи Николаевича немного растянулись. Видимо, это была улыбка.
– Феномен ты у нас, – продолжил он, обретя прежнее, строгое выражение лица. – А так по виду и не скажешь. Ладно. Не буду ходить вокруг, да около. Что это за бредни ты нес? Про развал СССР, Горбачева, Ельцина… а? Откуда ты вообще про них что-то знаешь? И на английском, говорят, лопочешь шустро. Подозрительно это. Может еще что поведаешь, а?
– А что вы хотите узнать? – Володька не испугался, несмотря на грозный вид незнакомого дядьки. Илья Николаевич явно был сотрудником КГБ. И сейчас просто давил на психику, пытаясь вот так, нахрапом «раскачать» Володьку на признания. Только в чем?
– Ну, что-нибудь более приближенное к жизни, – ответил Илья Николаевич.
– Можно я подумаю немного? – попросил Володька.
– Можно, – дернул плечом мужчина в костюме, – только недолго.
Владимир напряг память, но ничего, сколько-нибудь связного на ум не приходило. Мысли путались, воспоминания отражались тусклыми отрывками. Он мотнул головой, пытаясь сосредоточиться и просмотреть этот год хотя бы по месяцам.
– Чего головой машешь? – ехидно спросил гэбист. – Пудришь мозг людям.
Внезапно, будто озарение в Володькиной голове всплыли картинки из прошлого. Четко, ясно. С действием и лицами – как на экране телевизора.
– Знаете, – ответил Володька, – в Польше хреново. Народ там бунтует. В декабре Рейган введет экономические санкции против СССР. А у нас итак падение социальных показателей из-за роста масштабов производства. Осенью наш генсек поднимет вопрос продовольственной программы. Но его никто слушать не будет. А еще мы в хоккей Кубок Канады выиграем – в первый и последний раз.
Илья Николаевич дернулся. А Володька осмелел, чувствуя, что попал в самую точку.
– Вы, верно, из КГБ, – продолжил он. – Какой-нибудь зам начальника отдела в должности подполковника, или полковника.
– А может, майор, – усмехнулся гэбист.
– Нет, – твердо мотнул головой Володька. – Для майора вы слишком пожилой. И явно желаете занять место своего начальника. Только зря. Сейчас не время.
– Это почему? – искренне удивился Илья Николаевич.
– Потому что, через пару лет начнется такая чехарда, – Володька махнул рукой. – Брежнев, Андропов, Черненко… и потом Горбачев. Все будет меняться. И несколько раз. В том числе КГБ. Ждать надо. И в мутной воде ловить рыбок.
Илья Николаевич склонил голову.
– Складно говоришь, – тихо сказал он. – Значит, Рейган санкции введет? И когда?
– В декабре, – ответил Володька. – Кстати, в следующем году чемпионом мира по футболу станет Италия. Ну, это так, если вы интересуетесь.
Гэбист задумался.
– Ты вот что, парень, – сказал он твердо. – Затихни. И не высовывайся. Я за тобой пригляжу пока. И подумаю, что с тобой делать.
Владимир пристально посмотрел в его глаза. Непроизвольно. Пытаясь понять, что задумал этот седовласый строгий служака. В его сознании замелькали кадры, как в кино – Илья Николаевич в форме подполковника, его жена – невзрачная крашеная блондинка; его распутная дочь, которую в «Плешке» имели все кому не лень. Его начальник – старый маразматик в чине генерал-майора, цепляющийся за свое кресло, как растопыренный краб за гнилую деревяшку, его коллега – стремящийся занять кресло начальника и собравший компромат на подполковника. Его сын – десятиклассник, которого Илья Николаевич пропихивал в МГИМО, и который тайком от всех читал иностранные журналы по компьютерной технике.
Владимир наклонился. Гэбист отшатнулся от его взгляда, будто увидел что-то страшное и непонятное.
– Это ты послушай, подполковник, – прошептал Володька. – Жену летом отправь в пансионат на море. Дочь свою своди в больницу, иначе она всю «Плешку» заразит. Второму заместителю твоего генерала не мешай. Пусть в кресло усядется. Он все равно тупой – долго не просидит, а ты будешь, как за стеной. Компромат на тебя у него в нижнем левом ящике стола. Там – пленка и фотки, где ты с агентурой в гостинице развлекаешься. Сына в МГИМО не пихай, у него другое предназначение. Секретарь генерала – ценный кадр, и к тебе не равнодушна. Умна и красива. И глупостей не наделай. Еще пригодишься мне.
Илья Николаевич побледнел, рванул узел галстука на своей шее.
– Сегодня вечером, – продолжал Володька, – в гостиницу «Россия» поселится француз. Это связной ЦРУ. Так, мелкая сошка. Но, в Ливане подхватил какую-то заразу в легкие. Спрей с лекарством у него в кейсе. Пошлешь к нему своего агента под кодовым именем «цветочек». Хм, а ты романтик, подполковник! Она должна взять только спрей, и больше ничего. Утром придешь к нему. У него будут такие боли, что он полезет на стенку. За лекарство любую бумажку подпишет.
Ты к генералу с этой бумажкой иди и через месяц полковником станешь. Все понял? Обо мне не трепись никому. Это в твоих же интересах. И мне не мешай, у меня своя шахматная партия в этой жизни. И поверь, я не враг своему государству, а наоборот.

Михаил Михайлович зашел в свой кабинет и увидел только Володьку, крутящего карандаш в своих пальцах.
– Поговорили? – спросил удивленный историк.
Володька кивнул.
– Михаил Михайлович, мне нужен красный диплом и распределение в КБ Камова, – сказал он.
Историк заметно расслабился. Спросил:
– А что я буду с этого иметь?
Володька поднялся.
– Деньги. Много денег. Но не сейчас. Лет через пять. И брату посоветуйте пробить контакты с «АйБиэМ» и «Майкрософт».

Прошла неделя. Володька постепенно привыкал к своему новому прошлому, образовав в своей жизни этакую круговерть людей и событий. Ему понравилась способность видеть жизнь людей изнутри, всматриваясь в их лица. Он учился контролировать свое умение и применять его только тогда, когда это было необходимо. Тренировался он в основном по пути в техникум и домой, и это доставляло ему даже некоторое наслаждение – чувствовать тайное превосходство.
Вот и сейчас в электричке, он рассматривал окружающих его людей, легко влезая в их сознание, и выскакивая из него. Тут же стирая в своей памяти ненужную информацию.
Мужчина. Лет пятидесяти. Взгляд мутный от сотрясающей его голову боли. Вчера изрядно набрался водки с друзьями, закусывая краюшкой хлеба и килькой в томате. Мысль только одна – проглотить стакан с любой бормотухой, лишь бы ноющая боль ушла, оставила его в покое.
Молодая женщина. Этак лет тридцать с небольшим. Муж у нее законченный подонок. Вечерами, всегда пьяный, лупит ее по животу, а потом насилует. Как садист. Потом говорит, что мстит ей, не объясняя за что.
Парочка у окошка. Ему двадцать один год. Недавно пришел из армии. Служил где-то в Казахстане, в забытой богом степи. Возил свиньям на хоздворе помои из солдатской столовой. Чмошник, а расписывает себя, будто герой Советского Союза. Девчушка верит. Наивная и тупая, как пробка. Ей лет девятнадцать. Он ей нравится. Но она вчера поругалась со своей родительницей из-за какой-то губной помады. Сладкого наелась после этого и сейчас у нее на подбородке зреет прыщик, который портит и без того некрасивое лицо.
А вот мужик с портфелем. Боится страшно. Он не сделал отчет, потому что полночи ублажал толстую и грудастую секретаршу начальника. Секретаршу он ненавидит, но постоянно шастает к ней. Она позволяет ему вытворять с собой такое, от чего его жена падает в обморок.
Оп! А вот это интересный экземпляр. Заместитель директора продуктового магазина. Вчера завезли финский сервелат, копченую горбушу, осетровый балык и импортных охлажденных кур. Директриса «выбила» на базе. Кур они выбросят на продажу, а за остальным приедет перекупщик. Ей обломится три сотни навара с продажи, а по чекам товар потом проведут. На полсотни она собирается купить импортное белье. Тьфу! Опять о сексе.
О! Вроде студентка. Чистая такая. Глазки блестят, улыбается про себя чему-то. Приехала из Волгограда. Третий курс института Управления. Час назад она с двумя сокурсниками валялась в кровати… Да что же такое! Ну и нравы!
Все, хватит пока.
Сойдя с электрички, Володька двинулся к техникуму через небольшой парк, разбитый рядом с каким-то домом культуры. Внезапно почувствовал знакомое присутствие. Огляделся. На скамеечке при выходе из парка сидел Илья Николаевич, прикрывшись развернутой газетой. Володька свернул с аллеи, осторожно подкрался к нему сзади.
– Не меня ждете? – тихо спросил.
Илья Николаевич от неожиданности дернулся.
– Да, вас Воронов, – справившись с испугом, ответил подполковник. – Давайте прогуляемся по парку.
Они вместе зашагали вдоль здания дома культуры, спрятались в тени раскидистых яблонь.
– Генерал сделал мне представление на полковника, – негромко сказал Илья Николаевич. – Воронов, а вы кто?
– Я? – переспросил Володька, – пока простой студент. А что?
– Давайте начистоту, – предложил подполковник. – Откуда вы все знаете? Тогда – в кабинете, вы видели меня в первый раз. Также как и я вас. Вы просто не могли обо мне столько знать!
– Ну, ну, Илья Николаевич, – успокоил Володька гэбиста. – Примите это как данность. Зачем вам знать то, что не поддается вашему пониманию. Давайте просто работать вместе. Я не сотрудник западных спецслужб – вы уже это проверили тысячу раз. По различным каналам. О, даже секретную папочку на меня завели. Ну, зачем? Уничтожьте немедленно. Если кто-то ее увидит, а не дай бог прочитают, то вас отправят в психушку, а мной займется какой-нибудь рьяный бестолочь. Вам это надо? С агентом вы хорошо сработали, а вот со своей семьей не разобрались. Это плохо.
– Воронов! – подполковник засверкал глазами. – Не лезьте в мою семью, а то я вас уничтожу.
– Зря вы так, Илья Николаевич, – спокойно ответил Володька, не обращая внимания на ярость своего собеседника. – Хотя, понимаю. У вас просто нет денег. Это поправимо.
– И как? – скривился подполковник. – Позвольте узнать.
– Нет ничего проще. У одной из ваших агентов есть знакомый немец. Немец из ФРГ. Он ее обожает. Поверьте, любит до безумия, и выполнит любой ее каприз. Пусть он привезет в ближайшие выходные из своего ФРГ двести пластинок. Список я вам дам. А вы пробьете по своим связям, кто курирует из вашего ведомства магазин «Мелодия» на Ленинском проспекте. И сходите с этим товарищем в кафешку. О, простите, там пельменная. Это на «Кузнецком мосту» возле метро. Угостите его чебуречком или пельмешками после работы, желательно сегодня – чего тянуть.
Этот «фрукт» из ФРГ оставит пластинки вашему агенту. А я их заберу. Через день у вас будет восемь тысяч рублей. Жене на отдых и на лечение дочери. Не затягивайте с этим.
– Воронов, что вы несете? Какие пластинки?
– Обыкновенные. Виниловые, – повысил голос Володька, – с записями различных музыкальных групп. Да не дергайтесь. Просто поверьте мне. Я и так знаю вашего агента, но вас она послушает сразу. Поскольку вам обязана. Кстати, зацепите ее на крючок посильнее. Она хранит доллары. На решетке холодильника, сзади. Хотите прямо сейчас к ней нагрянем? Вы же на машине.
Подполковник остановился.
– Вы дьявол, Воронов! – прошипел он.
Володька махнул рукой.
– Это мифология. Все гораздо хуже.

Через час они стояли возле квартиры в подъезде обыкновенной пятиэтажки. Дверь им открыла заспанная девушка лет двадцати пяти с длинными пепельными волосами и высокой грудью этак третьего размера.
– Вы? – спросила она, уставившись на Илью Николаевича.
Подполковник отстранил ее и резко прошел на кухню. Загремел отодвигаемый холодильник.
– А-а-а, – метнулась на кухню девушка, забыв про Володьку.
Он неторопливо закрыл дверь, тоже прошел к месту разворачивающейся потасовки.
– Дрянь! – крикнул Илья Николаевич, хлестнув ладонью своего агента по щеке. – Ты что же вытворяешь?
Он тыкал ей в лицо хилой пачкой стодолларовых купюр.
– Ты зачем с валютой связалась?! Отвечай!
Девушка всхлипнула.
Володька отнял у подполковника доллары, чиркнул зажигалкой. Маленький костерчик занялся в раковине на кухне. В огне исчезало изображение президента Франклина, сморщившись от жара огня.
– Сволочь, – с ненавистью сказала девушка, глядя на Володьку.
И тут же получила резкий удар в живот. Согнулась, глотая воздух открытым ртом.
– Эй, – Володька повис на руке подполковника. – Да уймитесь же!
Она отлетела к стене от мощного удара ногой в грудь, заплакала, застонала.
Подполковник отбросил Володьку, схватил за волосы девушку и приподнял ее голову.
– Сейчас получишь список, – жестко сказал Илья Николаевич. – Твой немецкий хахаль привезет в субботу тебе все, что там написано. Не привезет – сгною в подвале. Вся охрана будет тебя иметь двадцать четыре часа в сутки, пока не сдохнешь, поняла?!
– В субботу, в восемь вечера, вот он, – палец гэбешника указал на Володьку, – придет сюда и заберет посылку, понятно? А с тобой я разберусь позже, – он отбросил ее голову к стене.
Володька присел рядом с лежащей девушкой. В ее голове бился страх и отчаяние. И еще стыд. Она умоляла всех святых, чтоб этот старый кретин быстрее ушел из ее дома, и прихватил с собой молодого гада, который сжег ее доллары.
– Света, – ласково сказал Володька. – Ну, какой же я гад? Это только ради вашей безопасности. Зачем вам лишние неприятности?
Он протянул руку, вытер слезы на ее глазах. Она в ужасе отшатнулась, сидя на полу.
– А если вы любите этого Дитриха, так и скажите ему. Зачем хвостом вертеть? Он и маме своей про вас рассказал. Жениться предложил. А вы у него доллары с марками таскаете по ночам, зачем? Он знает об этом, но молчит. Не хочет вас обидеть. Вот список.
Володька протянул ей бумажку, которую исписал еще в машине Ильи Николаевича.
– Пусть привезет. Ему это нетрудно. Хорошо?
Девушка, широко открыв глаза, заглянула в список.
– Свит, Слейд, Пинк Флойд, БиДжис, Рейнбоу, ДипПерпл. Что это? – спросила она.
– Это названия музыкальных групп, – ответил Володька. – Список пластинок. Двести штук. Нет, не волнуйтесь. Не оружие и не наркотики. Дитрих будет несколько удивлен. Просто скажите, что вам нужно, и все. Договорились?
Она молча кивнула.
– В субботу я зайду, – сказал Володька и улыбнулся.
Но, улыбка не вышла. Вернее она была такой, что девушка от ужаса чуть не лишилась сознания.

Вечером, Володька стоял за столиком пельменной на «Кузнецком мосту» и наблюдал за встречей Ильи Николаевича с коллегой по ведомству. Коллега очень сильно желал понять, зачем подполковник пригласил его выпить рюмочку. Но, так и не нашел объяснения. Зато Володька знал все, что было нужно.

В субботу, в половине седьмого вечера, он сидел на лавочке перед подъездом Светы. Дитрих уже прилетел в Шереметьево, они со Светой встретились и сейчас подъезжали к ее дому на такси. Володька знал, что Илья Николаевич после прошедшей потасовки поставил ее квартиру на «прослушку», и ему не хотелось, чтобы его разговор с Дитрихом был записан «слухачами» КГБ.
Такси подъехало. Света со своим немцем вышла из машины. Дитрих тащил с собой внушительную сумку, которая явно была тяжелой. Они направились к подъезду. Девушка сделала вид, что не знает Володьку. В ее голове пронеслась быстрая реплика – «О, явился, гаденыш! Восьми еще нет».
Володька подождал, пока такси уедет, нагнал парочку у дверей подъезда.
– Дитрих, – позвал он, и перешел на немецкий язык. – Можно вас на пять минут?
Немец удивленно уставился на молодого незнакомца.
– Не надо бояться, – успокоил его Володька. – Пусть Света идет домой, а мы побеседуем. Всего пять минут. Прошу вас. А, и сумочку оставьте. Это для меня.
– Дорогая, – сказал немец Свете на русском. – Поднимайся. Я скоро приду.
Девушка с яростью посмотрела на Володьку, но послушалась.
– Что вам нужно? – спросил Дитрих на немецком языке. Сумку, однако, он оставил в своих руках.
– У меня к вам предложение, от которого вы не сможете отказаться, – улыбнулся Володька, произнося фразу со штутгарским акцентом, поскольку Дитрих был родом из Штутгарта. После этого немец заметно расслабился.
– Хорошо. У вас пять минут, – сказал он.
– В сумке у вас – пластинки. Двести штук. Это Света попросила их привезти, и вы буквально мчались к себе домой и обратно, чтобы сделать ей приятное. Даже с мамой вам не удалось поговорить. И вы потратились прилично. Две тысячи марок на пластинки.
– Несколько больше, – перебил немец.
– Возможно, – Володька усмехнулся. – Вы служите в торгпредстве ФРГ в Москве. Занимаетесь оформлением торговых контрактов на поставку в СССР промышленного оборудования для литья тонкостенных труб большого диаметра. У вас неплохой оклад и перспектива роста. И директорат концерна ценит вашу работу, поскольку двадцать процентов прибыли они получают именно с ваших контрактов. Но. В оборудовании стоит несколько американских деталей.
– И что? – напрягся немец.
– В декабре этого года Рейган своим прямым указом в обход парламента введет торговые санкции против СССР, и поставки деталей прекратятся. А именно на декабрь месяц подписан контракт на очередную партию оборудования. Ведь так?
– Допустим, – Дитрих уже пританцовывал от нетерпения.
– В Норвегии у вас есть партнер. Разместите заказ на детали через него. Это будет немного дороже, но сроки не сорвутся. И в декабре вы будете выглядеть провидцем в глазах директората, что принесет вам новую должность и гораздо больше возможностей.
– А почему я должен вам верить? – спросил немец. – Вы, к тому же, еще слишком молоды, чтобы разбираться в подобных нюансах.
– Стар или молод, это неважно, – ответил Владимир. – А что касается веры… У вас есть коллега, который метит на ваше место. Назвать его имя?
– Нет. Мне понятно кто это.
– У него в сейфе лежат документы, которые порочат вашу безупречную репутацию. Я бы посоветовал вам немедленно съездить в торгпредство, и документы эти изъять. Код замка я вам скажу.
Дитрих задергался.
– Хорошо. И что я должен делать взамен?
– Каждую неделю, не торопясь, привозить мне пятьдесят пластинок. Список буду передавать при каждой встрече. Встречаться будем в парке Сокольники по воскресеньям с утра.
– Пластинки?! И все?!
– Да. Кстати, я смогу вам сообщать некоторые новости, которые окажутся небесполезными. Для нас обоих разумеется.
Немец задумался. Но Володька бросил ему жирную наживку, сорваться он не мог.
– Давайте код, – согласился Дитрих.
Володька протянул ему бумажку с цифрами.
– Сумочку давайте, – добавил он, натянув на лице улыбку, от которой немца затрясло.



Раздел 5

На Ленинском проспекте, возле станции метро «Октябрьская» всегда многолюдно. Тем более в выходной день. Люди спешат посетить магазины, расположенные вдоль проспекта и вдоль улицы Шаболовская, которая начинается за зданием центральной детской библиотеки. А по вечерам, около огромного памятника Ленину, что стоит в центре Калужской площади встречаются немногочисленные влюбленные парочки, чтобы прогуляться по вечерней Москве и зайти в респектабельное кафе «Шоколадница», известное на весь город фирменным пирожным «Наполеон».
Володька вышел из метро, прошел по подземному переходу на другую сторону проспекта и перебросив тяжелую сумку из одной руки в другую направился к магазину «Мелодия».
Таких фирменных магазинов этой отечественной фирмы звукозаписи в Москве всего два. Еще один был на проспекте Калинина.
Володька вспомнил, как в молодости он любил приходить в такой магазин, не спеша бродить среди множества полок с выставленными на них пластинками, рассматривать обложки, читать названия песен и авторов произведений.
Он знал, что такие поэты-песенники как Танич, Пляцковский и особенно Кохановский пишут тексты песен, которые в аранжировках композиторов Тухманова, Добрынина и Антонова становятся «хитами» в исполнении различных исполнителей.
А вот зарубежная эстрада была представлена очень скудно. Помимо Карела Гота и ряда неизвестных коллективов стран соцблока на полках ничего не стояло. А стоило фирме «Мелодия» выпустить лицензионную пластинку Джо Дассена, БониМ, АББА и, невероятно – «Битлз» или «Смоки» – очереди выстраивались очень длинные и виниловые круги с записями этих исполнителей моментально распродавались. Стоили эти пластинки в пределах четырех рублей.
А потом около магазинов стояли предприимчивые люди, которые «толкали» эти диски за пятнадцать, а то и двадцать рублей. И народ покупал. Покупал и просил еще. Потому что тираж дисков был ничтожно мал.
Почему мал? Вопрос, конечно, интересный и Володька в юности не раз его задавал самому себе. Что стоило наделать пластинок больше – спрос-то огромный. Всё, что потом далдычили про цензуру – ерунда. Большинство текстов напоминали бессвязный любовный бред подростка в стадии полового созревания.
Те счастливчики, что бывали за пределами СССР, иногда приобретали записи модных и популярных на западе исполнителей. И тогда становились у себя дома счастливыми обладателями «раритетов», слушать которые приходили целыми компаниями.
И вот Володька сейчас тащил к «Мелодии» двести таких «раритетов». Каждый из них потенциально стоил больше пятидесяти рублей на «черном» рынке.
Но он не собирался стоять около магазина с раскрытой сумкой. Это было неправильно и опасно. Опасно – потому, что по закону страны он становился спекулянтом, а таких ожидала тюрьма с конфискацией имущества. Милиция не дремала, проводя частые рейды своих сотрудников по таким местам.
А неправильно – потому, что около открытой сумки сразу же соберется огромная толпа любителей музыки. И Володька просто не успеет уследить за каждым покупателем.
Подойдя к магазину, он стал выискивать глазами в толпе людей нужного ему человека. Вот он. Зовут его Саша. Это тот коллега Ильи Николаевича, с которым подполковник ужинал в пельменной. Здорово пристроился! Толкает диски, отобранные у спекулянтов. Имеет широкую клиентуру среди богатеньких студентов и заядлых меломанов. А здесь, просто стоит, высматривая очередного новичка на «черном рынке», дабы обчистить его как липку.
Володька подошел к нему.
– Желаете что-то приобрести? – спросил у него Саша.
– Нет. Желаю с вами поговорить, – ответил Володька, ткнув взглядом в его глаза.
Мысли Сашка заметались поначалу, но потом успокоились, когда он нащупал в кармане своих брюк корочку удостоверения сотрудника КГБ. Да и сам Володька особого страха не внушал. Типа, студентик в «Левисе», желающий спекульнуть барахлом. Вон, какая сумка здоровая. Наверняка, половина дисков в ней – отечественная лицензия. Да и скрутить его проще простого, если что.
– Тогда пройдем во двор, – пожал плечами Саша.
Они обошли магазин, расположились во дворе на лавочке.
– О чем говорить будем? – спросил Саша закуривая.
– Крутить понапрасну не буду, – серьезно ответил Володька. – Вы – капитан КГБ, имеющий свой небольшой бизнес с этого места. И удостоверение у вас в кармане.
Сашок задергался при этих словах, но быстро успокоился и ядовито улыбнулся.
– А ты кто такой? – спросил он Володьку.
– Это неважно, – ответил тот. – Я хочу предложить вам поработать на меня.
Капитан рассмеялся, закашлявшись от дыма.
– Парень, ты что-то перепутал. Это ты на меня работать будешь, если я захочу.
– Ладно, – Володька поднялся. – Разговор явно не получился. Простите, что побеспокоил.
– Парень, а ты сумочку то оставь. Она тебе больше не нужна.
Володька взялся за ручки своей сумки.
– Сумка моя.
– Уже нет, – ответил Сашок, выбрасывая окурок сигареты.
– Лихие у вас методы, капитан, – усмехнулся Володька. Ярость наливалась в его мозг неудержимой волной. – Боюсь генералу Антошину это не понравится. А если присовокупить показания граждан Беклиева, Ромашина и других, а особенно малого по кличке «Перец» – генерал получит восторг, сродни оргазму, допрашивая вас в подвале Лубянки.
«Перец» тайком поставлял капитану несовершеннолетних девчонок из детдома, с которыми Сашок баловался по ночам в своей холостяцкой однушке.
– Э-э-э, парень, ты чего? Ты кто такой? – Сашок не на шутку перепугался. Мысли колотились в его башке с такой силой, что казалось, череп сейчас разорвется. И первая мысль его была отчетливой и ясной – убить и закопать этого молодого хлыща, который знает слишком много.
Володька подошел к нему вплотную.
– А вот убивать меня не советую, – сказал он тихо и грозно. – Хлопотно это. Поверь, капитан. Я сделаю это с тобой гораздо быстрее, чем ты думаешь.
Ярость нахлынула на Володьку сродни цунами. Внезапно, капитан схватился за свою голову обеими руками, повалился на асфальт. Глаза Сашка расширились, рот широко раскрылся в беззвучном крике.
Володька испугался. Ярость тут же отхлынула и капитан, постанывая, вскарабкался своим поджарым задом на скамейку.
– Что тебе надо? – тихо спросил он.
– Эта сумка, – ответил Володька, – стоит десять тысяч рублей. Ты даешь мне деньги – сумку забираешь себе. И так будет каждое воскресенье.
Сашок кряхтя, открыл сумку. Присвистнул от увиденного содержимого.
– Ни черта себе! Одна «фирма»! Но десять тысяч каждое воскресенье?!
– Нет. Только сегодня. В остальные дни будет по пятьдесят дисков. Значит – две с половиной тысячи. Список нужных пластинок будешь составлять и отдавать мне при встрече. Встречаться будем в Сокольниках у входа в парк. В десять утра каждое воскресенье.
– У меня нет с собой таких денег, – промямлил капитан.
– У тебя они дома есть, – ответил Володька. – А сейчас сходишь к директору магазина – ты же ее интимный друг, и возьмешь. Потом отдашь свои. У тебя пять минут. Я подожду.
Капитан кивнул и, отряхивая одежду от пыли, побрел в магазин.
– Эй, Сашок! – окликнул его Володька. – Сумку забери. Вот теперь – она твоя.

Через пять минут капитан принес ему сверток. В нем не хватало одной сотни – Сашок тайком вытащил ее из пачки.
– Будешь считать? – гадливо спросил капитан.
– Нет. Я и так знаю, что там сотни не хватает. Ты заныкал ее себе на такси и на коньяк. Подавись. Но больше так не делай.
– Сволочь ты, – бросил Сашок с ненавистью.
– По сравнению с тобой, просто ангел, – отпарировал Володька. – И не серди меня больше. А то твой детородный орган повиснет навсегда. Давай, царапай список.

Через час Володька, довольный собой, сидел в кафе «Шоколадница». Перед этим он из уличного телефона-автомата позвонил Илье Николаевичу и условной фразой назвал ему место их встречи. Только потом зашел в кафе, где в туалете разделил деньги.
К столику подошла официантка – женщина в кокетливом белом передничке и белом кокошнике на крашеных волосах.
– Будем заказывать? – небрежно спросила она.
– Большую чашку кофе с молоком и «Наполеон», – сказал Володька, – пожалуйста.
Официантка кивнула и отошла.
Что ж, с трудом, а один денежный ручеек Володька создал. Но по его плану требовалось с десяток таких. Он стал перебирать в уме варианты.
Продукты? Нет. Довольно заметно и подконтрольно всяким структурам.
Шмотки? Хм. Очень хлопотно. Это размеры, расцветки, модели. Нет. Хотя, почему нет? Бельишко, колготки, купальники. Мелочь, а женщины расхватывать будут, не глядя на размеры. Засунут свои телеса и в два размера меньше, и в два больше. Подумаем.
Техника? Больно габаритно. Хотя, на будущее можно принять. Все равно компьютеры таскать придется.
Бате нужно клиентуру на ремонт подыскивать. Гараж ему оборудовать.
Вот. Женщины. Парфюм всякий и косметика. О-о-о! Это клондайк.
Производство нужно свое. Обязательно. А что можно производить? Оп! Книги печатать можно. Это тоже в дефиците. Только типографию найти захудалую. В каком-нибудь ведомственном предприятии. Или свою организовать. А что? Черно-белый «Ромайор» и брошюровочный станок. А обложки цветные печатать под видом брошюр или рекламных проспектов. Это хорошая идея.
Так, пока хватит.
А, вот и подполковник.
Илья Николаевич зашел в кафе, огляделся, выискивая Володьку, увидел.
Ничего себе! Сорок минут прошло, а кофе с пирожным так и не принесли.
Подполковник присел за столик, сгорбившись, уставился на Володьку усталыми глазами.
– Чего такой хмурый, Илья Николаевич?
Он отвернулся.
– Плохо все, Воронов. Гадко…
– Вы о чем? – удивился Володька. Ему не хотелось лезть в голову гэбиста, пусть поплачется.
– Обо всем. Жена хиреет на глазах, дочка уже два дня дома не появляется. У сына под матрасом нашел иностранные журналы.
– С голыми тетками? – улыбнулся Володька.
– Да какое там! С какими-то ящиками, панелями с кнопками, короче, с белибердой импортной. Поругался я с ним. Ладно. Что вы еще хотите от меня?
– Ничего. Я вам деньги принес. Как обещал – восемь тысяч.
Подполковник распрямил спину.
– Воронов! Вы хотите меня купить? Зачем?! Да кто вы такой, в конце концов?! И что я вообще здесь делаю?
– А ну, уймитесь, – прошипел Володька. – Раскудахтался, как старая курица. Деньги возьми. Сказал же тебе – жену отправь в пансионат, на море. Путевку тебе дадут, если попросишь в профкоме. Полковником станешь. Дочку положи в венерологический диспансер – анонимно. Сына не трогай – он будущее достояние нашего государства. Я ему скоро компьютер привезу. Все. Живи спокойно. Я же советовал – подкати к секретарше генерала, оторвись по полной. Сними свой стресс. Когда отпуск брал в последний раз?
Илья Николаевич махнул рукой раздраженно.
– Да не помню. Все работа, работа. Генерал в задницу толкает. Показатели ему нужны, чтоб с кресла своего не полететь. Второй зам землю носом роет.
– Ладно, Илья Николаевич, – Володьке стало жаль служаку. – Давай кофею шлепнем, хочешь – с коньяком?
Подполковник молча кивнул. Володька обратился к проходившей мимо официантке:
– Девушка, а когда принесут мне заказ? Уже полчаса прошло.
Она остановилась, похлопала глазами.
– А вы разве что-то заказывали?
– А у вас трешка в переднике, – ответил Володька. – Это вы не ту пару обсчитали?
Официантка растянула накрашенные губы в улыбке.
– Простите, сейчас принесу.
– И еще одно кофе без молока, и сто грамм коньяка, – добавил Володька.
– Вам? – удивилась официантка.
– Мне! – взревел Илья Николаевич. – И поторопитесь.
Он достал удостоверение КГБ и показал женщине. Та побледнела, и со всех ног кинулась на кухню.

– Скажи, Володь, – спросил Илья Николаевич, выпив залпом коньяк, – ты откуда такой? Все знаешь, все видишь.
– Э-э-э, девушка, – махнул рукой официантке Владимир, – еще двести коньяка, пожалуйста.
– Так ответь мне, – настаивал подполковник.
– Николаич, не занудствуй, – улыбнулся Владимир, – еще «Стечкина» предложи мне купить, – он вспомнил кадры из фильма «Кидалы».
– Какого Стечкина?
– А, забудь. Пистолет такой.
– Не знаю такого. Макаров, ТТ – знаю, Стечкина – не знаю. А-а-а! – пьяно протянул Илья Николаевич, – ты из спецвойск что-ли? Так молодой еще?!
В нутро подполковника влились принесенные двести грамм.
– Гадость какая, – сморщился он. – И чем они тут народ спаивают?
Владимир засмеялся.
– Николаич, не верю. Ты не опьянел. Дуришь меня.
– Черт, Воронов. Ну, откуда ты знаешь?
– Сказать? Ведь не поверишь.
– А ты скажи.
– Мысли твои читаю, – признался Владимир, – как страницы в книжке.
Подполковник даже на стуле подскочил.
– И сейчас читаешь?
– Сейчас нет. Не вижу необходимости. Ты расслабился, болтаешь со мной. Но я все равно твой мозг чувствую. Ну, волны такие от него незаметные.
– Страшный ты человек, Вовка, – тихо сказал Илья Николаевич. – В чужих мозгах капаешься. Теперь мне понятно, откуда ты знаешь все. Стоп, подожди. А в мозг моего коллеги как ты залез?
– Ну, ты же с ним почти каждый день встречаешься. В твоей памяти остается все, что ты видел. А я, в свою очередь, тоже это вижу, и анализирую детали. Ты мимо него прошел – и все. А что он там положил в нижний ящик стола – тебя не заинтересовало, а я увидел и рассмотрел.
– Ух ты! Как хитро, – удивился подполковник. – И где этому обучают?
– Это данность, – Владимир указал пальцем в потолок, – помноженная на талант и трудолюбие.
– Хм, а про Рейгана ты тоже в столе моего коллеги рассмотрел?
– Нет. Это сложнее. Не думай об этом. Ты и так узнал очень много, – серьезно сказал Владимир. – И осторожней со своими знаниями. Кстати, папочку на меня ты сжег, хвалю. Это очень разумно.
– Вовка, а ты не боишься, что в один прекрасный момент я приду не один, а с группой товарищей?
– Нет. Ты не станешь этого делать. По крайней мере, пока. Да, и не советую. Всех моих возможностей даже я не знаю, но они открываются иногда с очень неприятной стороны. Продемонстрировать?
– Пожалуй, нет. Но очень любопытно…
Они помолчали немного. Затем Илья Николаевич продолжил:
– Володь, а вот я не пойму. Ты зачем затеял все эти игры? Вон, даже денег мне принес. Ведь я не просил. Раскрой немного свои карты. А то играешь меня вслепую. Я все-таки не какой-то хмырь болотный.
Володька глотнул остывший кофе.
– Илья Николаевич, не объяснить это в двух словах. Ты просто поверь мне. Поверь, как человеку. Пока нас объединяет маленькое дело. Ты помогаешь мне – я помогаю тебе. Вон, даже деньжат срубили. И это только начало. Да, не скрою. Я воспользовался тобой, но и ты за две недели знакомства получил от меня немало. Но так получилось! Я знаю, что ты приятель Михаила Михайловича. Он тебе намекнул, что есть вот такой странный парень, мол, поговори с ним.
А вот смотри. Не скажи тебе историк про меня, ты бы в подполковниках ходил и мучился, разбираясь в тараканах своей семьи. И неизвестно, что бы дальше было. А сейчас. Ты без пяти минут полковник и у тебя есть перспектива. И с семьей наладить и по службе продвинуться. И самое главное – будущее твое обретает вполне осязаемые очертания, а не размытый серый туман.
Подполковник кивнул.
– Мне иногда кажется, Володька, что ты гораздо старше своих лет, – сказал он, – и я никак не могу понять, все равно, цель то какая в твоих действиях? Обогащение? Так стремно в наше время богатеть, если ты не какой-нибудь бонза из партийной верхушки. Если ты пытаешься создать какую-то тайную империю – тоже не резон. Как не прячь – все равно найдут, подключат силовые ведомства, раскрутят и посадят. Все отберут. Смысл твоих действий тогда какой? Ведь явно – ты знаешь то, что другие не знают.
– Вот, – подтвердил Владимир, – в этом суть. Я не хочу тебе это говорить. Потому, что знание сломает твое восприятие, ты перестанешь мыслить, начнешь метаться и делать ошибки. А мне это не надо. На данный момент мы с тобой знакомы, и мне этого достаточно. Я немного тебя узнал, увидел твою реакцию и твои действия. Зачем мне кто-то еще? Я имею в виду вашу структуру. Да, я буду привлекать еще людей, поскольку я не смогу в одиночку решать множество задач. Но ты мне будешь помогать в этом, если захочешь. А когда настанет время – ты узнаешь все. Ну, или почти все. Когда будешь к этому готов.
– Ладно, Володь. Давай тормознемся в разговорах, – подполковник потер свои виски. – Что дальше то?
– Бери деньги, разбирайся с проблемами, и не трогай сына…

Володька шел от метро к своему дому. После расставания с подполковником он доехал до своей станции и решил пройтись пешком. Шел, раздумывая.
Где же взять людей? Он же не сможет решить все в одиночку. Ведь там, в той жизни, именно люди, которые были рядом с ним, не сплотились в трудную минуту, а наоборот – разбежались, прихватив с собой все что под руку попало. Нет, конечно, не все. Некоторые подошли и сказали прямо, что не могут работать в таких условиях. Но они подошли. Не сделали вид, что ничего не видят, а просто ушли, попрощавшись, высказав свое мнение о происходящем.
Но все равно – ушли. Не приложив даже малейших усилий для помощи. А, может быть, Володька сам виноват? Он не строил систему взаимовыручки, подчиняя себе все процессы, стараясь контролировать даже мелочи. И людям надоел такой контроль, безоглядный, тупой. Они не могли реализовать себя, не видели перспективы, и роста себя, как личности. С другой стороны, они никак не проявляли свои способности, не желали брать ответственность за принимаемые решения. Просто, тупо получать большие деньги за техническую работу.
Но как? Как доверить людям кусок ответственности, если в трудную минуту они бегут без оглядки, думая, что есть дядя, который в случае неудачи получит все шишки, а они пересидят неудачу в укрытии? А потом, отряхнувшись, вылезут и спросят: – Ну, как, все закончилось?
И как разглядеть в человеке это? Да никак. Только ситуация на грани выживания, на тонкой острой полоске лезвия разделительной черты между жизнью и смертью может прояснить кто есть кто.
И прежде чем доверить человеку, вероятно, надо вначале поставить его на эту полосу, посмотреть, как он будет балансировать, и куда будет стремиться упасть.



Раздел 6

– Эй, стой! – услышал Володька крик. Похоже, что кричали ему.
Он прервал размышления о тонкости лезвий судьбы, поднял голову и огляделся.
– Ты чего, глухой! Стой, говорю!
От угла длинного дома, который стоял вдоль дороги, чуть ли не бегом к Володьке приближались трое парней лет восемнадцати, с застывшими на лицах выражениями злобы и пренебрежения.
– Ты чего, пацан, плохо слышишь? – спросил один из них.
– Нормально я слышу, – сказал Володька, не сбавляя шаг.
Вроде еще светло, прохожих на улице много, но никто не обратил внимания.
– Стой, сука! – повысил голос парень с кривым лицом законченного дебила.
Володька почувствовал знакомый прилив ярости.
– Эй, чего к парню пристали? – На дорогу вышел молодой мужчина лет двадцати, впереди себя он катил коляску. – А ну отошли!
– А ты, папаша, не вмешивайся, – протянул дебильный парень, – к тебе разговора нет. Иди мимо, кати свое чадо.
Но, тут, как-то незаметно из кустов, появились еще двое мужчин. Один из них был одет в легкую тельняшку без рукавов.
– Чего за хрень, Денис? – спросил он мужчину с коляской и, осмотрев трех парней, пытавшихся пристать к Володьке, сказал, – а ну брысь отсюда, шантропа! Приглядели дерево на углу дома, винище там жрете. Брысь сказал, чтоб не видел вас больше!
– Мужик, ты че? – прогнусавил дебильный.
– В оче! – ответил мужчина в тельняшке, наклоняя голову, и слегка развел руки в стороны. – Пошли вон отсюда, пока я не осерчал!
Парни, видимо, не привыкли к такому отпору и поспешили ретироваться.
– Спасибо вам, – сказал Володька, внимательно оглядывая мужчин.
– Да ладно, – улыбнулся Денис. – Ты далеко отсюда живешь?
– Да нет. Вон там мой дом, через дорогу. Немного пройти во двор.
– Мы тебя проводим, – сказал Денис, посмотрев на приятелей – да, ребят? Я все равно с малым гуляю.
Все согласились, и они вчетвером и с коляской дошли до Володькиного дома. На прощание мужчина в тельняшке, которого звали Пашей, приветливо помахал Володьке рукой.
Теперь Володька знал, кто ему нужен.

Они сидели втроем на детской площадке возле дома. На город спустились сумерки, и окна домов стали включаться тусклым электрическим светом. Казалось, что этот свет из окон только торопит наступление тьмы.
– Плохо дело, – сказал Денис, ковыряя палочкой небольшой камешек на земле. – Маринке совсем хреново.
– А с малым сейчас кто? – спросил Павел.
– Да маму Маринкину позвал. Она приехала.
– Ладно. Давай кумекать, чего делать будем, – раздался голос третьего мужчины, старшего из них. Его по армейской привычке звали Дедом. А в жизни – Димой.
– Да чего делать, – прошептал Денис. – Денег надо на операцию.
– Много?
– Пять тыщ.
– Ни фига себе! – присвистнул Павел. – Вот она – бесплатная медицина! А это точно?! Этого хватит?
Денис пожал плечами.
– Главврач так сказал. Это на операцию. Потом лекарства еще покупать. Импортные. Тоже, говорят дорогие. Так их достать же надо!
– Ты, Денис, не вешай голову, – поддержал его Дима. – Посиди пока здесь. А мы с Пашкой по домам метнемся. Я звякну кое-кому. Может, соберем чего. А ты на улице посиди – воздухом подыши.
Денис кивнул, а Дима с Пашей поспешно разошлись по своим подъездам.
– Здравствуйте, Денис, – вышел из темноты Володька.
Мужчина вздрогнул, поднял голову, присмотрелся. Узнал Володьку и натянуто улыбнулся.
– А, это ты, привет. Чего здесь?
– Простите, я случайно узнал, что у вас неприятности, – ответил Володька.
Денис махнул рукой.
– Да ладно тебе, – сказал он.
– Я могу помочь.
Денис резко вскинул голову.
– Ты? Чем?!
Володька протянул ему сверток с деньгами.
– Здесь пять тысяч. Это столько, сколько нужно на операцию.
Денис отшатнулся.
– Парень, ты чего? Это же сумасшедшие деньги! Откуда у тебя?!
– Это не важно, Денис. Берите. Вы сами знаете, ваши друзья, даже если наизнанку вывернуться такой суммы не достанут. А теща привезла вам всего пятьсот рублей. И то, заняла у подруг. А вам в профкоме пообещали всего двести из кассы взаимопомощи.
Денис протянул руку, взял сверток.
– Слушай, а откуда ты все знаешь? – недоверчиво спросил он. – И как я отдавать тебе буду?
– Отдавать не надо, – сказал Володька. – Лечите жену. Через пару дней приходите со своими друзьями на это место. Тогда и поговорим. Удачи вам.
И Володька оставил Дениса, быстро скрывшись в наступающей темноте.
А молодой мужчина удивленно смотрел на сверток, не веря. Что это? Удача? Или подарок господа бога в лице этого мальчишки? Странного, с глазами, в которых затаилась непонятная сила.
На улицу из своего подъезда вышел Паша, понурив голову, подошел к Денису. Через минуту к ним присоединился расстроенный Димка. Ошарашенный Денис показал им деньги.
– Откуда?! – спросил Павел.
– Помните мальчишку? Пару недель назад мы провожали его до дома. Ну, ты еще троих придурков шуганул.
– А-а, да. Странный такой парнишка.
– Это он деньги мне принес.
Ребята удивленно замолчали, посматривая на возбужденного от радости Дениса.
– Дэн, а ты нас не разыгрываешь? – спросил недоверчиво Дима.
– Да нет, парни! Он сказал, что через пару дней подойдет сюда. Поговорить с нами.
Дмитрий задумчиво потер ладонью небритый подбородок.
– Да. Интересно все это.

Высокий человек в длиннополом белом одеянии, гордо подняв голову, зашел в огромный светло-голубой зал. Замер.
Зал светился таким цветом, потому что, в большие круглые окна проникало сияние голубой планеты.
– Приветствую вас, Старший Координатор, – сказал человек, слегка наклонив голову.
Из проникающего через окна голубого сияния вышел еще один человек. Медленно кивнул в ответ на приветствие.
– Воломир, вы ведете часть эксперимента под названием «Русские»?
– Да, Старший Координатор.
– Объясните. Помощник «ВВ20081964 – Владимир Воронов» возвращен в эксперимент после своей гибели. Почему?
– Помощник был в полном сознании, – ответил Воломир. – Мы не могли его утилизировать. Иначе произошел бы сбой во всех системах контроля эксперимента. И как бы отразился этот сбой – непредсказуемо. Последствия могли быть катастрофические.
Старший Координатор кивнул, соглашаясь.
– А почему сознание помощника не было изменено?
– Программа была скрыта под неизвестным секретным кодом, – Воломир даже взмахнул рукой от возмущения.
Старший Координатор удивился этому жесту.
– Вы пытались вскрыть код? – спросил он Воломира.
– Да. Мы с Дежурным Распределителем обратились в Службу Поддержки. Но там только развели руками от беспомощности.
– А вы знаете, что теперь этот помощник получил огромное преимущество перед всеми остальными?
– Я предвидел это. Но сделать ничего не мог.
– И что теперь? Нам придется ждать его сорокалетнего становления, чтобы он пришел к конечной точке?
– Это очевидно.
– Покажите мне этот код, – резко приказал Старший Координатор.
Воломир протянул ему светящуюся табличку с выгравированными на ней знаками.
Старший Координатор взглянул на нее и едва заметно вздрогнул. Это были знаки Высшего Кода, неподвластные пониманию никому из Координаторов.

Володька вышел из дому и немного постоял рядом с подъездом, собираясь с мыслями. Предстоящий разговор с Денисом и ребятами из его компании был очень важен. Именно теперь. Парни могли помочь ему в дальнейших действиях. И надо было преподнести им это так, чтобы они согласились.
Неожиданно раздался шум мотора и визг тормозов. У подъезда остановилась черная «Волга». Владимир напрягся, но увидел только Илью Николаевича, быстро приближающегося к нему с расстроенным и озабоченным выражением лица.
– Что случилось? – спросил он подполковника.
– Володь, беда, – зашептал тот. – Моя Юлька третий день дома не появляется. Я и в институте был, и общежитие обошел, и с девками из ее потока потолковал – никто ничего не знает. А Лешка – сын мой – подлец. Может быть и знает что-то, но молчит, как партизан. Сам понимаешь, мне в органы идти не с руки, заявление писать. Мало ли что. Попрут меня с работы, только пух полетит. Нашему генералу только повод дай. Помоги!
– Ну как же так, Николаич? – Володька расстроился. – Ведь еще неделю назад твердил тебе – отведи ее в диспансер.
– И как ты себе это представляешь? – зашипел Илья Николаевич. – Нет у нас ничего анонимного!
– Если бы ты захотел, то нашел бы выход. Ладно, – Володька задумался. А что если Дениса с компанией пригласить для помощи? А что? Это хороший повод. Ну, нет, так нет. А если да?
– Заводи, – сказал он подполковнику. – Только заскочим на десять минут в один двор. Здесь близко.

Денис, Павел и Дима стояли на детской площадке в ожидании. Непонятно от чего, но Денис заметно нервничал.
Резкий звук форсированного мотора заставил ребят посмотреть на дорогу. Черная «Волга» заехала во двор и затормозила рядом с ними. Из машины вышел Володька.
– Добрый вечер, – поздоровался он с ребятами. – Денис, знаю, операция прошла успешно. Вы недавно вернулись из больницы, и даже успели поговорить с женой.
– Послушай, – опешил Денис, – мы ведь не знаем твоего имени.
– Владимир, – представился Володька, и протянул руку для рукопожатия. – Мужики, вы извините, хотел с вами поговорить, но времени для разговора не очень много. Павел, вы ведь служили в десанте? А Дима вернулся из Афганистана год назад?
Парни удивленно кивнули.
– Так вот. У моего очень хорошего знакомого пропала дочь. Возможно, понадобиться ваша помощь. Вы не согласились бы мне помочь? Я только прошу, настаивать не буду. Если вам неудобно, или что-то еще – скажите, я в обиде не буду.
– А я? – спросил Денис.
– А вы, Денис, останетесь со своим малышом. Теща ваша обиделась и уехала к себе. Кстати, Павел. У вас в гостях сейчас подруга Марины. Вы не попросите ее на пару часов составить Денису компанию. Хоть покормит его, а то ваш друг уже второй день только бутерброды употребляет. Да и переоденетесь заодно. Так как?
– А чего, мы поможем. Да, мужики? – после некоторого раздумья сказал Павел. Остальные с готовностью кивнули.
– Вот и хорошо. Пять минут хватит?
– Да, – сказали в один голос Дима и Паша, и спешно разошлись по домам.
– Денис, а мы еще успеем поговорить, – сказал Володька оставшемуся с ним мужчине. – Вам надо выспаться. Вон, сейчас девчушка вам супчик сварганит.
– А деньги? – спросил Денис.
– Ну, что ты заладил о деньгах, – махнул рукой Володька. – Успокойся. Твоя жена в порядке, малой спит. Питание ему на неделю ты сегодня утром купил, скоро сам нормально поешь. Теща смылась. Правильно, что не взял у нее денег, она бы тебе всю плешь проела потом. Ну, чего ты – жизнь налаживается. Понятно, есть проблемы. Но, у кого их нет? Вон, – Володька кивнул в сторону «Волги», – даже у полковника КГБ есть проблемы. Ничего, поможем друг другу. Скоро у всей страны проблемы начнутся. Короче, я ребят по пути немного посвящу в суть дела. Через пару часов они вернуться, вот и обсудите за рюмкой чая. Хорошо?
Дима с Павлом подошли к ним.
– Ну чего, мы готовы. Лариска тебя ждет у подъезда, Денис.
– Все, Денис, жди ребят, – сказал Володька. – Дима, Паша – загружаемся в «Волгу».

– Илья Николаевич, – обратился к подполковнику Володька, когда они сели в машину. – Это Дима и Паша. Они нам помогут. Давай заскочим к тебе, я с Лешкой твоим переговорю.
Тот кивнул и вырулил на дорогу.
Владимир повернулся к ребятам, которые в напряжении застыли на заднем сидении автомобиля.
– Мужики, расклад такой. Девушка двадцати трех лет, зовут Юля, ушла из дому три дня назад. Девчушка симпатичная, фигуристая, но слегка легкомысленная и очень своенравная. По всей вероятности ее затащили в какой-то притон, и народу там будет немало. Помощью милиции мы воспользоваться не можем, поскольку дело весьма щекотливое. Так, если что – вы наша ударная группа.
Ребята с готовностью расправили плечи, немного расслабились.
С Лешкой беседовали недолго. После увесистой затрещины от отца он заверещал:
– Да звонила Юлька вчера. Пьяная, как обычно. Тебя же не было. Ты все на работе, да на работе. Плакалась она, несла всякий бред.
– Она же сестра твоя! – выдохнул Илья Николаевич. – Ты мне не мог сказать?
– Да чего, в первый раз что ли? Нагуляется, да придет – куда денется.
– Кто ей обычно звонит из парней? – спросил Володька.
– Да много кто, – усмехнулся Лешка. – Чаще, какой-то Стас. Он вроде из «иняза». Родичи его по заграницам мотаются. Вот он и устраивает «сейшины» у себя дома.
Володька внимательно посмотрел на нагловатого юношу. Да, с ним придется долго работать. Черт возьми! Почему у такого неприятного человека такие феноменальные способности?
Между тем, Илья Николаевич нашел записную книжку дочери. Полистал быстро.
– Вот, нашел. Здесь и адрес записан. Черт, это «высотка» на Таганке.
Уже в машине Володька раздавал инструкции.
– Дима, действовать надо быстро. Публика там непростая и нахальная. Детишки всяких торговых «шишек». Вырубать жестко, чтобы потом вспомнить ничего не могли. Сможете?
– А то! – усмехнулся Дмитрий. В нем проснулась пролетарская ненависть и лихая удаль. Павел не разделял его восторга. Сидел на сиденье, задумавшись. Потом скомандовал:
– Дим, действовать будем так. Я впереди, ты сзади. Не думаю, что их много. Человек пять, не больше. И пара, тройка девчонок. Работаем в корпус, потом в голову. И осторожней ты, не сломай никого. Синяки – хрен с ними, а за телесные – загреметь можно.
– Не загремите, – подал голос подполковник. – Задумка у меня есть. Я там такой шухер устрою – про вас забудут. Не до вас им потом будет.
Володька про себя усмехнулся. Он знал, что задумал подполковник. Что же – это правильно. Зло надо наказать.
Вахтера в вестибюле «высотки» они проскочили быстро. Илья Николаевич помахал перед носом близорукого пенсионера своим удостоверением.
За дверью квартиры слышалась приглушенная музыка, и сдавленный смех.
Подполковник надавил кнопку звонка. Музыка стихла, раздались шаги и звук открываемого замка. Дима с Пашей приготовились.
Дверь приоткрылась.
– Какого…, – это все что смог сказать тщедушный долговязый парень, растянувшись на полу после мощного удара.
Ребята работали сноровисто и быстро. Через минуту все было закончено.
Илья Николаевич нашел свою дочь голой, лежащей на скомканной простыне с идиотской улыбкой и пустым невидящим взглядом. Он упал на колени перед кроватью, и осторожно дотронулся до тела дочери руками.
– Юлька, прости меня, – прошептал он со слезами в голосе.
Володька отстранил мужчину, быстро завернул девушку в простыню.
– Дима, забирай ее. Николаич, хватит самобичевания. Вещи ее ищи. Да шевелись ты!
Окрик Владимира отрезвил мужчину. Он четкими быстрыми движениями раскидал по квартире шприцы, спрятал в шкафу пару пакетиков с белым порошком, еще один пакетик рассыпал на столе.
– Мерзавцы, сволочи, – шептал он неистово.
И вдруг. В серванте он нашел именной пистолет. Аккуратно осмотрел затвор. Глаза его горели лихорадочным огнем. Оглядевшись, подполковник увидел на широкой кровати парочку вырубленных ударами бывших десантников голых парней.
– Все. Идите к двери, быстро. Я сейчас.
Володька понял его замысел, и не стал мешать. Николаич знает, что делает.
Когда они уходили, вахтер «случайно» лишился своих очков, и от огромной дозы снотворного, которую влил в него Илья Николаевич, впал в состояние безмятежного сна. Больше по пути им никто не попался.
Они быстро расселись в машине, и подполковник рванул с места. Проехав немного, остановился у телефонной будки. Через полминуты тронулся снова.
Его дочь покоилась на заднем сидении в могучих объятиях Дмитрия.
– Вот куда ее везти? – Илья Николаевич стукнул кулаком по рулю. – Кто за ней присмотрит?! Я же на работе сутками. И дома ее оставлять нельзя – будут всякие идиоты названивать.
– Ко мне поехали, – неожиданно сказал Дима. – Я за ней присмотрю. Маман у меня в командировке. Месяца два ее не будет. А у меня отпуск с завтрашнего дня.
– Так как же? – подполковник посмотрел на Володьку. Тот едва заметно кивнул.
– Накачали чем-то твою дочуру, папаша, – продолжал Дима. – Но, ничего. У нас на заводе доктор – знакомый мой хороший. Я ему позвоню. Почистим мы ее…
– Дим, – Володька посмотрел через зеркало заднего вида. – У нее еще…
– Я понял, Вовка, – усмехнулся Дмитрий. – И это тоже вылечим. А ты, Илья Николаевич, шмоток ее завези мне.
Подполковник молча кивнул и с большой благодарностью посмотрел на молодого мужчину, который с нежностью обнимал его неразумную дочь.
«– Во как, – подумал Володька. – Подчас едва знакомые люди приходят на помощь, а близкие и родные – остаются в стороне, прячась за выдуманные проблемы».
Все, что произошло сейчас, было лишь частью испытаний на прочность. Предстояло самое трудное – испытание благополучием.



Раздел 7

Свое «прошлое» семнадцатилетие Володька отмечал в кругу новых друзей. Он подумал, что уже очень давно не праздновал свой день рождения. Там, в "прошлом", для него этот день не был каким-то праздником, а скорее, этаким проходным событием, когда знакомые и коллеги поздравляли его, словно выполняя обязанность.
Сейчас же, он не чувствовал скованности своих друзей. Они вели себя свободно и естественно, будто знали Владимира давно. Девчонки – Марина, Лариса и Юля ненавязчиво помогали матери на кухне. Пашка оказался большим любителем и знатоком автомобилей, и они с Володькиным отцом жарко спорили на тему технических новинок. Денис как заядлый меломан, суетился у проигрывателя, подбирая музыкальное сопровождение.
– Володь, – обратился к нему Дмитрий, когда они вдвоем вышли на балкон покурить. – Я хотел у тебя спросить. Не знаешь, как отнесется наш полковник к тому, что я хочу жениться?
– Прекрасная идея, – сказал Володька. – А причем здесь Илья Николаевич?
– Как причем? – удивился Димка. – Так я на Юльке хочу жениться!
Владимир посмотрел на дочь Ильи Николаевича. Юля очень изменилась за прошедшее время. Из взбалмошной развязной девицы превратилась в очаровательную девушку, и надо признать, совсем не глупую. Дмитрий постарался. Первые две недели, что он провел с ней, для него были сущим адом, но потом!.. Неизвестно, что он ей сказал, и как проводил воспитание, но Юлька менялась просто на глазах. Ну, конечно не обошлось без выяснения отношений с ее «бывшими» поклонниками.
– Ну, Дим, – протянул Володька. – Так сам спроси у полковника, я тебе не советчик.
– Вов, – зашептал Дмитрий. – Боюсь я его. Вдруг он не согласится. Может ты того… спросишь этак случайно?
Владимир улыбнулся.
– Нет, Дим. Ты давай как-то сам. Он заглянет к нам через часок. Вот и лови момент.
Из колонок проигрывателя полилась музыка. Барбарра Стрейзанд и Джонни Гибб запели о женщине под лирическую аранжировку.
– Володь, потанцуешь со мной? – спросила подошедшая Юлька.
– Если Димка не против, то почему нет, – ответил он.
– Только один раз, – Дмитрий шутливо грозно посмотрел на свою подругу. – А то заревную.
– Володь, спасибо тебе, – прошептала девушка, когда они закружились в танце.
Она была искренна в своих чувствах, он это почувствовал. В ее мыслях не было ни капли наигранности и неправды.
– Людмила Александровна, Георгий Иванович, – послышался звонкий голос Марины. – А вы что? Бросили все быстро и танцевать.
Ее все дружно поддержали.
Подъехал Илья Николаевич. При костюме, новом звании и новой должности. Володька ждал его с нетерпением и они уединились на кухне, прикрыв дверь.
Полковник торжествующе улыбнулся.
– Никалаич, все получилось?! – спросил Володька.
– Да! – он полез во внутренний карман пиджака. – Вот, держи. Приглашение на выставку. А это московский адрес наших представителей в Эмиратах. Нашел только трех. С ними поторопись, уезжают через неделю. Вот адрес начальника базы Внешторга. Мужик серьезный. Связей у него, сам понимаешь, навалом. Ты осторожней с ним. С гаражным кооперативом я договорился – отдают два места, как ты просил.
– Илья Николаевич, спасибо! – Володька рассматривал приглашение на закрытую выставку электронно-вычислительной техники.
– Да, Володь, еще знаешь что? – полковник стал серьезным и погрустнел. – У нас в ведомстве потихоньку «старичков» на пенсию отправляют. На их места сажают молодых и неизвестных генералов.
– Это, Николаич, началось, – ответил Владимир. – Ты особо не высовывайся и не ропщи. На всякий случай, адресок своего нового начальника узнай.
– Уже, – полковник достал бумажку.
Володька пробежал глазами адрес и фото начальника Ильи Николаевича. Затем сжег их.
Полковник уже привык к подобным действиям своего, э-э-э… так сказать «напарника». Между ними состоялся откровенный разговор пару недель назад, когда Илья Николаевич приезжал к Диме навестить свою дочь.

Илья Николаевич не сразу узнал дочь и пока Юлька с гордостью разливала по тарелкам борщ, который она сварила впервые, удивленно таращился на девушку широко открытыми глазами, будто говоря: "Разве такое возможно?!" Накормив мужчин, она с Димкой отправилась гулять, а Володька с полковником остался на кухне.
– Николаич, – сказал Владимир, закурив, – нужна твоя помощь.
– Володь, – отозвался Илья Николаевич, – а давай начистоту. Сначала. Откуда ты такой взялся, и что ты вообще затеял. Не могу я вот так. Мне нужна ясность. Так же как и этим ребятам, которых, я понимаю, ты уже используешь.
– А ты уверен, что сможешь понять?
– Что понять?
– То, что я тебе расскажу, – спокойно сказал Володька. – И не только понять, но и поверить.
– Я вижу, что ты странный малый, – ответил полковник. – Ты начни, а я постараюсь. Просто, пока я не выясню, кто ты, и что тебе надо – с места не сдвинусь.
– Хорошо, – неожиданно сказал Володька. – Слушай. Ты можешь предположить, что я из будущего? Ну, не очень далекого.
Илья Николаевич заморгал.
– Это как? У меня были такие предположения, но это же бред! Там в будущем что – изобрели машину времени?!
– Нет, Николаич, – и Володька рассказал полковнику свою историю, упомянув о белом тумане и голосах.
Илья Николаевич молча выслушал, ни разу не перебив. Потом сказал:
– Я не могу в это поверить, Володь. Хотя, откуда у тебя способности предвидеть будущее? А твое умение залезть в чужие мысли? Ведь пока все, что ты советуешь сделать, происходит так, как ты говоришь. Да, есть такие люди – и Горбачев, и Ельцин. Но, это не крупные фигуры. Андропов, Черненко, Устинов, Гришин – вот те, кто рядом с Брежневым.
Володька махнул рукой.
– Андропов, Черненко – халифы на час. В 85-ом генсеком выберут Горбачева. И первое, что он сделает – выведет наши войска из Афганистана, примет закон о предпринимательской деятельности и сломает Берлинскую стену. И станет, внимание, Президентом СССР! У нас, Никалаич, будет Государственная Дума. Прикинь!
Полковник при этих словах чуть со стула не упал.
Володька продолжал.
– А потом – СССР распадется. Республики разбегутся по сторонам, а Прибалтика вообще уйдет в НАТО. Компартию запретят и осудят. Золотой запас раздербанят, инфляция будет страшная. Несколько раз поменяют денежные знаки, в стране под названием Россия доминантой будет доллар! И наши правители в засос будут целоваться с американским президентом и немецким канцлером, а между собой грызться, чтобы получить заветное место у кормушки под названием – газ и нефть. Социализм умрет! Настанет процветающий либеральный капитализм со всеми вытекающими – сексуальной революцией, разгулом преступности и диким обнищанием основной массы населения. Продолжать?!
Илья Николаевич выпучил от страха глаза, кивнул интуитивно.
Володька распалялся.
– Так вот. В 93-ем танки обстреляют здание правительства. Это покажут во всех мировых новостях. И с этого момента начнется расцвет новой страны под названием Россия. От бывшего СССР останется только мелодия гимна. И бывшие партийные работники, приняв вид демократов, либералов и центристов начнут «прихватизацию» и «распродажу».
А ты знаешь, что русский олигарх купит английский футбольный клуб в Лондоне? Походы за границу станут для наших граждан сродни хождению в туалет. Захотел отмечать новый год во Франции – пожалуйста, пупок погреть на Мальдивах – нет проблем. Турция, Египет, Кипр станут народными здравницами россиян, поскольку Крым подарят Украине, на которой в 2004 году пройдет «цветная революция»! А еще мы будем воевать в Чечне против террористов, и весь мир будет за это осуждать нашу страну.
– Хватит, – прошептал ошеломленный полковник. – Замолчи.
Володька замер на полуслове.
– Я не верю тебе, – сказал Илья Николаевич.
Владимир отвернулся к окну.
– Это твое дело, – сказал он полковнику. – Хочешь – верь, а хочешь – нет. Я понимаю, что тебе трудно. А давай проверим?
Илья Николаевич подумал, кивнул соглашаясь.
– Давай. Что завтра произойдет? Событие более менее значимое. И чтобы я мог проверить.
Володька задумался.
– Ты знаешь, что в Америке бастуют авиадиспетчера? – спросил он полковника. – И Рейган распорядился всем вернуться на свои места.
– Да, – оживился Илья Николаевич. – Сегодня по ведомству объявили. Мы даже некоторые рейсы задержали.
– Завтра, – сказал Володька, – все бастующие будут уволены.
– Ну, – протянул полковник, – это не очень хороший пример.
Володька еще призадумался.
– Через неделю в продажу поступит первый массовый персональный компьютер фирмы «АйБиэМ», – выпалил он. – Стоимостью чуть больше полутора тысяч долларов. Кстати, в Москве, в конце месяца, пройдет закрытая выставка по этой технике. Мне нужен пригласительный билет.
Илья Николаевич встал.
– Вот через неделю и поговорим. А я пока подумаю.
И ровно через семь дней Илья Николаевич позвонил утром Володьке.
– В шесть вечера у кинотеатра «Высота», – услышал Владимир голос полковника. Самодовольно усмехнулся. Кинотеатр находился около огромного лесопарка, в котором можно было гулять, не привлекая лишнего внимания.
– Володь, – сказал Илья Николаевич, когда они зашли на аллею парка, – все, что ты сказал – правда. И диспетчеров уволили, и компьютер в продажу поступил. Но, я с трудом себе представляю, как так могло получиться?
– Николаич, а оно тебе надо?
– Что?
– Представлять, – Володька поднял с земли упавшую с дерева веточку дуба, – прими это как данность. Поверь, хватит всяких проверок. Я сам не знаю, как так получилось, но это произошло, и я с этим живу. И тебе предлагаю нормально пожить.
– Ну, хорошо, – согласился полковник, – что ты намерен делать дальше?
Владимир кинул ветку в кусты.
– Пока я создаю некую структуру, где предлагаю тебе занять одно из руководящих мест, – ответил он. – Как я уже тебе говорил, настанет время, и страна покатится в тартарары. И в этот смутный момент я хочу чувствовать себя спокойно, и люди, которые меня окружают, чтобы тоже чувствовали себя спокойно. А там видно будет.
– То есть, – кивнул полковник, – ты хочешь получить некоторую финансовую независимость?
– Да. Это один момент. Второй момент – с помощью этой независимости попробовать влиять на события, направляя их в нужную для себя сторону.
– Для себя? Не много ты берешь?
– Не пыхти, Николаич. Да, именно для себя. И для тех, кто со мной. Потому что я это уже проходил. И ситуация мне будет виднее. А тот, кто со мной пойдет должен доверять мне, так же как и я ему.
– Допустим, – задумался полковник, – и все же. Какова цель? Ну, создал ты структуру, оброс людьми и деньгами. Дальше что?
– А вот здесь, Илья Николаевич, действительно вопрос. На который у меня пока нет ответа. Кстати, а ты что предлагаешь?
– Я? – переспросил полковник.
– Ну да. Ты бы, как поступил?
Полковник остановился, присел на одинокую лавочку.
– Я не знаю, Володь. Мне вообще трудно. И понять, и осмыслить то, что ты говоришь. Я вообще по службе должен завести на тебя дело и посадить. А я хожу тут с тобой – разглагольствую.
Он глубоко вздохнул.
– Конечно, ты помог мне. И в работе, и с дочкой. Лешка вон, заинтригованный весь. Сидит дома, все журналы листает. Даже перевелся в другой институт. Парень то – головастый, я чувствую. Просто бредит этими компьютерами.
А Юлька. Я прямо не знал, что с ней делать. А теперь. Вот, борщ научилась варить.
– Жена звонит тебе? – спросил Володька.
– Да. Говорит – скучает. И по детям, и по мне.
Полковник улыбнулся. Воспоминания о своей семье делали его мысли добрыми и светлыми.
– Тебе сколько лет, Вова? – неожиданно спросил он.
– Было сорок, – ответил Владимир, – сколько сейчас – не знаю, как посчитать.
Они какое-то время помолчали, потом полковник посмотрел на свои наручные часы, поднялся.
– Я с тобой, Владимир, – сказал он. – Но учти, если почувствую, что ты стал все грести под себя, и из своего окружения делать послушных рабов – жизнь твоя в этом времени станет кошмаром.
– Договорились, – улыбнулся Володька. – Я знаю, ты спешишь и у тебя много дел. Ты вечерком двадцатого числа загляни ко мне домой. И приглашение на выставку попробуй добыть.
Полковник попрощался и быстрым шагом направился к выходу из парка.

Дверь на кухню приоткрылась. В образовавшемся проеме показалась голова Димки.
– Можно просочиться? – спросил он.
– Да, Дим, – засмеялся Володька.
Дмитрий вошел, следом за собой притянув за руку дочь полковника. Осторожно прикрыл дверь за собой.
– Илья Николаевич, – начал Дмитрий, откровенно волнуясь.
Полковник напрягся.
– Понимаете, мы с Юлей, ну, друг друга полюбили, – Димка явно не знал, какие подобрать слова. Полковник слегка побагровел.
– И, в общем… Юль, ты чего молчишь? – подтолкнул девушку Дмитрий.
– Пап, – сказала она, – мы хотим пожениться. Ты не будешь против?
– Да, Илья Николаевич, – выдавил слова Димка, – я это и хотел сказать. Прошу руки вашей дочери.
Полковник упал на табурет, вытер со лба пот. Потом улыбнулся.
– Да я не против.
Димка с Юлькой закричали «ура», стали обниматься. На шум сбежались гости и родители Володьки. В одно мгновение маленькая кухня заполнилась возбужденными людьми.
– Что происходит? – спросил за всех Павел.
– Спокойно, – объявил Володька, – только что Дмитрий сделал предложение Юле. Илья Николаевич согласился.
Все загалдели, наперебой поздравляя будущую пару.
– Володь, – прошептал Димка, – дай что-нибудь из холодильника. Лицо горит сильно.

Владимир не торопясь ходил между павильонов на выставке. Было довольно людно. Потенциальные покупатели электронно-вычислительных машин со всего СССР выбирали технику по душе и по карману. Кто в НИИ, кто в различные ведомства и заводы.
У Володьки была другая цель. Он внимательно приглядывался к людям, представлявшим торгующие фирмы и предприятия-изготовители компьютеров.
У одного из маленьких павильонов стоял одинокий человек в костюме и тоскливо наблюдал, как покупатели проходили мимо выставленной в его экспозиции продукции. Володька задержался, стал осматривать персональные компьютеры и модемы. Ему понравилось название фирмы «Ординатур де ловиньи» – компьютеры будущего. Ее представитель – довольно молодой мужчина со взлохмаченной буйной шевелюрой пребывал в полном отчаянии, и все время поправлял узел своего галстука. За все время – ни одного подписанного контракта. А он так рассчитывал на эту выставку. Они с партнером приложили огромные усилия, чтобы попасть сюда, потратили уйму денег. А тут полное фиаско. На парнишку, глазеющего на его компьютеры, он даже не обратил внимания.
– Месье, ваша фирма из Бельгии? – спросил Володька на французском языке.
– Простите? – не понял его мужчина.
Володька решил не мучить недогадливого бельгийца.
– Месье Абдель. У вас небольшая фирма в Бельгии, которую вы открыли со своим компаньоном, взяв большой кредит в банке, – застрочил Володька на французском. – Еще у вас молодая жена, которая все время упрекает вас в отсутствии денег для роскошной жизни, и которая постоянно смотрит по сторонам, выискивая более состоятельного мужчину. А вы ее очень любите. Ваш партнер, давая согласие на участие в этой выставке, сказал, что если не будет контрактов, он вас выкинет из фирмы, и вы должны будете компенсировать расходы из собственного кармана. Я правильно понимаю ситуацию?
Абдель открыл рот, не понимая, что можно сказать. Но кивнул.
– Простите, месье, а вы собственно кто? – заикаясь, спросил он странного парнишку.
– Мое имя Владимир Воронов, и у меня для вас есть предложение. Вы готовы его выслушать? Или я пойду, поищу себе другого партнера.
– Месье э-э-э… Воронов, а вы не слишком…? – замямлил Абдель.
– Самоуверен и молод? – договорил Володька. – Нет. Так вы выслушаете меня?
– Как вам сказать, – затянул бельгиец.
– У вас нет подписанных контрактов, и судя по всему, не будет. До окончания выставки осталось два часа, – добивал Абделя Володька. – Мишель явно будет расстроена, а Патрис сделает из вас боксерскую грушу для тренировки своих туповатых сыновей. Кстати, вы задолжали вашей квартирной хозяйке некоторую сумму. Мадам Рош будет крайне недовольна. Сумму назвать?
Абдель с трудом совладал со своими эмоциями.
– Месье, проходите в павильон, – предложил он Володьке.
Они уселись за маленьким столиком за стеной экспозиции.
– Вы откуда все узнали? – шепотом спросил ошарашенный Абдель.
– Это не важно, – ответил Володька, оглядываясь. – Плохо. У вас даже кофе нет. Ну, ладно. Важно то, что я хочу вам предложить.
– И что же? – скривился бельгиец.
– Я вам помогу с контрактом на поставку тысячи «персоналок» в СССР. Через пару недель вы с Патрисом получите приглашение на участие в переговорах. Но приехать должны только вы. И тогда мы обсудим с вами наше дальнейшее сотрудничество. Уверяю вас, долгосрочное и весьма прибыльное. Визитку оставьте мне свою.
– Тысячу? – не поверил Абдель. – Вы, месье, фантаст.
– Возможно, – ответил Володька, – вы ведь уезжаете послезавтра? Завтра вечером я принесу вам официальный запрос, чтобы вы могли им помахать перед глазами Патриса. Ведь его дядя работает в Бельгии представителем «АйБиэМ». Пусть Патрис выяснит возможность поставки компьютеров, и с десяток машин вы сделаете на заказ. С улучшенными характеристиками. И еще. Я знаю, что вы талантливый инженер. За это время вы спроектируете и изготовите модем для сетевого подключения нескольких машин с единым мощным сервером.
– О-о-о, месье…? – Абдель удивленно запнулся.
– Воронов, – подсказал Володька.
– Да, месье Воронов, – бельгиец подскочил на стуле. – Вы говорите так, будто знаете компьютеры хорошо.
– Вы даже не представляете насколько, – по-русски сказал Володька негромко, и спросил уже на французском. – Так вы согласны выслушать мои условия сотрудничества?
– Месье Воронов, – улыбнулся Абдель, – для начала разговора я бы хотел увидеть официальный запрос.
– Что же, это разумно, – ответил Владимир, – тогда, до завтра.
Он поднялся, внимательно посмотрел бельгийцу в глаза.
– Я бы хотел, Абдель, чтобы этот разговор пока остался между нами. Договорились?
Тот кивнул, падая на стул и ощущая в своем мозгу болезненное покалывание.

Володька уже догадался, что когда он злиться на человека, голову собеседника начинает рвать сильная боль. И человек становится послушным и податливым словно кукла.
«Вот, черт, – думал он, – какие еще возможности зарыты в моей голове? И теперь что, мне нельзя рассердиться? Ведь так и убить могу».
Вспомнилась история с капитаном около магазина «Мелодия».
«Нет, – думал Володька, уходя с выставки, – надо тренировать свои помыслы, научиться контролировать их. Так и до беды недалеко».

– Володь, – сказала ему мать, когда он ужинал на кухне, – тебе тут девушка названивает без конца. Света ее зовут. Если не хочешь общаться с ней, скажи прямо. Не надо человека мучить молчанием.
Володька с этими делами забыл, что у него была зазноба – Света Акимова. Он кивнул матери, соглашаясь. Позвонить ей, конечно надо. Хотя.
Он вспомнил ее глаза, ее длинные мягкие волосы, бархатистую на ощупь девичью кожу и упругую вздернутую попку. Хм, а недурно. Впрочем, потом была служба в армии и до банальности знакомая история. После службы он встретил ее, а она готовилась к свадьбе и была на четвертом месяце беременности.
А может не надо звонить? Пусть будет, как будет. Все равно будущего в их отношениях нет. Или позвонить? Сказать ей при встрече? А то по телефону как-то не по-мужски.
Володька притащил телефон на кухню. Нашел номер в своей записной книжке.
– Алле, – ответил девичий голос.
– Света, привет, – сказал он. Неожиданно его голос был чуть хриплым. От волнения что-ли?
– Володя! – ответила Света, – ты что так долго не звонил?
– Извини, дела всякие, учеба. Времени совсем нет. Давай в воскресенье в Сокольниках погуляем?
– Ой, хорошо! – обрадовалась девушка, – я согласна.
– Ну, тогда до воскресенья, в одиннадцать утра у входа, договорились?
– Да, да, конечно, – щебетала Света в трубку радостно. – Пока. Целую!
Володька повесил трубку. Все-таки в душу упал мелкий камешек сомнений. Ну, да ладно.

Они встретились с Абделем в одном из ресторанов гостиницы «Россия». Володька протянул бельгийцу запрос на поставку компьютеров. Тот долго изучал бумагу, потом улыбнулся.
– А я не верил вам, месье Воронов. Так каковы будут ваши условия?
– Сто долларов с каждого компьютера, – ответил Володька.
Абдель подавился кофе от возмущения.
– Это грабеж!
– Ваша фирма, месье Абдель, получит с этого контракта почти полмиллиона. И это даже без учета скидки производителя, – ответил Володька. – Давайте не будем мелочиться. Это только начало.
– Патрис не согласится на это, – сказал бельгиец.
– Мне наплевать на вашего компаньона. У вас такая же доля в фирме, как и у него. Заплатите мне из своей.
– Но это половина моего дохода, – вскинулся Абдель, – скидку заберет себе Патрис.
– Послушайте, месье, – повысил голос Володька. – Я устал от вашей жадности. Я предлагаю вам перспективное предприятие. Через несколько лет вы станете миллионером, если будете следовать моим указаниям. Как вы успели заметить, я слов на ветер не бросаю. Обещал – сделал. И поверьте, это только начало очень большого проекта.
Абдель выдохнул воздух.
– Разрешите узнать, каков ваш план.
– Через пять лет у нас с вами будет совместное предприятие. Здесь, в СССР. По производству «персоналок» и различных компьютерных систем. Обойдемся потом без вашего Патриса. Вы с Мишель переедете в Москву.
– В Москву? – скривился Абдель. – И что я здесь не видел?
– Вы, месье, будете руководить предприятием с годовым оборотом в миллиард долларов, париться в сауне с русскими проститутками и сорить деньгами направо и налево.
При слове «миллиард» Абдель выронил чашку на пол.
– А вы большой шутник, месье Воронов.
– Я не шучу, Абдель, – сказал Владимир. – Так что, вы согласны на мои условия?
– И как я должен отдать м-м-м… вашу долю?
– После выполнения первого контракта вы поедете в Швейцарию. Там встретитесь с человеком, на имя которого откроете в банке счет. Затем тут же, прилетите в Лондон и познакомитесь с одним из брокеров тамошней биржи, которому передадите пакет с инструкциями. Пакет возьмете у моего человека в Швейцарии. А далее вам поступит второе предложение на поставку «персоналок».
– То есть, именно вам я не должен отдавать гонорар? – уточнил Абдель.
– Вы правильно поняли.
Бельгиец на минуту задумался.
– Что же, месье Воронов, я согласен.
Володька поднялся и тихо произнес:
– Абдель, и не советую вам даже думать о том, что вы сможете меня обмануть. Поскольку я знаю о вас столько, что вы даже не можете себе представить. Например, в какой позе вас любит охаживать плеткой очаровательная Мишель.
Бельгиец содрогнулся, встретившись взглядом с глазами своего нового партнера.

Он встретился со Светой у входа в парк после того, как капитан отдал ему деньги и список на новые пластинки.
Девушка, одетая в легкое белое платье кинулась ему на шею и стала нежно покрывать его лицо страстными поцелуями, не обращая внимания на проходивших мимо посетителей парка. Володька сначала опешил от такой нежности, потом удивился.
Затем они медленно шагали по круговой аллее. Света сжимала его руку и счастливо щебетала про прекрасную погоду, про то, как она отдыхала летом на море и еще много всякой ерунды.
Володька, словно боясь чего-то, осторожно проник в ее мысли.
В его сознании побежали картинки морских пейзажей, загорелые тела молодых парней на пляже, бирюзовый купальник Светкиной сестры, ночные дискотеки под открытым небом, лицо молодого мужчины с ямочкой на подбородке и трубка на молчащем телефоне. Ожидание звонка и выгибающееся в страсти тело именно того мужчины.
Володька даже остановился внезапно. Тряхнул головой.
– Ты что, Володь? – спросила удивленная его остановкой девушка.
Он попытался улыбнуться.
– Ничего. Давай зайдем в кафе?
Она посмотрела на здание кафешки потом на него.
– Давай, – согласилась. В ее голове мелькнула мысль, что Володька где-то разжился деньгами, раз ведет ее в кафе. Обычно, они просто гуляли, иногда заходили в кино, где весь сеанс целовались на заднем ряду, изредка поглядывая на экран.
Они зашли в кафе, откуда пару часов назад вышел Владимир после встречи с немцем. Уселись за столик.
Официант – уже давно знакомый по имени Сергей, с улыбкой подошел к ним.
– Владимир, слушаю вас.
– Сереж, мне как обычно, а девушке фирменное мороженое. Ну, там с орешками, шоколадом. Хорошо?
Официант кивнул.
– Ты его знаешь? – удивилась Света. – И что значит – как обычно?
– Не обращай внимания, – попытался выкрутиться Володька. – Утром я приехал гораздо раньше, зашел выпить кофе, пока тебя ждал. Вот, познакомился.
Она поверила. С трудом, но поверила. Хотя сильно удивилась. И Володька вел себя очень уверенно, и одежда на нем фирменная, и пахнет он приятным запахом лосьона. Такого не было. И глаза у него, какие то странные. Взгляд, пронзающий мозг, пугающий и одновременно вызывающий сладкую истому.
Света отвернулась к окну, стараясь утихомирить учащенное дыхание.
Официант принес кофе и вазочку с мороженным. Расставил на столике.
– Приятного отдыха, – сказал он, обращаясь к Владимиру.
– Спасибо, Сереж, – Володька положил на поднос десятку, – сдачи не надо. Принесите попить что-нибудь холодного. Графинчик клубничного морса.
Официант улыбнулся, отошел.
– Свет, кушай мороженое, а то растает, – обратился к ней Володька.
Он специально заказал это лакомство, поскольку вспомнил, что именно мороженное девушка поглощала очень эротично, оставляя на пухлых губках небольшие капельки еды, слизывая их потом легким небрежным движением своего язычка.
Володька глотнул кофе и принялся вкушать зрелище. Света не подвела его ожиданий. Он даже засмеялся.
– Ты чего? – спросила девушка.
– Да нет, ничего, – ответил он. – Свет, а скажи. Тот парень, с ямочкой на подбородке, тоже любит смотреть на тебя, когда ты ешь?
Она выронила ложку, покраснела.
– А ты откуда про него знаешь? Сестра разболтала?
От ее игривого настроения не осталась и следа. Только страх и обида.
– Да нет. Я твою сестру и не видел никогда, – ответил Володька.
Света отодвинула вазочку от себя, вытерла губы салфеткой.
– И что дальше? – спросила она.
– Ничего. Ты зачем мне названивала?
Она немного смутилась.
– Да просто.
– Не хитри. Не просто. Он тебе уже полтора месяца не звонит, вот ты и решила на меня внимание обратить. Скучно одной?
– Допустим. И что? – она вскинула голову.
– Скажи, зачем этот цирк? С киданием на шею, с поцелуями? Завтра он тебе позвонит, ты же побежишь, как собачка. Меня зачем впутывать?
– А может быть я захотела к тебе, – Света попыталась ухватиться за соломинку.
– Да не ври ты! – махнул рукой Володька. – Ты захотела отомстить ему. Только он не видит этого – значит, не оценит. Так что свое самолюбие потешь без моего участия. Мне это ни к чему.
– Ты… ты меня гонишь?
– Свет, не строй из себя обиженную девочку. Просто скажи, как оно есть. А я, может быть, пойму. Ты сейчас со мной, а думаешь о нем.
Володькины слова задели ее. Девушка надула губы, но сказать в ответ ничего не смогла.
– Ты, Света, не мучайся, – подсказал ей Володька, – иди, жди его звонка. Он позвонит – я знаю. Ведь это твой первый мужчина.
И тихо добавил: – и не последний.

Она ушла. Володька смотрел ей вслед и думал. Откуда он знает ее будущее? Как это возможно? Ведь там – в 85-ом, он встретится с ней в последний раз. Она будет плакать, говорить, что любит их обоих. А как можно любить двоих?
В ее голове и в сердце нет любви. Только жажда ощущений страсти и тяга к сытой роскошной жизни. А Володька до службы в армии не дал ей ни того, ни другого. Первого побоялся, поберег ее. Да и себя тоже. А второго в принципе дать не мог.



Раздел 8

Прошел год.
Владимир немного привык к своему «прошлому», старался как можно больше посещать занятия в техникуме и не привлекать в себе пристального внимания. Он научился контролировать свои способности, и предпочитал не тратить их впустую для развлечений.
Его «предприятие» набирало силу и разрасталось.
Отцу он сделал автомастерскую с двумя подъемниками, которые были списаны с завода. И первое что сделали мужики в мастерской – собрали великолепный автомобиль на базе третьей модели «Жигулей» для Михаила Михайловича – в подарок, чему историк был необыкновенно рад. Пашку с Лариской он вывел на профкомы многих предприятий, где они устраивали распродажи парфюма и предметов женского туалета. Денис занимался пластинками, а Димка с Юлькой – производством и продажей книг. Илья Николаевич нашел для них небольшую типографию в Подмосковье. С компьютерами тоже все прошло гладко. Лешка – сын полковника, был «обработан» и привлечен к общему делу. Торчал за двумя «персоналками» и работал над компьютерной оснасткой.
Илья Николаевич, не без помощи Володьки, выбил себе краткосрочную командировку за рубеж и побывал в Швейцарии, где Абдель открыл счет, и затем в Лондоне, где «подкрученный» Володькой в Москве брокер, на Лондонской бирже ценных бумаг колдовал с их активом. Доступ к счету имел только Илья Николаевич, как выразился Володька – для страховки.
Теперь Владимир опять встал перед проблемой привлечения людей. Ему не хватало грамотных финансистов и будущих банкиров. А также специалистов по администрированию предприятий. И самое главное – Володька задумался о создании службы безопасности. В преддверии 90-х. Вот на этом посту специалист нужен экстракласса. Илья Николаевич не подходил для этой роли, он был хорош именно на своем месте – связывал структуру с работниками внешней торговли.
В конце 82-ого года умер Брежнев. Страна испытала легкий шок одновременно с облегчением. Все-таки период «застоя» народ притомил. Пришедший на пост генсека Андропов с разбегу стал «закручивать гайки». И в партноменклатуре, и в общих массах. Поговаривали, что людей забирали из кинотеатров, или просто вылавливали на улицах «праздношатающихся», хотя Володька этого не заметил. По существу ничего не изменилось, кроме одного.
За неделю перед наступающим 83-им новым годом, на выходе с железнодорожной платформы его остановили двое мужчин.
– Пройдемте с нами. С вами хотят поговорить, – негромко сказал один из них.
Володька быстро «прощупал» обстановку, и счел нужным подчиниться. Его отвели к машине, которая стояла во дворе одного из близлежащих к станции домов. Предложили присесть на заднее сидение.
Володька заметил, что шофер тут же вышел из машины, и присоединился к людям на улице, которые его привели.
– Добрый вечер, – сказал человек, сидящий рядом. Это был мужчина в дорогом шерстяном пальто, среднего возраста, в черных зеркальных очках, скрывавших половину его лица. Его голос был негромкий и приятный. Длинные пальцы с холеными ногтями держали полуистлевшую сигарету.
– Здравствуйте, – ответил Володька, тут же поняв, что за человек рядом с ним. И не испугался. Он ждал нечто подобного, но думал, что это произойдет немного позже, этак через пару лет.
– Вы не спрашиваете, кто я, и зачем вас пригласили, – сказал мужчина, затягиваясь сигаретой.
– А зачем? – ответил Владимир. – Я и так знаю. И знаю, какие вопросы вы мне хотите задать.
Мужчина ухмыльнулся.
– Ну, тогда попробуйте ответить.
– А вы все-таки озвучьте главный, – попросил Володька, – тогда все остальные ответы не покажутся вам странными.
– Ваша главная цель интересует, Воронов. Мы стали наблюдать за вами недавно, но не скрою, удивили. Размахом, организацией и результатами.
– Я отвечу на ваш вопрос, – сказал Володька. – Мне не нужна власть и я не лезу в такие дебри как нефть, газ, золото и оружие. Мне это неинтересно.
– Почему? – искренне удивился мужчина в очках. – У вас есть талант. Наши аналитики просчитали возможные результаты.
– Ну да, – улыбнулся Володька, – ведь именно поэтому вы со мной встретились. Узнать, так сказать, планы и предупредить о последствиях. Я ответил на ваш главный вопрос?
– Да. Вполне, – серьезно сказал незнакомый собеседник. – И все же, почему неинтересно?
– Эти сферы имеют определенные правила игры, – пояснил Владимир, – и они устанавливаются избранным количеством игроков. А я не хочу жить по чужим правилам, и не лезу в чужой монастырь.
– Неужели вам не хочется обрести некоторое превосходство над остальными? Теми темпами, что вы развиваетесь, можно преуспеть во многом.
Володька чувствовал, что разговор записывается.
– Ну, темпы недостаточно высоки. И потом, – сказал он, тщательно подбирая слова, – такие структуры, как у меня, нужны при любой власти. Они вариативны, имеют высокую степень маневра финансов. А нефть и газ слишком капиталоемкие, требующие постоянного профессионального контроля. И слишком зависимы от других игроков. Не хочу даже думать об этом. Кстати, еще будет несколько потрясений этих рынков, и неоднократно все будет меняться. А в своих областях я снимаю масло, а потом сливки, и… их можно закрывать, направляя деньги в другую сферу. Что касается политики. Не буду скрывать – я слежу за этим. Но только слежу. Поскольку бизнес неотъемлемо с ней связан.
Мужчина в очках молчал. Володька видел, что он принимает какое-то решение и не может просто так уехать с записью разговора. Тот незаметно выключил магнитофон.
– Я ожидал, Воронов, услышать другое, – несколько разочарованно проговорил мужчина. – У вас огромный потенциал.
– Спасибо, конечно, – ответил Володька, – но, вы меня несколько переоцениваете и в то же время недооцениваете. Я, если позволите, дам вам некоторые соображения.
– Да. С интересом вас послушаю, – мужчина мельком взглянул на часы.
– Я знаю, у нас всего шесть минут. Буду краток, – Володька потер висок. – Нужна самодостаточная структура, способная сдерживать и контролировать аппетиты стоящих у власти людей. И она должна подчиняться только первому лицу государства. И тогда, опираясь на эту структуру, можно решать любые возникающие проблемы в любой сфере и в любом месте. И замечу – во благо страны, в которой мы живем. И над этим я работаю.
– Но, это же силовая структура! – удивился мужчина в очках.
– Зачем. Не обязательно воздействовать на людей силовым способом. Всегда найдется грешок и доказательства этого. Вот вы, например, после секса любите посмаковать сигару с коньяком. Обожаете большую женскую грудь, и дарите любовнице только белье. Ну, хоть бы цветочки разок принесли. Она любит тюльпаны, и ненавидит гладиолусы.
– Воронов, а вы не боитесь?
– Вас? Нет. Я вам нужен. Но, быть пауком в банке не хочу. По вашему принципу – побеждает сильнейший, а я просто первый. Там, где это можно. А где не первый, туда не лезу. Не люблю войну. В ней страдают люди. Договориться проще. Тем более, у меня всегда найдутся более веские аргументы.
Человек принял решение, и оно было в пользу Володьки.
– Идите, Воронов, мы еще встретимся с вами.
Володька ухмыльнулся.
– Это произойдет очень скоро.
– И когда?
– Завтра. Давайте в семь вечера в ресторане «Рига». Я буду неподалеку.
И Володька вышел из машины, направился домой.
По пути заглянул в один из магазинов. Долго стоял перед витриной кондитерского отдела. Думал. А правильно ли он поступил? А не подставил, ставших близкими ему, людей?
Улыбнулся, вспомнив свадьбу Димы и Юльки. Там он познакомился с девушкой, которая буквально ошарашила его своим чистым сознанием. Да, пусть она старше почти на четыре года, ну и что? Имя у нее шикарное – Элла.
Она живет с матерью, которая прошла жизненный путь почти как у главной героини фильма «Москва слезам не верит». Только мать Эллы – заместитель директора фабрики «Большевичка». И еще – на Володькин взгляд девушка красива.
Там, на свадьбе, ее щеки краснели, губы волнительно подрагивали, и она старалась не смотреть в его сторону, но не сдерживалась. Смотрела и улыбалась, смущаясь.
Элла была достаточно умной и знала о Володьке многое с Юлькиных слов. Она быстро поняла, что он не совсем обычный юноша и не задавала ненужных и бессмысленных вопросов в часы их немногочисленных свиданий, для которых Володька выкраивал время. И он, в свою очередь, не торопил события. Для него она была нежным, едва распустившимся цветком в лучах ласкового утреннего солнца. Он не терзал свое сознание, но иногда позволял себе узнать девушку лучше, и не видел ничего, что могло бы вызвать к ней неприязнь. Только нарастающий интерес к себе, как к мужчине.

Владимир зашел в ресторан, кивнул метру. Тот кивнул в ответ, и едва заметно повел головой в сторону дальнего столика. А, вот и вчерашний собеседник в зеркальных очках, поглядывает на свои часы. Было без двух минут семь.
– Добрый вечер, – сказал Володька, присаживаясь за столик.
– Здравствуйте, Воронов, – ответил мужчина, – вы не расскажете мне про ваши фокусы?
– Какие? – деланно удивился Володька.
– Про сигару с коньяком, про цветы. Ведь мы встречались с вами вчера в первый раз.
– Это верно – в первый. И не последний.
– Хм, а откуда такая самоуверенность, граничащая с наглостью?
Володька усмехнулся.
– Вам поручили предложить мне партнерство, граничащее с покровительством.
Мужчина в очках поперхнулся дымом от сигареты.
– Черт возьми, Воронов! Откуда вы это знаете?
– Будем считать, что я догадался. И ваше поведение мне понравилось. Вы отстояли перед всеми мое право не платить фиксированную сумму за это ваше «покровительство». Хотя, мыслишка сорвать с меня некоторую денежку у вас промелькнула. Но, вы человек структуры, и живете по правилам. Это хорошо.
Мужчина снял очки. Некоторое время удивленно разглядывал Володьку.
– Как? – шепотом спросил он, – это просто невозможно!
– Давайте перейдем к делу, партнер, – махнул рукой Владимир.
– Хорошо, – кивнул мужчина, – меня зовут…
– Не надо имен, – быстро перебил его Володька. – В разговоре вы для меня просто – Партнер. Как называть меня это ваше дело.
– Разумно, – согласился мужчина. – Да, мне доверено донести до вас предложение о сотрудничестве. Условие только одно.
– Я знаю, – сказал Владимир, – Принимаю ваше предложение. Но, на своих условиях.
Партнер сильно удивился. Его брови поползли вверх.
– Да, не удивляйтесь. А что? – сказал Володька. – Выслушайте меня для начала.
– Извольте.
– Первое – мне нужно как-то легализовать структуру. Думаю, отдел торговли в каком-нибудь райкоме комсомола подойдет.
– Ну, это не проблема, – усмехнулся Партнер. – Завтра утром я назову вам райком.
– Второе – небольшое помещение в центре. Я хочу сделать там кафе, где можно будет встречаться, не опасаясь лишних ушей.
– Хм, запросто. Это не условие, а пожелание.
– Третье – встречаться буду только с вами, Партнер. Встречи с другими людьми будут игнорироваться. Только, если вы заранее не предупредите меня об этом. И то, оставляю право подумать.
Мужчина задумался, потом кивнул.
– Согласен.
– Четвертое – я создаю службу безопасности. И вы отдаете мне Алексея Кошелева. Второго человека не надо. Алексей вполне справится.
– Стоп, Воронов. Об этом то вы откуда знаете?
– Это неважно. Вы решили приставить ко мне двух сотрудников КГБ. Так сказать, для охраны и наблюдения. Мое условие – именно Кошелев будет заниматься системой безопасности всей структуры, в том числе и моей личной.
– А вот по этому поводу я должен посоветоваться.
– Дослушайте пятое условие, тогда сможете позвонить отсюда, и мы сразу все выясним.
– Хорошо.
– Вы, Партнер, не знаете всех возможностей моей структуры. Но, не буду скрывать, раз мы в одной лодке. Есть некоторые операции, о которых вы не догадываетесь. Нет, не думайте, они вполне законны и не затрагивают чьи-либо интересы. Это резервный фонд. И когда вам понадобятся деньги, то я должен знать на что, или кому они пойдут. Теперь звоните, и выясняйте. Я подожду.
Мужчина надел очки, неспешно вышел из зала ресторана.
Через несколько минут вернулся.
– Все ваши условия приняты, Воронов.
Володька поднялся, протянул свою ладонь. Партнер крепко пожал ее.
– Кошелев ждет вас внизу, – сказал он. – До встречи, Владимир Егорович.

Ну вот. Володька сделал шаг, понимая, что один он ничего не сможет добиться. А люди, с которыми он заключил соглашение в нужный момент выведут его на человека, и он сможет с ним договориться. Или постарается.
Володька спустился на улицу. Около входа в ресторан стоял мужчина и поеживался на холодном ветру.
– У нас много дел, Алексей, – сказал Владимир, – зайдемте внутрь. Согреетесь, попьете чай.
Человек вздрогнул, повернулся. Он не ожидал увидеть перед собой молодого парня. Мысли его закрутились как вихрь, и Володька даже поморщился.
– Да успокойтесь, Алексей. Не дергайтесь. Просто согреетесь и мы спокойно поговорим.

Он осторожно поднялся с широкой кровати и, стараясь не разбудить спящую Эллу, подошел к окну. Прислонился лбом к холодному стеклу. Город не спал. В квартирах народ праздновал наступление нового года. Кто-то смотрел «Огонек», кто-то продолжал пить на кухне, а кто-то вышел на улицу и истошно орал частушки, под противное завывание женских визгливых голосов.
– И вот это мне надо? – спросил Володька шепотом сам себя.
Какие странные люди. Почему они разделили нас? Причем явно. Даже в таких вещах, как радоваться и отмечать праздник. Для некоторых это просто повод напиться, погорланить, стараясь перекричать, друг друга. Потом выйти и найти скопище таких же пьяных горлопанов, да еще и подраться. И от этого получить удовольствие. Другие же, в семейном кругу, негромко поздравят близких, раздадут подарки, и пару часов посмотрев телевизор, лягут спать. С полным ощущением счастья и удовлетворения. Странно. От чего это зависит?
А, есть еще третьи. Они ждут от праздника чего-то необыкновенного. Серьезно готовятся, составляют меню на бумажке и сценарий празднования. И все время твердят, что праздник близко и дорога каждая минуточка. Сильно обижаются, если их не понимают. Затем остаются в одиночестве и злятся на себя, смахивая со стола вазочки с недоеденными салатами. А потом наступает состояние уверенности, что на следующий год все получится.
Володька услышал, как в кровати поднялась Элла, растерянно покрутила головой. Увидела его, стоящего у окна. Медленно подошла, прижалась к его спине грудью, обхватив руками за талию. И он услышал легкий стук ее сердца и почувствовал, как ее сознание наливается нежностью и любовью. Нет, не тем чувством, которое граничит с физическим наслаждением, хотя это тоже промелькнуло. А именно тем, которое граничит со способностью отдать всю себя без остатка, но не быть послушной игрушкой, а человеком, который поймет и примет в свою жизнь, как равного.

– Владимир Егорович, вы не можете себе это позволить!
– Почему? Это моя обязанность – так прописано в нашей Конституции.
– Ну, что вы, ей богу?! – Партнер возбужденно замахал руками. – У вас красный диплом. Открытая дорога в любой технический ВУЗ. Какая армия?
– Советская, – настаивал Володька, – в бюро Камова подготовили две новые «вертушки» для проведения испытаний в боевых условиях. Это нужно! Это просто необходимо! Зачем мы создаем военную технику? Чтоб она пылилась под грифом «секретно». Там, – Володька показал рукой себе за спину, – идет война. Гибнут молодые парни. Зачем? Кто будет объяснять их матерям – за что? Эти вертолеты могут снизить потери в боевых выходах на сорок процентов! И потом, мы получим неоценимый опыт, который нам пригодится в будущем.
– Вы о чем? – спросил Партнер.
– О будущем, – ответил Владимир тихо.
– Я что-то не знаю? – Партнер озабоченно задумался.
Володьку охватил приступ ярости.
– Да, не знаете, – зашептал он горячо, – у нас будут еще войны, и не одна. Или вы думаете, что все будут просто смотреть на нас и умиляться?
Партнер отшатнулся, не выдержав Володькиного взгляда.
– Вы иногда меня пугаете, Владимир Егорович. Хорошо, что необходимо?
– Необходимо создать особое подразделение и направить его в Афганистан. Десять, двенадцать опытных бойцов армейской разведки и две машины Камова с обслуживающим персоналом. Я пойду с ними. Но мне нужна подготовка, и желательно ускоренная.
– Я поговорю об этом. Отвечу завтра.
– Договорились.

На совещании у заместителя главного конструктора Бюро Камова собралось только несколько человек.
– Товарищи, результаты просто потрясающие! Новая система наведения, благодаря представленным технологиям, повысила боевую мощь машины на порядок, – радостно вещал докладчик. – Новая РЛС (радиолокационная станция – прим. автора) творит просто чудеса. А комплекс тактического анализатора – вообще фантастика!
– Погодите, – прервал его заместитель министра обороны, – слишком много восторгов. Может быть, послушаем пилота? Майор, расскажите нам о результатах боевых стрельб.
Поднялся невысокий летчик.
– Товарищ генерал Армии, – сказал он, – система наведения обнаружила цели в радиусе тридцати километров. Тактический анализатор пометил их в соответствии с уровнем опасности для машины. После залпа цели были уничтожены. На втором заходе к наземным целям были добавлены четыре воздушных противника, которые имитировали атаку на вертолет. РЛС захватила их, произошел пуск ракет «воздух-воздух» с одновременным поражением противника на земле. На третьем заходе был инициирован запуск зенитной ракеты с дальности в пять километров. Никаких трудностей с перехватом этой ракеты машина не испытала, даже не отклонилась с боевого курса.
– А что с поражением наземных целей? – спросил генерал Армии.
– Э-э-э…, – начал специалист полигона, – все цели поражены. Даже те, которые находились в десяти метрах под землей. Ракеты с вертолета вошли точно в проходы. Ширина, которых была метр и полметра.
– Хм, поздравляю, – удивился заместитель министра обороны, – и кто создал такую систему?
– Вот, – представитель главного конструктора кивнул на Володьку, – наше молодое дарование! Им предложена схема тактического анализатора и независимой РЛС, а также некоторые улучшения в вооружении машины. В частности, управляемая ракета «Циклон-М». Она значительно мощнее и легче прежней установки «Вихрь». Также были улучшены фугасные боеприпасы для пушки.
– Не надо перечислять, – сказал генерал Армии и посмотрел на Володьку. – Это вы пойдете с бойцами на полевые испытания?
– Да, я, – ответил Володька.

Они вдвоем сидели на подоконнике около огромного окна в зале совещаний. Больше никого не было.
– Сынок, зачем тебе это надо? – спросил генерал Армии.
– Товарищ генерал, – отвечал Володька, – поверьте, это необходимо. Представьте, идет колонна. Небольшая мобильная группа бойцов просто наводит вертушки на врага по пути следования. Одна минута и все кончено. И с разведкой то же самое. Обнаружили противника – навели звено вертолетов. Отрабатывается взаимодействие. И где еще, как не в боевых условиях проверить все возможности?
– Ну, хорошо. Но там военные, а ты-то причем?
– Так кто из военных понимает принцип действия? Я на месте смогу увидеть и оценить. Выявить недостатки, обсудить с летчиками работу, выслушать мнение. Отчет на бумаге это одно, а своими глазами увидеть это совсем другое. И потом, кое-какую подготовку я прошел.
– Да, я знаю, – усмехнулся генерал, – командир группы о тебе докладывал. Ладно. Разрешение дано, но только на полгода.



Раздел 9

Странная эта страна – Афганистан. С одной стороны природа какая-то убогая, а с другой стороны – буйная. Островки изумрудной зелени между скалами. И камни. Желтые, белые, коричневые, красные. Горы, поросшие мхом и кустарником, среди песочных сопок.
– Ну что, молодой, не заблевал самолет? – спросил сержант Кухарев, толкнув Володьку в спину прикладом автомата, – вылезай строиться.
Ан-12 приземлился на аэродроме, спрятанном между невысокими сопками. Бойцы вышли из грузового отсека. Володька прищурил глаза и посмотрел в небо. Звено «Черных акул», шелестя винтами, подходило к посадочному месту. Вдалеке посадку прикрывали несколько Ми-24, барражировавших по кругу над аэродромом.
– Строиться! – раздался голос лейтенанта Еремина.
Десять разведчиков, собранных с различных военных округов, и в том числе Володька, встали в шеренгу перед самолетом. Его определили последним, как самого молодого и самого младшего по званию.
– Равняйсь! Смирно! – прокричал Еремин, заметив подходившего капитана Смольникова – командира их группы и сопровождавшего незнакомого генерал-майора в полевой форме.
– Вольно, – сказал Смольников, – рядовой Воронов.
– Я, – прокричал Володька.
– Ко мне. Всем остальным заняться разгрузкой самолета. Лейтенант, командуйте.
Володька подошел к капитану, козырнул, открыл рот для доклада.
– Оставить, Воронов, – поморщился Смольников, и обратился к генералу. – Вот, товарищ генерал-майор, наш эксперт из бюро.
Генерал недоверчиво осмотрел Володьку снизу вверх.
– Это шутка, капитан?
– Никак нет, – ответил Смольников.
Генерал явно растерялся.
– Они что там, в своем КБ, с ума по сходили? Пацана присылают. Ну, и что это такое? – генерал показал рукой на звено приземляющихся машин.
– Штурмовой вертолет Ка-50, – ответил Володька.
– А чего у него сзади винта нет?
– Конструкция такая, товарищ генерал, – пожал плечами Володька.
Генерал махнул рукой:
– Черт знает что! Ладно, готовьтесь.

Он еще раз протестировал систему РЛС и анализатор на каждом вертолете. Все работало.
– Ну как? – спросил Володьку старший механик звена.
– Ништяк, Палыч. Готовьте вооружение.
– Ладно, иди. А то лейтенант нервничает, – ответил механик. – Удачи вам, Вовка!
– Спасибо, Палыч.
Через час первый боевой выход. Володька не сильно нервничал. Они отрабатывали свои действия многократно еще там, на полигоне под Москвой. Но здесь совсем другое дело.
Генерал с огромным удивлением рассматривал четырехколесные бронированные автомобили с турелями на крыше. Капитан Смольников подошел к нему.
– Товарищ генерал, группа готова к выходу, – доложил капитан.
Генерал посмотрел на раскручивающиеся винты вертолетов.
– Давай, с богом, – сказал он.
Смольников козырнул и побежал к первому автомобилю.

Внутри броневика было довольно душно. Солнце нагрело броню, и лица солдат стали покрываться капельками пота.
– Я «Стрела-1», – раздался голос пилота. Спокойный, ровный. – Принял три групповые цели. Даю координаты.
– Понял, – ответил Смольников и включил приемник РЛС вертолета, – работаю.
На экране портативного монитора в броневике появилось изображение рельефа местности с отметками захваченных целей. Капитан сравнил рельеф с картой и направлением движения колонны, которую они вели по этой горной дороге.
– Цыба, тормози, – приказал он.
Сержант Цыбулин плавно остановил бронемашину.
– Ерема, ты видишь? – спросил капитан лейтенанта Еремина, который командовал вторым автомобилем.
– Да, вижу, командир, – ответил Еремин.
– Что думаешь?
– Думаю, что ближняя цель – это наблюдатели. При прохождении колонны они цынканут своим в кишлак, который в трех километрах от маршрута, и те будут выдвигаться на высотки. А них там подготовленные позиции.
– Я тоже так думаю, – сказал капитан, и переключил радиостанцию на волну колонны. – «Коробка», я – «Барс». Снизить скорость.
Это была условная фраза для командира колонны, что засечены цели и разведчики приступают к зачистке.
– Коваль, Глаз, – приказал командир сержантам Ковалеву и Глазьеву, – поднимитесь на эту высотку, – он ткнул пальцем в экран монитора, – осмотрите вот этот участок. У вас три минуты.
– Есть, – ответили сержанты и вылезли из машины.
В подразделении разведчиков было принято для простоты обращения менять фамилии на позывные. А позывные старались давать, сокращая фамилии. И это не было данью какой-то моде. В скоротечном бою, где многое решают секунды не очень удобно отдавать приказ, упоминая звание и полную фамилию. У Володьки тоже был свой позывной – Ворон.
– Барс, – раздался голос в динамике радиостанции, – вижу пять «духов» с легким оружием.
– Принял, – ответил Смольников. – Как только они начнут отход с позиции – снимите их.
– Понял.
– Ерема, – приказал капитан, – веди «Коробку» на минимальной скорости. Цыба, давай вперед. Ворон – к пулемету. Твой сектор слева по ходу движения.
Володька занял место у пулемета на крыше броневика. Это был даже не пулемет, а мелкокалиберная скорострельная пушка с хорошим прицельным комплексом, защищенная бронеплитой приличной толщины.
Машина тронулась с места и поползла вверх по дороге. Володька посмотрел назад. Из-за поворота показалась головная БМП из охраны колонны.
– Барс, – затрещал динамик, – «духи» зашевелились.
– Вали их! – крикнул капитан. – Ворон, помоги Ковалю с Глазом.
И тут в каменной сопке слева раздались автоматные очереди. Володька приник к прицелу. Три душмана, карабкаясь и прячась за валунами, спешили уйти от прицельного огня разведчиков. Владимир ногой плавно нажал педаль, разрешая орудию выплюнуть снаряды. Пушка мягко задрожала. На месте попаданий взметнулись осколки камней и ошметки человеческих тел. Оторванная взрывом голова одного из душманов прилетела на дорогу под гусеницы головного БМП.
– «Стрела-1», – проговорил в микрофон Смольников, – работаете цели на высотках через полминуты.
– Принято, Барс, – ответил пилот. – Захожу на боевой.
На небольшой высоте появились два черных вертолета. Немного опустили свои носы, зависнув в воздухе. Винты с легким шипеньем разрезали воздух. Пилоны вертолетов подернулись дымом и несколько небольших ракет устремились к вершинам сопок.
Земля вздрогнула. Горячая волна воздуха и пыли заставила Володьку нырнуть внутрь бронемашины. Когда он опять высунул голову наружу и посмотрел в сторону сопок, то не увидел их. Только два больших каменистых кратера. И обугленные трупы людей в нелепых серых халатах, разбросанные на опаленных огнем мелких камнях.
– Ни хера себе! – только смог пробормотать капитан. – Ворон, а что в этих ракетах?

Старший Координатор медленно шел по верхней галерее корабля, то и дело, бросая взгляд на огромные иллюминаторы. Там, за толстым бронестеклом, на расстоянии нескольких десятков миллионов километров в пространстве вокруг желтого светила кружил его дом, в который он теперь не смел войти.
Жестоко? Наверное, да. И какого дьявола им понадобились эти «помощники»? Зачем их создавали?
Вот уже несколько тысячелетий это подобие людей истребляют друг друга, корчатся от всевозможных болезней. И медленно, но верно уничтожают планету, выкапывая из нее все, что только можно, теребят ядерными взрывами ее нежную и чувствительную оболочку. И не дохнут. Грызутся, успокаиваются, размножаются, снова грызутся. А популяция только растет. В какой-то момент показалось что все – вспыхнули одна за другой Мировые войны, готовые похоронить в своих жерновах почти всех «помощников». Но, нет – устояли. А так хорошо придумал Координационный Совет, так грамотно все спланировал.
– Тоскуете по дому?
Старший Координатор вздрогнул от неожиданности, остановился. Увидел перед собой мощную и высокую фигуру Верховного Координатора, склонил свою голову в почтительном поклоне.
– Да. Я люблю свой дом.
– Вы давно там не были?
– Последний раз в тысяча восемьсот двенадцатом году Земного летоисчисления.
Верховный Координатор повернулся к иллюминатору.
– И как?
Старший Координатор счастливо улыбнулся.
– Это незабываемое ощущение.
Верховный кивнул в ответ, задумчиво рассматривая маленький шар подсвеченный Солнцем.
– Значит и мне пора побывать там.

Володька сидел на одном из шасси вертолета и прогонял тесты РЛС после очередного вылета на переносном компьютере соединенным длинным кабелем с бортовым прибором. Солнце заходило за верхушки сопок окрашенных в усталых лучах темно-красным цветом. Палыч с несколькими механиками возился у пилонов пуска ракет, проверяя подвеску и взрыватели на боеприпасах.
– Володь, ты долго еще?
– Нет, Палыч, минут пять еще. Все равно машина за нами через пятнадцать минут приедет. Пока летчиков отвезут. Если что в броневики загрузимся. Вон Смольников топает, спроси у него.
Командир разведчиков неспешным шагом приблизился к вертолетам. Но ревущий звук работавшего на пределе автомобильного мотора заставил его обернуться. Володька тоже прекратил тестирование, с тревогой наблюдая как «Газик» командира вертолетного полка подскочил в расположение их звена. Техники накрыли маскировочной сетью одну винтокрылую машину, на вторую, которую тестировал Володька, еще не успели.
Из затормозившего «Газика» выскочил полковник в погонах КГБ.
– Где пилоты? – крикнул он Палычу.
– Так это. Минут семь назад уехали на ужин. Полеты вроде закончились, – ответил старший техник.
Полковник крутнулся на каблуках, махнул рукой огорченно.
– Черт! Капитан, ко мне!
Смольников подошел к полковнику.
– У вас транспорт под рукой? – спросил КГБэшник.
– А в чем дело, товарищ полковник?
– Вот там, в семидесяти километрах, мои люди тащат важного «языка». Мы за ним полгода охотились, – полковник показал рукой на краснеющие шапки сопок. – Вертолеты, на которых шли ребята, были сбиты какими-то ракетами. Последнее, что я услышал по рации – это «духи» их окружают.
– «Стингерами» их сбили, – подал голос Володька и осекся. И зачем он только рот свой открыл?
Полковник резко посмотрел в его сторону.
– Объясните, рядовой.
– Переносной зенитно-ракетный комплекс «Стингер», – пояснил Володька. – Американская штуковина, и очень неприятная для наших вертушек.
КГБэшник сощурил глаза.
– Откуда такие познания?
– Он специалист в этом вопросе, – поспешил вставить свое слово капитан Смольников. – Рядовой Воронов-представитель конструкторского бюро.
– Может, вы и вертолетом управлять можете? – насмешливо спросил полковник.
– Да, легко, – ответил невозмутимо Володька. – Только дайте команду, и разрешение диспетчера полетов.
Полковник ни секунды не раздумывал.
– Рядовой, лезьте в вертолет. Вам боевая задача. Найти группу разведчиков ГРУ и прикрыть их с воздуха. Разрешаю использовать все доступное вооружение.
И КГБэшник потянулся к рации.
– Соедините меня с диспетчером полетов. Капитан, а вы что стоите? По машинам! Живей! Там наши люди гибнут.
Смольников бросился к броневику.
Тем временем, Володька, под изумленными взглядами технического персонала сноровисто щелкал тумблерами запуска двигателей в кабине вертолета. Винты машины медленно крутнулись и стремительно ускорили свое вращение. Володька надел прицельный шлем, закрыл фонарь кабины и включил радиостанцию.
– Первый, я «Стрела-2», разрешите взлет, – проговорил он спокойно, осмотрев приборы наличия вооружения, и активировал оружие и РЛС.
– «Стрела-2», – ответил диспетчер удивленным возгласом. – Взлет разрешаю.
– Первый, иду курсом семнадцать два, дальность шестьдесят восемь километров, – сказал Володька, плавно поднимая вертолет в воздух и добавляя форсаж двигателям. В его голове четко обозначились все необходимые движения по управлению винтокрылой машиной, будто он с десяток лет управлял ей, а не сидел за штурвалом в первый раз.
– Барс, я «Стрела-2», – передал Володька Смольникову, посмотрев на экран бортовой РЛС. – Вижу множественную цель. Около двухсот духов. Обходят наших бойцов с флангов. Время подлета двенадцать минут.
– Понял, «Стрела-2», – ответил капитан. – Мое время подхода около пятидесяти минут. Постараюсь быстрей.
– Барс, обозначаю точку рандеву, – сообразил Володька, – Духов отсеку, встречайте наших.
– Понял, – подтвердил Смольников.
Володька вел вертолет на максимально возможной скорости. Не сближаясь с местом боя, выпустил несколько ракет в сторону группировки душманов. С удовлетворением увидел поражение бойцов врага. Переключил пушку на осколочные снаряды и нажал гашетку.

Через пару часов Володька сидел у кромки летного поля на длинном ящике из-под ракеты и курил. И какого хрена он ляпнул, что умеет управлять вертолетом? Вон, Смольников, теперь странно поглядывает в его сторону. Да и полковник этот, вставил не к месту – «вы будете представлены к награде», будто один Володька принимал участие в спасении группы с «языком», кстати, оказавшимся американским инструктором по обучению использования ПЗРК* «Стингер».
Техники заканчивали зачехлять вертушку, на которой летал Володька. Палыч призывно махнул рукой, показывая на часы. И тут Владимир почувствовал странные ощущения в своей голове. Будто кто-то невидимым пинцетом щипал его мозг. Затем в позвоночнике зажгло по всей длине до шеи, и в ушах раздался тихий шепот: «Встать». Володька всей своей силой постарался не поддаться команде, но ничего не получилось. Будто кто-то дергал его за прозрачные прочные нити, соединенные с ногами и руками. Он поднялся и, стараясь быть незаметным, шмыгнул в сторону от летного поля. Вернее, его увели. Через несколько десятков шагов он неожиданно вошел в некое подобие кокона с прозрачной оболочкой. Перед ним стоял высокий широкоплечий старец в светлой одежде.
– Не волнуйтесь, Воронов, – сказал незнакомец. Гулкое эхо его слов разнеслось по кокону.
– Там, за стенами время остановилось, – продолжал старец. – А мне очень необходимо побеседовать с вами.
Володька попытался применить к старику свои умения, но тщетно. Его импульсы натолкнулись на непроходимую преграду.
– А вы многому научились, – усмехнулся незнакомец. – Впрочем, я представлюсь. Меня величают Верховным Координатором. То, что я здесь, а тем более разговариваю с возвращенным индивидом, есть грубейшее нарушение правил бытия. Но, я вынужден это сделать, поскольку вы своими действиями несколько нарушили то прошлое время, в котором жили. Это недопустимо, и опасно.
– Так я уже нарушил, – спокойно ответил Владимир. – И для кого опасно?
– Для вас.
– Тогда зачем меня возвращали?
– А не возвращать было нельзя, – старец нервно дернул плечом. – Тогда создавалась реальная угроза для касты Координаторов. Вплоть до гибели. И, так называемое человечество, осталось бы без присмотра. И рождение всех следующих поколений было бы поставлено под угрозу.
– Я так понимаю, – усмехнулся Владимир. – Моя гибель в будущем повлекла бы уничтожение всей планеты? И вас, в том числе?
Верховный Координатор всплеснул руками.
– Да. Это так. Невыполнение предназначения влечет такие последствия.
– И неужели я был первым таким случаем?
– Да, первым. И надеюсь единственным. Лично я закладывал ваше предназначение. Под своим личным кодом. Это был очень секретный эксперимент, задуманный мной. Но, все пошло не так с самого начала вашего вступления в сознательную жизнь.
– И это плохо?
– Я не знаю, – признался старец. – В вашем мозгу прошли какие-то трансформации. Да, вам присущи все наклонности индивидов, но в то же время, мышление у вас другое. Необычное.
– И чем же?
– С появлением у вас способностей, которые доступны только верхним ступеням Координаторов, вы ведете себя, и мыслите не как индивид. Хотя, не скрою, я заложил некоторые преимущества, но не настолько.
– Так что вы хотите от меня, Координатор? – не стерпел Владимир. – Определитесь, наконец. Если в этом времени я вам неудобен, верните меня в будущее. Под машину этих… уж, не знаю, кто меня сбил.
– Это невозможно, Воронов, – бесстрастно ответил старец. – Вам придется прожить свое прошлое заново.
– Тогда зачем вы здесь, Координатор? – не понял Владимир. Подумав немного, осознал. – Неужели вы боитесь? – он рассмеялся. – Да, да, вы боитесь. Что я своими действиями сделаю вас бесполезными. Что вы потеряете контроль над планетой.
– Это не смешно, Володя, – Координатор неожиданно назвал его по имени. – Эта планета и наш дом.
– Тогда спускайтесь на нее. Живите! Кто ж вам не дает.
– Да вы и не даете! – вскричал старец. – На протяжении многих лет вашего исчисления, вы, помощники, не только губите себя, но и любое другое проявление жизни. Все наши попытки вернуться на планету заканчивались убийством посланников. Атлантида, Майя, так называемые НЛО, все гибнет! Непонятная жажда власти, алчность – вот что руководит вами, индивидами! Зачем вам эта бескрайняя власть? Зачем убивать себе подобных?
– Стоп, стоп, – взмахнул рукой Володька. – А не вы ли закладываете в наши мозги эти программы? К кому теперь претензии? Ведь как-то эти чувства развивались? Это ведь не пришло ниоткуда. Значит, вы в этом сами виноваты. Именно в вас это скрыто, только вы умеете контролировать, а так называемых индивидов не научили. Не сочли нужным. Бросили все, смылись с планеты, и хоть трава не расти.
– Вы бросаете тяжкие обвинения, Володя, – Координатор вздохнул.
– А кто вам еще скажет правду? И со мной поступили так же. Ничего не объяснили, не растолковали. Бросили назад. Давай, Вова, выпутывайся. У тебя другое предназначение. Так вот. Я поступаю так, как считаю нужным. Раз другого не обозначено. Да, я попробую заложить в этот мир человеколюбие, способность жертвовать собой во имя другого, близкого человека. Чтоб земля была общим домом для всех людей на планете, невзирая на расу и принадлежность к религии. Но, вы поймите. Вы создавали индивидов. Людей, которые не способны самостоятельно принимать решения, не принимать на себя тяжкий груз ответственности за содеянное. А привили только способность ощущать. Вкус еды, сладость сексуальной близости, поклонение идолам. Так что вы хотите? Инстинкты у большинства людей сильнее разума. А пока научишь осознавать, пройдет очень много, много лет. Хотите совет?
– Говорите, – опешил Координатор.
– Вкладывайте индивидам сознание, а не программу действия. И учите сознание ощущать действительность. Тогда, может быть, через много веков вы вернетесь в наш общий дом. И вас не будут принимать, как врагов.
– Я подумаю над вашими словами, – сказал старец. – Теперь мой совет вам. Вы не знаете, пока, всех своих возможностей. А они очень объемны, но не безграничны. Старайтесь не показывать то, что невозможно другим. За вами начнется охота. Беспощадная и безжалостная. И у вас просто не хватит сил отбиться.
– Спасибо за совет, – ответил Володька. – Впрочем, я все это понимаю. Но в отличие от вас, Координатор, вкладываю в головы не принятие к действию, а осознанное мировоззрение. Надеюсь, что мои труды не пропадут даром.
– Это была наша последняя встреча, Владимир, – произнес Координатор. – Отныне, вы предоставлены самому себе.



Раздел 10

После возвращения из Афганистана вертолетчики и обслуга расположились в одной из авиационных частей под Свердловском. Там были написаны отчеты, заполнены формуляры и соблюдены прочие формальности по применению опытных вертолетов в боевых условиях. Все это было засекречено и отправлено в столицу. Рядовой Воронов был вызван в кадровый отдел части, где ему были вручены документы о демобилизации из Советской Армии. Он нагладил в «каптерке» свою парадную форму, попрощался с летчиками и техниками, добрался на попутке до вокзала и успел заскочить в ночной поезд до Москвы.
Стараясь не разбудить соседей по плацкарту, Владимир снял форму и улегся на верхней полке. Уснул мгновенно. Ему приснилась мать. Молодая, веселая. Она пытается догнать отца, который держит на плечах маленького Вовку. Отец убегает от нее, шутя, медленно распарывая шагами желтый ковер из растущих одуванчиков. Внезапно в дали вырастают грибы ядерных взрывов…
В короткий миг Владимиру становится понятно, каким образом "древние" хотят вернуться.

– Эй, парень, ты живой? – сквозь сон услышал Володька мужской голос. Дернулся. Очнулся внезапно. Перед ним стоял незнакомый парень в форме. На его кителе с тремя лычками на зеленых погонах и толстым аксельбантом позвякивали памятные медали и воинские значки.
– Слушай, извини. Ты спишь уже сутки и не шевелишься. Мы немного испугались. Решили разбудить.
За спиной парня маячили еще две фигуры в «парадках» со знаками различия пограничных войск.
– Не, ребята, спасибо, что разбудили. А где мы едем?
– Скоро к Ярославлю подгребем. Там и до Москвы недалеко, – ответил «погранец» и улыбнулся облегченно. – Мы с пацанами в вагон-ресторан. Хочешь с нами?
– Да. Только умоюсь. Займите местечко.
Ребята кивнули.
Володька сбегал умыться, переоделся. Ему не очень хотелось надевать форму, но не идти же в ресторан в тренировочных штанах и майке.
В вагоне-ресторане посетителей было немного, но и те, кто был, при виде Володьки замолчали. Несколько смущенный таким вниманием, он прошел за столик к своим попутчикам.
– А ты откуда такой красивый? – проговорил пограничник. – Из Афгана?
– Да, – кивнул Володька.
– Ну, и как там?
– Постреливают, но служить можно.

На Ярославском вокзале Володька удивился столь многочисленной делегации встречающих его людей. Удивился и обрадовался. Да, он еще из того уральского городка послал матери телеграмму о том, что возвращается домой. Когда он вышел из вагона на перрон, Элька, опередив всех, обняла его, уткнувшись лицом в китель.
Но, Володька почувствовал, что то не так. Будто, пока его не было, произошли какие-то события, и они не очень приятные. Была некоторая скованность и напряженность. Алексей постоянно крутил головой по сторонам, не опуская правою руку, поднятую до спрятанной под пиджаком наплечной кобуры.
С вокзала они поехали на Большую Полянку, где еще до своего отъезда Володька получил в пользование небольшое помещение. Стараниями его друзей замызганный и обшарпанный магазин «Овощи-фрукты», превратился в уютное кафе с высокими витражными окнами, глядящими на улицу веселой мозаикой.
Празднование возвращения Володьки из армии затянулось до полуночи.
– Слушай, Егорыч, – слегка заплетающимся языком сказал негромко Илья Николаевич. – Может быть, отложим дела до утра?
Полковник покосился на Эллу, весь вечер не отходившую от Воронова.
– Ты даже представить себе не можешь, как она ждала тебя.
Володька кивнул.
– Согласен.
В кафе была оборудована небольшая комната отдыха, напоминавшая малогабаритную квартиру. Когда Элла уснула, Володька осторожно вышел в зал, устроился за одним из угловых столиков, и закурил, поглядывая на ночную улицу через витрину.
– Леша, я знаю, что ты здесь, – негромко сказал он.
Кошелев вышел из темноты зала, присел рядом.
– Рассказывай, – коротко приказал Воронов.
– Первое, – начал говорить начальник охраны, – тебя хотел видеть Партнер. Второе – на комбинате, на производстве воруют бумагу, которую мы им поставляем для печати. На ней гонят «левак». Капитан с пластинками выдохся. Бельгиец заартачился. Срывает поставки техники. Уже два месяца лапшу на уши вешает. Человек, через которого мы таскаем парфюм, захотел увеличения своей доли.
Кошелев замолчал.
– Что третье? – у Володьки задергались желваки на скулах.
– Владимир Егорович, – чуть замялся Алексей. – Нами начинают интересоваться в милиции и прокуратуре. А у меня там нет серьезных связей.
– Понятно, – резко сказал Воронов. – Спасибо, Леша. Я подумаю, а ты иди, поспи. Нам предстоит очень много работы. Ты подобрал кандидатуры людей себе в отдел?
– Да.
– Вечером я хочу с ними встретиться. Здесь, часов в восемь.
– Сделаю.
Кошелев ушел на кухню. Володька улыбнулся. Алексей расположился спать на стульях, подстелив под себя свой пиджак.

Утром Владимир встречался с Партнером. Они сидели друг против друга в неприметном кафе на окружной автодороге. Воронов с удовольствием пил кофе со сливками, Партнер нервно дымил сигаретой.
– Я так и не понял, Владимир, вашего желания поучаствовать в боевых действиях.
– Это не было желанием, это была необходимость. Но не будем об этом. Я увидел и ощутил там достаточно. И почерпнул для себя много полезного. Что вас беспокоит?
Партнер замялся.
– А вы не видите, что страна меняется?
– Это предопределено.
– Кем, если не секрет?
– Партнер, вы же знаете, от вас у меня нет секретов, – улыбнулся Володька. – Я выскажу свое мнение. Но прежде спрошу. На чем держится власть?
– Затрудняюсь ответить вот так сразу.
– Вы все знаете, только слегка лукавите. Власть держится на идеологии. Не так ли? Как учит партия? Идем к светлому будущему. А что на самом деле? Война в Афганистане вымотала страну. Какое будущее? Уже шестьдесят восемь лет мы идем к нему. Зачем мы несем в другие страны свою идеологию? Для чего раздаем другим свои богатства направо и налево, а свой народ держим в полунищенском состоянии? Какое в этом будущее? Социализм во всем мире? Так интегрировать надо страну. Вводить единую валюту, общий рынок, открыть границы. И делать это умно и постепенно. Вот есть страны Варшавского договора. Все они на одном континенте. После войны прошло сорок лет. Думаете, НАТО дремлет? Нет. Идет полным ходом другая война – идеологическая. За умы и сознание людей.
– И что же делать сейчас? – растерялся Партнер.
– Организовывать людей под новой идеологией. Старая все равно не устоит.
– Я не понял.
– Организовывать партию, мой друг, – засмеялся Володька.
– Не смешно. И как вы себе это представляете?
– Я только думаю над этим. Сейчас сложно. Переходный период. Но, думаю, через пару лет это будет возможно.
– Ладно. Пропустим идеологию. Какие практические шаги? – Партнер явно был встревожен. Ему не нравилась неопределенность.
– Присматривайтесь к людям. Наступит час, они выскочат, как черти из табакерки. Те, от которых вы подобного и ждать не будете. Горбачев откроет занавес. И тогда хлынет такой поток, от которого захлебнетесь. Будет страшное время, Партнер, готовьтесь.
– Как, Владимир Егорович?
– Я немного подумаю, выберу оптимальный вариант. А сейчас мне надо решить кучу всяких мелких проблем. Прокуратура и милиция присматриваются ко мне. Мне это внимание не нужно.
– Что требуется?
– Хотелось бы при центральном аппарате комсомола создать некое подобие отдела без централизованного финансирования, и чтобы секретарь не лез в его дела. Это возможно?
– Думаю да. Скажу через неделю.
– Договорились, – Владимир на секунду задумался, затем пристально посмотрел в глаза собеседнику. – У вас есть выход на окружение генерального секретаря партии?

Алексей сумел подобрать людей. Да и не сомневался Володька в этом. Сидевшие перед ним шесть человек были бывшими сотрудниками органов госбезопасности. Владимир заранее ознакомился с их характеристиками, составленными Кошелевым, и сейчас всматривался в их лица, слегка проникая в сознание. Ухмыльнулся про себя. Никто не воспринимал его всерьез. Так, молодой пацан что-то там придумал, ну и что. Алексей предложил им прийти, послушать его, вот они и пришли. Вроде работу предлагают.
Но, Владимир был готов к такому отношению со стороны бывалых «гэбэшников».
– Я знаю, – начал он, шагнув вдоль шеренги стульев, – что вы все, по различным причинам, уволены из госбезопасности. Вашему бывшему начальству что-то не понравилось в вашей работе. Например, вот вы, – Воронов указал на седого, коренастого мужчину с не примечательной внешностью, – отказались выполнять слежку за любовницей какого-то там генерала. А вот вы, – Владимир остановился перед невысоким худощавым человеком, – отказались обучать рукопашному бою сынка третьего секретаря обкома.
– Достаточно, молодой человек, – перебил его высокий мужчина, сидевший на краю ряда, – переходите к делу.
– А вот перебивать не надо, – тихо сказал Володька. – Мне это не нравится. И не нравится, что вы смотрите на меня, как на очередного взбалмошного сыночка партийной «шишки». Это не так.
– А как? – встрепенулся худощавый специалист-рукопашник. – Федорыч, правильно говорит, переходите к делу. Если работа серьезная, то мы согласны обсудить, а если баловство одно, то до свидания.
– Ладно, – согласился Владимир, – слушайте. Я возглавляю одно небольшое предприятие, так сказать, частного порядка. Не госструктура, хотя поддержка на этом уровне кое какая имеется. Через три года структура будет именоваться малым предприятием, и это будет официально. Но, пока не пришло это время, ваша работа не будет регистрироваться. Хотя оплату вы будете получать исправно.
– И сколько? – усмехнулся высокий мужчина, которого величали Федорыч.
– Тысяча каждый месяц, плюс на каждого из вас откроют специальный счет, куда будут переводиться деньги в виде ежемесячной премии.
Худощавый присвистнул невольно.
– Мы что, убивать кого-то будем?
– Нет, – улыбнулся Володька, – вы все будете следить за безопасностью структуры. Собирать информацию и проводить профилактические мероприятия. Без рукоприкладства и членовредительства. Руководить вами будет Алексей, со мной вы встречаться не будете. Надеюсь на это.
Я знаю, что вы все хорошие специалисты в своем деле. И ваше участие в работе нашей структуры будет очень продуктивным. Каждый из вас получит то, что ему необходимо – оборудование, транспорт, средства защиты и связи.
Некоторое время висела тишина. Затем Федорыч поднялся.
– Владимир Егорович, если я не ошибаюсь? – спросил он.
– Все верно, – ответил Воронов.
– Я так понял, что вы хотите, что бы мы занялись обеспечением безопасности вашей структуры?
Владимир кивнул.
– А, простите, на каких уровнях, и в каких сферах? – Федорыч задал непростой вопрос, но Володька ждал его.
– Во всех сферах, – ответил он. – В финансовой, кадровой, конкуренты. Внимание со стороны милиции, госбезопасности, чиновников, а затем различных налоговых служб, и, последнее, внимание со стороны криминала. Уровень? Мне важно будет знать, кто конкретно проявляет интерес. И соответственно, зачем и почему. Выход на интересующегося нами человека, все его связи и предпочтения, вплоть до туалетной бумаги.
– Извините, – поднял руку, как ученик в школе седовласый коренастый мужчина в легкой куртке, – я вас перебью. Вы вроде как упомянули наличие различных налоговых служб. Это как?
Володька секунду раздумывал.
– Эти службы появятся в стране. Через некоторое время. Впрочем, я поясню все более подробно, когда вы дадите свое согласие на работу. Границы вашей деятельности я обозначил, согласитесь. Теперь слово за вами.
Седовласый в свою очередь раздумывал более долго.
– Вы, видимо, знаете намного больше, чем я себе предполагаю, – наконец, сказал он. – Лично я согласен работать. Мне будет интересно. В конце концов, ведь мы же и будем заниматься безопасностью, значит, и себя обезопасим.
– Все-то у тебя, Владлен, интересно, – махнул рукой Федорыч. – А комитет не дремлет. Понаедут, ручонки сцепят, и на лесоповал.
– Ну, я так понял, что узнать планы комитета – и есть наша задача, – возразил седой. – Да, кстати, допустим, мы выяснили, кто в комитете имеет интерес к структуре, а дальше что? – обратился он к Воронову.
– Материалы передаете Алексею, – ответил Володька, – дальше действовать будем, отталкиваясь от проявленного интереса. Любое движение имеет подоплеку.
– Допустим, первый секретарь горкома проявляет интерес, – не унимался седой. – Например, с целью иметь со структуры процент от деятельности.
Это был вопрос «в лоб». Конкретный, и очень четкий. Владимир тут же почувствовал в сознании бывших «гэбэшников» сильное волнение.
– Не волнуйтесь так, Владилен, – сказал Воронов. – Каждый человек не без греха. Давайте сыграем. Будто вы на месте Ельцина, хотя тому недолго сидеть на своем месте. И претендуете на долю в структуре.
– Что же, сыграем! – согласился Владилен. – И какие ваши действия?
Воронов подошел к нему, и на ухо прошептал короткую фразу. Бывший сотрудник органов отшатнулся от Володьки, будто тот оказался ядовитой змеей. С трудом проглотил слюну, скопившуюся под языком.
– Аргумент принят, – хрипло произнес Владилен. – Вы страшный человек, Владимир Егорович. Но, работать с вами я буду.
Остальные бывшие «гэбэшники» посовещавшись, тоже изъявили желание поработать.
– Что вы сказали Владилену? – спросил Кошелев Володьку, когда все разошлись.
– Только то, что знает сам Владилен, – ответил Воронов, пристально посмотрев на своего соратника, и увидел некоторое смятение в его сознании. – Ты, Леша, не думай об этом. Людям иногда надо показывать некоторую силу, иначе не будут серьезно воспринимать. Ты доверяешь тем, кого сегодня пригласил?
– Сложно сказать. Но, я их знаю со стороны профессиональных качеств. Насколько им можно доверять, я сказать не могу.
Володька задумался.
– Тогда необходимо сделать так, чтобы они доверяли тебе. И у них не возникло мыслей тебя обмануть. А большего от этих людей пока не надо.

Директор типографии, закрывшись в кабинете, медленно пересчитывал деньги от продажи очередного «левого» тиража. Он складывал купюры по стопкам, любовно поглаживая каждую, особенно с номиналом в сто и пятьдесят рублей.
Он считал, что ему повезло. Какой-то заказчик размещал на его типографии книги, причем такие, которые продавались сразу же из экспедиции. Женщины, работающие там, не раз говорили о молодом человеке, уносившем с собой после отгрузки внушительную сумку с денежными знаками. Нет, директору тоже приплачивали, и неплохо, каждый месяц. И машины новые поставили с многоцветной печатью, и станок обрезной. С материалами вообще проблем нет. Но, это для типографии! А для него? Дают в конвертике тысчонку, это деньги что ли? А вон сами, сотнями тысяч таскают!
Ну, да. Обрезает он слегка основной тираж. Немного. Восемь-двенадцать тысяч экземпляров. И потом эти «обрезки» допечатывает ночью и продает по знакомым. Благо, за много лет работы они набрались в достаточном количестве. Даже в очередь встали! Книги то, больно «ходовые».
В приемной директора послышался шум, негромкие голоса. Его секретарша что-то крикнула и дверь кабинета резко распахнулась. На пороге стоял молодой мужчина в черных очках на пол лица, и взирал на пачки денег, которые директор в суматохе не успел сгрести в ящик своего стола.
– Опа! Царь Додон над златом чахнет! – мужчина прикрыл дверь и твердым шагом уверенного в себе человека подошел к столу. – Это от последних двух тиражей столько? – он кивнул на купюры.
– Не ваше дело! – отрезал директор и суматошно стал сгребать деньги в верхний ящик. – А вы кто такой?
Мужчина снял очки небрежным жестом. Посмотрел в глаза директору. Неведомая сила будто пригвоздила руководителя типографии к спинке кресла. Стало очень тяжело дышать. Грудь рвали сжимающие спазмы, сердце стало биться мерно, глубокими толчками, будто пытаясь протолкнуть кровь через перекрытые сосуды.
Директор отяжелевшей рукой рванул узел галстука, пытаясь глотнуть живительного воздуха, который словно пропал из кабинета. Вздох получился хриплым, со стоном прокуренных легких. В глазах стало расплываться изображение.
– Еще надо объяснять кто я такой? – голос мужчины негромким эхом продрался сквозь замутненное сознание директора.
Тот пытался дотянуться до телефона. Не получилось. Тело не слушалось, рефлексы изменили разуму. Булькнуло, и на штанах руководителя типографии расплылось вонючее пятно. Он стал медленно оседать под стол.
– Остановитесь, – директор едва слышал свой голос, но понял, что его жизнь в руках незнакомца.
– Я не слышу, – отвечал тот.
– Прошу вас, прекратите! – выдавил из себя директор, – умоляю!
С грохотом его тело резко упало под стол. Дышать стало гораздо легче, но руки и ноги налились тяжестью. Резко ударил в нос неприятный запах.
– Фу! – молодой человек смотрел на лежащего руководителя, перегнувшись через столешницу, – и как вас так угораздило? Что скажет незабвенная Светлана Олеговна?! И что подумает ваша супруга? Она вроде как дочь руководителя идеологического отдела при райкоме партии. Слушайте, может о Светочке рассказать вашей жене? Как думаете, она порадуется за вас?
Директор стал приходить в себя.
– Так вот, Геннадий Иванович, я и есть тот заказчик, – сказал мужчина. – Тот, на котором вы так бессовестно наживаетесь.
Последняя фраза прозвучала насмешливо.
– Воруете бумагу, тискаете на ней «левак». Вам мало приплачивают?
Директор что-то невнятно пробурчал.
– Не слышу! – крикнул незнакомец.
Геннадий Иванович глубоко вздохнул.
– Нормально, – робко выдохнул он.
Мужчина надел очки, подумал, глядя в окно.
– Слушайте сюда, – он поправил очки. – Сегодня вы отдадите все, что успели наварить на «леваке». Шубку не забудьте снять со Светланы Олеговны, и отнести ее в комиссионку, и серьги золотые, что подарили ей на день рождения. Не хватит, займете у тестя. Впрочем, это ваши проблемы. С завтрашнего утра вы не работаете на этой должности. Да поднимайтесь уже!
Директор, кряхтя и постанывая, взгромоздился своим задом на кресло, стыдливо прикрыл листком бумаги пятно на брюках.
– Вы все поняли? – спросил незнакомец.
Геннадий Иванович медленно кивнул, поджав губы.
– Ну, только не надо вынашивать планов мести, – улыбнулся тот, кто называл себя заказчиком. – Это чревато для вашего здоровья. Тем более доказательств у меня навалом.
С этими словами он кинул на стол несколько цветных фотографий, где директор был запечатлен в объятиях Светланы Олеговны в несколько нескромном виде, да лежа на огромной кровати в спальне своей любовницы. Геннадий Иванович скрежетнул зубами в бессильной злости.
– А вот зубками скрипеть не надо, – жестко проговорил незнакомец. – В семь вечера чтоб деньги были готовы. Переведете их вот на этот счет через сберкассу. Я проверю. А, чуть не забыл. Через час приедет новый директор типографии, дела ему передадите. С горкомом партии согласовано. Прощайте.

Абдель не торопился. Он удобно устроился на диванчике в офисе и с наслаждением наблюдал, как Мишель примеряет новое платье. Благодаря этому молодому русскому придурку, которого он встретил на выставке в Москве, дела фирмы пошли в гору. Патрис так вообще только накачивал себя виски в компании симпатичных проституток днями напролет, отдав все на откуп Абделю. Нет, партнер не выбыл из дел совсем, заходил в офис, когда ему требовались деньги на очередные любовные приключения.
– Месье Абдель, к вам посетитель, – раздался из интеркома голос секретаря. – Это по поводу поставок в Россию.
Абдель подпрыгнул. Черт, он получил предоплату от русских еще три месяца назад, но не торопился с отправкой компьютеров, ссылаясь на неготовность партии. А на самом деле он уже потратил половину денег на небольшой домик в пригороде Брюсселя, да и Мишель пришлось купить несколько украшений для приемов, и оставшейся суммы не хватало на оплату даже половины партии. А русские не хотели принимать товар по частям, но, и не были слишком требовательны.
В офис зашел пожилой мужчина в черном костюме. Белая рубашка и темно-синий, в еле заметную полоску галстук. Седые виски, короткая стрижка.
– Месье Абдель, – начал посетитель с заметным акцентом, – советское торгпредство прерывает с вашей фирмой контракт. Вот официальная бумага, – он протянул конверт. – Прошу вас вернуть предоплату, полученную вашей фирмой за поставку товара.
Это был гром среди ясного неба. Абдель не ждал такого поворота событий.
– Но, месье, я не могу вернуть деньги! – вскричал Абдель. – Они потрачены на закупку.
Представитель торгпредства пожал плечами.
– У нас есть данные, что вы не оплатили по счетам фирмы-поставщика. И половина нашей предоплаты потрачена на приобретение вами загородного особняка и ювелирных изделий. Впрочем, это ваши проблемы. И проблемы вашего партнера по фирме. Если деньги не будут возвращены в течение трех дней, то мы вынуждены будем направить иск на вашу фирму в суд, и известим о некоторых ваших доходах налоговый комиссариат. С документальным подтверждением.
Русский кинул на диван конверт.
– Там копии ваших расписок о получении незадекларированных средств. Прощайте, месье Абдель.

Здание в Колпачном переулке было построено в самом зарождении века для барона Кнопа. Теперь здесь располагались городской и областной комитеты комсомола. Первые секретари комитетов не конфликтовали друг с другом, уже давно поделив сферы влияния, и очень хорошо перекидывали с места на место «нашкодивших» функционеров. И озаботились, когда им пришло распоряжение выделить комнату под вновь создаваемый экспериментальный отдел. Распоряжение пришло сверху, от второго секретаря Горкома Партии. Но, Партия сказала – надо, Комсомол ответил – есть.

– Мне нужен кто-нибудь из управления РТ. Не задающий лишних вопросов, и склонный к обогащению.
Кошелев заметно дернулся. Впрочем, как человек опытный, он понимал, что Владимир попросит найти кого-то из этой службы, занимающейся операциями на территории СССР. И в душе сильно надеялся, что такого момента не наступит. Очень лихо «Шеф» решал различные мелкие проблемы, правда, Алексей не присутствовал на «выступлениях» Воронова, и не мог видеть, каким образом они происходят.
– Уже не обойтись без него? – тихо спросил Кошелев.
– Леш, я уже все мозги сломал! – Володька нервно стал мерить шагами новый кабинет. – Сашок этот! Ну, капитан с «Мелодии». Бывший директор типографии. Хрен этот, что в отделе торговли наш парфюм декларирует. Как бы это сказать – они слишком много обо мне знают. Черт с ним, с Абделем. Его в Бельгии прижмут так, что не вздохнет. А наши?
Воронов посмотрел на улицу, подойдя к большому окну.
– А наши? У капитана есть генерал, у директора – тесть не последний человек. Как бы что не вышло…, – Володька сжал губы, обернулся на Кошелева.
Тот напряженно уставившись на столешницу, тихо барабанил по ней пальцами. Дробь ускорилась, зазвучала громче. С последним ударом Алексей встал.
– Я найду такого человека, Владимир Егорович. Пусть будет. А вы найдите выход, чтобы не привлекать его к работе. Поскольку, все равно будет известно – кто, зачем и каким образом. И интерес к нам сразу пропадет, и начнется охота. Структура «засветится», перешагнув ту грань, за которой мы все с вами.
Володька четко уловил бьющие мысли своего начальника службы безопасности. Кошелеву явно не нравились методы, предложенные Вороновым для устранения нежелательных последствий.
– Что ты предлагаешь, Алексей?
Тот склонил голову в некоторой растерянности.
– Предлагаю подумать.
– Согласен, – быстро ответил Володька. – Если сможешь найти выход, буду очень рад.
Алексей поднял голову, глаза его сверкнули радостью. Той, которая бывает после того, когда понимаешь, что не ошибся в выборе.
– Сколько у меня времени, Владимир Егорович?
– Мало. Думаю, пара дней, не больше.
Кошелев кивнул, и стремительно вышел из кабинета.

Первый секретарь обкома комсомола важно вышагивал по коридору в направлении комнаты, где расположился новый экспериментальный отдел в его комитете. Люди, которые туда въехали, вели себя очень странно. Ну, во-первых не пришли к нему знакомиться. Во-вторых, с первого же дня развили бурную деятельность. Постоянно сновали посетители, подъезжали различные машины. Из грузовиков вытащили массу малознакомого секретарю оборудования, где-то все разместили, подключили. Правда, в обкоме Партии ему пояснили, что отдел не будет нуждаться в финансировании, и совать нос туда не следует. Но, познакомиться нужно! Как ни крути, он все же первое лицо в областном комитете комсомола, и отвечать придется ему. Если что не так.
Подходя к искомой двери, он столкнулся с очень озабоченным и спешащим мужчиной в пиджаке свободного покроя. Первый секретарь удивился. Интересно, а что тут делают сотрудники КГБ? Уж этих людей он чуял за версту.
– Э, простите, – секретарь пытался остановить мужчину. – Не подскажете, руководитель отдела на месте?
Он увидел торопливый кивок, и услышал ответ.
– Да. Владимир Егорович в кабинете. Думаю, он ждет вас.
Ответивший мужчина заспешил к выходу из обкома. Секретарь остался немного обескураженным. Решение посетить новых функционеров у него возникло спонтанно, и никто не знал, что он направился в это крыло здания. И уважительное «Владимир Егорович» от сотрудника госбезопасности его слегка насторожило. Значит, этот как его, Воронов, тоже является сотрудником этой организации? Путаясь в догадках, он открыл дверь в кабинет.
– Здравствуйте, товарищ первый секретарь обкома, – встретивший его молодой человек, протянул руку. – Простите, что не навестил вас первым. Обустраиваемся понемногу, хлопот, как видите, невпроворот.
Секретарь автоматически пожал протянутую ладонь, содрогнувшись от взгляда Воронова. Каре-зеленые глаза руководителя экспериментального отдела, будто невидимыми лучами просверлили пару дырок в черепе первого секретаря. Сквозь эти отверстия в мозг проникли тонкие щупальца. Много, много. И каждая клетка мозга оказалась во власти взгляда этого странного молодого мужчины. Создалось ощущение, что если бы Воронов приказал секретарю раздеться до нога и выйти на улицу, тот бы сделал так, не задумываясь. Правда, это ощущение было не долгим. Щупальца мгновенно скрылись, осталось лишь легкое приятное покалывание.
– Э-э-э…, – ошеломленно промямлил первый секретарь.
– Владимир Егорович, – подсказал ему Воронов, отпуская вялую ладонь предводителя областных комсомольцев.
Тот немного постоял молча, потом, будто очнувшись, выдавил улыбку.
– Что же мы так? Может, пройдем в мой кабинет? Мой секретарь варит превосходное кофе!
– О, не утруждайтесь. Она все равно разбавляет кофе цикорием втихаря. Следит за вашим здоровьем, – Воронов сделал приглашающий жест в сторону своего стола. – Присаживайтесь. Я угощу вас настоящим. С конфетами из французского шоколада.
Не успели они занять места в креслах, как из боковой двери кабинета вышла элегантная девушка с подносом в руках. По помещению растекся аромат сваренных кофейных зерен и пряный запах шоколада.
– Вы волшебник? – спросил секретарь обкома, от наслаждения прикрыв глаза после первого глотка.
– Я только учусь, – со смехом ответил Володька фразой из известного кинофильма.
Улыбка сошла с его лица, когда он увидел восторженно-преданный взгляд собеседника. В нем не было разума, только покорность и готовность сделать все по приказу Воронова.
«Черт, что же я наделал? И как все исправить?» – подумал Володька, глядя как первый секретарь уминает очередную конфету, прихлебывая кофе.
В последнее время Владимир заметил, что его способности стали более могучими. Он мог легко и непринужденно сломать сознание человека, настроить его мысли в то русло, в том направлении, которое было необходимо именно Володьке. Причем не всегда удавалось контролировать эту способность. Вернее, в каком-то побуждении, не хотелось. Им, постепенно, понемногу, стало овладевать чувство превосходства над остальными, влечение повелевать их разумом и действиями. Причем, без особой на то надобности, просто так, играючи. И, главное, он не знал, как вернуть измененный разум в исходное состояние. Скорее, даже боялся снова залезть в чужой мозг, чтобы еще больше не усугубить.
Это как шарик, подвешенный на резинку. Володька мог толкнуть чужой разум, сделать больно и страшно, даже держать такое состояние некоторое время, а потом отпустить. И разум возвращался в исходное положение. А мог так толкнуть, что резинка рвалась.
Иногда Воронов входил в некое подобие транса. «Заглядывая» в голову человека, он явно видел всех его знакомых, родственников, приятелей и партнеров по постели. Всех, кто когда-либо оставил хоть малейший отпечаток в сознании. И через эту метку мог воздействовать на разум того, кто отпечатался.
Мозг Воронова стал напоминать гигантский по объему жесткий диск сверхмощного компьютера с невероятным быстродействием, и способностью не только проникать в окружающую обстановку, но и с помощью различных импульсов менять ее. Нет, не как по волшебству, а руками подконтрольных и направляемых людей.
Володька стал овладевать знаниями и навыками, которые до сих пор были ему неизвестны. Они будто откладывались в уголках сознания, и в нужный момент коротким стремительным движением мысли доставались оттуда, и активизировались, если необходимо, растекаясь по мышцам тела. И знания эти он черпал не из книг и практических пособий, а как бы копируя их из сознания людей в свое.
– Идите, товарищ первый секретарь. Теперь вам кофе не будут разбавлять.
Секретарь обкома поднялся, торопливо вытер губы платком.
– Что я могу сделать для вас, товарищ Воронов?
Володька вздохнул, не сдержался.
– Спасибо, пока ничего не надо. И заходите, всегда рад вас видеть.



Раздел 11

Алексей – сын Ильи Николаевича, смотрел на результат своего труда. Он вытянул руку и выпрямил ладонь, любуясь черной тонкой пластиной размером со спичечный коробок. Его лицо со следами свежих порезов от неумелого бритья просто светилось счастьем. Глупая кривая улыбка не сходила с губ, а глаза бесконечно моргали, стряхивая невольные слезы радости.
– Вот, – прошептал он. – Это будущее компьютерной техники. Шестидесяти четырех битный четырехядерный процессор. С трех уровневым кэшем и тактовой частотой в четыре гигагерца!
– И что дальше? – Владимир с ухмылкой наблюдал за восторгами талантливого компьютерщика.
– Ты ничего не понимаешь! – воскликнул Алексей.
– Ну, куда уж мне, – отмахнулся Воронов.
Мозг компьютерного гения был настолько забит всякими техническими изысками, и настолько был ценен для Володьки, что он и не влезал в него своим сознанием, боясь испортить или повредить. Правда, у Лешки иногда проскакивали шальные желания, совершенно обычные, над которыми Воронов только усмехался, но это было довольно редко. Алексей практически все свое время тратил на изобретение компьютерных деталей.
– Ты ничего не понимаешь, Володь, – повторил он. – Эта штуковина стоит кучу «бабок». Столько, что ты даже представить себе не можешь!
– Ну, представить я могу много, – улыбка пропала с лица Воронова. – Зачем тебе столько денег?
В Лешкиной башке пронеслись воображения голых девок на неестественно большой кровати. Они копошились вокруг субтильного голого тела гения компьютеров и отчаянно изображали страсти.
– Так ты маньячелло! – не сдержался Володька, прыснув ядовитой усмешкой.
Лешка дернулся, ладонь покачнулась и процессор полетел на пол. Но он не успел приземлиться на жесткий паркет, ловко пойманный на лету Вороновым.
– Лех, ты не отвлекайся, – Владимир встал и направился к выходу из комнаты, которая заменяла гению и спальню, и лабораторию, и столовую. Даже где-то ведро стояло, куда тот справлял малую нужду, хотя туалет находился в двух шагах по коридору. Но Лешка в экстазе своих творений предпочитал не покидать рабочего места по пустякам. – Работай. Ты мне обещал сделать еще несколько столь же дорогих игрушек.
Лешка неодобрительно загудел.
– Володь, отдай процессор. Это мое!
Воронов остановился и резко обернулся.
– Твое?! А я вроде не причем?
Алексей шарахнулся от крика. Неловко отшатнулся на стуле, сбив неосторожным движением руки детали со стола.
– А эта квартира? – наседал Володька. – А журналы, а приборы? Наконец, идеи? И ты хочешь сказать, что без всего этого ты бы создал процессор?
Воронов подходил к Лешке медленно с каждым шагом роняя вопросы, от которых гений будто получал пощечину. Голова его моталась по сторонам, а руки дергались, как в конвульсиях.
– Нет здесь твоего, понял? – прошипел Володька, подойдя вплотную. – Наше! И это слово должно быть в твоей башке первым, после того, как ты сделаешь что-то ценное. А бабы у тебя будут. Столько, сколько захочешь. Устанешь отмахиваться.
Воронов вздохнул облегченно, будто отпуская контроль мозга компьютерщика.
– Лешка, ты пойми, – он говорил спокойнее, словно извиняясь за свои действия. – Все что ты сделал через двадцать лет будет устаревшим железом. Будут новые технологии, новые материалы.
– Откуда ты знаешь? – Алексей хоть и был немного в курсе, чем обладал Воронов, но никогда не верил этому. Ни со слов отца, ни со слов друзей Володьки.
– Ты просто верь мне, Лешка, – ответил тот, глядя в глаза юноши. – И все будет в шоколаде. Я знаю, что ты хочешь красиво жить, сладко есть, ну, и прочие блага безбедного жития. Будет это все, потерпи немного. Твое железо, ведь просто железо. Хорошее, но без определенной начинки бесполезное. Нам же нужен гениальный программист. У тебя есть такой на примете?
– Есть, – кивнул Алексей, успокаиваясь.
– Вот и познакомь меня с ним, договорились?
Лешка задумался на секунду, будто оценивая свою выгоду из этого знакомства, и снова кивнул.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Володька. – Давай-ка завтра организуй мне встречу.

Партнер очень нервничал, ожидая Володьку. Воронов слегка припозднился на встречу, что за ним никогда не замечалось, и мужчина часто затягивался длинной коричневой сигаретой, что выдавало его нетерпение.
Володька быстрым шагом зашел в кафе, кивнул Элле, приветственно помахал рукой шеф-повару, вышедшему в зал.
– Простите, Партнер, – виновато улыбнулся Воронов, пожимая слегка дрожащую от напряжения ладонь своего компаньона. Или куратора от правительства страны. – А что так нервничаем?
– Владимир Егорович, беда! – шепотом крикнул Партнер. – Грядут глобальные изменения во власти. Меня, и моих коллег культурно и без возражений попросили освободить должности. В КГБ пришли новые люди.
– А как вы хотели? – Владимир жестом позвал официанта. – Новая метла по-новому метет. Я говорил, что надо держать нос по ветру и присматриваться к новым людям. Кстати, вас накормили?
Партнер махнул рукой. Судя по количеству кофейных чашек, он не притрагивался к еде.
– Салатику можно мне? И кофе с молоком, – попросил Воронов подошедшего официанта, взглянул на нервного Партнера. – Два мясных салатика.
– Что делать? – вопрошал тот, часто затягиваясь сигаретой. – Что делать? Это катастрофа.
– Успокойтесь для начала. Вы договорились о встрече с доверенным лицом генерального секретаря?
– Да, – быстро ответил Партнер. – Он подойдет через пять минут. Вас не было, вот я и нервничал. Знали бы вы, каких трудов мне стоило ее организовать.
– Да понятно, – усмехнулся Володька. – Как можно снизойти для разговора с простым смертным.
Партнер видимо успокоился. Набросился на свой салат так, будто неделю ничего не ел.
Через пять минут в кафе зашел мужчина в темном костюме и надменным взором высшего чиновника. В зале кроме Володьки и Партнера больше никого не было. Кошелев постарался, чтобы в кафе не зашли случайные посетители.
Чиновник осмотрел зал неторопливо и напустил удивленное выражение лица. Вроде, обиделся, что его не встречают должным образом. Партнер тоже недоуменно смотрел на Володьку, размеренно поедающего салат.
– Вы кто? – прозвучал в наступившей тишине вопрос. Воронов спросил громко, не оборачиваясь на вошедшего чиновника.
– Меня попросили встретиться с неким Вороновым, – ответил мужчина, брезгливо скривив рот.
– Не вас, – сказал Володька, – а вашего начальника. Вы – никто. Так, мелкая сошка, вообразившая себя этаким разведчиком в тылу врага. Вас попросили – вы делаете.
Чиновник явно растерялся. Он не ожидал такого разговора. Партнер тоже выглядел ошеломленным.
– Передайте своему начальнику, что разговаривать буду только с ним, – продолжал Володька, не отрываясь от поедания салата. – Можете назвать кодовую фразу – Берлинская стена. А впрочем, не передавайте, меня и так услышали.
– А причем здесь стена? – недоумевал Партнер, проводив взглядом чиновника до выхода. – И почему услышали?
– Вы как младенец, – рассмеялся сытый Воронов. – На нем был микрофон. А стена… позже поясню. О, уже по наши души идут, – он кивнул на вошедших людей, – они явно из охраны генсека.
Несколько шустрых мужчин за пару минут обшарили все помещения кафе, проверили персонал на наличие оружия, и попросили никого из них не входить в зал.
Спустя минуту в кафе вошло Доверенное Лицо генсека. Володька поперхнулся едой. Такого огромного напряжения зловещего и темного сознания в человеке он еще не встречал. Словно сам мрак, неотвратимый и уничтожающий, заполнил помещение зала. Безразличие ко всем окружающим, неуемная жажда всевластия. Ничего для вошедшего человека не имело значения, кроме своего благополучия и гипертрофированного желания собственного обогащения. Люди для него – мусор, иногда валяющийся под ногами. И все это было его жизнью, единственной целью, и не приобретенной из жизненного опыта, а кем-то вложенной с рождения.
Партнер приподнялся для приветствия. Володька тоже нехотя встал, соблюдая приличие, хотя сделал это против своей воли. Желания разговаривать с вошедшим чиновником не было никакого.
– Я думал, Воронов, что вы выглядите несколько иначе, – с некоторым изумлением проговорило Доверенное Лицо. – Так о чем вы хотели поговорить? Ваш, – быстрый взгляд на Партнера, легкая пренебрежительная усмешка, – куратор настаивал на встрече. Не скрою, мы следили за вашей работой. Не пристально, но вы были в нашем поле зрения постоянно.
Чиновник врал. Нагло. Он первый раз видел Воронова и услышал о нем только от Партнера где-то пару недель назад, и на встречу он заявился после того как услышал про Берлинскую стену. Эта операция разрабатывалась в глубокой тайне и о ней знали лишь единицы доверенных людей.
Обсуждать вопросы, которые Володька хотел задать генсеку с Доверенным Лицом было бесполезно. Все уже было решено и механизм закрутился в полную силу. Воронов пребывал в некой растерянности. Через сознание чиновника он увидел все причины и всех действующих лиц предстоящего глобального спектакля. Воссоединение Германии, раскол Варшавского Договора и гуманитарную катастрофу под названием «развал Советского Союза». Предстояло выбрать путь. Либо противопоставить себя этому, либо отойти в сторону, выбив для себя наилучшие условия существования. А вот так, за час разговора это не решить. Нужно продумать и оценить последствия той или иной позиции. Или… перекупить действующих лиц. Что было нереально. Кто поверит молодому парню? Володька решил немного потянуть время. Он кивнул Партнеру, показав взглядом желание остаться наедине с Доверенным Лицом. Партнер отошел, сказав, что ему необходимо сделать важный телефонный звонок.
– Молодой человек, а ты что из себя вообразил? – чиновник с наглой ухмылкой в упор посмотрел на Воронова. – Я ведь бровью пошевельну, и тебя раздавят, как клопа.
Это не было проверкой, это был наезд. Грубый и решительный.
– А ну, выкладывай, что ты там пронюхал? Хотя зачем?
Чиновник приподнял руку и небрежно повел двумя пальцами в сторону Володьки, даже не оборачиваясь.
Самая гнусная черта в людях – это когда они начинают демонстрацию силы, не узнав противника. Не выяснив слабые и сильные стороны, не представляя, что противодействие может быть очень жестоким и порой ошеломляющим. Полностью уверовав в своем безраздельном превосходстве, в своей полной безнаказанности, в своей правоте без доли сомнений.
А ничего не произошло. Никто не подошел, никто не склонился в поклоне. Такую ошибку совершают люди недалекие, глупые и самодовольные.
– Ты охрану свою зовешь? – поинтересовался Володька. Он картинно развалился на стуле в небрежной позе. – И что? Никто не идет?
Ребята из охраны Доверенного Лица не могли пошевелиться. Их скрутила и вогнала в ступор неведомая сила. Сам чиновник попытался вскочить, но не смог. Его зад был будто приклеен к стулу, руки безвольно повисли плетьми. Володька не собирался унижать, только демонстрировал силу, пытаясь прочитать, как это подействует на разум чиновника. Изменится отношение или нет. Испугается или наполнится злобой.
Выходило второе и Володька поморщился. Сейчас надо было сломать человека, сделать его пешкой в руках, а не идиотом.
Не торопясь, Воронов своими мыслями убирал из мозга Доверенного Лица его наглость и жажду наживы, заполняя пробелы человеколюбием и щедростью. Воздействовал на каждый квадратный миллиметр серого вещества чиновника осторожно, оставляя нужные участки нетронутыми для дальнейшего использования, и внезапно наткнулся на черную область. Пытался пробиться сквозь нее, но не смог. Повторил попытку. Чернота заиграла искристыми золотыми огоньками, которые перемешивались с тонкими серебристыми вихрями.
Чиновник глухо и протяжно застонал. Пытался схватиться за голову непослушными руками, его лицо искривилось жуткой гримасой боли. Глаза расширились, тонкие губы растянулись в нити, а зубы отбили непрерывную дробь.
Володька не дал ему потерять сознание, выдалбливая из мозга черноту.
Боль можно вынести. Можно к ней привыкнуть, если она не мучает. Даже можно забыть о ней. Но ее надо напоминать, чтобы человек не расслаблялся, не повторял тех действий, что приводят к мукам от разрывающих голову острых иголок.
Через некоторое время чиновник был готов к разговору. Вбежавшая охрана была остановлена резким жестом руки.
– В чем дело? Я вас не звал, – проговорило Доверенное Лицо, с недоумением разглядывая очнувшихся от ступора парней.
– С вами все в порядке? – старший охранник со страхом поглядывал то на него, то на Володьку.
– Да. Не беспокойтесь. И не врывайтесь так резко. Я немного занят, – чиновник говорил спокойно. Охранники спешно покинули кафе.
Доверенное лицо окинуло взором столик, пустой стакан наполнился соком и в несколько жадных глотков был опустошен.
– Неплохо, – крякнул чиновник, промокая губы платком. – Думаю, вы смогли меня убедить. Завтра приходите по этому адресу.
На салфетке он написал пару строчек.
– В шесть вечера.
И доверенное лицо слегка пошатывающей походкой вышло из зала.
Володька быстро пробежал глазами адрес, начертанный на салфетке, и спрятал ее в карман.
– И что это было? – спросил подошедший Партнер.
– Не знаю, – Воронов раздумывал.
– Так что делать то? – недоумевал Партнер.
– Соберите всех завтра, часиков в девять вечера. Если в половине десятого я не появлюсь, то не ждите.
– Моя дача подойдет?
– Годиться, – кивнул Володька. – Постарайтесь не особо привлекать внимание. Придумайте повод какой-нибудь. Значимый, но не очень значительный.

Как в ту ночь, в день своего возвращения из армии, Воронов сидел в темном зале кафе, курил и смотрел на ночную улицу через витрину.
Тускло светили огни, изредка проезжали одинокие машины, освещая фарами лишь небольшой участок дороги перед собой.
Володька так и не решил – ввязываться в большую игру, или нет. И что он может противопоставить интересам людей с огромными деньгами и почти безграничной властью. Себя? Да еще пару десятков пусть и высокопоставленных, но уже не имеющих реального влияния людей. Глупо это. Начнется охота, и он не сможет защитить всех, несмотря на свои возможности. А стоит ли вообще пытаться что-то делать? Деньги есть, на счетах за границей стараниями Ильи Николаевича скопился немалый капитал. Еще пару лет, и можно будет свинтить из этого хаоса в какую-нибудь тихую страну и спокойно вести дела здесь, в будущей России. Переждать криминальный и политический передел и прочую мерзость российского капитализма. Вопрос другой. Дадут ли ему воспользоваться этим самым капиталом? И еще. А как быть с людьми, которых он нанял на работу?
Стоп. А зачем создавалась вся эта структура? Зачем городился весь этот огород? Правильно! Чтоб в нужный момент занять единственную нишу, которую оставят за ненадобностью. Которую бросят на произвол судьбы, деля природные богатства. И ведь связи есть, и наработки. Да и Партнер тогда останется нужным и востребованным.
Ладно, исходя из результатов предстоящей встречи и будем строить дальнейшие планы.

Перед Вороновым сидел молодой парень лет двадцати. Сильно нервничал. Его руки то теребили воротник рубашки, то снимали очки, то вновь их водружали на нос. А Володька опять сильно удивился прочитанным мыслям человека. Второй раз за неполные сутки. Это было ново.
– Кофе хотите? – осторожно спросил Владимир парня, которого звали Семен.
Тот судорожно кивнул.
– Простите, – слегка заикаясь от волнения, сказал Семен. – Мне Алексей передал, что вы хотите со мной поговорить.
Элла, как всегда принесла поднос с ароматным напитком. Пока она расставляла чашки, Володька выложил перед Семеном процессор. Парень впился в черный прямоугольник немигающим взором с явным интересом. Видимо, такие штуки были ему знакомы.
– У меня для вас есть работа, – ответил Воронов. – Интересная и очень прибыльная.
И поморщился над сказанными словами. Деньги Семена интересовали в последнюю очередь. Парень был очень талантливым прикладным математиком, но ему не хватало оборудования и связных идей.
– Я предлагаю вам разработать операционную систему, – продолжил Воронов. – Контактного типа. Ну, и все что к ней полагается.
Семен поперхнулся кофе.
– Чтобы вести такие разработки нужен очень мощный процессор, – сказал он. – Я знаю, что такие работы ведутся за границей, и там как-то не хотят с нами делиться опытом.
– Процессор перед вами, – кивнул Володька. – И насколько мне не изменяет память – это на шестьдесят четыре бита, четыре ядра, четыре гигагерца и три уровня кэша.
– Вы шутите? – спросил Семен. – Такое возможно, конечно, но так лет через двадцать.
– Я не шучу, – ответил Воронов. – Так вы беретесь за работу? Оборудование у вас будет такое, которое укажете. Даже если его производят только за границей. И вы слышали об интернете?
Семен кивнул.
– По поводу работы могли бы и не спрашивать. Я, конечно, берусь.

В шесть вечера Володька зашел в подъезд дома, который был указан на салфетке, переданной ему вчера Доверенным Лицом. Огляделся. Лестница казалась будто вымершей, словно по ней уже давно никто не ходил. Да и сам дом – двухэтажное древнее строение с одним входом и как оказалось только с одной дверью на втором этаже. Он напряг сознание, но ничего не почувствовал. Пустота и тишина, даже уличные звуки не проникали.
Алексея Кошелева он оставил на улице, перед уходом передав ему объемный конверт с инструкциями.
– Это откроешь, если я не вернусь через два часа, – сказал Володька своему начальнику безопасности. Тот кивнул, спрятал конверт, и приготовился ждать.
Владимир толкнул дверь, вошел в большое помещение, занимающее весь этаж. Правда, из пола торчали четыре внушительных столба, видимо подпирая на потолке несущие балки перекрытия крыши. Пять окон, и два массивных кресла посередине. На одном из них сидел рослый старец, опираясь руками на трость. В полумраке не было видно его лица, только очертания, но была заметна длинная светлая борода и такие же светлые волосы, разбросанные по плечам.
– А вы делаете успехи, Воронов, – проговорил старец. Голос его, мягкий и властный негромким эхом отдавался от пустых стен. – Верховный координатор постарался. Присаживайтесь, что торчать пятым столбом.
Володька сел в свободное кресло. Старец посмотрел на дверь. Она мягко прикрылась, и стала выглядеть словно монолит.
– Чего вы добиваетесь, Владимир? – спросил незнакомец.
– Пока не решил, – ответил Володька. – Думаю, наш разговор мне подскажет.
Старец рассмеялся тихо.
– А вы наивный, неужели думаете, что ваши способности смогут помешать нам, совершить то, что мы задумали? И приводим в действие уже не одну тысячу лет.
Ну, дал вам Верховный своим кодом значительное превосходство над индивидами, но, не над нами. Какие вы все упрямые! И зачем вас только создавали?
– Вы обобщаете, или обо мне говорите? – Володька пытался осторожно влезть в сознание старца. Тот недовольно поморщился.
– Перестаньте, Воронов. Вы еще настолько сильны, чтобы читать мои мысли. Да я не собирался от вас что-то скрывать. Это ни к чему. Только индивиды могут говорить одно, а думать и делать совершенно другое.
Так послушайте. Я не знаю, что вы там из себя вообразили. Мессию, Иисуса Христа или еще кого особенного. Мне не интересно. У каждого индивида, здесь на земле – свое предназначение. У вас, кстати, тоже. Правда, оно сломано кодом координатора, и вы отпущены в свободный полет, но большого значения это не имеет. Вы такой один. Бороться с целой системой эксперимента вы просто устанете.
– А в чем заключается этот эксперимент?
– Вы этого не знаете? – неподдельно удивился старец. – Я думал, что верховный… впрочем, я расскажу.
К сожалению, идеального в мире ничего не существует. За многие поколения мы научились контролировать свои эмоции, держать в узде сознание, удерживать себя от поступков, приносящих вред окружающим и планете. Но, это потребовало многочисленных жертв. Нет, не убийства. Мы от многого отказались, ради достижения цели, и не смогли рассчитать последствия. И когда поняли, что цель достигнута, нас было очень мало. Совет Координаторов решил воспроизвести индивидов – людей со светлым сознанием, чтобы по мере их воспитания наше представление о мире в их головах формировалось согласно обучающим методикам. Потом передавалось в следующие поколения. Рождавшиеся дети бережно помещались в специальные поселения, где под присмотром педагогов проходили обучение. Но, мы не учли одного – материнский инстинкт. Понимаете, материнскую любовь нельзя контролировать. И некоторые женщины похищали своих детей из поселений, прятали их, и воспитывали по-своему. Да, в любви и ласке, передавали им свои знания и общепринятые взгляды, но… не следовали обучающей методике. И в некоторых детях пороки проснулись. А мы уже не могли наказывать, или истреблять. Пытались внушать, проводили переобучение, но тщетно. Восставшая грязь прочно оседала в головах некоторых индивидов. И в какой-то момент координаторов стали убивать.
Тогда мы ушли с планеты, оставив индивидов наедине с собой. Предварительно поработав со многими. Дали разные языки, изменили цвет кожи, расселили по континентам. Даже культуру разную определили.
Старец помолчал, потом добавил со злостью.
– И все для того, что бы истребили друг друга. Мы этого сделать не можем. Не обучены. Забыли. Рука не поднимается.
Воронов усмехнулся.
– И как вам там, вдали от планеты?
– Нормально, – раздался ответ. – Живем.
– Так я правильно понял, – начал спрашивать Володька. – Вы даете каждому из нас определенное предназначение в этой жизни?
Старец кивнул.
– Да. Выполняя его, индивид приближает окончание эксперимента. В разной степени, конечно, исходя из особенностей своего сознания. Кому-то выпадает только родить ребенка, кому-то что-то сделать. Кому-то просто побыть алкоголиком, но совершить проступок, от которого изменится что-то незначительное, а это, в свою очередь, приведет к более значительным последствиям. Допустим, к рождению такого индивида, как Гитлер. Даже аборт есть следствие предназначения.
– Какая сложная программа эксперимента, – с иронией сказал Володька. – И как сложно ее контролировать.
Старец иронии не понял.
– Да, непросто, – вздохнув, сказал он. – Уходит масса драгоценной энергии. Иногда приходится отключать даже обогрев жилых помещений, и все ради вас. Кстати, мы инициировали несколько индивидов, как ваших убийц.
– Какая трогательная внимательность! – засмеялся Владимир громко. – Ну, пока они вырастут, у меня есть время.
– Его не так много, Воронов.
– Да вся жизнь впереди!
Старец пожал плечами.
– Я так не думаю. Впрочем, что хотел, то вам и сказал.
– А зачем? – Володька удивился. – Это же нелогично.
– У каждого своя логика. Тем и отличаются индивиды. Друг друга то не понимают. Все чего-то ждут, все чего-то не хватает. Эмоций, страстей, денег, власти. Вместо того чтобы думать о развитии цивилизации все что-то делят. Вы и в космос то полетели, создав оружие массового уничтожения. Вдумайтесь только. Оружие – двигатель прогресса! Вот как после этого вас можно называть нормальными людьми? И все, закончим на этом. Я устаю от разговора.
Старец махнул ладонью. Дверь медленно открылась настежь.
Володька встал и побрел на выход. Выходя обернулся. Кресла стояли пустые.

Алексей встретил его с неподдельной радостью, хотя тщательно ее маскировал.
– Поедем на дачу к Партнеру, – сказал Володька, усаживаясь на заднее сиденье «Волги».
Кошелев вернул ему конверт и бодро завел автомобиль.
В дороге Владимир понял – ему ничего сейчас не изменить, и бороться в открытую с этим дурацким экспериментом древних он не будет. Он попытается опередить их. И тут же в его голове возник план действий, четкий, разложенный по полкам и отсекам, с действующими лицами и исполнителями второстепенных ролей. Он даже шумно выдохнул от неожиданности такой четкой осязаемости. Алексей встревоженно обернулся, но увидев довольное лицо своего соратника, улыбнулся и вновь сосредоточился на дороге.
И Воронов понял еще одно – старец-координатор лукавил. Он проговорился погруженный в свои эмоции. Не контролируют они всю планету. Не хватает энергии. Так, главные очаги выбрали, и скорее всего в местах наибольшего скопления людей. Энергозатрат меньше, а влияния больше. А это значительно упрощает то, что придумал Володька.
Внутрь дачи Партнера он зашел стремительно, наполненный эмоциями от принятого решения. Ему хотелось действовать. Быстро.
Встретив кислые лица отставных функционеров, усмехнулся. Надо же, люди лишенные былой власти и влияния стали похожи на престарелых пенсионеров, когда им задерживают выплату пособия. Весь лоск и высокомерие будто сдуло шальным ветром перемен. Они еще сопротивлялись, бурчали что-то, выпячивали грудь и надували щеки, но вяло, понимая, что вернуть назад уже ничего невозможно. Врали сами себе. И никому, кроме Воронова, они не нужны. И надо это показать. Стремительно, жестко. Чтобы и мысли не возникало противоречивой. Они должны просто делать так, как он скажет.
И когда один из бывших партийных функционеров захотел что-то сказать, поднявшись со стула и сверкая гневом, Володька рявкнул.
– А вы сядьте! И не отсвечивайте! Нужно будет, я спрошу вашего мнения.
Другой функционер насупился, и проговорил негромко в наступившей тишине:
– Молодой человек, а вы не много на себя берете? Мы, все-таки…
– Были, – продолжил Воронов. – И если не будете возмущаться, то будете еще. Может быть, выслушаете меня?
Все посмотрели на Партнера, который сидел в растерянной позе, с ужасом соображая, что все каноны сломаны, и придется подчиниться странному парню с глазами, сверлящими мозг тому, на кого они смотрят.



Раздел 12

Володька обвел взглядом собравшихся людей. Их мысли выдавали обеспокоенность и полную растерянность. Только Партнер, зная Воронова лучше других, успокоился немного и проговорил:
– Товарищи, предлагаю послушать молодого человека. Поверьте мне, он знает и умеет гораздо больше, чем вы можете себе представить.
Функционеры погудели еще недовольно, но послушались. Все же Партнер был огромным авторитетом среди них. И когда они замолчали, он махнул рукой Володьке.
– Прошу вас, говорите, Владимир Егорович.
Этой фразой он расставил акценты, давая понять, что принимает этого человека, как равного.
Володька присел на свободный стул за длинным столом.
– То, что я вам скажу, – начал он, – поначалу покажется бредом умалишенного.
– Да говорите уже! – в нетерпении выкрикнул кто-то. – Мы послушаем, а потом решим – бред это, или нет.
– Да успокойтесь, наконец! – повысил голос Партнер. – Слушайте молча.
– Так вот, – Воронов кивнул Партнеру в знак благодарности. – Вся эта так называемая перестройка началась давно. Изменения рано или поздно наступили бы. Люди, которые за этим стоят, неподвластны никому, кроме самих себя. И вы лишь только пешки в их хитроумной комбинации. Но, если мы будем опережать их, и сделаем то, что они не ждут, мы, возможно, выиграем.
Он помолчал немного, ожидая вопросов, но их не последовало.
– Предлагаю вариант действий. Многие из вас, будучи, занимая посты по связям с военно-промышленным комплексом, сохранили определенные отношения с директорами заводов и предприятий. Вам необходимо договориться с ними о заморозке всех перспективных разработок, и концентрации документации и опытных образцов в одном месте. Так будет проще контролировать дальнейшие исследования. Это касается разработок зенитных комплексов «С-300», «С-400», сверхзвуковых ракет «Х-101», универсальных ракет «Булава» и противокорабельных ракет «Москит». А также соединить перспективные разработки заводов Люлька и Сухого на предприятии в Рыбинске. На все про все у нас два года.
Послышались удивленные вздохи.
– Откуда вы знаете все это?! – не удержался один из функционеров. – Это засекреченные программы, о которых знают единицы!
Володька поморщился.
– Вам же объяснили, что я знаю гораздо больше, чем вы себе представляете, – сказал он с раздражением. – Лучше скажите, насколько возможно уложиться в сроки, которые я назвал.
– А почему именно такие сроки? – подал голос Партнер.
– Через два года предприятия будут продавать с молотка иностранцам, – выпалил Володька. – А лучшие умы уезжать за границу в поисках счастливой жизни. Со всеми своими изобретениями.
– Но, это принадлежит стране!
– Черт, страна будет другая! – не сдержался Воронов.
В наступившей тишине было слышен только ветер за окнами.
– Нынешний генсек хочет понравится Западу, – Володька продолжил. – Занавес спадет, Варшавский договор распадется. Люди, которые придут к власти будут озабочены только своим обогащением и дележом ресурсов, что лежат в земле. На армию им будет наплевать. Но, страна все равно останется лакомым куском для иноземцев.
Вы знаете – пока есть армия – есть государство. Армии нужно совершенное и мощное оружие. А самое мощное и совершенное можно продавать за очень неплохие деньги. Конфликты будут в мире, и будет много. И бояться будут тех, у кого дубинка бьет сильнее, точнее, быстрее… и незаметнее.
Деньги на финансирование всех приоритетных разработок у меня есть. Партнер не даст соврать. Я предоставлял ему данные. Финансирование государством будет мизерное. И еще. Я веду разработки в тех областях, что называются технологическими, и постараюсь опередить всех конкурентов. Думаю, мне это под силу.
– И конкретнее, если можно? – послышался вопрос.
– В основном компьютерные. У нас будет умное оружие. Вместо самолета – авиационный комплекс, вместо корабля – надводный комплекс, вместо зенитной ракеты – противовоздушный комплекс, и вместо баллистической ракеты… ударный комплекс.
– Ого!
– Да, да. Кто из вас читал отчеты по применению вертолетов «Ка-50» в Афганистане?
– Мне довелось прочитать некоторые материалы, – ответил незаметный на фоне остальных функционер. В темных очках и неброском костюме. – Показалось, будто читаю фантастический роман. А ведь именно вы принимали непосредственное участие в опытных испытаниях. И были одним из разработчиков некоторых узлов. Тех самых – умных.
Воронов кивнул.
– Я вам верю, молодой человек. Очень многое, о чем вы говорите, подтверждается фактами сегодняшнего дня, – «незаметный» функционер стал заметным. Взгляды остальных были устремлены на него. А он говорил, смотря на столешницу и постукивая по ней пальцами. – Думаю, нам стоит подумать над вашим предложением.
Присутствующие закивали соглашаясь. Володька про себя улыбнулся. Он встретил того человека, которого и хотел встретить, приехав на дачу к Партнеру.
– И где я смогу обсудить с вами более детально наши действия в случае согласия с вашими планами?
– Партнер знает, где меня найти. И с вашего разрешения я удалюсь сейчас.
Функционер махнул рукой в знак согласия.

Владимир не часто бывал у родителей после того, как у него появилось кафе. Да и звонил им изредка, может раз в неделю, может реже. Наверное, все же сказалось, что разум сорокалетнего мужчины не очень стремится в родительский дом, да и потерял он их рано в прошлом. Ему было всего тридцать три года. И за семь лет как то стерлись ощущения.
– Куда едем, Владимир Егорович? – спросил Кошелев, когда Володька плюхнулся на заднее сиденье, оставив дачу Партнера.
– Давай домой, не в кафе. Устал я что-то.
Алексей кивнул в знак одобрения.
Иногда казалось, что Володьке повезло с ним. Кошелев производил впечатление правильного человека. Уравновешенного. Во всем. И преданным своей работе и своим обязанностям. Будто своей жизни у Алексея нет, только забота об охране Воронова и его предприятия. И людей в отдел он выбирал подобных себе – одиночек, для которых работа почти как жизнь, или вся жизнь.
Странно, но бывают люди, для которых процесс приносит удовольствие, а не блага, которые приносит процесс. И Воронов доверял Алексею, как профессионалу безоговорочно, хотя сам себе мог выстроить систему безопасности, но она бы отнимала очень много сил и времени, а Володька старался тратить свои силы на создание и контроль людей нужных для работы, больше искал решений для производственного и научного цикла.
– Леш, как там у моих? – спросил Володька.
– Нормально, – ответил Кошелев, не отрываясь от дороги. – Георгий Иванович засыпан заказами, и третью эксклюзивную машину заканчивает собирать. Помощники у него отменные – работяги. Ковыряются в железках сутками. Тут у них идея возникла, – Алексей не замечал, что рассказывает увлеченно, и Володька с недоумением на него посматривает. – Приладить на «Волгу» небольшую турбину. Ну, турбо надув сделать к двигателю. Копошатся, чертежи раскинули на столах. Штангенциркулями деталюхи меряют. В глазах огонь. В общем – кипит работа.
Кошелев осекся, встретившись с Володькиным взглядом через зеркало в салоне, увидев приподнятые брови своего соратника, и поспешил добавить, – человека я к ним поставил. Поглядеть, присмотреть, ну, и помочь, если что попросят. Заезжаю иногда, проверить.
Воронов махнул рукой, мол, тебе виднее, как надо поступить. Но, Алексей смолк, сосредоточившись на вождении. Потемнело, а трасса была довольно сложной, с множеством поворотов и всего одной полосой движения.
Была еще одна причина, по которой Володька не хотел ехать в кафе – Элла. В пылу забот и частых переездов он стал забывать о ней. Те, первые чувства, начали стираться в его сердце. Его сознание стало нацелено только на работу. Нет, она не перестала ему нравиться, но вот так полюбить, чтобы без нее невозможно было жить, Володька так и не смог. И она это почувствовала. Наверное, ей было обидно. Элла никогда ничего не просила, она часто довольствовалась тем, что есть. Он тоже не забывал о ней, они проводили вместе приятные вечера, и даже в жилой зоне в кафешке устроили для себя подобие совместного жилья. Он старался, чтобы в его отсутствии она не скучала – дарил ей билеты на всевозможные концерты, выставки и закрытые просмотры зарубежных фильмов. Она шила себе наряды в ателье по выкройкам из модных журналов, Володька нашел ей косметолога и парикмахера. Он настолько был увлечен своей деятельностью, что забыл главное правило в отношениях с женщиной – ей нужно внимание, и не на дистанции, а близкие и желательно перерастающие в нечто большее отношения.
Но отношения с Эллой не были для него главными. Она это понимала сначала, а потом не захотела смириться с этим навсегда. А что он мог? Сделать, сказать. Что все будет хорошо, ты только потерпи? Он не хотел ее обманывать. Все же она для него была женщиной, близкой, но не ставшей родной.
Они заметно охладели друг к другу. Даже друзья заметили. Элла хотела любви, а Володька… он и в прошлой то жизни был одиночкой, утверждая, что жить в одиночестве всегда лучше, чем жить с поддельной любовью. А кто вызовет в нем настоящую любовь, он и сам не знал. Поэтому в разговоре с ней сказал честно, что больше того чем есть сейчас у них вряд ли получится.
И потом, зная, что через двадцать лет возможно его не будет на этом свете, не хотел причинить ей боль.
Он прочитал ее мысли и чувства. Не хотел этого делать, но сделал. Она боролась с желанием быть с ним, любить его, и в то же время хотела той стабильности, которая ей важна – семья, дом и дети. И Володька решил дать ей самой выбрать, что для нее важнее. И оставить ее наедине со своими размышлениями.

Утром следующего дня Володька в кафе не попал. Входные двери были опечатаны полосками бумаги, на которых стояла печать ОБХСС. Кошелев виновато опустил голову:
– Моя вина, Владимир Егорович, не доглядел. Сейчас разбираемся.
Воронов, на удивление, не высказал недовольства, не выспался. Вместо раздражения только устало махнул рукой, и собрался уже ехать в Обком, как в переулок завернула черная «Волга». Неспешно подкатила к собравшимся на улице возле кафе людям. Из машины энергично вышел тот самый «незаметный» функционер, быстро подошел к Володьке, пожал ему руку.
– Проблемы? – спросил он Воронова.
– Затруднения, – ответил Володька.
– Нужна помощь?
– На данный момент не откажусь. – Владимиру и правда не хотел напрягать свои умения, да и был не прочь посмотреть на возможности этого человека.
Тот махнул ладонью призывно, и через минуту перед ними стоял невысокий мужчина в длинном черном плаще. Выслушал данные ему на ухо указания, осмотрел печати на дверях, сел в машину. Через стекло было видно, что он снял трубку телефона, установленного в машине, и с кем-то разговаривает. Разговор длился недолго. Володька интуитивно прочитал его по губам человека в плаще. Усмехнулся, скривив губы от легкой головной боли. И к чему весь этот спектакль?
Функционер заметил его усмешку.
– Догадались? – спросил тихо.
– Конечно, – ответил Володька.
– Тогда, ладно. Срывайте печати.
«Дешевый» трюк. Самому опечатать, чтобы потом навязать свою помощь. Некое подобие игры. Понятно тогда, почему служба безопасности так капается долго. Все спонтанно. Кафе опечатали за полчаса до прихода персонала, и за углом наблюдали, когда появится Володька. Им была важна реакция людей на неожиданное препятствие.
– Владимир, – начал функционер, когда они сели за стол в углу зала. – Мы посовещались, и решили принять ваше предложение. Вы человек толковый, и видно, обладаете некоторыми способностями, природа которых мне не совсем ясна. Может, объясните?
– Я не очень уверен, что объяснение необходимо, – немного подумав, ответил Воронов. – Это вызовет большие неудобства. Кстати, Партнер не интересовался этим. Он понимал, чем это может обернуться.
– И чем же? – удивился функционер.
– Зная больше, вы захотите использовать мои возможности в тех областях, куда я предпочитаю не лезть. На этой почве у нас может произойти конфликт, согласитесь. Я приобрету врага, и вы тоже. И неизвестно еще, кто победит. Но, как союзник я вполне удобен.
– А вы правы, пожалуй, – согласился собеседник Володьки. – И умеете подбирать аргументы. И все же. Мне бы хотелось, если возможно, что бы вы немного расширили свои действия.
– Не сомневайтесь, – улыбнулся Володька. – Я уже работаю над этим.
Официантка принесла кофе, чай и тарелку бутербродов с сыром, колбасой и красной рыбой.
– Однако, Воронов, – функционер сделал глоток чая. – И о чем же я подумал?
– А вы грамотно подумали, – ответил Володька. – Что-то изменить сейчас, это сделать еще хуже. Машина уже раскрутилась, люди прикормлены, и двигать их от руля значит преждевременно себя выдать. А пройдет этак лет двенадцать, и можно все возвращать на круги своя. Ну, в несколько ином обличье. А за это время вычислить всех, так называемых «агентов движения». Их связи, способы и пути финансирования, и их сторонников. И убрать всех разом. А своих агентов незаметно внедрить в станы противников и предполагаемых союзников. Очень правильный ход, на мой взгляд.
– Но, противник тоже дремать не будет.
– А противника лишить главного оружия – влияния. Влияния на ситуацию через агентов движения. Ведь это могут быть не только люди. Это могут быть внедренные технологии, товары, искусство. Скоро семимильными шагами пойдет освоение различных электронных систем, в том числе и в банковской сфере. И люди очень быстро будут к этому привыкать. А это очень большие деньги, и солидное влияние. Вы что-нибудь слышали о компании «Майкрософт»?
Функционер пожал плечами.
– Смутно.
– Ну да, ведь компьютеры у нас только появляются, – съязвил Володька. – А уже три года операционная система этой компании продается, как пирожки по всей планете. Да и весь остальной софт тоже.
– Простите?
– Помимо операционной системы еще и разные программы, позволяющие вести работу в различных областях. В том числе и технологических.
– Я не очень понимаю, Владимир, – сдался окончательно функционер.
– Поясню. Возьмем, например, технологический цикл изготовления любой несущей детали. Как это происходит у нас, в наших отечественных НИИ. Инженер рассчитывает параметры детали, порой с помощью логарифмической линейки. Затем отдает технологу для разработки технического задания в конструкторское бюро, чтоб чертеж начертили. Его чертят, и отдают на производство, и уже оттуда опытный образец поступает в узел для испытаний. Допустим, деталь ломается вследствие перегрузок. Ее снова рассчитывают, и все начинается сначала. Это занимает очень много времени и средств.
А компьютерная технология позволит инженеру вести расчет геометрии детали на экране, проецируя нагрузки на нее. Оптимальный вариант засылается на компьютер производства, и после преобразования в чертеж поступает на станок с ЭВМ. Рабочему необходимо только поставить заготовку нужного размера. Представляете, насколько быстрее и эффективнее все будет происходить?! А представляете, сколько такая технология будет стоить?
А если подобный интерфейс поставить на ударный авиационный комплекс? И он будет за миллисекунды анализировать обстановку, давать целеуказания и делать оптимальный выбор оружия для поражения. А еще и оружие сделать по принципу «выпустил, и забыл». Ракета сама преодолеет помехи, настигнет цель, и поразит ее.
Сколько это будет стоить?
И такие программы надо создавать у нас. А то нам придется их закупать. А значит, лишать денег каждого человека в стране, а возможного противника обогащать. Вот я и пытаюсь создать компьютерные технологии, чтобы они могли конкурировать.
Функционер внимал Володькиным словам с огромным интересом. Подобные идеи он слышал впервые, и если бы не материалы по вертушкам в Афганистане, то счел бы все высказывания Воронова плодом болезненной фантазии. А специалисты оценили комплекс РЛС вертолета очень высоко. Недаром эти разработки наделили самым высоким грифом секретности. И то, что непосредственный разработчик некоторых параметров станции каким-то непостижимым образом выпал из поля зрения КГБ вызвало к нему внимание. Собственно, сам функционер и был сотрудником КГБ, к которому попали афганские материалы опытных испытаний. Но, в связи с тем, что в стране нарастала неразбериха кадровых перестановок, и был взят курс на демократизацию и перестройку, про испытания в высоких кабинетах забыли. Все были озабочены сохранением своих должностей и привилегий. А этот молодой парень говорил по делу, и как говорил! А самое главное, делал! Каким-то образом выпал из системы, и занимался не сохранением, а приумножением достижений. Причем, с независимым финансированием!
И функционер, используя связи и свою принадлежность к безопасности, решил познакомиться с этим молодым дарованием, и был очень приятно удивлен, встретив не по годам разумного человека. Но, странного.
– Последний вопрос, Владимир. Вы говорили о возможности финансирования. Партнер озвучил цифру порядка полумиллиарда американских долларов. Это так?
Воронов кивнул.
– Я привык доверять Партнеру, – сказал он. – Если мне распишут необходимые вливания, то мы найдем путь, по которому деньги придут в страну. Но, они будут предоставлены при условии, что я лично проверю необходимость каждого рубля.
– Безусловно, – согласился функционер, не задумываясь. Поднялся, протянул руку в знак прощания, – думаю, это не последняя наша встреча.
Володька тоже встал и крепко сжал ладонь функционера.

1989 год. Авиационный салон в Ле-Бурже. Советский истребитель Су-27 зависает над землей в полете, нос самолета поднимается вверх и машина медленно движется вперед «брюхом», не срываясь в штопор. Потом нос истребителя плавно опускается, из сопел вырываются короткие оранжевые струи, и боевой самолет, набирая скорость, заходит на круг перед посадкой.
Толпа наблюдателей восторженно зашумела. Некоторые закричали в шутку, что русские привязали свою машину невидимой нитью с каким-то объектом в космосе, и она не дала самолету упасть.
– А вы не посчитали количество присадок под подвески оружия под крыльями и фюзеляжем? – спросил высокий худощавый мужчина у своего соседа, крепыша в легкой белой кепке с козырьком.
– Как то не смог, – ответил тот.
– А зря. Этот тридцати тонный красавец может нести двадцать четыре ракеты. Хотя русские утверждают что десять, максимум двенадцать.
– И что?
– Посчитайте количество целей для одновременного захвата, если по цели выпускается пара ракет.
Крепыш задумался ненадолго, потом изумленно обронил.
– Получается, десять!
Высокий кивнул, и добавил.
– И это их разработка. На основе их собственных технологий. А мы даже не знаем разработчиков. И что еще они придумают?
Он посмотрел на самолет, который грациозно заходил на посадку.

– Партнер, нет! – орал Володька. – Я не дам столько денег на командировочные расходы. На кой черт везти такую делегацию в Рыбинск? Да еще и на три недели! Что они там будут делать, эти люди? Баб трахать, да водку жрать? И за мой счет?
– За наш счет, – осторожно поправил Партнер.
Воронов только отмахнулся.
– Владимир Егорович, мне не дозволено открывать вам всей необходимости финансирования данной поездки, – легкий стук кулака начинал раздражать Володьку. – Вы просто поверьте мне. И когда я пренебрегал нашими договоренностями?
– Вот я и думаю, – тихо ответил Воронов.
– Вы меня в чем-то подозреваете?
Снова усталый взмах рукой. Нет, Володька, конечно, все понимал. И доверял Партнеру. За те годы, что они работают вместе, вопросов не возникало. Просто в последнее время Воронов сильно размахнулся, и отток денег превысил доходы.
– Простите, Партнер, – виновато сказал он. – Я устал сильно. Множество новых проектов несколько истощили наш кошелек.
– Может быть, стоит обратиться за помощью? Думаю, вам вряд ли откажут банкиры.
– А, у них слишком высокие ставки! И потом, криминал очень сильно связан с ними. Не хочу на себя внимание обращать. Мне сейчас и так нелегко. Пришлось службу безопасности увеличивать чуть ли не втрое. И снабжать ее всякими техсредствами.
Ладно, пусть едут. Надеюсь, это не зря.
И Воронов протянул Партнеру банковскую карту.
– Здесь вся необходимая сумма.
Партнер улыбнулся, правда, улыбка вышла немного кривая, недовольная.
– Отдохнуть вам надо, Владимир. Слетали бы в Италию, например. Возьмите женщину с собой, погрейтесь на солнышке, побродите по городам. Неделя никого не устроит, а перемена мест улучшит восприятие.
Володька задумался. И у него возникла небольшая идея.
– Пожалуй, я воспользуюсь вашим советом, – сказал он.
И Партнер улыбнулся еще раз, но по-другому – добрее, искреннее. А еще Воронов уловил, что не просто так его отсылают. В последнее время слишком много нездоровой возни возле предприятий их, так называемого объединения, и многие люди, приближенные к Президенту, заинтересовались Володькой. Да и не только. Кошелев стал часто упоминать слово «охрана», а Партнер намекать на «забугорный» интерес. И странно. Никому не было дела до Рыбинска, а тут… и президентская комиссия, и всякие предприниматели, вооружившись поддержкой «высоких» людей, зачастили на предприятие, выпускающее авиационные двигатели.
Хорошо еще, что Володькин «Электроприбор» в Москве не трогают. Завод и не видно, так, пару корпусов в нежилой зоне. Ребята Кошелева постарались – охрана там серьезная, и разработка новейшей операционной системы идет полным ходом. Уже в следующем году Володька намеревался ее выставить на рынок, также и мощный миниатюрный компьютер на ее базе.
На салоне в Ле-Бурже он познакомился с одним итальянцем, который искал новые технологии для своих производств. И Володька вдруг подумал, что через него сможет протестировать новые разработки. Да и реклама не помешает.
Когда Партнер вышел из кабинета, Воронов нажал клавишу своего компьютера. На экране появилось лицо Эллы, снимаемое из приемной внутренней камерой.
– Слушаю, Владимир Егорович.
– Элла Сергеевна, забронируйте мне два билета в Рим на послезавтра. Фамилию второго человека я сообщу позднее. Пока не решил. И номер в отеле на неделю. Простенький, без изысков. И… не говорите никому о моих планах.
– Хорошо, – ответила она и отключилась.
Они расстались. Она увезла свои вещи из их комнаты в кафе. Но, Элла не хотела уходить со своей работы. Ей нравилось. И Володька не стал воспрепятствовать этому. Хочет – пусть работает. А работу свою она знала.
Неожиданно в кабинет ворвался Кошелев. Только ему и Партнеру разрешалось заходить без разрешения.
– Владимир Егорович, – начал он, подходя к столу Воронова. – Мастерской Георгия Ивановича интересуется криминальный авторитет по кличке «Серго». Десять минут назад туда заглянули братки из его бригады. Вели себя нагло. Охранник культурно их выпроводил, но они обещали вернуться. Мы можем нейтрализовать авторитета, но вся эта суета не к добру.
– Твои предложения, Леш.
– Я бы перевел мастерскую в другое место. На «Электроприбор». Там гораздо безопаснее, и охрана мощнее. Но, судя по всему, «Серго» настырен. Если ему что понравилось, то вцепляется, как клещ. Вот, – он протянул папку, – некоторые материалы по нему. То, что успели собрать за короткое время.
Володька открыл папку. С фото на него смотрел мужчина лет пятидесяти. Улыбался, но в глазах застыла ненависть и злоба. Три ходки за разбой. Коронован на зоне во время второй ходки. Семью ворами. Даны их клички. Не в меру жестокий.
Воронов задумался.
– Леш, можно накопать по нему больше? И где он часто бывает?
– Да. Но это потребует часов пять, не меньше.
– Хорошо, я подожду. А из мастерской пусть все уходят сегодня. Скажи им, что я жестко на этом настаиваю. Хоть силой убирай.
Кошелев кивнул, и быстро вышел из кабинета.

«Серго» отдыхал в отдельном кабинете ресторана «Ле Шалле», что обосновался на набережной Москвы-реки недалеко от Кремля. Заведение славилось своим фондю и ценами. Спиртного «Серго» – в жизни Сергей Сергеевич Малецкий – не признавал. Чинно ел небольшие куски мяса, окуная их в кипящее масло. Запивал чистой водой.
– Так что с мастерской делать будем? Сегодня пацанов оттуда выкинули, – спросил у «Серго» его напарник, быковатого вида мужичок с приклеенным по жизни погонялом «Резвый».
– А ничего, – ответил спокойно Малецкий, поджаривая очередной кусок. – Там работяги одни. Нам главный «коммерс» нужен. Ты, кстати, с пацанами разберись, а то слух пойдет, что у «Серго» братва дохлая.
– Говорят, охранничек там был дай боже, – «Резвый» налил себе в стакан сока. – Запинал наших качков, что кегли.
– Наплевать, сколько там было охраны, один или рота. Они должны были передать мои слова и все, а не быковать.
В кабинет прошел худощавый мужчина, с бегающим взглядом тусклых серых глаз. «Серго» не спеша промокнул губы салфеткой, сделал глоток воды.
– Говори, – бросил худощавому.
– Узнать, кто стоит за этой мастерской не удалось, – отводя в сторону взгляд сказал тот. – Странная эта контора «Серго». Палево чую. Не бывает у простых коммерсов таких охранников.
Левый глаз Малецкого задергался. Что выдавало высокую степень гнева.
– Ты чего буробишь? Какое палево?!
– А такое! Я поспрошал там работяг. Талдычут в эти гаражи «Волги» наведываются черные, да с номерами непростыми. Найдем на свою жопу обморок.
– «Волги», говоришь, черные?
– Да.
– Сейчас номера любые купить можно, для понта. Разузнай все лучше. И хоязина, хозяина мне вычисли, понял!
– Да, понял, не гони волну.
Худощавый пристроил свой зад на краешек стула, потянулся к мясу.
– Не трожь! Не заработал! А ну, брысь отседова!
Худощавый вскочил, ринулся было прочь, но наткнулся носом на грудь Воронова.
– Уважаемый, – обратился Володька к Малецкому. – Вы, верно, меня ищете.
«Серго» от неожиданности впал в ступор, но быстро овладел собой. В то время Воронов присел на стул, улыбнулся «Резвому», да так, что тот сполз под стол без чувств. Худощавый просто упал во весь рост на пол, часто моргая. «Серго» было потянулся рукой за пояс брюк, где покоился снаряженный пистолет «ТТ».
– Ну, ну! Не надо, – сказал Воронов, чувствуя, как в голове Малецкого беспорядочно мелькают мысли. Тот и застыл так, в нелепой позе с выпученными от боли глазами.
– Ты кто такой? – прохрипел «Серго».
– Я? Хозяин той мастерской, куда твои люди сегодня нагло залезли, да еще дебоширить начали, – ответил Володька, осматривая емкость с кипящим маслом. – Вот, знаешь. У меня есть желание вылить тебе этот раствор в штаны. Но не сразу, а струей. Медленно так.
– Изверг! – пролепетал Малецкий, ощущая спинным мозгом, что этот фраер способен на все.
– Да ладно? – деланно удивился Володька. – Так что ты хотел, «Серго»? Только говори, как на духу. Не люблю, когда врут.
– Доли хотел, – процедил Малецкий, понимая, что его положение сейчас к вранью не располагает, да и кураж пропал. Боль скрутила так, что дергался желудок, пытаясь вытолкнуть наружу то, что в него опустили.
– И сколько? – не унимался Воронов.
– Половину.
– Да ты оборзел, Малецкий! Это с какого перепугу я должен отдавать тебе половину? Ты что можешь то?
Вор окончательно растерялся. За минуту фраер выдал ему, что знает о нем почти все.
– Хм…, – продолжал Володька. – И почему именно тебе платить? Да половину! Не слишком ли велика твоя хотелка? Чичас мы ее угомоним.
Он взял посуду с маслом, поднес к штанам Малецкого, слегка наклонил. Несколько капель шипящей жидкости опустились на ширинку.
«Серго» с ужасом наблюдал за экзекуцией не в силах пошевелиться. Масла было мало чтобы пройти ткань брюк насквозь, но ситуация накалялась. В глазах фраера читалась решимость и полное пренебрежение.
– Не почуял? – спросил Воронов издевательски. – Это поправимо.
Он наклонил край емкости сильней.
– Все! Все! – закричал Малецкий. – Прости! Бес попутал! Чего ты хочешь?
Володька удовлетворенно поставил кастрюльку обратно на горелку.
– Хочу предложить тебе, Малецкий, работать со мной.
Это было неожиданно.
– Ты мент? – это было первое, что пришло в голову «Серго».
Володька поморщился.
– Я похож на мента?
– Да хрен вас разберет! Гебешник, мент – одна фигня.
– Ну, не оскорбляй меня, Малецкий. Я не тот и не другой. Просто, деловой человек, который пришел к тебе поговорить. А ты за пушку хвататься. Что, больно?
Воронов участливо заглянул в глаза «Серго».
– Терпимо, – прошептал тот, отводя взор. Такое ощущение, что сверху в голову Сергея Сергеевича вставили раскаленный металлический штырь и протянули до самого копчика.
– Ну, ладно, – проговорил фраер, и «Серго» почувствовал, как пистолет за его спиной медленно выползает из-за пояса вверх, хотя его никто не трогает. Оружие плавно переместилось по воздуху на стол, и плюхнулось в масло.
– Ведь так лучше? Почистится заодно. И пока патроны не начали взрываться, вот что скажу тебе. Я тут уеду на недельку. А ты за это время подумай, посоветуйся с товарищами, – Воронов откровенно издевался. – Мою мастерскую ты не получишь – это мое. И нос свой туда совать не вздумай. А я приеду, мы встретимся, поговорим, как добрые знакомые, и порешаем, где будем друг другу полезны. Поверь, у меня много возможностей. Ну, что, согласен?
Малецкий незамедлительно кивнул.
– Не слышу положительного ответа.
– Да! Согласен!
– Вот и ладушки, – Воронов поднялся. – Кстати, за ужин я заплатил в знак нашего примирения. А в мастерской для тебя собирают машину. Будет классное авто у тебя, «Серго». Вся братва завидовать будет. Но, через неделю. И в случае, если мы договоримся. А, и провожать не надо.
Володька быстро вышел из кабинета.
Минут через десять боль отпустила Малецкого. «Резвый» с кряхтеньем выполз из-под стола, очнулся худощавый мужичок.
– Что это было, «Серго»? – промямлил «Резвый», наблюдая, как Малецкий вытаскивает из масла «ТТ».
– Дьявол это был, Миша, – ответил тот, назвав своего подручного по имени. – И есть у меня желание продать ему свою душу. Да, и твою тоже.



Раздел 13

– Настя, – далекий голос прорвался сквозь завесу картинки перед моими глазами. – Я вас еще не утомил?
Тряхнув головой, поняла, что все рассказанное моим собеседником четко проецировалось в моем сознании. Будто бы я смотрела на события с очень близкого расстояния, но только дотронуться не могла.
– Нет, – ответила я Владимиру Егоровичу. – Только не понимаю, зачем вы мне это рассказываете?
– А вам неинтересно? – он погрустнел. – Извините, я подумал, раз уж вы все равно в ожидании, то смогу развлечь своим рассказом.
– Мне интересно, – я поспешила его успокоить. – Но ведь это все неправда!
– Вы так считаете? – он посмотрел мне в глаза.
Его взгляд будто нажал во мне невидимую кнопку. Грудь и живот стали наливаться горячим и неодолимым желанием. Сознание мутнело, в голове страстно пульсировала только одно – хотелось, чтобы этот мужчина овладел мной. Прямо здесь и сейчас. Неистово, с жаром. Чтобы он ласкал меня всю – от макушки до пят. И это желание мне хотелось испытывать снова и снова. В глазах все завертелось, зал кафе исчез, и я оказалась у моря.
Позади меня простиралась полоска невысоких сосен, а впереди, на искристый белый песок накатывались мелкие волны. В невероятной дали протянулся горизонт, где соединялись небо и вода. А вокруг ни души.
Я падаю в набегающую волну, и мое тело содрогается от сладостных конвульсий. Вода охлаждает разгоряченное сознание, я поднимаю голову и сквозь намокшие пряди волос, упавшие на глаза, вижу его.
Он полулежит, опершись на руку, и смотрит в мою сторону. Улыбается. На нем свободные светлые штаны и широкого покроя рубашка, расстегнутая до половины. Он там, где заканчивается песок, и начинается мелкая зеленая травка лесополосы. В двадцати шагах от меня. А я валяюсь в воде без одежды. Ну, и ладно, пусть смотрит!
– А ты чувственная девочка, Настя, – слышен его голос сквозь тихие всплески волн.
– Может, отвернетесь? – спрашиваю, убирая с глаз мокрые волосы. – И где мы?
– Здесь никого нет, – отвечает он. – Это же твои мечты и желания.
– Это вы сделали. Я не хотела этого.
– Возможно. А тебе не понравилось?
– Нет, – нагло соврала я. – У меня будет хоть какая одежда?
– А ты нафантазируй, – усмехнулся он.
Я попыталась, но придумать что-то, кроме трех полосок весьма откровенных трусов не смогла, даже бюстгальтер не хотелось. Так и вышла к нему из воды, улеглась рядом, раскинув руки. Солнце грело кожу, она стала покрываться мелкими невидимыми кристалликами морской соли. Закрыла глаза.
– Твои фарфоровые куклы очень натуральны, – сказал он. – Ты настоящий художник.
– Спасибо, – промурлыкала я.
Мне совсем не хотелось покидать это место. Спокойствие и полное удовлетворение происходящим напрочь поселились в моем сознании. И было наплевать, что мужчина, которого я знаю всего час, творит со мной все, что хочет. Никаких неудобств я не испытывала. Ни смущения, ни стыда. Будто все, что я скрывала, что считала непозволительным, вырвалось на свободу и парило вольной птицей. И это чувство я не хотела загонять обратно в рамки скрытых желаний.
– Настя, пора возвращаться.
– Почему? Я не хочу.
Он вздохнул.
– Фантазии затягивают, моя девочка. Теряешь чувство реальности, начинаешь врать самой себе. И другим.
– Ну, пожалуйста! Еще немного…, – от ласкового солнца, от нежных прикосновений ветра, от воспоминаний сладостных ощущений сознание стремительно наполнялось желанием. Нет, жаждой страсти.
– Все, Настя! Остановись!
Пелена резко спала с моих глаз.
Он по-прежнему сидел напротив за столиком и молча, размеренно курил сигару, поглядывая в окно. А я, как дура, вцепившись пальцами в края столешницы, все пыталась понять – что же это было?

Володька поехал в Италию не один. Нет, он не взял женщину для эскорта, он предложил сопровождать его в поездке Герману Давидовичу – старичку с благообразной седенькой бородкой, странным образом попавшему в ближайшее окружение Воронова.
Это произошло летом, когда в жаркий полдень Володька спустился из кабинета на улицу, и расположился на лавочке в тени раскидистого дерева. Таких маленьких парков в глубине дворов жилых кварталов в центре Москвы осталось мало.
И когда Воронов, закрыв глаза, наслаждался прохладой, внезапно послышалось вежливое покашливание.
– Молодой человек, вы не будете против, если я присяду рядом?
Володька открыл глаза. Перед ним стоял невысокий старичок в лихо заломленной на бок белой легкой беретке поверх светлого ежика волос на голове.
– Присаживайтесь.
Воронов вновь опустил веки, но теперь некоторое беспокойство проникло в его разум.
– О, не беспокойтесь, – сказал старичок. – Я немного посижу и оставлю вас. Я понимаю, что вы хотите побыть в одиночестве.
– Не утруждайтесь, – ответил Воронов, – отдыхайте сколько хотите. Вы же не виноваты, что лавочек так мало.
Хотя странное беспокойство все сильнее одолевало его. И причина этого была неясна. Он порывисто огляделся. Кроме старичка никого поблизости не было. Тот заметил резкие движения Воронова.
– Я пойду, пожалуй. А то кефир в магазине закончится.
И двинулся неспешно. Беспокойство стало заметно стихать. И Володька сообразил, что в старичке что-то есть. Что-то напоминающее антенну передающего устройства, усиливающее сигнал, который поступает извне.
– Стойте, – тихо попросил он старичка. – Хочу с вами поболтать немного. А кефир вам принесут, обещаю.
Герман Давидович Гоя оказался бывшим профессором медицинского института имени Пирогова. Занимался тем, что касалось детской психиатрии, и когда-то вел научные изыскания. Часто консультировал педиатров детских клиник и больниц.
И Володька в разговоре с ним понял, каким образом «Древние», так он стал называть тех высоких людей, с которыми странным образом встречался, закладывают свои программы.
Схема была удивительно сложная, но принцип ее так называемой «закладки» понятен. Герман Давыдович был своего рода передатчиком детским врачам установок «Древних», а те, в свою очередь, посещая детей, закладывали им программу. Причем, чаще всего через родителей, поскольку дети еще не были так восприимчивы к прямой передаче. Им требовалась определенная дозировка установок. И дети, вырастая, уже начинали передавать установки своим детям. И так, поколение в поколение.
Аккуратно, чтобы старик не чувствовал подозрительности, Воронов «прощупал» сознание этого пожилого человека. «Прошелся» по всем закоулкам его мозга. И нашел. Это было похоже на пульсирующий небольшой цилиндр, соединенный тонкими разноцветными нитями с такого же цвета кубиками. Цилиндр вел себя очень неспокойно, часто ощериваясь маленькими отростками различной толщины.
– Понимаете, Володя, – вещал Герман Давыдович, когда они прогуливались возле Коллизея на Пьяцо де Попполо. – Рожденный ребенок что губка. Он впитывает все, что ему показывают, и при этом говорят. Например, если маленькому говорить каждый день, вот мол, сосед алкоголик, дебошир и нехороший человек. То, через восемь, десять лет, чтобы не пытался этот сосед сделать, какие подарки этому дитяте дарить, он никогда не будет хорошим. И если соседу будет плохо, то выросший из младенца подросток только радоваться будет этому. Не вызовет «скорую», если у соседа инфаркт, если упал этот нехороший человек, то скорее добьет, чем предложит руку. И потом, начиная дальше расти, будучи молодым, проецировать поведение соседа на других людей, оценивая, сравнивая. А сосед то, всего лишь, по своей близорукости, когда-то давно, забыл закрыть кран в ванной, и пролившаяся вода испортила побелку на потолке.
– И как же поступить? – удивлялся Володька. – Чтобы ребенок мог сам оценивать поступки других.
– О, вопрос очень сложный, – старик, щуря от солнца глаза, внимательно посмотрел на Воронова. – В сознание вложить можно все что угодно, а вот потом изменить – почти невозможно. Информация как бич. Ей можно управлять людьми, обладая лидерским и ораторским талантом. Да, за примером далеко ходить не надо. Возьмите…
– Да, я понял, – перебил Воронов. – Ну, допустим, случись информационная война. Кто, по-вашему, в ней выиграет.
– Кто первый начнет ее вести. И будет делать это со знанием дела.
– То есть, спасения нет?
Старик недовольно поморщился от этого вопроса.
– От качественной подачи информации, от ее разнообразия вариантов зависит успех. Если тупо талдычить одно и то же, начинает надоедать, согласитесь. А если под разными взглядами, да еще приводя красочные примеры, то да, спасения практически нет. Только очень умный человек, и уже со сложившейся точкой зрения сможет отличить оригинал от подделки. Именно таким способом воспитываются фанатики. Чем безграмотнее люди, тем легче их одурачить. Рисовать картинки, эмоционально твердя, что хорошо, а что плохо. А потом, на это плохое, призывать в поход. И люди возьмут оружие и пойдут толпой. И еще очень выгодно использовать религию, особенно радикальную…
Володька слушал, и думал – как изменить то, что спрятано в мозге старика в том странном цилиндре? Как перекодировать сигналы? Потом понял, что перекодировка невозможна – цилиндр выполняет лишь функции биологической антенны, а изменить конструкцию антенны Владимир не смог, хоть и попытался. Цилиндр реагировал на попытки, беспокойно ощетиниваясь мелкими отростками.
Оставив Германа Давыдовича любоваться красотами летнего Рима, Володька поехал в Перуджу на встречу с Луиджи – знакомым по салону в Ле-Бурже. Он нарочно не поехал на машине, а сел в поезд, чтобы подумать в тишине и отдохнуть от болтовни старика. И в этом поезде, под едва слышный стук колес, Владимир осознал – в чем заключается его предназначение. Ведь тогда, в своей «прошлой» жизни он еще удивлялся – почему ему удается манипулировать людьми. Но тогда он боялся этого – боялся причинить им боль. А получается, что надо было. И через их боль он смог бы понять то, что от него требуется сейчас. А требуется немного – найти носителей биологических антенн и попробовать действие этих антенн нейтрализовать. Но зачем? Зачем это нужно тому «древнему», что вложил в его мозг такие особенности и способности? Ведь, по их же словам, нейтрализация антенн приведет к гибели расы «древних»! А они, наверное, тоже люди…
Володька подумал еще немного и, не найдя разумного ответа, решил, что если действовать, то и ответ найдется. Зачем думать о том, что еще не произошло?
Поезд совершил короткую остановку в пригороде Рима и на второй этаж вагона, где были только места с мягкими широкими креслами, вбежали две девушки. Они поискали свободные места, но места рядом нашлись только напротив кресла, в котором ехал Володька.
Расправив юбки платьев, девушки плюхнулись в кресла, мельком посмотрев на него. Владимир оторвался от своих мыслей и от созерцания городского пригорода, скользнув взглядом по молодым итальянкам. Черт, так это близняшки! Похожие друг на друга, как две одинаковые капли воды. Володькино сознание автоматически полезло к ним в мозги, и вдруг… резкая боль в позвоночнике заставила его согнуться.
– Сеньор, вам плохо? – одна из девушек участливо попыталась заглянуть в его глаза. Другая встала и покрутила головой, выискивая стюарда.
– Не беспокойтесь, сейчас пройдет, – Володька благодарно махнул рукой и с осторожностью попытался унять боль. Неприятные ощущения медленно уходили и он выпрямился. «Радар» в его сознании с недовольством утихомирился.
– Мы так испугались, – девушки с интересом рассматривали его, не стесняясь. А Володьке было непривычно – две пары одинаковых серых глаз сверлили в нем дырки во всяческих местах.
– Сеньориты, – улыбнулся он, – мне и вправду лучше.
Близняшки заметно успокоились и заулыбались в ответ, но взгляды не отводили.
– Наверное, я долго не ел, поэтому с голодухи голова закружилась, – поторопился объяснить Владимир, чтобы хоть как-то отвлечь их.
Девушки тут же подскочили с мест и стали громко звать стюарда, жестикулируя. Ехавшие в вагоне люди будто заразились их поведением и, вскоре показался бегущий по проходу между креслами, стюард, озабоченный столь массовым вызовом.
– Что случилось?! – встревожился он, глядя на девушек.
– Пожалуйста, срочно принесите три бокала капучино и целый пирог Капрезе, – вразнобой заверещали близняшки.
Володька застенчиво вжался в кресло. «Вот неугомонные!» – подумал он, когда девушки уронили свои круглые попки в кресла, удовлетворенно вздыхая.
– Сеньориты, а вы не расскажете мне, что такое – пирог Капрезе?
Близняшки переглянулись.
– Сеньор явно не итальянец, – сказала одна из них, слегка тряхнув волосами.
– Вы правы, – кивнул Владимир.
– И явно издалека, – резюмировала другая, хлопая длиннющими ресницами.
Он рассмеялся, очарованный их непосредственной энергичностью и довольно броской привлекательностью.
– Да, я из России.
– Откуда? – синхронно удивились девушки.
– Из России. Это такая холодная страна, где по улицам городов бродят лохматые медведи, – продолжал смеяться он.
– А вы не похожи на медведя, – заметила одна из близняшек, – и стараетесь быть моложе, чем вы есть на самом деле.
Володька улыбаться перестал.
– И как зовут столь проницательную сеньориту?
Казалось, что она не заметила его серьезности.
– Меня зовут Алессандра а мою сестру – Виттория. А сеньора?..
– Владимир… Володя.
– Володья, – напевно произнесли близняшки по-русски.
Тут появился стюард с большим подносом, расставил на откидном столике три больших чашки и тарелку с небольшим шоколадным пирогом, разрезанным на три ровные части. Владимир взял чек и протянул стюарду купюру в пятьдесят тысяч лир.
– За всё и сдачи не надо. Простите за беспокойство.
– Спасибо, сеньор, – стюард вежливо кивнул. – Приятного аппетита.
Девушки молча взирали на происходящее.
– И что делает в Италии лохматый русский медведь? – удивленно спросила Алессандра, наблюдая, как Владимир рассматривает пирог. – Это и есть шоколадный Капрезе. Просто и вкусно.
– Я уже сообразил, – он попробовал кусочек пирога и зажмурился от удовольствия. – Вы тоже угощайтесь.
Володька так и не ответил девушке на вопрос, и казалось, что она тоже забыла, но когда они вместе сошли с поезда в Перуджи, Алессандра тихо сказала ему:
– Надеюсь, сеньор, когда вы закончите здесь с делами, то найдете дорогу в Пизу. Мы будем вас ждать…
Он еще долго смотрел им вслед. Вот они обернулись и помахали ему руками.
«Виттория и Алессандра. Защитница и победа. Хм… Наверное, всё не просто так», – думал Владимир. – «А если внимательней приглядеться, то они не так уж и похожи».

– Владимир, я доволен контрактом, – улыбнулся Луиджи, прочитав солидный талмуд под обложкой из черной кожи. – А как вы думаете, кому я могу предложить столь революционный проект программного обеспечения?
– В США существует фирма «Эппл компьютер», – тут же ответил Володька. – Попросите о встрече её СЕО-директора Джона Скалли.
– А почему вы сами не можете это сделать?
– Я в этом бизнесе – никто, а вы, Луиджи, имеете имя и репутацию. К тому же у вас на руках действующий образец и вы ничего не теряете.
Луиджи надолго задумался.
– Странный вы человек, Владимир, – наконец сказал он, рассматривая планшетный компьютер. – Вы можете заработать на этом миллиарды…
– У меня нет производственной базы для осуществления такого проекта, – соврал Владимир, но Луиджи поверил.
– Понимаю, – кивнул итальянец. – Допустим, у меня получилось, но в контракте не указан счет, на который перевести деньги.
– Сначала договоритесь со Скалли, а потом мы будем делить шкуру медведя.
– Не понял.
Володька вздохнул.
– Как договоритесь – сразу мне звоните. Сюда в Перуджу через месяц приедет мой человек. С ним вы будете решать все финансовые вопросы по нашему контракту.

Уладив дела с Луиджи, Володька поехал в Пизу. Найти близняшек оказалось нетрудным делом, стоило залезть в сознание привокзальным таксистам. И уже вскоре Владимир стоял перед аккуратным домиком на окраине Пизы – небольшого туристического городка с известной на весь мир наклонной башней и задумчиво смотрел на кнопку звонка около ажурной калитки в каменном заборе.
– Отчего молодой сеньор такой нерешительный? – раздался за его спиной голос, явно принадлежавший пожилой женщине.
Он обернулся и увидел худую старушку, которая несла корзину с продуктами – зелень живописно торчала из-под белой материи, что накрывала верх корзины.
– Да вот не знаю, по тому ли адресу я пришел, – с улыбкой объяснил Володька свою нерешительность. – Ведь в этом доме живут близняшки?
– Сестрички? Да в этом, – подтвердила словоохотливая старушка. – А вы кто? Что-то я вас не припомню…
– Я познакомился с ними вчера в поезде, – решил не лукавить Володька, – и они пригласили меня в гости.
– Вот молодежь, в поездах знакомятся, – пробурчала она, походя нажимая кнопку звонка. – Девочки дома – я их утром видела.
Скрипнула дверь и на крыльцо дома вышла Алессандра – он её узнал по широким для девушки плечам и узким бедрам.
– Вита, одевайся! Володья приехал, – крикнула она в приоткрытую дверь и поспешила к калитке.
«Черт! Я даже цветов не купил», – подумал Володька.

Не сказать, что близняшки были красавицами с идеальными фигурами. Но они казались Володьке изысканными в своей энергичности и очень милыми и женственными. Особенно Виттория – её округлости груди невольно вызывали у него жгучее желание прикоснуться к ним и ласково помять, чувственные губы соблазнительно приоткрывались, обнажая белые зубы, а выпуклые ягодицы при ходьбе слегка виляли. Володька все не мог оторвать взор от этой желанной красотищи и даже сам удивился этому, когда девушки пригласили его в дом, и он шел позади них, пялясь на вихляющие выпуклости.
– Бабушка Аделина скоро вернется с рынка, – весело усмехнувшись, сообщила Алессандра, проследив за его взглядом.
«А причем здесь бабушка?» – подумал Володька, но потом решил, что задавать этот вопрос вслух будет не тактично и только понимающе кивнул.
Девчонки весело щебетали, рассказывая как у них в Пизе красиво и уютно, а он, присев в мягкое кресло, соображал – почему сознание близняшек для него закрыто. Но не находил разумного ответа. Это было таинственно и слегка нервировало Владимира. И когда Виттория поднялась на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице, он решился:
– Алес, а почему вы меня пригласили к себе?
Девушка поставила перед ним бокал капучино и почему-то грустно улыбнулась:
– Вот придет бабушка, и вы, молодой сеньор, многое узнаете…
Бабушка Аделина не заставила его долго ждать – вскоре послышались шаги, и раздался голос совсем не похожий на старческий:
– Бон джорно, сеньор Воронов!
Он обернулся и увидел стройную женщину. Если бы не её морщинистое лицо, то Володька бы решил, что в дом вошла немного увеличенная копия фигур близняшек.
Он встал и почтительно склонился:
– Рад знакомству, сеньора Аделина.
Как-то незаметно из комнаты вышла Алессандра и они с бабушкой остались вдвоем. Она поставила на комод сумочку и грациозно присела в кресло напротив:
– Я тоже рада, что вы здесь.
Владимир уже довольно хорошо владел своими желаниями залезть в мозги собеседника, и посчитал ненужным тревожить сознание пожилой женщины.
– Сеньор хорошо воспитан или не умеет делать то, что сейчас необходимо? – внезапно спросила Аделина.
И тут Володька почувствовал, что в его голове будто включили свет, а глаза закрыли непроницаемой чернотой. Затем в черноте появился бледно-желтый прямоугольник экрана, и на нем замелькали кадры: симпатичный молодой мужчина, очень похожий на близняшек, спасает детей из горящего автобуса. Затем под навесом вытирает кровь с их лиц, накладывает бинты на раны, ощупывает детские руки и ноги. Мелькает высокий человек с длинной белой бородой, вечернее шоссе и озабоченные глаза симпатичного мужчины. Больница, кричащая женщина, люди в халатах, несущие на руках трех новорожденных. Три надгробных холма, сутулая дама в черном, прижимающая к груди два свертка, небольшой ящик из сверкающего серого камня и опять высокий человек с бородой.
– Аделина, – говорит он даме, показывая на ящик, – за этим предметом через девятнадцать лет должен прийти человек. Только твои внучки будут знать, где спрятан артефакт. Пусть найдут и отдадут этому человеку. Запомни – Владимир Воронов из России. Скажешь ему код – «сейчас необходимо» и … не мешай им.
Экран в глазах Владимира погас, исчезла чернота, но свет в голове остался, да в позвоночнике неприятно покалывало. Свет явно мешал, навязчиво возбуждая нервные окончания и заставляя злиться. Владимир вдруг понял, что в его сознании произошли изменения, но ощутить их он пока не смог. Нервно помотав головой и пытаясь сконцентрировать взгляд, Володька, наконец, четко увидел перед собой сидящую в кресле Аделину, которая с интересом его рассматривала.
– С вами все нормально? – спросила женщина наклонившись.
– Да, – выговорил он, подавляя злость. Затем отхлебнул остывший капучино, – Мне надо поговорить с девушками…
Аделина позвала их, и близняшки спустились. Свет в Володькиной голове заиграл мелкими протуберанцами и вырвался длинным языком к голове Алессандры. Отразившийся от её сознания тонкий лучик принес в сознание Владимира звучание неизвестного голоса:
– Тебе надо найти бухту на острове Капрая-Изола. В Чечине есть личный пирс и яхта, ключ от пирса у Аделины. И тебе понадобятся близнецы, как проводники.
Голос стихал долгим эхом на последнем слове.
– Сеньора, у вас ключ, который мне нужен, – выговорил Володька, когда эхо стихло.
Аделина и близняшки удивленно переглянулись.
– Да, девочки… он пришел…



Раздел 14

В Чечину Володька ехал с близняшками на машине. Не сказать, что бабушка Аделина была в восторге от путешествия внучек с малознакомым мужчиной, тем более молодым иностранцем, но Алессандра сумела найти слова, и женщина только махнула рукой, соглашаясь.
Когда девушки убежали по комнатам собираться в дорогу, Аделина предложила Володьке прогуляться по саду около дома.
– Знаете, Владимир, – сказала она, когда они вышли на уютную дорожку, окруженную гибискусом и азалией, а стоящая посреди двора магнолия источала нежный приятный запах, – мои внучки – это все что у меня осталось в жизни. И если с ними что-то случится, то я вам этого никогда не прощу. Почему-то русские приносят моей семье только несчастья…
– Сеньора, а что случилось девятнадцать лет назад?
Аделина остановилась, погладила красный лепесток гибискуса.
– Мой сын был детским педиатром, – ответила женщина вздохнув. – Пиза – университетский и молодежный городок. А молодым людям свойственно горячо влюбляться, и потом у них появляются дети. Дети заболевали, и молодые родители бежали к Анастасио. Мой сын не отказывал никому, ведь студенты не самый богатый люд, но жили мы не бедно. У многих молодых семей были богатые родители и втайне от своих детей они платили, иногда очень внушительные счета. Я уже думала, что мой сын так и будет помогать другим всю жизнь и кроме практики в Пизе ему ничего и не надо. Но тут появился этот старый русский со странным именем Яромир. Худой, очень высокий, с длинной белой бородой. Сын был просто покорен им – делал всё, что не скажет этот странный человек. Я пыталась протестовать, но Анастасио был непреклонен. Он говорил, что такого специалиста по детской психике ему послал сам Господь. И тут мой сын влюбился! В маленькую симпатичную студентку, которая была моложе его на пятнадцать лет…
Аделина задумалась, затем продолжила свой рассказ, прикасаясь к лепесткам:
– Это была странная любовь… очень бурная и трагичная. Когда моя невестка отправилась рожать, и сын собирался к ней, то появился Яромир и сказал, что неподалеку от Пизы перевернулся автобус со школьниками, а карета «Скорой помощи» застряла в пробке. Анастасио будто забыл о родах жены, помчавшись на место происшествия… Невестка рожала с трудом, а сын всю ночь возился с пострадавшими школьниками. Словно кто-то нарочно не пускал к ним врачей, кроме моего сына.
Тут по щеке женщины побежала одинокая слеза.
– Невестка умерла при родах, и я так и не знаю – от чего. Родила тройню – двух девочек и мальчика, но мальчик не выжил. И мне опять не объяснили причину! Но когда мне сообщили, что Анастасио разбился на машине по дороге в роддом, то я взвыла… Я хоронила три жизни, держа на руках две новые. Яромир что-то говорил мне на кладбище, но я не помню его слов, а потом он пропал. Но на моем счету никогда не кончались деньги…
Она замолчала, а Володька, сделав вид, что опечален, соображал. Как все-таки «Древние» умеют манипулировать людьми…
А вообще-то, зачем он здесь? Что ему надо от этих близняшек? Не будет проще вот прямо сейчас – развернуться и уйти? Остановить поиски непонятного артефакта и оставить этих, довольно симпатичных женщин, в покое.
Из дома выбежали девушки – в легких майках и коротких шортах.
– Володья, мы готовы! – весело вскрикнули они, и он подумал: «А могу ли я решать что-то за них?».

Сидя на заднем сидении автомобиля и убаюканный на удивление размеренным вождением Алессандры, Володька уснул. А когда проснулся, то оглядевшись, увидел море, близняшек, весело игравших в воде, и сосновую лесополосу в которой остановился красный «Фиат» девушек. Владимир чуть приподнялся и, разглядывая близняшек, попытался осторожно влезть в их сознание. Удивительно, но никакой боли на сей раз он не почувствовал. Сознание Алессандры податливо отозвалось изображением пирса и пришвартованной большой яхты. Причем яхта сильно отличалась от своих «собратьев» по пирсу необычными обводами стремительного корпуса, высокими бортами и выглядела так, будто её переместили из двадцатых годов второго миллениума в конец восьмидесятых проходящего. Овальная наклонная рубка с короткими антеннами, облаченными в шаровые матовые корпуса и массивный замок на цепи перед сходнями с табличкой «Не входить – частная территория», а также название судна – «Вьяджио».
Сознание Виттории мягко оттолкнуло Володькин «радар», словно произнося: еще рано.
«Ну что же» – подумал Володька, удивляясь вновь открывшимся возможностям своего мозга – «рано, значит рано».
Девушки заметили, что он проснулся, и побежали из воды к машине. «Какие они всё же разные», – подумал Володька, разглядывая их внимательно. Да, на мордашку девушки очень похожи, даже прически одинаковые – ровной длины прямые волосы опускаются до поясницы, но то, что ниже шеи…
Алессандра, несмотря на плавность линий тела, выглядела немного угловато. Широкие плечи, узкие бедра и маленькая грудь – и не сказать, что мальчишеская фигура, но мышцы под кожей упруго перекатывались, хоть и женственности немало. Вон, какая круглая попка едва скрытая под черными узкими плавками.
Виттория же просто очаровывала изгибами своего тела – полная грудь, круглые бедра без всякого намека на излишнюю полноту. Она не выглядела рыхлой, хотя и не имела рельефа мышц, как у сестры. А слитный белый купальник на молнии, застегнутый до уровня чуть ниже груди выгодно подчеркивал тонкую талию и длинные ноги с изящными лодыжками.
Алессандра подбежала к Володьке первой и, нисколько не смущаясь своей обнаженной груди, легла на живот рядом, подставив сильную спину солнечным лучам. Витта, погружая мыски в нагретый песок и стряхивая с волос морскую воду, подошла и села рядом с сестрой.
– Володя, а расскажи нам про Россию, – Алесс легла на бок, прикрыв соски мокрыми прядями.
– Зачем? И что вы хотите узнать?
– Нам интересно, – улыбнулась Виттория. – Какие люди и как живут.
– Люди все одинаковые, сеньориты, – вздохнул Володька. – Только русские немного фаталисты. Жить торопятся и живут каждый день, будто этот день последний.
– Почему? – брови Алессандры удивленно выгнулись вверх.
– Наверное, мы пережили много войн…
Володька запнулся, почувствовав холод на шее. Будто кто-то прислонил ему к спине бутылку с ледяной водой. Он даже обернулся, но никого не увидел. Девушки тоже забеспокоились, прикладывая к вискам пальцы.
– Что-то голова резко заболела, – пожаловалась Виттория. – Видно, я на солнце перегрелась.
– Сеньориты, быстро к машине! – скомандовал Володька, вскакивая с песка, и подхватывая под руку Витторию. Алессандра сумела подняться сама, и нетвердой виляющей походкой побрела к автомобилю. Витта совсем обмякла – она еле перебирала ногами, сморщившись от боли.
– Ну же, красотка, шевели булками, – приговаривал по-русски Володька. Последние несколько метров он нёс её на руках, буквально швырнув девушку на заднее сиденье авто.
– Саша, давай назад, – крикнул второй сестричке, увидев, что она собирается сесть за руль, – теперь я поведу.
Аллессандра поняла его, и только она упала рядом с Виттой, как Володька нажал газ, не дожидаясь пока захлопнется дверца. «Фиат» шустро выскочил на трассу и Володька, все ещё отбиваясь от ментальных атак, прибавил скорость. Трасса на Чечину была не слишком оживленной, и он, ведя расслабленно машину, попытался понять – кто же, и с какой целью пытается проникнуть в его сознание. Как потом оказалось – это было несложно. Видимо, в головах близняшек были какие-то коды, приняв которые Володькино сознание обрело новые возможности. Он теперь мог не только мысленно нападать, но и обороняться. Причем, обороняться агрессивно. Тот, кто попытается прочесть его мысли получит в ответ изрядную долю неприятных и болезненных ощущений. Как тогда, когда в первый раз он хотел прочитать мысли девушек.
Машина пробежала полтора десятка километров и болевые ощущения в Володькином сознании резко исчезли. Впереди замаячила заправочная станция, и он решил остановиться возле неё, чтобы привести в чувство близняшек, да и просто попить воды.
– Сеньориты, вы как? – Володька обернулся.
– Мне гораздо легче, – улыбнулась Алессандра. – А вот Витта совсем плоха.
– Сейчас… сейчас, – проговорил Воронов, выруливая на уютную стоянку рядом со станцией.
Пока Алессандра, надев платье, бегала за водой, Володька задумался, посматривая на Витторию. В его сознании замелькали события, которые произошли и происходили теперь. Он остановил поток «кадров» и вернулся в самое начало – конфликт с дагестанцами, машина, удар и голоса в тумане.
«Он не выполнил своё предназначение…» – так сказал скрытый в тумане, хм… наверное, человек. Володька об этих словах задумался только в начале своей «новой» жизни, а потом всё закрутилось, завертелось, а ещё раз подумать об этом времени просто не было. Да и не хотелось. Всё довольно гладко складывалось в его пользу. Но теперь, когда за ним началась охота, как когда-то пообещал высокий бородатый чудак в белом балахоне, вопросы всплыли на поверхность. А действительно, в чем его предназначение? И почему кто-то не хочет, чтобы он его выполнил?
Алессандра вернулась из магазинчика, расположенного на станции и принялась приводить Витторию в чувство. Бледная Витта с трудом глотала воду, мелкая испарина покрыла её лоб и виски. А Володька вылез из машины и, посматривая вокруг на широкие поля и зеленые рощи, вернулся к размышлениям.
То, что он обрел дар своего сознания влиять на окружающих людей, было поводом для чего-то. Для чего – Володька не понимал. Сравнивая прошлую жизнь и «настоящую», он не видел совпадений. «Настоящая» жизнь была новой, с другими знакомыми и другими событиями – практически ничего общего. И эта новизна была только за счет приобретённых способностей. Хотя, стоп! В прошлой жизни он тоже создал некую структуру, но она не была финансово успешной, да и в Италии он побывал, приблизительно в это же время. И в Пизе, и в Чечине. Может быть в этом совпадение? Тогда он, во время короткого путешествия, не встречал своих соотечественников, руководящих хоть какой-нибудь структурой. Значит, скорее всего, «предназначение» здесь – в Италии, и тогда в тумане кто-то специально наделил Володькин разум сверхспособностями. Но в чем заключается его предназначение?! Используя способность влиять на окружающих людей, Володька-то хотел что-то кардинально изменить в общем, а получается узконаправленное изменение чего-то в чьих-то интересах! Ведь изменения «в общем» особо и не получились – всё течёт так, как в «прошлом». Глобально ничего не поменялось, только Володькина жизнь.
– Вот идиот! – выругался он, осознавая, что выполняет чью-то волю.
Володька сник. Его жизнь перестала радовать новизной и ощущениями, будто происходящее было вынужденное – словно из-под палки, умелой рукой бьющей по голове. Не найдя сколь-нибудь внятных объяснений, он заглянул в приоткрытое окно автомобиля.
– Алесс, может быть, вернёмся в Пизу?
Девушка резко повернула голову, её рука с платком застыла на лбу сестры. В глазах Алессандры наливался серебряный туман, а зрачки быстро меняли форму – от огромных до узких щелочек.
– Нет, – сказала она глухо, – мы едем туда, куда предназначено.
Володька отшатнулся. Он вдруг понял, что сознание двойняшек выращенное. Что дети невестки и сына Аделины умерли при родах, и чья-то рука вернула девочек к жизни, как вернула обратно в этот мир его самого. Только его разум был старше, а их разум рос вместе с ними, все время оставаясь запрограммированным на встречу с Володькой.
– Ладно, – прошептал он, отворачиваясь.
Захотелось всё бросить и вернуться назад. Туда, где тягучие чернила ночи швырнули его под автомобиль дагестанцев…
Но как бросить девчушек посреди дороги? Как бросить людей в Москве, которые ему доверяют? Как бы он не хотел переложить груз на другие плечи, всё равно все дела завязаны на нём. Так как поступить? Стоп… стоп… Надо хорошенько подумать.
Он обернулся, посмотрел на суетящуюся Алессандру, потом медленно прошёл к обочине и, присев на склоне, дотронулся ладонью до густой травы. И тут в памяти всплыли воспоминания…
Отец сидит за столом на кухне, разминая сигарету и ухмыляется, глядя на пачки денег:
– Знаешь, сын… Ты можешь считать мои слова бредом и не обращать внимание, но скажу… Ты либо выполнишь волю тех, кто давит на тебя, либо умрешь. Они не простят тебе непослушания, но мы все когда-то умрём.
После этого Володька отдал свой, с таким трудом созданный бизнес, а деньги, что собирались в долг, ради выкупа своего же дела, вернул тем, у кого занимал.
Сейчас получается, что выполнив предназначение, он узнает, в чём заключается предназначение, и больше не попадёт в тот белый туман. Но чтобы выполнить, надо завершить все неоконченные дела, а то, как оно там обернётся… после всего.
Владимир поднялся, подошёл к машине. Девушки, увидев его, улыбнулись. Алессандра – облегченно, Виттория – смущенно.
– Саша, садись за руль, – скомандовал он. – Ты лучше знаешь путь к причалу.

Илья Николаевич смаковал кофе с коньячком, расслабившись в удобном кресле, и посматривал на горнолыжниц, решивших покататься на склонах швейцарских Альп. Он был доволен. Ему нравилась эта размеренная жизнь – получать инструкции от Владимира и не спеша, но чётко их выполнять. И если надо, то лично проконтролировать транзакции. И вообще – всё хорошо: жена успешно лечиться в Карловых Варах, дочь вот-вот подарит внука, а сын пристроен на работу…
Илья Николаевич откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и медленно вдохнул свежего воздуха. А когда выдохнул и открыл глаза, то увидел человека, сидевшего за столом напротив.
– Добрый день, полковник, – усмехнулся человек, нервно закуривая. – Неужели вы думаете, что ваша заграничная командировка продлится всю оставшуюся жизнь?
– Кто вы? – Илья Николаевич вдруг осознал, что всё хорошее в этот миг закончилось.
– Я представляю интересы некоторых влиятельных людей, – человек затянулся сигаретой и небрежно выпустил дым из ноздрей. – И у них есть для вас предложение…



Раздел 15

– Предложение? Какое?
Илья Николаевич огляделся. Около террасы кафе маячили три внушительные фигуры в черных пальто. Ситуация была явно не в его пользу. Но, чтобы выиграть немного времени для анализа и поиска решения, и был задан незнакомцу риторический вопрос.
– Хм, – незнакомец стряхнул пепел. – Вы так быстро сдаётесь? Не ожидал…
– А что вы ждали?
Незнакомец мечтательно зажмурился.
– Какой-нибудь суеты… приемчики всякие…
– Ближе к делу, если можно.
Человек открыл глаза и затушил сигарету. Его взгляд обрел жесткость.
– Мы знаем, что вы контролируете финансовые потоки одной организации. Хотелось бы их направить в нужное нам русло.
Илья Николаевич ухмыльнулся и развёл руками.
– А почему вы ко мне обратились? Не проще сделать это предложение непосредственно руководителю организации?
Незнакомец нахмурился.
– Можно… Конечно, можно… Только Партнер посоветовал сначала обратиться к вам.
Илья Николаевич удивился, но не подал виду. Чутье старого КГБэшника подсказало, что ничего необычного нет, хоть и Партнер был до этого момента действительно партнером Воронова.
– О, я понимаю ваши чувства, полковник, – незнакомец вынул еще одну сигарету, стал разминать. – Видите ли, какое дело… В скором времени грядут серьезные перемены и Партнеру было предложено занять место Воронова. Ну, в самом деле, какой-то сопляк руководит мощной структурой и собрался подмять под себя производство высокоточных вооружений! Вам самому-то как?
– Владимир Егорович хоть и молод на вид, но как специалист очень эффективен, – ответил Илья Николаевич. – Партнер не знает и сотой доли того, в чём разбирается Воронов.
– Возможно, – незнакомец деловито кивнул, – но Воронов плохо управляем. Это большой минус. Ведь, по сути, начиная свои дела, он опирался на вашу поддержку и поддержку Партнера. Не так ли?
– Возможно. Но он предложил условия работы, которые устраивали всех… В том числе и Партнера. Выходит, что вы сейчас пытаетесь отжать у Воронова налаженное дело, поставив во главе человека, не владеющим ситуацией в полном объёме. А вы не думаете, что в скором времени дело просто развалится?
Незнакомец закурил.
– Партнер так не считает, – задумчиво сказал он. – Научная и производственная база в его руках, а найти толковых исполнителей не составит труда. Необходим мощный финансовый толчок, и мы думаем, что вы сможете его обеспечить, скажем, за десять процентов от общей суммы.
Предложение было озвучено, но как-то в общих чертах. Илья Николаевич догадался, что человек, сидящий напротив, вообще не понимает, как формируются финансовые потоки Воронова. И что этот разговор только в надежде, что полковник выложит всё начистоту.
– И каков размер нужного вам финансового толчка?
Вопрос заставил незнакомца снова задуматься.
– Партнер говорил о полумиллиарде долларов, – наконец, сказал он. – Мы думаем, что раза в два больше. По нашим данным Воронов сейчас проводит сделку по продаже программного продукта, и цена за него высока.
– Мне надо подумать, – Илья Николаевич глотнул кофе.
– Да, конечно. У вас есть один час, – незнакомец поднялся и жестом позвал мужчин в черных пальто. – А чтобы вам лучше думалось, мы пройдем в ваш номер. Тем более, ваша супруга уже заждалась… Мы её прихватили к вам. Вы же соскучились?
А вот такого полковник не ожидал. Он понял, что жизнь практически закончилась, но уныло шагая в номер отеля, с помощью всех святых звал Воронова, зная его способности. К генералу не было смысла обращаться, ведь где обосновался Илья Николаевич знали только двое – генерал и Воронов. Уж если генерал сдал местонахождение полковника, значит сам генерал в упряжке с этими людьми.
Всё произошло очень быстро…
Когда полковник и его сопровождающие заходили в номер, мелькнула тень. Не успел Илья Николаевич обернуться, как Кошелев и еще один человек из службы безопасности Воронова, кажется – Владилен, вырубили незнакомца и людей в чёрных пальто.
– Возьмите всё самое необходимое и уходим, – сказал Кошелев полковнику, обшаривая одежду на бесчувственных телах.
– А где моя жена?! – Илья Николаевич быстро оглядел номер и метнулся в ванную, где за решеткой вентиляции хранился небольшой пакет, обернутый в целлофан.
– Она уже в машине, – ответил Кошелев, достав из кармана незнакомца телефонный аппарат с толстой антенной. – Мы ей дали вашу куртку. Ну, что вы там копаетесь?
Владилен шустро связал ноги и руки лежащих в номере людей, сноровисто разрядил пистолеты мужчин в пальто.
– Лёша, время …
Полковник прихватил лыжный комбинезон, сумку, куда положил пакет, и втроём они быстро пошли к пожарному выходу, не забыв запереть номер на ключ.
Выйдя на улицу, где у выхода стояли два джипа, Кошелев метнул телефон далеко в снег.
– Полковник, в первую машину.
Илья Николаевич резво прыгнул в джип и увидел на заднем сидении свою супругу, трясущуюся то ли от страха, то ли от холода.
– А что происходит? – женщина явно была напугана.
Полковник только махнул рукой, пристегиваясь ремнем безопасности. На водительское место влез Кошелев, и джип рванул с места. Вторая машина не отставала.
Ехали быстро и молча. Кошелев рулил, посматривая в зеркало заднего вида, Илья Николаевич пытался собрать мысли в кучу, иногда оглядываясь на притихшую жену. Когда джипы выскочили к развилке, Кошелев затормозил.
– Пять минут, – сказал он, выходя, но мотор не выключил.
Илья Николаевич стал наблюдать. Кошелев подошел ко второму джипу и что-то стал объяснять Владилену, потом пожал протянутую руку и вернулся. Сидел неподвижно полминуты, глядя перед собой и положив руки на руль. Второй джип объехал их и унесся по заснеженной трассе.
– Мы едем в Лугано, – наконец объявил Кошелев. – Там у нас будет немного времени, чтобы обдумать дальнейшие действия.
Полковник прикинул. У него, как у любого сотрудника КГБ был запасной вариант отхода.
– Лёш, у тебя есть итальянская виза?
– Да, мне и нужно в Италию.
– Тогда едем прямиком в Милан. Там у нас времени будет больше.
– А ваши паспорта?
Илья Николаевич достал из сумки пакет, покопался и вынул два паспорта соединённого Королевства.
– Мы с женой – англичане, едем в Милан к себе на квартиру. Тебя с машиной арендовали в Лозанне в агентстве «Фри карз».
Кошелев усмехнулся.
– Годится.

Границу Швейцарии с Италией они пересекли без проблем и поздно ночью въехали в пригород Милана. Илья Николаевич показывал дорогу и вскоре джип остановился возле аккуратного домика на тихой улице. Втроем они зашли в дом.
Первым делом полковник уложил спать супругу, и только потом присоединился к Кошелеву, сварившему на кухне крепкий кофе.
– Спасибо, Алексей, – Илья Николаевич отхлебнул из чашки. – А теперь, вкратце – что происходит?
– Ничего хорошего, – Кошелев помрачнел.
– Насколько всё плохо?
Начальник безопасности вздохнул.
– Даже не знаю, как сказать…
– Сначала и по порядку, желательно в деталях.
– Хорошо, – Алексей встал, подошёл к окну и посмотрел на улицу, слегка отодвинув тяжелую штору. – То, что на структуру кто-то нацелился, мы знали. Только не знали кто и в каких целях. Фактов не было – только догадки и предположения. Всё началось через день, после того как шеф улетел в Италию.
Кошелев помолчал немного.
– В гараж к Георгию Ивановичу пригнали машину. Дорогую. Оформили ремонт на весьма приличную сумму. Это было утром. В полдень в гаражах прогремел взрыв… Мы подумали, что это бойцы из группировки Малецкого «Серго», он имел виды на мастерскую и сам шеф ездил к Малецкому разбираться. Но Серго и его бойцов не застали – они были убиты. Как мне сказал осведомитель – на месте разборки нашли мою визитку…
Илья Николаевич вздрогнул. Все это выглядело конкретным жестким наездом и жесткой подставой. Явно не обошлось без вмешательства его коллег из конторы.
– Мать Воронова?
– За пять минут до взрыва она принесла Георгию Ивановичу обед в мастерскую…
И тут полковник понял, что самое неприятное ему Кошелев пока не сказал. Да он итак догадался. Кто-то «зачищал» структуру Воронова безжалостно.
– Кто еще остался, кроме тебя и Владилена?
Алексей склонил голову и тихо ответил:
– Ещё двое ребят из безопасности и Элла. Прости, Илья Николаевич… Ребят я отпустил, не я их нанимал и не мне распоряжаться их жизнями. Эллу спрятал на квартире, о которой знаю только я и шеф.
Полковник встал, потирая ладонью под сердцем.
– Ты ни в чём не виноват, Алексей. Никто, даже Воронов, не предполагал, что так может получиться.
– Я был обязан сохранить людей – это моя работа.
Они замолчали, и каждый думал о своём. Полковник сдерживал спазмы, стараясь не разрыдаться.
– Как тебе удалось уйти и найти меня? – он с трудом сохранял способность думать.
– Люди Партнёра взяли меня в Обкоме – я пытался вынуть из компьютеров жесткие диски. Привезли на его дачу. Там он и проговорился о планах на вас. Видимо, посчитал, что я уже труп.
– Вопросы задавал?
– Да. Его сильно интересовало куда делся прототип экранно-контактной оперсистемы. Да много еще чего…
– Я не понял? – очнулся Илья Николаевич. – Лёшка с Семёном держали разработки вне лаборатории?
Кошелев непривычно сгорбился.
– Я не знаю… думаю, только шеф знает, где Алексей с Семёном вели работу. Мы с Владиленом, после поездки к Малецкому двинули в кафе к Элле. Решили, что оттуда сможем связаться с шефом. А если не сможем, то Элла закажет билеты в Италию для Владилена, а я займусь эвакуацией структуры…
Алексей помолчал.
– Мы не успели, – продолжил он со вздохом. – Пять человек с автоматами бесшумного боя изрешетили кафе, напав внезапно. Элле помогло то, что в тот момент она была на кухне и упала на пол, да еще один из охранников кафе грамотно оценил ситуацию и открыл ответный огонь. Налетчики скрылись, потеряв двоих в перестрелке. По словам уцелевшего охранника, действовали они слаженно и профессионально. И ещё… Элла сказала, что за час до нападения в кафе звонил Партнёр. Он, якобы, собирает всех для какого-то важного разговора.
Илья Николаевич стиснул зубы.
– В кафе были все наши?
Кошелев молча кивнул.
– Как думаешь, Элла может быть в этом замешана?
Алексей с удивлением посмотрел на полковника.
– Не смотри так. Ладно, я сам с ней поговорю. Говори адрес.
– Вы возвращаетесь в Москву?! Это опасно!
Илья Николаевич задумался, потом спросил:
– Как ты ушёл с дачи Партнёра?
– После кафе, – Кошелев распрямил плечи, – я отправил Владилена и выжившего охранника на «Электроприбор», а сам отвез Эллу на квартиру и заскочил в Обком…
– Элла знала, что ты туда поедешь? – перебил полковник.
– Да, – растерялся Алексей.
– А то, что Владилен с охранником едут на «Электроприбор»?
– Нет. Мы обсуждали план в машине без неё. Она задержалась в кафе на минуту.
– На квартире, куда ты её отвез, есть телефон?
– Нет…
Илья Николаевич сжал губы.
– Всё ясно… Я еду в Москву. Владилен отбил тебя от людей Партнёра на «Электроприборе». Я правильно понял?
– Да. У нас был вариант отхода в такой ситуации. На заводе Владилен никого не нашёл – цех стоял пустой. И он решил дождаться меня в условленном месте. Увидел, что меня ведут двое…
Полковник махнул ладонью, давая понять, что картинка ситуации у него в голове сложилась.
– Вот зачем она так? Профукал ты её, Лёша… Она заказывала билеты и гостиницу Воронову в Риме?
– Да. Но шефа нет в Риме…
– Стоп! Больше ничего мне не говори! Вдруг в Москве меня примут…
Кошелев замолчал. Молчал и Илья Николаевич.
– Что делать будем? – заговорил Кошелев.
Полковник склонил голову, закрыл глаза, отворачиваясь.
– Иди, поспи, Лёша. Думаю, тебе предстоит нелегкий путь. У тебя часа три, не больше.
Кошелев кивнул и ушел в гостиную. Диван тихо скрипнул.
Илья Николаевич остался стоять у окна, глядя на мигающие огни светофора и ждал, когда сердце затвердеет от холода. Нет, он не собирался умирать, а только призывал холод безжалостной мести.

Пелена, закрывающая мои глаза, медленно растворилась. Я крутила головой и пыталась понять – где я нахожусь?
«Блуждая» в истории Владимира Егоровича, я растерялась, потеряв реальность. Но я всё ещё сидела за столиком в кафе, а напротив сидел он, задумчиво посасывая сигару.
– Это ведь то самое кафе? – зачем-то спросила, понимая, что да – именно в этом уютном заведении безжалостно расстреляли молодых людей.
Он кивнул, не вынимая изо рта сигару.
В глубине зала мелькнула стройная фигура в элегантном костюме цвета беж.
– И это она?!
– Да, Настя, – он положил сигару в пепельницу, с хрустом раздавил. – Это та самая Элла.
Внезапно к горлу подступила тошнота. Голова закружилась, сердце застучало, готовое выскочить из груди.
– Мне плохо, – пролепетала я, с трудом выговаривая слова.
– Сейчас все пройдет, – спокойно сказал Владимир Егорович, протягивая ладонь.
Я схватилась за неё, как за спасительную соломинку. Холодная и чуть шершавая она моментально стала горячей до такой степени, что показалось – я обожгусь.

Кошелев выехал из Милана рано утром, когда в кофейнях только наливали воду в кофеварки, а в булочных ставили в духовки противни с булочками. Алексей крутил руль, посматривая на указатели и, выехал на шоссе, ведущее к побережью.
Перед его отъездом Илья Николаевич дал ему два толстых конверта.
– Передашь Воронову, – сказал полковник, – только, Алексей, учти…
Губы за ночь поседевшего человека, превратившегося почти в старика, сжались:
– Я никому не говорил об этом… Воронов – не человек.
– Не понял, Илья Николаевич.
– Да, нет! Владимир, конечно, человек. Не робот, и не бог. Только он попал сюда… из будущего. Не совсем далекого, но будущего. Теперь я в этом уверен, хотя поначалу, когда он сам признавался мне в этом – не верил.
– А теперь почему поверили? – удивился Кошелев.
– Многое из того, что он мне рассказывал – сбывается. Понимаешь, он мне называл фамилии и события, описывал всё в деталях. Да, ты, наверное, сам замечал некоторые его способности.
– Замечал, – кивнул Алексей. – Только почему он не предотвратил того, что коснулось его самого?
Полковник пожал плечами.
– Видимо, нельзя предотвратить то, что уже случилось…
– Я не понимаю… Тогда он знал, что это случится?! И тогда зачем он привлёк столько людей?! Ведь, он же должен был понимать, что они погибнут!
Илья Николаевич задумался. Несмотря на то, что произошла трагедия, причем и в его семье, он не мог винить Воронова в причинах этой трагедии.
– Не кричи, Алексей, – полковник нахмурился. – Ты к Владимиру пошёл работать добровольно, или тебя кто-то на аркане тянул?
– Хм… Мне предложили, и я согласился.
– Тебя заставляли что-то делать вопреки твоему желанию?
Кошелев отвернулся.
– Я не помню…
– Не юли, Алексей, – усмехнулся полковник. – Ведь это тебе доверили безопасность структуры…
– Но, если шеф знал о грядущих событиях, то мог бы сообщить мне! Я бы постарался отвести удар.
Илья Николаевич махнул рукой, словно отрицая уверенность Кошелева.
– Не ищи оправданий, Лёша. Воронов поступал очень грамотно – он каждому доверил определенный участок и не влезал в дела. Лично я был всегда свободен в своих поступках, но… совершал их не в личных интересах, а в интересах Владимира и его структуры. И, думаю, все так поступали.
– Да, кроме Партнера и Эллы.
– Ну, их личная заинтересованность оказалась выше интересов шефа, да и наших с тобой тоже, – вздохнул полковник. – Если с Партнёром более менее понятно, то с Эллой надо разобраться.
– А стоит, Илья Николаевич? Ради чего вы вернётесь в Москву? Зачем будете подвергать себя опасности? Убитых не вернуть… Да и я вам не помогу.
– Твоя задача, Алексей, – палец полковника жестко воткнулся Кошелеву в грудь, – как можно быстрее найти Воронова и рассказать ему о том, что случилось. У тебя дня три – не больше. Контора, когда это необходимо, может работать быстро и эффективно. И Воронова они найдут. Мы с тобой можем, конечно, здесь отсидеться – пять, десять лет пройдёт, и о нас вообще забудут, но… ты же сам говорил – со службы нас никто не отпускал.
Кошелев понуро опустил голову. Последние полгода Воронов был настолько занят своими делами, что практически не бывал у родителей. Алексей стал чуть не вторым сыном для них. Кошелев не стремился к этому, но так получилось, что довольно много времени он проводил с семьёй шефа. Да и сам Воронов безгранично доверял Алексею, что стоил только один разговор про спеца из управления «Т».
– Я дам вам номер телефона, Илья Николаевич. Запоминайте…

Когда Алексей уехал, полковник сделал несколько звонков и раздал распоряжения – жене нужен был постоянный уход, да и ему надо было подготовиться к поездке. Потом собрал необходимые вещи и вызвал такси.
Приехав в аэропорт, он попил кофе, купил билет на московский рейс и направился в туалет, по дороге примкнув к шумной группе прилетевших туристов из Аргентины. С ними он сел в автобус и доехал до железнодорожного вокзала, где купил билет до Мюнхена по своему английскому паспорту.
Через десять часов полковник выходил из вагона на центральном вокзале Мюнхена и с уличного таксофона набрал известный только ему номер.
– Привет, Клаус. К тебе можно зайти?
Услышав утвердительный ответ, Илья Николаевич поймал такси и назвал адрес в городке Фрайзинг, что в тридцати километрах от Мюнхена.
Клаус Гоффер был закадычным другом полковника, агентом МАДа, правда, в отставке с того самого 1983 года, когда в результате расследований MAДа генерал Гюнтер Кисслинг, заместитель командующего Объединёнными вооружёнными силами НАТО в Европе, на оснований обвинений в гомосексуализме, полученных из сомнительных источников, был сочтён «неблагонадёжным» с точки зрения безопасности НАТО и досрочно отправлен в отставку.
Клаус встретил Илью Николаевича на крыльце своего уютного домика.
– Не ожидал, что ещё когда-нибудь тебя встречу, – пробурчал хозяин дома и пригласил гостя в дом. – Как говорят у вас? Незваный гость хуже татарина?
– Не бурчи, Клаус. Я не надолго, – полковник прошёл на кухню. – Дай что-нибудь съесть.
Немец хмыкнул и поставил на стол холодные сосиски и бутылку пива.
– Ну, рассказывай. Что тебя привело ко мне?
– Вчера вечером в Австрии меня хотели убрать вместе с женой, – сказал Илья Николаевич, жадно откусывая сосиску. – А пару дней назад убили моего сына и беременную дочь… Я хотел бы знать, что вообще происходит у меня на родине. Я, знаешь ли, пару лет не вылезал из Австрии.
– А ты во что ввязался, Илья? – вместо слов о соболезновании спросил немец.
– Да как тебе сказать… Я до вчерашнего дня следил за финансовыми потоками одного удачливого юноши.
– А имя этого юноши не Владимир Воронов?
Илья Николаевич поперхнулся пивом.
– А ты как думал? – усмехнулся Клаус. – Ваше руководство, видимо, перепив водки, решило понравиться Западу. А симпатии Запада имеют некоторую цену. Расскажи мне об этом молодом человеке.
– Помнишь ту ситуацию с вашим торгпредством? Когда вы получили заказ в обход санкций американцев.
– Да, ведь это в то время мы с тобой и познакомились.
Полковник улыбнулся.
– Так вот, схему той сделки подсказал именно Воронов. Тогда ещё – семнадцатилетний пацан, учившийся в техникуме.
Немец слегка побледнел.
– А как он вообще мог об этом знать?! Нет, ты меня разыгрываешь!
– Я похож на клоуна, Клаус?! У меня детей, между прочим, убили. А сын работал на этого самого Воронова – разрабатывал компьютерные приложения…
Немец после этих слов переменился в лице несколько раз за минуту.
– Что ты хочешь узнать, Илья? – хрипло спросил он.
– Я хочу знать, кто стоит за охотой на Воронова и кто отдал приказ убить моих детей.



Раздел 16

Володька с близняшками заехал в Чечину когда солнце освещало море красноватым светом захода. Алессандра сразу вырулила на побережье, и машина плавно поехала вдоль моря. Виттория совладала со слабостью от перенесенного странного недуга и теперь, поглядывая в зеркальце, наводила легкий макияж.
– Может быть, стоит заехать в какой-нибудь отель? – предложил Владимир. – Ополоснуться и поесть? Да и переодеться не помешает.
Его рубашка была измята и штаны испачканы песком и травой. Сестрички так вообще, ехали в майках, одетых на купальники, а под вечер заметно похолодало. Была и ещё причина – Воронов сильно хотел спать. Какая-то непонятная усталость не давала ему сосредоточиться и обдумать то, что произошло на пляже у моря. Его веки тяжелели с каждой минутой, закрывая глаза.
– Недалеко есть приличный кемпинг, – сказала Алессандра. – Мы заедем туда.
Кемпинг и правда, оказался приличным – посыпанные песком ровные дорожки между новенькими вагончиками, маленькие цветочные клумбы и огромная поляна для вечернего кинотеатра с большущим экраном. На этом экране группа «Пинк Флойд» пела про стену. Из динамиков лилась мощная музыка.
«Фиат» остановился у домика управляющего. Алессандра зашла в него и вскоре вышла с ключами.
– Машину оставляем на стоянке. Наши апартаменты под номером семнадцать. Вон там, недалеко.
В вагончике было две комнатушки, крохотная кухня и тесный санузел. Воронов, не стесняясь, тут же рухнул на кровать в одной из комнат. В голове гудело, в висках пульсировала боль.
– Девушки, я посплю немного, а вы никуда не ходите.
Он услышал, как Алессандра возмущенно фыркнула, и провалился в сон. Ему показалось, что спал он секунд пять, не больше – промелькнула в глазах темнота и всё. Но проснулся Володька от того, что почувствовал как с него снимают джинсы.
На удивление, тяжесть в голове исчезла, и спать больше не хотелось. Открыв глаза, Воронов увидел Витторию, увлеченно стягивающую с его бёдер штаны. Девушка была настолько увлечена этим, закусив от напряжения нижнюю губу, что не заметила его открытых глаз. Её ресницы подрагивали, а грудь колыхалась под тонкой майкой. Это выглядело так соблазнительно, что у Володьки неожиданно взыграло желание и, естественно, в определенном месте на джинсах образовался бугор, причем прямо перед глазами Виттории. Она застыла, потом медленно убрала руки с пояса его штанов и села на краю кровати.
– Ты так долго спал, почти десять часов. Я подумала… что джинсы тебе мешают, и вообще – они грязные. Вот решила снять и укрыть тебя одеялом.
– А где Алессандра? – тихо спросил Володька.
– Она уехала в город за едой. Мы отдохнули и очень захотели кушать, а ты всё спишь и спишь.
Сознание Воронова устремилось вверх с необычной легкостью, воспарило и как радар просканировало окрестности. Красный «Фиат» близняшек размеренно двигался по улице Чечины, подъезжая к большой стоянке супермаркета. Алессандра спокойно крутила руль, выбирая место для парковки.
– Мне надо в душ, – Володька пружинисто встал с кровати, поддерживая штаны.
– А я сварю кофе, – кивнула Витта. – Хочешь?
Он улыбнулся.
– Да, спасибо.
Девушка пошла на кухню. Её попа, обтянутая верёвочками белых плавок, видных под тонкой материей короткой майки, сковала внимание Воронова. Он закрыл глаза, чтобы не смотреть на эту красоту и, выдохнув, юркнул в душевую кабину. Закрывая матовую створку, Володька заметил счастливую улыбку Виттории.
Он стоял под теплыми струями и пытался унять частое биение сердца. Он не помнил, чтобы когда-нибудь испытывал столь сильное влечение. Воронов хотел забыть увиденное пару минут назад, но не мог – сознание возвращало изображение, заставляя Володьку стискивать кулаки и зажмуриваться.
Он сильно вздрогнул, когда услышал шелест открываемой створки и вздрогнул ещё сильнее, когда почувствовал прикосновение к спине оголенной груди девушки и её ладошки на своём животе.
– Что ты? Что ты? – прошептала она. – Расслабься… я помогу…
Володька глубоко вздохнул и выдохнул несколько раз, стараясь утихомирить легкую дрожь в ногах и подставляя лицо под падающие струи из душа. Помогло, но включилось сознание, и он ощутил трепетную нежность и горячее желание любви. Не секса, чтобы тупо получить физическое удовольствие и отвернуться устало, а именно любви – благодарить ласками за полученное наслаждение. А ещё он ощутил то, что она хочет от него – позу, движения и точки, которые надо гладить и целовать.
Виттория встала перед ним, потом повернулась спиной. Медленно согнулась, вогнув спину и чуть расставив длинные ноги. Ямочки Венеры на её пояснице тут же наполнились водой. Володька погладил их, освобождая от влаги, и нежно сжал талию девушки. Она томно вздохнула, подвинула попу ближе и неожиданно ладонью накрыла его затвердевшее естество. Потом аккуратно и осторожно ввела его в себя, чуть приподняв ягодицы.
Каждая соприкоснувшаяся клеточка двух разных тел ощутила счастливую гармонию, словно и были созданы для этого. Всё произошло быстро, будто Владимир и Виттория угадали нужное друг для друга движение. Её мышцы импульсивно сократились под тихий протяжный стон, а он в ответ выплеснул всё, хрипло зарычав…
Капли воды падали на их тела и на кафель душевого поддона. Володька нежно прикасался губами к девушке, поглаживая её упругую грудь, а она ласково нежилась под его поцелуями, подняв руки и обняв его за шею.
«Уходи, Володя!»
Услышал он тихий крик Виттории.
«Почему?!» – продолжил он немой диалог, продолжая гладить её тело.
«Так будет лучше для тебя. Когда ты выполнишь предназначение, то тут же умрешь… Я не хочу этого».
Володька прекратил ласкать девушку и на шаг отошел. Она так и осталась стоять, склонив голову и уперев ладони в кафель. Её мокрые волосы качнулись.
«Ну, что смотришь? Уходи скорее!»
«А как же ты, Витта?!»
Её ответ в его голове прозвучал печально, даже тоскливо.
«Если ты останешься до возвращения Алессандры, то она уже не отпустит тебя. А за меня не беспокойся – я не буду жалеть о том, что сделала».
И тут её разум полностью открылся Володьке – будто на экране компьютера сменяются изображения, доставаемые из самых тайных папок, прятавшихся до этого под сильной защитой от воспроизведения.
И увиденное разозлило Володьку, одновременно заставив сжаться сердце. Он решительно шагнул из душа и, закрывая матовую створку, посмотрел на Витторию. Она продолжала стоять к нему спиной, только плечи слегка дрожали…

Алексей остановил машину на развилке дорог. Указатель показывал стрелками три направления – на Рим, Пизу и Чечину.
– Вот куда подался шеф?! – спросил сам себя Кошелев, вылезая из машины.
Неподалёку светило огнями придорожное кафе. Алексей вдруг понял, что сильно хочет есть, и что он беспредельно устал. Отрешенно, когда всё происходящее вокруг уже не вызывает интерес, а только раздражает.
– И я все-таки должен его найти! – он вспомнил про конверты, что дал ему Илья Николаевич. А полковника он не мог подвести, поскольку дал себе слово выполнить его задание, что бы не случилось.
Алексей зашёл в кафе, купил чашку капуччино и две большие булки с сыром. Потом сел за столик у окна и начал неторопливо есть, посматривая на улицу. Сытная еда как-то утихомирила его раздражение, и Алексея стало клонить в сон. За окном огни расплывались, а музыка в кафе медленно стихать.
– Сеньор, вам плохо?
Официантка в темном коротком платье и синем фартуке участливо склонилась.
– Нет, нет, – поспешил он с ответом, растирая глаза ладонями. – Просто спать хочется.
– Здесь неподалеку есть уютный кемпинг, – улыбнулась официантка. – Там недорого.
– Спасибо, – Алексей осмотрелся. – А где у вас туалетная комната?
– В конце зала, налево.
Она отошла на зов пары, решившей поужинать.
– Пожалуй, стоит умыться, – Кошелев, прикрыв глаза, энергично потёр щеки.
– Не спеши, Алексей…
Кошелев вздрогнул… открыв глаза, увидел Воронова – небритого и злого, в мятой рубашке.
– Шеф?! Я…
– Не надо. Я всё знаю. Иди умойся… Я жду тебя в машине, – Воронов протянул ладонь и резко попросил: – Ключи…
Эта резкость напугала Алексея, и он нерешительно поднялся, нашарил в кармане брелок с ключами от машины.
– Вообще-то я соврал, – Владимир смотрел ему в глаза. – Времени нет совсем. Потом умоешься.
Они вышли из кафе и сели в машину, причём Воронов сел сзади. Алексей вынул из-под водительского сиденья спрятанные конверты, протянул назад:
– Это Илья Николаевич передал вам.
Владимир молча заглянул в конверты, что-то прочитал на вынутых бумагах, потом посмотрел в окно.
– Лёша, ты со мной?
– В каком смысле?
– В смысле ты ещё на что-то готов ради меня?
Кошелев помолчал немного.
– Я устал, Владимир Егорович…
– Понятно. Тогда вылезай из машины.
Алексей вышел, оставив ключ в замке зажигания, встал у открытой двери. Воронов подошёл, задумался, глядя в землю. Потом достал из кармана банковскую карту.
– Здесь порядка полумиллиона долларов. Счёт на твоё имя.
Он протянул карту Алексею. Тот взял её, не глядя на Воронова. Владимир сел в машину, завёл.
– Прощай, Лёша. Я знаю – ты сделал то, что было в твоих силах, но… думаю, что ты мог сделать больше. Кстати, не надо тебе в кемпинг, что предложила официантка…
Машина скрылась, мигнув стоп-огнями.
Алексею стало больно. Нет, не физически, а просто… больно. Он стал ругать себя за то, что не остановил Воронова, не сказал ему то, что хотел сказать. Впрочем, какое это уже имеет значение?
Кошелев нащупал в кармане банковскую карту. С одной стороны карты, на ощупь, было что-то приклеено. Вынув, Алексей увидел маленький прямоугольник бумаги. На нём был написан адрес.

Илья Николаевич ждал ответы на свои вопросы почти сутки. Клаус часто куда-то уходил, кому-то звонил, прося полковника подождать «ещё немного». Наконец, эта суета улеглась, и немецкий друг положил на стол несколько листов.
– Вот, Илья, предварительный аналитический отчёт. Я не буду говорить, во что мне это встало, но некоторые выдержки из отчёта под грифом секретности. Будешь читать?
– Нет. Я не очень верю вашим аналитикам. Расскажи, что ты сам думаешь по этому поводу.
Клаус надолго замолчал. Илья Николаевич всё так же терпеливо ждал.
– Знаешь, Илья, – немец потер лоб. – Во всей этой истории слишком много неизвестных, причём, явно мистического характера.
– Например.
– Например – личность Воронова…
– Опустим, продолжай.
Клаус подумал.
– Видишь ли, там, где он появляется начинают происходить вещи недоступные обычному пониманию. И это сильно раздражает определенный круг людей – они банально пугаются, а бояться не привыкли.
– То есть? – удивился полковник.
– То есть, они увидели вероятность изменения существующей системы под структуру Воронова.
– Да, ладно! – ещё больше удивился Илья Николаевич. – А факты?
Клаус вздохнул.
– В том то и дело, что фактов много. Люди, побеседовавшие с Вороновым, часто меняли свою точку зрения на прямо противоположную. Кстати, ты один из них. Уж как-то ловко этот молодой человек научился манипулировать людьми, и замечу – многие из них достаточно влиятельны. Тебе известны такие, как Партнёр и Функционер?
– Допустим…
Теперь удивился Клаус.
– Откуда?
– Воронов с ними сотрудничал, – полковник пожал плечами. – И не делал из этого тайны.
– Так вот, – кивнул Клаус, – эти люди не рассматривались западной коалицией, как возможное руководство вашей страны. И даже не шли в «эшелоне». Но после встреч с Вороновым Партнёр получил контроль над военно-промышленным комплексом, причём над самыми передовыми разработками, которые даже не были в стадии научного проектирования в странах НАТО. А Функционер «прыгнул» во второй «эшелон» власти. Это сильно спутало карты мировых геополитических игроков. И они сделали чрезвычайно привлекательное предложение Партнёру, от которого тот не смог отказаться, противопоставив его Функционеру. Так как, Функционер твердо стоял на позиции тесного сотрудничества со структурой Воронова.
– И? – напрягся Илья Николаевич.
– Нет данных по тому, кто отдавал приказ на уничтожение…
– Как так? – недоумевал полковник.
– А вот так – Партнёр лишь выставочная пешка, Функционер затаился, а Воронова и след простыл. И было бы лучше, если бы совсем остыл.
– И чем это лучше?
– Всем, – Клаус махнул рукой, будто бросал что-то. – Потому что всё останется так, как есть. А это для многих очень удобно.
– Получается, – Илья Николаевич попытался подвести итог, – что структуру Воронова уничтожили, чтобы ослабить его самого?
Немец опять кивнул.
– И не только. Это сильно сказалось на его репутации в деловых кругах – вряд ли после всего этого с ним кто-то захочет иметь дело. Все его труды пойдут «в стол». Он же не политик, для которого покушение, наоборот, повышение рейтинга. Как говорят – теперь Воронов – «сбитый лётчик»…
– И почему так произошло? – недоумевал полковник. – Владимир никому не хотел переходить дорогу, а напротив, сторонился видов деятельности ему неподконтрольных.
– Потому что, Илья, твой Воронов не выполнил своё предназначение. Он просто «кинул» тех, кто вложил в него, например, огромные деньги. Или была некая договоренность, а он передумал её соблюдать. Он стал устанавливать свои правила, понимаешь? Но силёнок не хватило, или же, рядом не оказалось нужных людей. Или, как с Партнёром – нужных Воронову людей банально перекупили. Я, честно, не вижу иных объяснений случившемуся.
– И что теперь делать?
– Ждать, Илья.
– Чего?!
– Пока Воронов не договориться со своими покровителями. А там уж они решат, что с ним делать – снова поднимать, или… пустить в расход.
Полковник призадумался. Он вспомнил, что когда первый раз разговаривал с Владимиром, то ему и в голову не пришло, что у Воронова могут быть «покровители». Так… случайное стечение обстоятельств, приведших молодого парня на ступень выше остальных и наградивших сверхспособностями. Он, правда, потом рассказывал о каких-то голосах, но Илья Николаевич не придал этому значения.
– Как думаешь, Клаус, а где найти покровителей Воронова?
Немец чуть не уронил стакан с водой, который налил, чтобы попить.
– Илья, – закашлялся Клаус, – мне думается, что на земле ты их не найдешь…

Володька приехал в Рим. Зачем он это сделал, ему и самому было непонятно, поскольку знал, что в гостинице ему делать нечего – тело Германа Давыдовича увезли в морг, а полиция ищет Воронова, чтобы предъявить обвинение в убийстве. Да ещё вдобавок его данные передали в Интерпол.
Луиджи звонить не было смысла, поскольку тот бы сказал:
– Вы, сеньор Воронов, разберитесь сначала со своими проблемами, а потом мы вернемся к нашему разговору.
Но Володьке необходимо было отдохнуть и подумать – как выходить из этого кавардака. Он бросил машину на стоянке супермаркета, купил газету с частными объявлениями и уселся в кафе близ Пьяца дель Пополо – ему это место очень понравилось, да и народу было много.
Снять небольшую квартиру на окраине Рима было несложно – средства позволяли. Володька, съев пиццу в кафе, поймал такси и поехал на вокзал. Там он позвонил хозяйке квартиры, сел в поезд и через час выходил на вокзальную площадь в городке Браччано, известному своими живописными местами рядом с одноименным озером.
За время этого небольшого путешествия «радар» в сознании Воронова всё время работал, оберегая Володьку от внимания полиции. Он и хозяйке квартиры – уже немолодой дамы – «внушил» совершенно непохожий на Воронова образ. Заплатив ей за неделю вперед, Володька пожелал ей «всего хорошего» и заперся в квартирке, «навесив» все доступные ему средства «ментальной» защиты, что не помешало ему подумать над своими «проблемами».
В принципе, проблемы для него были ясны, благодаря Виттории и Герману Давыдовичу. Они оказались своего рода «проводниками» между Володькой и Древними, по сути – ретранслировали волю Древних в его сознание. Только эта трансляция противоречила друг другу – от Германа Давыдовича исходило одно, сознания Виттории выдало совсем противоположное.
Первая проблема заключалась в том, что Володькина «нынешняя» жизнь ничем не отличалась от жизни «прошлой», только разнилась так называемым уровнем.
Вторая проблема была в том, что его близость с Витторией и была его предназначением, но… от Германа Давыдовича пришла трансляция с другим предназначением – Воронов должен был с близняшками сесть на яхту, выйти в море и найти на острове Капрая-Изола какой-то портал, чтобы с помощью Алессандры его уничтожить. Портал был своеобразным «передатчиком» с помощью которого Древние «кодировали» сознание носителей их воли на планете.
С одной стороны, рассуждал Воронов, вроде и нет противоречий в этих двух «посылах». Древним надоело тратить драгоценную энергию на сложный эксперимент, или им совсем там хреново на корабле, и они решили «ввести» в общество индивидов этакого «диктатора», который и подведет планету индивидов под депопуляцию. Его связь с Витторией и должна была послужить рождением такого человека. И, разрушив портал, Володька прекращал течение энергии – генетически «закодированный» индивид не нуждался в корректировке программы.
С другой стороны, ни Воронов, ни Виттория не получали дополнительных изменений в своё сознание, по крайней мере, про себя Володька знал наверняка – он, конечно, стал жестче по отношению к людям, но не до такой степени, чтобы желать всем погибели. А разрушение портала сводило на «нет» все усилия Древних. Вряд ли у них есть возможность создать ещё один новый «передатчик».
Была и третья проблема. Древние пошли на открытый конфликт с Вороновым, отдав приказ через носителей их воли уничтожить близких к Володьке людей и в то же время, через Витторию, дали ещё больше возможностей его сознанию. Причем «передатчик» остался на острове, а носители «воли» стали исчезать – Герман Давыдович тому пример.
Володька аккуратно расширил поиск «радара» и Виттории не обнаружил, что приводило все рассуждения в тупик.
Он встал с дивана, на который лег после ухода хозяйки и прошёл в ванную умыться. Те данные, что Володька получил из сознания Виттории, крутились в его голове, не желая выстраиваться в чёткую логическую цепочку. Или… он что-то не понимал.



Раздел 17

Володька пять минут плескал на лицо холодной водой, потом прошёл в комнату и снова лёг на диван. Голубизна неба в открытом окне, изредка прерываемая едва различимой дымкой облаков, вернула Воронова к размышлениям.
В своей «прошлой» жизни Володька не был обделён вниманием родителей, но его и не было слишком много. Жили они, как и многие в то время, в обыкновенной двухкомнатной квартире, полученной отцом от завода, когда Володькины родители сыграли свадьбу. Отец не был выдающимся работником, не состоял в партии и не давал взяток в профком – квартиру он получил, как молодой рабочий, который обзавелся семьёй, и как полагалось, в скором времени планировал потомство. Разумеется, не на всех предприятиях так относились к работникам, но в то время всё же старались обеспечить жильём молодые семьи.
Володькины родители получали зарплату на предприятиях не высокую, и не маленькую – среднюю, и им хватало, чтобы не быть голодными, одеться, обуться, прикупить мебель и всякую нужную утварь. Не сразу всё, а постепенно, но и не годы понадобились. Воронов вообще не помнил, чтобы мать с отцом занимали у кого-то денег и влезали в кредит. Правда, когда отец, научившись разбираться в машинах, стал халтурить по выходным, то появилась возможность себя чем-то побаловать. Когда Володьке исполнилось восемь лет, то отец показал ему денежку – десять рублей с портретом Ленина, и сказал:
– Вот, сынуля, я могу купить тебе стоящий подарок. Выбирай!
Тогда десять рублей были не малые деньги. Не сокровища, но и не копейки, но как подарок были весьма велики для восьмилетнего пацана. Володька обрадовался и потащил родителей тратить «десятку». Они привезли его в «Детский мир» – такой многоэтажный магазин на площади Дзержинского. Понятное дело, что глаза мальчишки «разбежались» в поисках подарка – такое количество всевозможных товаров для детей Володька видел впервые и встал истуканом посреди огромного зала первого этажа.
– Сынуля, дерзай! – подтолкнул отец.
Володька кинулся в одну секцию, потом ещё в одну и остановился, позвав родителей.
– Хочу вот это, – он показал на две здоровенные коробки с надписью «конструктор».
– Сынок, а может пожарную машину или грузовик? – осторожно поинтересовалась мать.
– Нет, – отрезал Володька. – Машинки для малышни.
Из «Детского мира» Воронов выходил сияющий во всю ширь лица и с тремя коробками, которые он еле тащил – третья была набором оловянных солдатиков.
В школе Володька не отличался успеваемостью, хотя некоторые предметы давались ему слишком легко, и он откровенно игнорировал их тщательное изучение. Впрочем, учителя не жаловались.
Отношения с одноклассниками были разные. Он охотно общался с некоторыми, а с некоторыми вообще не соприкасался. Володька больше всего проводил времени со своими друзьями из дома, в котором жил. Он действительно считал их друзьями – они практически везде и всегда ходили гурьбой – вместе играли, выдумывая себе приключения, вместе делали уроки, собираясь у кого-то дома и даже вместе ели, толпясь на небольшой кухне и, галдя, когда сжигали котлеты на сковородке. И их родители относились к этому спокойно, а некоторые даже звали – отец Володьки постоянно хотел всех накормить. Если кто-то из ребят заболевал, то дверной звонок просто не стихал – пацаны и их родители «ломились» к заболевшему, тащя фрукты, бульоны, лекарства и книги. Ребята очень неохотно расставались на лето, разъезжаясь по пионерским лагерям и дачам, и быстро заново привыкали друг к другу после летних каникул. И никто, ни к кому не испытывал зависти – хотя некоторые жили довольно богато.
Такое коллективное общение для Володьки было в порядке вещей. Он знал, что может опереться на своих друзей, а они знали, что могли опереться на него.
Чуть поменялись отношения, когда ребята повзрослели и в их компанию стали «вливаться» девчонки. Правда, из того же дома. Поступки пацанов стали сдержаннее – уже не ругались нецензурно, не пукали, не рыгали и перестали носить штаны с дырявыми коленками. Даже носки каждый день были стиранными и заштопанными на пятках. И, как ни странно, пацанам это даже понравилось. Нравилось и другое – шли играть в футбол «дом на дом» – девчонки «на трибунах» болеют за свой двор. Орут, визжат, подбадривают. В зимних хоккейных баталиях подруги сидели на ящиках из-под овощей. Ребята укутывали девчонок «по глаза» в куртки, и ящики скрипели в унисон глухих криков поддержки.
Когда Володьке исполнилось четырнадцать, девчонки пришли к нему в красивых платьях, а ребята в наглаженных брюках и рубашках… и он оторопел.
Был летний день – очень теплый и солнечный. Первыми пришёл Витька со второго этажа его подъезда и подарил настоящий футбольный мяч с ромбиками. Потом пришла Наташка из другого подъезда – балкон Володькиной квартиры был рядом с её балконом и они частенько обменивались тетрадками, болтали обо всём и мечтали – каждый о своём. Наташка причесалась, накрасилась, и короткое светлое платье на ней сидело, как влитое. Сквозь тонкую материю платья едва проглядывали узкие трусишки и бюстгальтер. При виде всего этого Володька встал истуканом, как в детстве, когда впервые попал в «Детский мир».
– Володя, поздравляю, – Наташка протянула ему небольшую узкую коробочку и, встав на мысочки, нежно чмокнула его в щёку.

Воронов, вдруг, лежа на диване потрогал то место на щеке, куда прикоснулись губы Наташки. Воспоминания так явственно проступили в его сознании, что он ощутил, как в тот раз, чуть влажное, прохладное и весьма продолжительное для дружеского поцелуя, прикосновение…

Коробочка выскользнула из его пальцев на пол. Володька, не отрывая взгляда от Наташкиной фигуры, медленно присел, успев рассмотреть кружева на бюстгальтере и взгляд замер на её ногах – стройных, с изящными мелкими изгибами и еле заметным светлым коротким пушком. Он нашарил на полу коробочку и тут же стремительно поднялся.
– Спасибо, Наташа, – просипел он, глядя в её карие глаза. – Проходи в комнату, пожалуйста. Там уже Витька…
Она шагнула, но не пошла в комнату, где отец накрывал стол, а заглянула в проход на кухню:
– Тётя Оля, вам помочь?
– Ой, Наташенька, здравствуй! – отозвалась мать Володьки. – Да, помоги… Ух! Какая ты красивая!
«Народ» повалил. Пришёл Генка из первого подъезда, Мишка с Лёшкой – из второго, Андрюха – из третьего. За ним Танюха – его соседка, чуть полноватая, но обаятельная девчушка в темном легком платье и ожерельем из жемчуга. За ним Алла – с первого этажа Володькиного подъезда – маленькое хрупкое создание с удивительными ямочками на щеках, но в такой короткой юбке, что Володьке захотелось предложить ей что то из маминой одежды – прикрыть ноги. Алла смешно сложила губки и дотянулась до щеки Воронова, оставив след от помады. Затем пришёл Юрка с сестрой.
– Ух ты! – усмехнулась Любка, тонкими пальчиками оттирая помаду со щеки Воронова. – Я целовать не буду, а то кто-то заревнует.
Потом заявился Валерка из пятого подъезда.
– Вовка, поздравляю! Во! Батя привез из Канады.
Он протянул новенькую хоккейную клюшку с загнутым кончиком крюка и логотипом «Бауэр».
– Ебипетская сила! – вырвалось у Володьки. – Спасибо!
– Слушай, – зашептал Валерка. – Я по пути зашёл к Ленке. Они там с Лариской будто на бал собрались. Я полчаса ждал, а они там всё что-то себе намывают…
– Что намывают? – не понял Володька.
– Да не знаю, – махнул рукой Валерка. – К тебе собираются. Они такой подарок тебе приготовили! Я подсмотрел…
Его прервал оглушительный звонок над входной дверью. Володька открыл… и остолбенел.
Лариса – сестра Валерки – была на пару лет старше парней и, понятно, выглядела очень эффектно, несмотря на немного полноватые ноги и крупную грудь. Её и девчонкой назвать было нельзя – вполне себе взрослая девушка, закончившая девять классов средней школы. Но, Ленка!
Одногодка Володьки, учившаяся в параллельном классе, никогда не была приметной в своей серой школьной форме и юбкой ниже колен. Да, симпатичная мордашка и длинный хвост русых волос… Это всё, что запоминалось. Ну, может быть приятный тихий голос.
Перед дверью стояла стройная девушка в светло-розовом длинном платье из какого-то воздушного материала и белых босоножках на каблуке. Волосы распущены, правая рука с тонким серебряным браслетом на запястье, сжимает кожаный футляр с гитарой.
– Володя, поздравляем тебя с Днем рожденья, – Лена застенчиво махнула ресницами, явно накрашенными Лариской, и улыбнулась.
И тогда Володька, как сказали бы те, кто видел это со стороны – растекся жижой по лестничной площадке. Он понял, что Лариса одевала и красила Лену именно для него и подарок – офигительную двенадцатиструнную «Кремону» – Лариске достал кто-то из друзей-старшеклассников, и именно, под этот день.
– Ну как?! – спросила Валеркина сестра, выглядывая из-за плеча Ленки.
– Потрясающе! – выдохнул Валерка, оглядывая Лену.
– Да не тебя спрашивают, дурак! – Лариска поправила сложную прическу. – Володь, так ты нас впустишь?!
– Да, Вовка! – встрепенулся Валерка. – А то такие запахи, что я падаю от голода!
Потом, когда друзья расселись за столом и вовсю уминали салаты и нарезку, Володька старался не смотреть в сторону девушек – он стеснялся. От этого внимания, от этого праздника, и нежной доброй красоты, которую ему подарили. Нежной и доброй, а не развязной и распущенной, как было потом, много лет спустя, когда он отмечал тридцатилетие. Да и друзей после не было – только сотрудники и деловые партнёры.
Веселье было искренним, без громкого притворного смеха и пошлых шуток. Не было танцев на столе с приподнятыми юбками, и никто не просил добавки спиртного, впрочем, спиртного на столе и не было. Володькин отец притащил японский здоровенный магнитофон с кучей кассет, арендованный на вечер у какого-то артиста, которому Георгий Иванович чинил автомобиль. Музыка из магнитофона лилась четко и громко, и была заводной и ритмичной. Ребята танцевали, прерываясь, чтобы попить лимонада. Закуски перетащили на кухню, и каждый желающий мог там подкрепиться, не мешая остальным танцевать. Устав от танцев, играли в жмурки, потом просто весело болтали, усевшись все вместе на родительском диване, а потом, когда наступили вечерние сумерки, вышли на улицу с гитарой. Расселись на двух лавочках, что стояли под старыми дубами во дворе.
Играть и петь умели многие из Володькиных друзей, а Валерка даже сочинял свои песни. Гитара переходила из рук в руки, случайные прохожие надолго останавливались, заслушавшись, но, не подходя к компании. Девушки жались к парням, а те подставляли плечи, чтобы ненароком не прикоснуться к романтично настроенным дамам.
Володька часто вспоминал этот день и вечер, поскольку потом таких уже не было. Были только проводы в армию, запомнившиеся тем, что Валерка, исполняя свои песни на Володькином балконе, собрал под ним целую толпу слушателей, как на концерте, а Ленка рыдала на плече Ольги Александровны, поскольку Вовку провожала другая…
Служба в армии была тем самым катализатором, поменяв Володькино мировоззрение и привнеся в его жизнь те принципы, которые он старался соблюдать после службы. Он понял, что не все «друзья» являются друзьями, что доверять нужно только себе и если ты ведёшь кого-то за собой, то нужна «палка» и расстояние, дабы не вонзили в спину нож. И если ты видишь врага, то его надо уничтожать, а не пугать. Но… если коллектив действовал сплочённо и слаженно, и внутри этого коллектива не было трусов и предателей, то любые наскоки недоброжелателей разбиваются, будто о стену. Особенно, если в коллективе есть мудрый лидер, понимающий обстановку и просчитывающий шаги противника. Так было в учебке, когда в столовой они вчетвером отбились от двух десятков узбеков, и так было в горном ущелье под Асадабадом…
Вернувшись, Володька не узнал свой двор, и не досчитался друзей. Андрюха пропал без вести в Афганистане, а Валерка сгинул в реакторе Чернобыля. Лариска с родителями куда-то уехала, а Наташка, в буквальном смысле, пошла по рукам.
К нему зашёл Витька, он отслужил на полгода раньше.
– Что твориться, Вовка? – он дергал подбородком после очередной рюмки. – Куда всё исчезло? Мы перестали понимать друг друга, как раньше!
Позже зашла Алла. Она обняла Володьку, и погладила шрам на его лбу.
– Ты живой…
Пришли и Юрка с Любкой – принесли здоровый арбуз, которым закусывали водку.
– Танюха замуж вышла, – говорила захмелевшая сестра Юрки. – Ушла жить к мужу. А Лена… какая-то странная стала. Мы её почти не видим.
Больше никто не пришёл – остальные ещё не вернулись со срочной службы.

Воронов заворочался на диване. Солнце за окном потускнело, и в комнату прорвался прохладный ветерок, качнув занавески. Володька никак не мог сообразить – что же нелогично в посылах Древних, хотя чувствовал, что основная нить разгадки совсем рядом. Почему именно в него заложили такое предназначение, от которого зависели жизни других индивидов? Что в Володьке такого особенного?

Он встретил Наташу на следующее после прихода домой утро. Вышел на балкон, чтобы вдохнуть московского воздуха. Вытянул вверх руки, поправил резинку синих сатиновых трусов, и вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Повернул голову. На соседнем балконе стояла девушка, склонив голову, и подперев её рукой, облокотившись о перила. Пепельные длинные волосы падали фонтаном за балкон, глаза лукаво сияли.
– Здравствуй, Володя.
Сначала он застеснялся своего вида, от неожиданности не зная, что делать, а потом…
– Привет, Наташка! Ты чего не пришла вчера?
Он испугался, что если метнется в квартиру надевать штаны и майку, то больше не увидит свою соседку по балкону.
– А ты хотел, чтобы я пришла?
– Да. Мы же друзья…
Она нервно усмехнулась.
– А ты, Володька, всё такой же… Правда, возмужал. Прям, настоящий мужчина!
– Да что случилось, Наташ?! – не вытерпел он.
– Ты действительно хочешь узнать?
– Да!
Девушка задумалась, тряхнув головой. Потом вдруг решила:
– Мне сейчас на работу. Знаешь, приходи сегодня ко мне в восемь вечера.
– И ребят позовём…
– Нет! – громко отрезала Наташа. – Один приходи. Они тебя уже встретили, и теперь моя очередь.
Она ушла в свою квартиру, а Володька ещё немного постояв на балконе, прошёл на кухню, где суетилась мать.
– Я тебе бутерброды сделала, Володь. Кофе нальёшь сам?
– Да.
Но мать всё стояла у плиты.
– Ты с Наташей разговаривал?
– Да.
– Не ходи к ней, сынок, – просьба прозвучала как кнутом по спине.
– Мам, а можно я сам решу что мне делать?!
Она ушла, не сказав ни слова – обиделась. Володька неторопливо поел, потом собрался и отправился в военкомат. Он пошёл пешком, благо военкомат находился в двадцати минутах ходьбы от его дома. Он шёл и понимал, что друзья и родители ему что-то недоговаривают, словно скрывают тайну, причём для него неприятную.
Когда Володька возвращался из военкомата, то на лавочке у своего подъезда встретил Юрку с Любкой.
– Володь, а мы тебя ждём! – улыбнулась Люба. – Вот, на пруд собрались в парк. Пойдёшь с нами?
– Конечно, только поднимусь переодеться.
Он специально не упомянул про остальных, поняв, что брат с сестрой хотят с ним поговорить. И сделать это подальше от дома.
Всю дорогу до парка Любка весело щебетала, расспрашивая Володьку о планах на будущее. Он в ответ отвечал серьёзно и обстоятельно. Юрка молчал. Иногда кивал, когда сестра спрашивала – «Правда, Юрик?», но как-то задумчиво.
И первым делом, когда Люба сбросила платье и пошла к воде, вихляя попой, Воронов попросил:
– Юра, расскажи мне, что тут произошло, пока меня не было.
Друг Юрка всегда был откровенен, даже когда ему что-то не нравилось, но сейчас явно смутился.
– Я не знаю, Володь. Ходят слухи, сплетни, но никто не может сказать откровенно и прямо. Да и подтверждения этих слухов нет. Я ушёл в армию через две недели после тебя. Ты то, что с дембелем задержался?
– Меня попросили, я и задержался, – уклончиво ответил Воронов. Ведь не скажешь, что после госпиталя отправили снова в часть. – Молодых надо было надрессировать. Так что за слухи?
Юрка вздохнул.
– Любка рассказывала, что после твоего ухода Валерка будто с цепи сорвался – постоянно хотел быть в центре внимания. Сестра говорит – завидовал он тебе…
– Ты чего говоришь?!
– Не кричи, – зашипел Юра. – Любка услышит… Да, да – завидовал. Ты, как мотор – завелся, побежал и все за тобой. А кто лучше всех играл на гитаре и пел? Валерка. Кто лучше всех играл в футбол? Витька. Кто из нас самый остроумный и выдумщик? Генка. Кто самый сильный? Мишка. Но почему-то все смотрели в рот Воронову – как он скажет, так и будет.
– Ты тоже смотрел?
– Я? Нет.
– Тогда почему ты говоришь за всех?
Юрка молчал, наблюдая за сестрой. Люба стояла у кромки воды, испуганно поглядывая в сторону брата и Володьки. Рядом с ней крутились два парня.
– Что за херня?
Володька без раздумий поднялся и, отряхнув ладони от песка, решительно зашагал к ним.
– Твою дивизию! – Юрка двинулся следом.
Не доходя пары метров до Любы, Володька спросил:
– Эй, парни, вам что надо от девушки?
– О, ухажёр нарисовался! – хохотнул один из них. – Да вот, хотим пригласить даму в свою компанию.
Парни явно выпили – запах спиртного донесся до Воронова.
– У дамы уже есть компания.
– Да?! А ты кто такой?
– Я – её друг, – ответил Володька, загораживая девушку.
– А я – её брат, – вставил подскочивший Юрка.
– Ха! – удивился хохотун, – я тоже не прочь побыть её другом… да и не только…
– Эй! – рядом неожиданно раздался мужской окрик. – А ну, отошли от девчонки.
Рядом с Володькой встал мужичок внушительных габаритов и тихонько двинулся в сторону подвыпивших парней. Рядом с покрывала поднялся еще мужчина, отбросив руку спутницы, и еще один … и еще. Вскоре вокруг Любы встала стена из мужских тел.
– Всё, всё, мы пошутили, – попятились желающие пригласить Любу в компанию.
– А ну-ка, шутники, давайте домой, а то солнце жаркое, – предложил внушительный мужичок. – Не ровен час, развезет вас.
Володька обернулся. Юркина сестра посмотрела на него с легким восхищением.
– Спасибо, мужики, – сказал потом Воронов всем, кто стоял рядом с ним, глядя на уходящих несостоявшихся ухажеров.
– Да, не за что.
Его дружески хлопнули по плечу.
С Юркой он так и не поговорил – Люба увидела знакомых девчонок из соседнего дома и позвала их для компании.
Вечером Володька напялил рубашку и брюки, влез в начищенные туфли и отправился к Наташе.
Она открыла дверь, и Воронов увидел длинноногую особу в платье из полупрозрачного белого материала. Наташка, насколько он помнил, всегда умела краситься изысканно, но в то же время – неброско. Да и вообще, отличалась от своих сверстниц такой элегантной утонченностью.
Её платье струилось вдоль тела без складок, умело накрашенные губы, серые глаза под длинными ресницами, серьги в виде длинных висюлек и тщательно уложенные волосы.
– Проходи в комнату, – позвала она и пошла впереди него по коридору. – Туфли можешь не снимать.
Володька шёл сзади и не мог оторвать взгляд от стройного тела Наташки. Ему показалось, что под платье она не одела бельё. В квартире царил вечерний полумрак, и только яркое пятно света от двух свечей на столике в комнате выхватывало часть дивана и сам столик, уставленный угощением.
– Что-нибудь выпьешь? – спросила она, присаживаясь на диван.
– Немного шампанского, – ответил он, опускаясь на другой конец дивана.
– Тогда открывай.
Он немного провозился с пробкой под её насмешливый взгляд, наконец, с легким щелчком открыл бутылку, налил.
– За твоё возвращение, – сказала Наташка.
Шампанское охладило легкими и чуть сладкими пузырьками.
– Кушай, Володя, – предложила девушка. – Наверное, в армии этим не кормили.
Угощение было не тяжелым – фрукты, оливки, икра, немного разных нарезок и вазочек с салатами. Он попробовал один.
– Чёрт! Как вкусно!
Наташа подвинулась к стенке дивана, положив голову на руку, и пила шампанское мелкими глотками.
– Сестричка с братишкой тебе многое успели рассказать? – неожиданно спросила она.
– Ничего не успели, – Володька не отрывался от еды. – Всё так загадочно, что я сгораю от любопытства. Слушай, так вкусно! Давай ещё выпьем?
– Ты хочешь меня напоить? – улыбнулась она. – И чтобы я тебе выложила тайны?
– А почему нет? – Володька наполнил фужеры.
– Ну, всех тайн я тебе не расскажу.
– А все и не надо… Просто, расскажи, что случилось. Мне ведь всё равно расскажут, но хотелось бы услышать от тебя. Не зря же ты спросила про Юрку и Любку.
Девушка сняла босоножки и подвинула ноги под себя. Ткань платья блеснула пустотой в тусклом свете и на секунду показала крепкую и небольшую Наташкину грудь.
– Да, не зря. И не расскажут они ничего – Юрка был в армии, а Любка увидела только окончание действия…
– Что за действие? – нетерпеливо перебил он.
Наташа замолчала. Потом нагнулась к столику, налила полный фужер вина из пузатой бутылки.
– Воронов, ты правда хочешь это услышать?
– Да что вы все, нахрен, скрываете?!



Раздел 18

Наташа залпом выпила вино из фужера.
– Обещай, Воронов, что дослушаешь меня до конца, как бы тяжело тебе не было…
– Обещаю, – не задумываясь, сказал Володька.
– И ты поверишь мне? – она нагнулась, чтобы ещё налить вина.
– А ты хочешь меня обмануть? Зачем?!
– Ну, мало ли…
Девушка слегка захмелела, и Володька это увидел.
– Тогда и ты мне обещай, Наташ…
– Всё, что угодно, – вдруг выпалила она и, улыбнувшись, спрятала лицо за волосами. – Прости, я немного пьяна… но мне нужно.
– Обещай, что расскажешь всё. Не утаивая, – попросил Володька.
– О, узнаю друга Воронова, – засмеялась Наташа. – Неисправимого романтика, свято верующего в нерушимость дружбы.
Она тряхнула головой, убирая волосы с лица.
– Ладно, слушай… Вот, блин, не знаю с чего начинать… Начну с Валерки… Ты же знаешь, кто их родители?
Володька кивнул.
– Да. Они по загранкам часто мотались.
– А ты не замечал их высокомерие по отношению к другим?
– Да нет, – пожал плечами Воронов. – Мы и дома то у них были всего раз – когда Валерке шестнадцать исполнилось, помнишь? Тогда Лариска надюдюкалась вина, и ей было плохо.
– А Володька стоял над ней и держал тазик в ванной, – продолжила Наташа. – Пока Лариска, стоя раком и сверкая труселями, проблюётся… А потом вы закрылись в маленькой комнате… Воронов, ты дурак?!
– Ты о чём?! – удивился он.
– Что вы там делали?
– Ничего, – Володька не понимал. – Я успокаивал её, говорил, что со всеми бывает.
– Три часа успокаивал?!
– Она попросила не уходить и заснула. Держала мою руку, а я смотрел в окно… Охренеть! А вы все что подумали?!
– Неважно! Главное – что подумал Валерка и его с Лариской родители…
– А что? Лариса не объяснила им, как было?
– Вот именно, что объяснила… только так, как ей было надо. Она до этого переспала с каким-то дипломатом и задержка у неё образовалась.
– Какая задержка?
Наташка поперхнулась вином:
– Воронов, ты ещё мальчик?!
– Не твоё дело, – обиделся он. – Кстати, ты откуда знаешь такие подробности про Лариску?!
Она вмиг погрустнела.
– Не торопись, Володя. В общем, их родители устроили после нашего ухода маленький скандал. Даже грозились заявление в милицию написать, но вспомнили, что Лариске восемнадцать и дело может обернуться совсем в другую сторону. Свидетелей-то было хоть отбавляй. Все видели, как Лариска напилась и потащила тебя в комнату. Ты же не пил вообще. Тут Валерка сказал, что со всеми поговорит и попробует дать денег, чтобы показания дали в пользу Лариски. Кстати, Мишка, Витька и Танька согласились…
Володьку бросило в пот.
– А почему я об этом не знал?!
– Потому что у Лариски всё нормализовалось, и тревога оказалась ложной. Но после этого, вспомни, мы Валерку и Лариску стали видеть гораздо реже. А Валерка затаил на тебя жуткую злобу. Он и так тебе завидовал. Их родаки погоревали, конечно, что дочь уже не девочка, да ещё от какого-то мужлана неотёсанного, но смирились. Тем более, связь то вы не поддерживали.
– А у меня самого в лом было спросить?
– О! Так низко опуститься они не могли, – громко засмеялась Наташка. – Ты же «чернь», и отец у тебя – автослесарь.
– А почему Лариска про дипломата не рассказала? Вот была бы выгодная партия.
– Дипломат тот друг Ларискиного отца, покровитель, да ещё женатый на дочери партийного «шишки». Представь, какой вышел бы скандал.
– Допустим, – Володька все же понимал главного. – А почему меня выбрала Лариска?
– Ну, ты же у нас Мать Тереза и «самый главный друг». Всегда всё думали, что твоя дружба небескорыстна… кроме меня и Ленки.
Тут она, видимо, испугалась, что сболтнула лишнего и замолчала, но Володька был погружен в свои мысли.
– А как потом Валерка выкрутился перед Витькой, Танькой и Мишкой?
– Просто. Он сказал, что устраивал им проверку на дружбу. Типа, он – твой самый близкий друг, и, вообще, ничего между тобой и Лариской не было. А вот они!..
Она снова глотнула вина, неловко вытерев губы.
– Наташ, может хватить пить? А то будешь, как Лариска, над ванной «каркать» кверху попой.
– А тебе не нравится моя попа?
Она как-то шустро подвинулась к нему.
– Перестань, – отстранился Володька. – Я не сравнивал…
– Вот какой же ты, Воронов, – девушка печально сморщилась. – Между прочим, я в тебя влюбилась ещё в двенадцать лет. Помнишь, как ты лазил со своего балкона на мой, когда я ключи дома оставила и сидела – рыдала на лавочке? А Юрка с Мишкой тебя страховали. Я сидела на твоей кухне и тряслась от страха. Но не за тебя, а то что родители устроят мне взбучку, когда с работы придут. Потом думала, что ты этот сделал, чтобы я помогала тебе по химии, потом ещё что-то удумала, а потом… влюбилась. И все об этом знали. Кроме тебя, конечно… После истории с Лариской я готова была тебя растерзать! Ух! Какие планы мести я выдумывала – обхохочешься. А потом, когда всё улеглось, я ругала себя. Потом, когда ты завел себе подружку, кажется Свету, я пряталась на балконе, когда ты её приводил к себе и тихо билась в истерике. А когда ты ушел в армию, я на Мишкиных проводах тупо отдалась Валерке…
– Что значит «отдалась»? – не понял Володька.
– Трахнулась! – со злостью ответила Наташа. – Так понятней? Выпила, и разговорилась… а он ласково так успокаивал, как ты… но за руку не держал, а повернул на живот и… ещё приговаривал – «вот тебе, Воронов!». А мне больно и тошно было. Я потом убить себя хотела…
Последние слова она проговорила едва слышно.
– Валерка же в институт поступил, папаша его пристроил от армии откосить. Вот он там своим ребятам в группе обо мне рассказал – какая я… как жопой верчу, как сосу… и всё такое. Они и повадились мне названивать, приходили даже. Отец одного с лестницы спустил, а мне оплеух надавал… А Витька всё это видел и слышал. Да они с Валеркой часто пили вместе, как Витька со службы вернулся. Я его как-то спросила – чего ты пить стал? А он в ответ – не твоё дело, проститутка…
Володька молчал. Он не мог поверить в то, что она говорит. Не мог – и всё. Это было за гранью его понимания.
– Валерка нашкодил где-то сильно, и ему засветила тюрьма, – продолжала Наташка. – Вот родители и отправили его служить. Он вообще какой-то невменяемый стал – пил много, и глаза у него, будто горели. Лариска пригласила нас с Ленкой и Любкой на проводы. Прямо просила слёзно, типа, народу будет много, и я одна не справлюсь, а собирались на их даче – квартира всех не вместит. Любка согласилась сразу – она ещё та любительница шумных компаний, Ленка заколебалась, а я – в отказ. Лариска и говорит Ленке, мол, чего ты – поможешь мне и обратно домой, если захочешь. Продуктов дадим, всё равно не съедят. Ну, ты знаешь какие продукты – колбаска, икорка, балычок, фрукты. Ленка и согласилась, дура…
Наташа поставила пустой бокал на столик и потянулась к бутылке. Воронов резко поймал её руку и медленно отвел в сторону.
– Когда я уйду, ты сможешь напиться до посинения. Я не буду на это смотреть.
– А ты уйдешь?
Володька отпустил руку девушки, и устало вздохнул:
– Чего ты хочешь?
– Ну-у, – ответила она, вытянув губы бантиком, – чтобы ты успокаивал меня…гладил…
Наташа мечтательно прикрыла глаза.
– И когда придут твои родители, то вышвырнут меня с балкона… правда, на балкон соседний, – добавил он.
– Ты дурачок, Воронов, – расхохоталась весело девушка. – Вот почему с тобой так легко и непросто? Мои родители на даче, и приедут через три дня.
Она медленно подвинулась к нему, прикусив нижнюю губу, и прошептала:
– Так что, я вся твоя, Володька…
Теперь засмеялся он. Первый раз после прихода домой.
– Ты чего?! – обиделась девушка. – Как Лариску наглаживать, так…
– Наташка, прости, – смеясь, ответил он. – У тебя так здорово получилось соблазнить меня, что я растерялся. Может тебя и в ванной поддержать?
Она вдруг стала серьёзной и, как показалось Володьке, трезвой.
– Нет. В ванную я пойду одна. А ты, пока, раздвигай диван – бельё в шкафу…
– Наташ?! – он неподдельно удивился.
– Что? Ты обещал, что не уйдешь, пока не выслушаешь меня?
– Обещал, но диван-то зачем раздвигать?
– Ты услышал всё, что хотел? Если да, то можешь идти – я тебя не держу.
– Ты, Наташка, зараза! С диваном – это шантаж!
Она встала и, дернув плечом, пошла в ванную. На полпути остановилась.
– Володь, ты ещё и разденься, и… ложись лицом к стене – я тебя стесняюсь.
После этих слов девушка медленно, стоя к нему спиной, скинула платье.

Воронов улыбнулся, выскочив из воспоминаний. Потом себя мысленно отругал – вместо того, чтобы думать о деле, он вспоминает тот вечер с Наташкой. А, впрочем, почему нет? Тот вечер был запоминающийся.

Володька разделся до трусов и лег под невесомое одеяло, повернувшись лицом к стене. В ванной шуршала вода, а к комнате на фотообоях пухлый Купидон целился в Воронова.
«Чёрт, это же комната родителей и их диван», – подумал он, – «Вот будет, если они неожиданно вернуться».
Он осторожно повернулся и посмотрел на часы, висевшие на стене. Стрелки показывали полпервого ночи.
Вода в ванной стихла. Показалась узкая полоска света и Наташа, шлепая ступнями о паркет, подошла. Володька затаился. Потом она осторожно легла рядом, он даже почувствовал прикосновение к спине её груди. Подвинулся к стене ближе, поскольку это прикосновение словно обожгло. Девушка тихо вздохнула и стала с легким нажимом водить ладонью по его спине.
– Так нечестно, Воронов, – прошептала. – Это ты должен меня гладить.
Он немного повернулся к ней.
– И как я буду это делать? Спиной?
Она хихикнула. Он выдохнул и сел, облокотившись на подушку. Наташа, сначала испуганно потянула одеяло на себя, потом, увидев глубокую борозду на его предплечье, вытаращила глаза. Выползла из-под одеяла, совершенно не стесняясь обнажившейся груди, и провела пальчиком по шраму.
– Блин, Володька! Тебе было жутко больно!
Он поднял подбородок, стараясь сдержать слезы. Да, ему было больно. От того, что те, кого он считал друзьями, с кем в юности делил свою радость и горе, а порой и кусок хлеба, сделали ему больно. Причем знали, что делали.
Воронов посмотрел на Наташку. Она со стоном уронила голову на его грудь и заплакала.
– Володя, прости меня!
Он погладил её волосы и плечи.
– Не стоит извиняться, ты мне ничего не обещала. Это ты меня прости. Я не знал про твои чувства.
Наташа постепенно успокоилась, и села рядом, прикрыв одеялом грудь.
– Я не знаю, что произошло на даче, но время шло, а девчонки не возвращались. За Любку я не беспокоилась – она всегда умела за себя постоять. А вот Ленка… была по уши в тебя влюбленная. Постоянно твердила, что ты придешь, и у тебя с ней всё будет хорошо. Что Света не та, которая тебе нужна, а вот её – Лену, ты знаешь и дружишь с детства. И эта бубнилка начинала раздражать, поскольку Ленка включала её, где попало. При нас, при родителях и при Валерке. Один раз он прямо сбесился – набросился на Ленку чуть ли не с кулаками, еле оттащили. И вот стою я на балконе ночью и смотрю на Ленкин подъезд. А тут твой отец вышел покурить. Мы поболтали немного, а я сдуру, и сказала про дачу и Валеркины проводы. Дядя Жора занервничал, сел в машину и куда-то уехал. Вскоре вернулся. Машина у подъезда встала, и я увидела, как он Ленку на руках отнес к вам домой. Потом среди ночи, с дежурства, Ленкина мать приехала и то же – к вам. Тут и мой папа проснулся, на балкон вышел, и они с дядей Жорой шептались. А уже утром Валеркин отец приехал – до вечера у вас проторчал. Из подъезда вышел прямо прибитый какой-то – смотрит себе под ноги и идет так тяжело, тяжело. А Ленку я больше не видела, мой отец сказал, что к бабушке её отвезли. И спокойно так сказал – без нервов.
– А Люба что сказала?
– Она утром вернулась, и спать сразу улеглась. Я потом спрашивала, а она только рукой махала – ничего не видела, ничего не слышала.
Наташа замолчала и как-то робко посмотрела на Володьку.
– Откуда ты знаешь подробности? – спросил он, не глядя на неё.
– От Лариски. Это было на Валеркиных похоронах.
– И как ты туда попала?
– На похороны, Володь, не приглашают… Лариса умоляла простить её брата. Говорила, что Валерка сам вызвался поехать в Чернобыль – грехи искупить.
Воронов встал с дивана, стараясь не задеть девушку. Молча взялся за рубашку. Наташа смотрела на него блестящими глазами, уткнувшись лицом в край одеяла.
«А ведь какое мужество надо иметь, чтобы всё это мне рассказать» – подумал Володька, и спросил:
– Чем я могу тебе помочь?
– Женись на мне, Воронов…
Рубашка выскользнула из его пальцев, и он сел на край дивана, позволив Наташе себя обнять.
– Слушай, а ты как это представляешь? Я, вообще-то, только вчера приехал домой. А сегодня узнал, что я, типа Мать Тереза, и меня можно обмануть, предать и подставить и потом, в этом же и обвинить. Валерка был моим другом, и его зависть – это его проблема, а не моя. И если бы он тоже считал меня своим другом, то рассказал бы о проблеме, а там мы бы подумали, какой найти выход. Но он, видимо, считал меня своим соперником, правда, не понимаю в чём. Ты, Наташ, тоже мой друг… и нашла в себе силы рассказать о том, что тебя тревожит, беспокоит и … согласись, что мне нужно всё обдумать.
Она резко отстранилась.
– Уходи, Воронов… Думай, блин! Робот чёртов! Ну вот почему все бабы в тебя влюбляются?! Помню, Алка специально молотком по крану шандарахнула, когда вы на лавочке под её окнами на гитарах играли. Закричала, аж на весь двор – помогите, вода хлещет! И Воронов наш к крану, как Матросов на амбразуру, да и ребята за ним… А девчонки потом, тряпками воду собирали, когда весь мокрый Вова кран все же починил.
– Так починили же, в чём проблема?! Слесарь пьяный в каморке спал – мы не добудились. Кстати, а зачем Алла по крану молотком долбанула?
– Да чтобы ты пришел к ней!
– Бред какой-то…
– Просто так ты бы к ней не пришёл.
Володька ничего не сказал. Он думал. Вздохнув, поднял рубашку с пола.
– Просто так, Наташа, меня никто не звал…
Теперь задумалась она. И действительно, Володьку всегда звали, когда нужна была кому-то помощь. А он собирал всех на своей кухне часто просто так, чтобы поболтать, а тётя Люда всю толпу кормила. И то место стало своеобразным символом. Даже после того, как Наталья забеременела от Валерки, то она пришла именно на кухню – к Володькиной матери. Конечно, Людмила Александровна пошла к Наташкиным родителям, и всё рассказала, но это было уже не страшно.
– Володя, не уходи, пожалуйста… просто, останься.
Догоревшие свечи ещё отпускали легкий дым, и летний ветерок раскачивал тяжелые шторы, когда Володька с Наташкой заснули. И ему стало очень спокойно, будто прохладное тело девушки, прижавшейся к нему во сне, позволило его сознанию обрести безмятежность. Хотя бы на одну ночь.

Воронов вскочил с кровати, будто его ударило током. Вот сейчас он не мог позволить себе такую безмятежность. Надо срочно найти мотивы поступков Древних и разгадать, наконец, этот ребус с его предназначением.
Их главный мотив понятен – руками самих же жителей планеты уничтожить цивилизацию индивидов и вернуться на Землю. Как они говорили – в свой дом. Тогда для чего столь сложный и многолетний эксперимент?! Ведь сколько не было бы войн, человечество только увеличивается в своём числе. Значит, Древние что-то не продумали или… им кто-то всё время мешает. Тогда – кто?
Пока Воронов не знал ответа.

Он проснулся от прикосновения теплых губ – Наташка сидела рядом с ним одетая и, склонившись, целовала его в висок.
– Мне на работу и я не хотела тебя будить. Слушай, Воронов, я такая бодрая! Но, клянусь, ночью между нами ничего не было. Это твоё тело, как батарейка.
Она посмотрела на ручные часики.
– О, я опаздываю. Завтрак и кофе на кухне – поешь. Если уйдешь, то просто захлопни дверь. Свой рабочий телефон я записала на листочке и положила в прихожей. Надумаешь – позвони.
– О чём я должен подумать? – не понял он спросонья.
Она сверкнула карими глазами.
– Воронов, не зли меня!
– Ладно, ладно, уходи. Я о чём-то подумаю…
Наташка быстро убежала, погрозив ему кулачком.
Володька встал, потянулся, взглянул на стену. Ему показалось, что Купидон над ним усмехается.
– Да пошёл ты, – брякнул Воронов и зашагал на кухню, почёсывая спину.
Он поел, помыл посуду и, проходя мимо Наташкиной комнаты, заглянул в неё. Не сдержался. В комнате царил девичий беспорядок – разбросанные вещи и запах туалетной воды. На узкой кровати со смятым покрывалом почему-то лежало нарядное цветастое платье и тонкие кружевные полоски. Около кровати стояли изящные кремовые босоножки. Володька почесал затылок, прикрыл дверь и решил немного прибраться в комнате родителей – убрать угощение со столика и положить бельё в шкаф.
Убирая одеяло на нижнюю полку, Воронов заметил почтовый конверт и машинально придвинул его ближе, чтобы рассмотреть. На конверте крупными буквами было написано – для Вовки.
«Для какого Вовки?» – подумал он, рассматривая запечатанный конверт. На ощупь в нём что-то лежало, похожее на несколько листов бумаги. Володька хотел положить его обратно, но задумался. Наташкиного отца звали Юра, и конверт вряд ли был адресован ему. Тётя Маша – Наташкина мать тоже не стала бы хранить «послание» в таком месте, если была в этом нужда. Сама Наталья, наверное, тоже. Да и какой Вовка-то? Впрочем, мало ли на свете Вовок?
Но конверт неожиданно расклеился, щелкнув. Володька огляделся и увидел в баночке на туалетном столике маникюрные ножницы. Взяв их, он осторожно приподнял отклеенный язычок на конверте. Внутри лежали явно исписанные листки в мелкую клетку. Читать чужие письма в чужом доме было не привычке Воронова, но его же зовут так, как и того, кому послание адресовано, и он аккуратно вытянул краешек первого листа…
«Привет, друг Воронов. Не знаю почему, но вдруг решил тебе написать. В глаза тебе сказать я бы не решился».
Володька сел на пол около шкафа. «Друг Воронов» – так обычно обращался к нему Валерка, правда, его почерка он не помнил, да и не писали они друг другу писем и посланий. Но Володька решительно стал читать дальше.
«Ты, Володька, порядочная сволочь. Я подыхаю, а ты, наверное, живой и здоровый. Может быть, тебя и прибьёт какой-нибудь душман в чалме, но я этого не увижу. Знаешь, я ведь всегда тебе завидовал. Такой чёрной завистью. Вот почему за тобой всегда шли? Ты ведь и не умел ничего толком, но говорили всегда о тебе. Какой ты, епрст, хороший. Ладно, Ленка – дура шизанутая жила мечтами только о тебе, но Наташку то ты чем очаровал? Ты же ни хера не видел, ты ничего не чувствовал, ты же делал всё для всех, но только не для себя. Скажи, разве так можно? В общем, гад ты, Воронов!
Но знаешь, в чём вся хренотень? Когда ты ушёл в армию, нам всем стало не по себе. Все ходили какие-то потерянные, Ленка так вообще истерила каждый день. Но когда Наташка мне призналась, что любит тебя – я озверел. Прикинь, друг мой Воронов, она мне признаётся, что тебя, суку, любит! Да так любит, что готова ради тебя на всё! Ну, мы с ней и поспорили – пьяные были. Вот поверь, если сможешь конечно, что ни я, ни она никакого удовольствия от этого спора не получили, а только сплошной геморрой. Я признаю, Вовка, что сделал это ради того, чтобы её унизить. Потом я был готов землю целовать под её ногами, чтобы она меня простила, но она просто от всех отвернулась. Гордая, зараза.
У меня к тебе просьба, Воронов. Ты можешь больше не считать меня другом – мне на это насрать. Только прошу, нет – умоляю, сделай так, чтобы Наташка меня простила. Ты ведь, скотина, можешь это сделать, я знаю.
P.S. Клянусь, что Ленку на моих проводах никто не трогал даже пальцем. Лариска – сестра моя придурошная ляпнула, что в армии ты нашёл другую, и у Ленки что-то в мозгу там заклинило. А Лариска добила, сказав, что тебя грохнули душманы. Хорошо батя твой вовремя приехал, а то Ленка уже на верёвке бы болталась. Мы бы и не заметили.»
И Володька тогда понял, что время детства и юности ушло, и наступило время, когда один шаг – это компромисс в отношениях между несколькими людьми, а не только выбор его самого. Что только одного его желания недостаточно.



Раздел 19

Володька аккуратно шлепнул ладонью по язычку конверта и положил его обратно. Неважно кто спрятал письмо Валерки, а важно – что же Воронову со всем этим делать?
Конечно, можно наплевать на письмо и сделать вид, что не читал, тем более оно и было спрятано. И почему Валерка умоляет Воронова «выбить» прощение у Наташки? Володька-то в этой сложной истории вообще ни с какого бока. Его помощь другим была не каким-то корыстным порывом, а неким образом жизни, а народ что-то там себе надумал, «включил» зависть, накосячил, а теперь просит эти «косяки» разгрести. Понятно, что в эти юношеские хитросплетенные отношения влезли «взрослые» эмоции и чувства, но всё это доводить до крайности!

И тут Воронов вспомнил, что в своей «новой» жизни ему довелось поговорить с двумя стариками из Древних. Они были похожи, но не настолько, чтобы нельзя было уловить разницу. Один разговаривал с ним в Афганистане. И о чём они там болтали?
«Лично я закладывал ваше предназначение. Под своим личным кодом. Это был очень секретный эксперимент, задуманный мной. Но, все пошло не так с самого начала вашего вступления в сознательную жизнь.»
А что говорил другой Древний в большой комнате старого дома?
«У каждого индивида, здесь на земле – свое предназначение. У вас, кстати, тоже. Правда, оно сломано кодом координатора, и вы отпущены в свободный полет, но большого значения это не имеет. Вы такой один. Бороться с целой системой эксперимента вы просто устанете.»
Получается, что, несмотря на всю «правильность» Древних, они тоже между собой в чем-то соперничают? И опять Володька в чём-то виноват?! Да что за «жизни» у него такие?!

Володька так и не попал домой. Он просидел около шкафа, раздумывая, пока не почувствовал запах табачного дыма, прилетевший через открытую дверь балкона. Воронов встал и вышел на балкон. Как он и ожидал на соседнем стоял отец и курил.
– О, сынуля, привет! Ты домой-то собираешься?
– Пока не знаю…
– Ладно, дело молодое, – усмехнулся отец.
– Пап, я хотел спросить…
– Ты о той ночи, Вовка?
Володька кивнул, хоть и старший Воронов смотрел в другую сторону.
– Понимаешь, сын, – отец медленно потушил сигарету в пепельнице. – Люди часто не понимают поступков, которые не укладываются в их личное отношение к жизни. А многие принимают свои мечты за реальность. Валерка думал, что ты помогаешь другим ради завоевания авторитета, а Лена вбила себе в голову, что ты должен принадлежать только ей. Не знаю, наверное, авторитет в вашей компании высоко ценился, а твой друг им не обладал. Но его отец, по какой-то причине, старался вдолбить в голову своему сыну, что именно Валерка должен быть авторитетным, а Володька – сын простого работяги, только брать объедки с «авторитетного» стола. Мама Лены вырастила свою дочь одна, и постоянно твердила, что без настоящего мужика ей худо. Понятно, что мой «авторитетный» сынуля, раз её дочура беспрестанно о тебе говорила, стал объектом… проще говоря, кандидатом в мужья для Лены. И в том и в другом случае авторитарность родителя сыграла в психике молодого человека некую солидную роль, что и привело к трагедиям. К трагедиям, Вовка! Молодые люди пострадали, а этого в принципе не должно было быть! И, к сожалению, эти трагедии коснулись и других людей, ведь мы живем вместе, а не поодиночке на необитаемых островах.
– А к чему ты это говоришь? – не понял Володька.
– К тому, сынуля, что ты не обязан делать что-то не по своей воле. Но, ты можешь оказаться в ситуации, когда твоё желание нихрена не решает… Вон, Наташка с работы бежит. Ладно, ты хоть завтра на глаза матери покажись, а то она начнёт мне мозг выносить.
– Договорились, батя.
Володька посмотрел на Наталью. Девушка торопилась, немного склонившись под тяжестью сумки. Воронов поспешил ей навстречу, даже не задумываясь.
– Наташ, ты чего тяжесть таскаешь? Мне нельзя было позвонить? Я бы встретил.
Он взял сумку.
– Не гуди, Воронов, – улыбнулась она. – Я же не знала куда звонить.
– Мне. Отец на час раньше тебя приходит, он бы нашел меня.
Девушка вытерла пот со лба, посмотрела вниз.
– Володь, а ты чего босиком?!
Он зашлепал по асфальту в её подъезд.
– Забыл…
Донес сумку до квартиры, подождал, пока Наташа откроет дверь. Его туфли стояли в прихожей. Поставив сумку на кухне, он сказал:
– Я домой пойду.
– Иди, – она безразлично повела плечом.
Дверь за ним закрылась, и Наталья устало присела на стул. Ей хотелось разрыдаться.
– Ну, вот что ему ещё надо?
Сколько она его знала, ей всегда казалось, что Воронов не такой, как все. Подчас слишком молчалив, погруженный в какие-то свои мысли, а иногда настолько разговорчив, что прямо бесило. Незаметный в толпе мальчишек, но если куда идут, то самый первый. Наташка же постоянно хотела выделяться на фоне своих сверстниц. Одеждой, манерами, прической и фигурой. Делала по утрам зарядку, а мать покупала ей импортное бельё с переплатой, шила наряды в ателье и водила к парикмахерше. Правда, природа обделила девушку размером груди, да добавив к симпатичному лицу слегка длинный нос. Но подкладки в бюстгальтер и умелый макияж нивелировали недостатки.
Воронов раньше всех мальчишек превратился в юношу. К двенадцати годам его голос приобрел хрипотцу, «сбросив» мальчиковый фальцет. Лицо немного вытянулось, а руки и ноги стали покрываться узловатыми мышцами. К четырнадцати Володька выглядел как-то слишком взросло, зыркая на всех большими каре-зелеными глазами. Наташка млела от этих взглядов и мучилась по ночам спазмами внизу живота. Тогда, собираясь на празднование дня рождения Воронова, она решила затмить всех, донимая мать выбором наряда. Но в итоге в зеркале на неё смотрела элегантно одетая, со стройными, будто высеченными рукой мастера-скульптора, ногами и тонкой талией… девчонка.
Увидев там Ленку, Наталья поняла, что у неё появилась соперница, хоть Воронов и не выделял кого-то из девчонок и относился ко всем одинаково. Чуть позже Наташа провела с подругами «разъяснительные» переговоры и все признали её «вид» на Воронова, кроме Ленки.
– Что значит – твой Воронов?! Ты себя в зеркало видела?!
Ленка и вправду была хороша – грудь, попа, ноги, лицо, волосы – всё в ней было по-женски изящно. Да ещё, как говорили – подлецу всё к лицу, так она выглядела в любом наряде, даже в замызганной телогрейке на два размера больше. Ну, а уж в платье, подогнанном по фигуре – аж глаз не отвести. И Наташка стала готовить план «по захвату Воронова». В шестнадцать план сорвался и готовился новый – «месть Воронову». Спроси её тогда – почему? – она бы не ответила. Все планы рухнули, когда Володька привел домой маленькую и женственную особу под именем Света. Наташка захлебывалась желчью, когда он летом на балконе гладил Светкины ноги, а она в ответ тихо стонала.
На Володькины проводы Наталья пришла почти успокоившись, и не наряжаясь, как кукла. Больше помогала тёте Люде по хозяйству – резала салаты, колбасу и убирала посуду. Но когда ребята и толпа под балконом слушали Валеркин концерт, а Людмила Александровна прилегла отдохнуть, на кухню пришел Володька. В тот момент Наташка неспешно мыла тарелки.
Он обнял её за плечи и нежно поцеловал в затылок.
– Спасибо тебе, Натуська, за помощь маме. Ты мой хороший и симпатичный друг…
Володька как-то удобно прижал её к себе, а Наталью вдруг чудовищно приятно обожгло сзади, под ягодицами и между ног стало почему-то мокро. Легкая дрожь пробежала по всему телу, заставив затвердеть соски. Голова закружилась, перед глазами все поплыло, а пальцы выронили тарелку в мойку. Володька ушел, а она так и продолжала стоять, вцепившись руками в раковину и открыв рот, чтобы частыми вздохами хоть немного унять стук сердца. И это было такое сладостное ощущение, что её сознание, уже не подчиняясь ей, кричало – хочу ещё!
Наташка незаметно побежала домой, и сидя в ванной на холодном кафеле и закусив губу, поняла, что без этих ощущений, которые разбудил в ней Воронов, она уже прожить не сможет.
На проводах Мишки через пару недель всё было по-другому. Она зачем-то напилась и шипела на приставшему к ней Валерке, что Воронова любит. А тот в ответ, что её заявление всего лишь блажь её сознания, и что он ничуть не хуже, а даже лучше Володьки. Спьяну поспорили. Она стерпела и боль, и пыхтенье Валерки, и его неприятный запах, и потом, катаясь в истерике утром, осознала, что без Володьки её жизнь будет как пресный салат из несъедобных плодов, а наступившая беременность это только подтвердила.
После всего – разговора с Володькиной мамой, взбучки от родителей, больницы и аборта, Наталья уединилась, редко появляясь на глазах подруг. Когда Витька пришел из армии, она с девчонками встретила его.
– Наташка! – выдохнул он. – Ты такая! Такая… О! Я в шоке!
Потом она пристально себя рассматривала в ванной, медленно водя пальцами по нежному и чувственному телу, заметно округлившемуся в нужных местах, которые притягивают взгляды мужчин, как магнитом.
Отец пристроил её на работу в свой институт, и молодые специалисты потянулись огромным косяком в её каморку, где хранилось необходимое для химических опытов снаряжение. Сначала она принимала их ухаживания и даже пару раз ходила на свидания, но сравнивая с Вороновым, не находила в ухажерах ничего, что могло бы её заинтересовать. Ни-че-го.
Уже прошли все сроки возвращения Володьки домой, но его всё не было. Наталья стала раздраженной и дерганной. Как-то, выйдя на балкон, встретила Георгия Ивановича.
– Привет, дядя Жора. А когда… придёт домой Володя?
– Не скоро, Наташ, – вздохнул Володькин отец. – В госпитале он…
Она зашла в квартиру, и только потом поняла, что Володьку, как и Валерку, могут привезти домой в запечатанном цинковом ящике. Эта мысль отняла все её силы, и она грохнулась на пол…
В тот день, когда Володька возвращался, она работала и мчалась домой изо всех сил, но опоздала – у соседей уже горел свет и слышались пьяные стенания Витьки. Наталья стояла на балконе и плакала, счастливо улыбаясь.
– Наташа, ты что не идешь к Володе? – её мать вытерла слезы.
– Не сегодня, мам, – тихо ответила она и неожиданно для себя призналась. – Я хочу, чтобы он был только мой… и во мне всё разрывается от этого желания. Я с ума сойду…
Мать гладила её волосы, раздумывая, потом обратилась к отцу.
– Юр, а давай махнем на выходные на дачу. Поедем завтра, пораньше.
Отец подошел, внимательно посмотрел на своих женщин.
– Маш, приготовь мне чай…
Когда мать ушла на кухню, он тихо спросил Наташку.
– Ты точно этого хочешь?
Она закивала часто-часто.
– Пап, я не могу без него. Наверное, я его люблю…
– Наверное? – усмехнулся отец.
– Пап, не начинай! – расплакалась снова Наталья.
– Ладно, – поспешил он с решением. – У тебя будет три дня, чтобы решить…
Утром, краснея, её мать положила ей в сумочку презервативы.

Наташка ждала Володьку долго. Потом, смыв косметику, зло пнула платье и в халате улеглась на свою тахту, даже не сняв покрывало. Босоножки полетели в угол, туда же полетели кружевные веревочки трусов и дорогущий бюстгальтер.
– Воронов! Ну, где ты?! – рыдала она в подушку, колотя кулаком по тахте.
Неожиданно громко прозвенел звонок над входной дверью. Наташка нехотя поднялась, прошла в прихожую и посмотрела в дверной «глазок». На лестничной площадке стоял Володька, сжимая букет из роз.
– Черт! Блин!
Она посмотрела на себя в зеркало. Заплаканная, растрепанная, в халате, расстегнутом на верхнюю пуговицу, с красным пятном над грудью. Наташа заметалась по квартире, не зная за что хвататься. Звонок прогремел еще раз, а потом ещё. Она остановилась перед дверью, потом медленно открыла, не глядя на Володьку.
– Чего пришёл?
– А ты не ждала? – он шагнул в прихожую. – Я могу уйти…
Тут в ней будто что-то взорвалось. Она накинулась на него с поцелуями, страстно обнимая за шею, и пару раз укололась о цветы.
– Да брось ты эти розы! – прошипела, расстегивая его рубашку и ногой закрывая дверь. Он смотрел на Наталью удивленно-испуганно, ошеломленный таким яростным напором. Цветы упали на пол, а она потащила его в свою комнату. Быстро задернула тяжелые шторы и повалила его на тахту.
– Наташ?! Что происходит?!
Он ловко увернулся от её рук и мягко обхватил, прижав спиной к своей груди.
– Натуська, все! Успокойся! – зашептал ей на ухо.
Она вдруг тихо расплакалась, вцепившись в его руки. Ей было стыдно, обидно, но чертовски приятно. Она даже не обратила внимания на выскочившую из распахнутого халата грудь, набухшую желанием.
– Воронов, ты слепой? Или ничего не понимаешь?
Он помолчал немного.
– Я не слепой, но…
– Что тебе ещё?! Ты любишь свою Свету?!
И опять он немного повременил с ответом.
– Света выходит замуж, да и не было между нами ничего.
Наташа счастливо заулыбалась, но Володька не видел её улыбки, смотря куда-то вверх.
– Тогда что тебе мешает?
– Не знаю… наверное, боюсь сделать тебе больно. Или что-то не так…
Теперь молчали оба. Она успокоилась, поправила халат и медленно повернулась к нему.
– Скажи, Володь, я тебе совсем не нравлюсь?
– Честно?
– Да, блин!
– Нравишься… очень…
Он осторожно поправил воротничок её халата.
– Но ты так яростно на меня набросилась… это что-то! Я даже вспотел…
Она захихикала, прижимаясь к его груди.
– Ой, ты и вправду липкий… пойдем, – и потащила его с тахты.
– Куда?!
– В ванную, дурачок! Я тебя помою…
Он пошёл за ней, оставив по пути туфли.
В ванной было прохладно и дышалось легче, чем в духоте комнаты. Наташа не спеша расстегнула ему штаны и взялась за резинку трусов.
– Я сам, – он повернулся к ней боком и снял одежду. – Ты будешь подглядывать?
– Вот еще, – фыркнула она, выходя из ванной. Встала спиной к двери и мечтательно зажмурилась.
В ванной зашумела вода. Наталья быстро добежала на цыпочках до зеркала, покрутилась перед ним, распахнув халат, потом потянулась к помаде. Два мазка и…
Вода шуметь перестала. Она, почуяв неладное, бросилась к ванной и распахнула дверь. Володька сидел на корточках на полу и сжимал голову руками.
– Что такое, Вовка?! Где болит?!
Она встала на колени рядом с ним и осторожно провела ладонями по его плечам. Он посмотрел на неё влажными глазами, полными боли.
– Голова резко заболела… это часто после контузии… прости, Натуська.
И нежно обняв девушку, Володька уткнулся лицом в её обнаженную грудь.

И тут Воронов отчетливо представил каково его предназначение. Он воспринял это спокойно, будто и не было двух суток размышлений и мучительных воспоминаний. Володька знал, что ему делать, но для начала надо было найти Илью Николаевича, и если получиться – Кошелева. И ещё хорошенько выспаться – силы ему понадобятся.



Раздел 20

Верховный Координатор смотрел на Землю. Ему нравилось это делать. Голубая планета оказалась самым интересным и плодотворным местом для тех исследований, что на протяжении многих тысячелетий вела каста Координаторов. Такого объёма информации по поведению разума в самых различных ситуациях до сих пор не удавалось собрать ни в одном из миров Вселенной. Да! Пожалуй, индивиды на этой планете самые удачные создания биотехнологии. Такие непредсказуемые! Жаль, что «погасла» главная «звезда» эксперимента – Владимир Воронов. Он только-только стал выходить за жесткие рамки предназначения, как его… впрочем, этого стоило ожидать – борьба между индивидами за власть и своих самок часто теряет человеческое обличье. Интересно, а если бы Воронову дали не пять процентов возможностей сознания, а, допустим – двадцать! Нет, двадцать – многовато. Он бы тогда смог менять предназначение у половины индивидов, а это уже совсем другое направление эксперимента.
Верховный повысил уровень восприятия пространства и почувствовал, как в зале совещаний один за другим материализовались разумы восьми Старших Координаторов и соединились оранжевыми энергетическими нитями. Настал час принятия коллективного решения.
– Я думаю, – начал Верховный, – что эксперимент подходит к завершению. И мы можем покинуть орбиту Земли.
– Не дождавшись окончания?
– Да. Поскольку ясно, что индивидуализм окончательно победит коллективизм. Последний оплот коллективного разума находится в стадии разрушения, и никто и ничто не сможет остановить этого.
– Да простит меня уважаемый Совет, – неожиданно вмешался один из Старших Координаторов. – У нас есть достоверные сведения, что индивид «ВВ-20081964» получил измененный код своего предназначения. И этот код был дан ему вами, Верховный Координатор, в обход коллективного решения.
Оранжевые нити зашипели и взъерошились мелкими ворсинками.
– А по этому индивиду не выносилось коллективного решения, – спокойно произнёс Верховный, – Это моё единоличное изыскание в рамках общего.
– А вы позволите узнать, в чём оно заключается?
– Индивид должен был сохранить все данные о коллективном разуме планеты.
Координаторы заволновались после этого ответа.
– Мы давали шансы индивидам сформировать коллективный разум. И у них ничего не получилось. Зачем оставлять им эти данные? Это рискованно и опасно.
– А ещё есть данные, что в результате изменения кода индивид получил расширение сознания до пяти процентов.
Нити сузились, будто Координаторы испытывали глубочайшее изумление.
– Индивид с таким разумом может не только сохранять разработки по созданию коллективного разума, но и передавать их следующим поколениям. Это противоречит целям эксперимента…
– А что вы так разволновались? – перебил Верховный. – Отметка индивида пропала с карты планеты. Эксперименту ничего не угрожает, о чём я и сообщил Совету ранее. Предлагаю не тратить зря время и энергию, а вынести решение – уходим мы от планеты или нет. Данных по проведению эксперимента у нас достаточно за две тысячи лет по Земному времени.
– Может быть, выслушаем аналитиков? – поступило неуверенное предложение и оно означало, что Совет не доверяет выводам Верховного. В этом не было ничего зазорного. Верховный Координатор не был главой Совета, а только нёс ответственность за его конечные результаты в целом. Старшие Координаторы отвечали за участки эксперимента, и если Верховному что-то не нравилось, то он тоже мог запросить поддержку аналитиков, чтобы удостовериться в правильности своего выбора решения по какому-либо участку.
В ответ на прозвучавшее предложение Верховный уверенно активировал коллективный аналитический разум.
– У Совета возникли сомнения по поводу преждевременного окончания эксперимента. Что нам подскажут аналитики?
Облако разума прорезали бледные голубые молнии.
– Аналитики дают девяносто пяти процентный рубеж. Погрешность изменения основной линии эксперимента за оставшиеся пять процентов ничтожно мала. Полное окончание эксперимента предполагается через двадцать лет по Земному времяисчислению.
– Тогда может быть стоит подождать полного окончания эксперимента?
– Количество экспериментальных индивидов превышает норму, на которую рассчитана энергия станции. Темпы потребления энергии за последние сто лет возросли на семьдесят процентов. Аналитики считают, что даже лишние сутки при таком темпе не оставят возможности Координаторам вернуться в базовую точку вселенной. Именно поэтому аналитический коллективный разум инициировал внеочередной Совет Координаторов.
– И поэтому я считаю, что у нас есть сутки для подготовки и осуществления перехода персонала и переброски базы данных станции, – подвел итог Верховный Координатор.
Облака разума Старших Координаторов засветились зеленым – Совет единогласно одобрил предложение Верховного.
Когда зал опустел Верховный Координатор снова посмотрел на Землю. Он уже собирался отправиться в архив, чтобы проконтролировать отправку базы данных, как почувствовал желание одного из координаторов поговорить с ним. Причем желание было весьма настойчивым.
– В чем дело, Воломир? – он открыл канал связи.
– Простите, Верховный Координатор, но отметка Воронова снова появилась на карте планеты.
– И что в этом необычного или особенного?
– Возможности его разума выросли до сорока процентов!
Верховный тут же укрыл канал связи защитой. Появление у индивида таких возможностей означало, что за двадцать оставшихся земных лет он может напрочь испортить всю «картину» эксперимента. И тогда в базовую точку придут совершенно неверные данные.
– В чём причина такого роста возможностей?!
– Вероятно, индивид использовал кем-то законсервированные источники повышения способностей мозга.
Верховный нахмурился.
– Ваши предположения нелогичны, Воломир. Создать такие источники может только Верховный Координатор, но я их не создавал. Воронов должен был найти источники и активировать их. Насколько мы знаем, он не искал их целенаправленно. Значит, источники к нему подвели. Чтобы это сделать, нужно знать код измененного предназначения. Но! Никто, кроме меня не может его прочесть!
Последние слова были полны искреннего возмущения. Верховный отключил канал связи с Воломиром и задумался.
Само по себе решение Верховных Координаторов создать цивилизацию индивидов было опасным и нелогичным. Он всегда так думал и был против проведения эксперимента. Зачем надо было давать столько возможностей разуму индивидов, при этом оставляя рабочими всего два процента этих возможностей? И зачем инициировали первоначальный вариант со всеми недостатками?
Координаторы тысячелетиями работали над очищением своего разума от пороков. Во время этой «борьбы» погибло очень много талантливых и молодых Координаторов. А тут создали целую цивилизацию, которая неизвестно как будет развиваться, если научится использовать даже половину возможностей своего разума. А если эти пороки войдут в систему коллективного разума?! Трудно представить, что будет, если во вселенной сойдутся два враждебных друг к другу коллективных разума! Эксперимент на Земле это подтвердил – там борьба двух идеологий привела к многочисленным жертвам, социальным катастрофам и созданию оружия массового поражения. И после этого стало понятно, что только индивидуализм в его самом ярком проявлении заставит индивидов прекратить разработки коллективного разума. Индивиды на Земле оказались неспособны к коллективизму, совершенно не желая воспринимать его преимущества.
Верховный Координатор соединился с базой данных, чтобы провести анализ возникшей ситуации с Вороновым и попытаться найти решение, исключающее срыв эксперимента. Да, он дал индивиду «ВВ-20081964» предназначение сохранить те крохи коллективного разума и сделал это в порыве сентиментальности – ему было жаль поливидовую цивилизацию, которая уничтожала сама себя. И пяти процентов расширения способностей разума было достаточно ещё и для передачи накопленных цивилизацией знаний следующим поколениям. Но как он смог повысить свои возможности до сорока процентов?!
Верховный активировал данные с момента начала эксперимента и стал их «прокручивать».
Координаторы в своих поисках случайно наткнулись на эту систему желтой звезды. Просканировав параметры, были удивлены тем, что у третьей планеты системы удивительным образом сошлись все характеристики для возникновения разумной цивилизации. Даже расстояние от планеты до звезды гармонично «сплелось» с гравитационным полем самой планеты. Не хватало самой малости – нужного наклона оси вращения. И решение нашлось. В нужную точку на поверхности был направлен метеорит необходимой массы.
Координаторы поспешили с высадкой – Земля продолжительное время ещё оставалась неспокойной, раздвигая материки и образуя океаны, хороня в природных катаклизмах первых поселенцев. Работы было много, и Координаторы решили создать цивилизацию индивидов, направив на поверхность «слабый» разум и дав ему возможность выбрать «носителя». Разум сразу повел себя странно, заметавшись среди различных организмов, что привело к невероятной вариативности живых существ на планете.
Самой разумной оказалась популяция существ, которой и дали название «человек», удивительным образом скомпилировавшие в своем головном сером веществе нейронные связи пучка волокон и нервные окончания спинного мозга, а также способные принимать сигналы от различных «датчиков» на теле – глаз, ушей, носа; колебания «локаторов» – волос и «формировать» эмоции на гормональном уровне. И тогда Координаторы сочли нужным провести над людьми ряд экспериментов, несогласованность в которых привела к тому, что экспериментаторы были вынуждены покинуть поверхность планеты и перебраться на высокоорбитальную станцию.
В начале двадцатого века Земного летоисчисления станция Координаторов вышла из строя по неизвестной причине, и часть её модулей упала на поверхность в северо-восточном районе материка под названием «Евразия». Прибывшие на место крушения Координаторы сумели в тайне от индивидов поднять с поверхности большую часть модулей. Остальные исчезли в адском пламени взрыва – их останки были обнаружены. Кроме одного…
Коллективный разум Координаторов станции остался цел благодаря специальной капсуле, оставшейся на неповрежденном отсеке станции, но… разум Верховного Координатора бесследно пропал. Это было крайне необычно.
Станцию отремонтировали и прислали другого Верховного, который назначил одного из Старших Координаторов вести поиск пропавшего модуля и пропавшего разума. Для этого близ небольшого острова в море был погружен локатор с передающей станцией и накопителем данных.
Неприятность заключалась в том, что на пропавшем модуле остались разработки технологий Координаторов по внедрению предназначений, а пропавший Верховный – их разработчиком.

Выходя из ванной, Воронов чувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Он немного постоял у открытого окна, любуясь пейзажем на фоне заката, затем лег на кровать и расслабился.
Необычная энергия постепенно скапливалась в позвоночнике, наконец, обожгла шею огнем. Володька мысленно захватил пламя за языки и бросил вверх перед собой. И тут он почувствовал, что его сознание расширяется, охватывая землю невидимым куполом. В нем будто проснулись тысячи глаз, проецируя изображение поверхности в его мозг.
Земля окрасилась разноцветными точками, которые двигались, то сливаясь в ручейки, то распадаясь каплями, а купол его сознания тихо загудел. Володька захотел рассмотреть ближе один из земных огоньков. Из купола вырвалась оранжевая нить и уткнулась в выбранную точку. Этой точкой оказался старый грек, сидящий на берегу моря и размеренно покуривающий трубку. Он вспоминал свою молодость, глядя на покачивающиеся у причала парусные лодки. Воронов «вынул» из недр своего сознания образ Ильи Николаевича. Купол прорезали короткие голубые молнии, и оранжевая нить стремительно переместилась в другую точку поверхности.
Полковник сидел на крыльце дома своего немецкого приятеля в совершенно растерянном виде. Володька почувствовал, что Илья Николаевич устал от терзаемых его мыслей. Страх, ненависть, месть, обида и жалость переплелись в нем клубком нескончаемых эмоций и не находили выхода.
– Что-то ты сдал, Николаич, – пожалел его Володька.
Полковник вскочил на ноги, отбросив початую бутылку пива в кусты и, разведя руки, взглянул на вечернее небо.
– Воронов! Где ты! Покажись немедленно! – раздался его беззвучный крик. – Ты же видишь – я всё потерял! Помоги мне!
Володька бросился вниз.
– Да здесь я, Илья Николаевич.
Полковник огляделся и увидел Воронова. Устало усмехнулся.
– Я брежу?
– Нет. Я действительно рядом с тобой.
Полковник протянул руку и пальцем проткнул Володьку.
– Что за фигня! Я, наверное, сошёл с ума.
– Да нет.
Воронов легонько хлопнул его по плечу. Илья Николаевич не устоял и упал на траву. Потом поднялся и попытался размашисто врезать Воронову по лицу. Раз, другой… Кулаки пронзали голубое свечение.
– Ты дьявол, Володька! Даже морду не могу тебе набить!
– А хочется?
– Уже нет.
Полковник опять сел на крыльцо и обхватил голову.
– У меня никого не осталось, Воронов. Почему ты это допустил?
– Я не могу ответить, Илья Николаевич.
– Тогда иди на хер! Чего припёрся?
– Я-то уйду, а ты что будешь делать? – спокойно спросил Володька.
– Не знаю! Кстати, ты встретил Алексея? Он нашёл тебя?
– Да.
Полковник облегченно вздохнул.
– У меня дело к тебе, Илья Николаевич.
– Говори.
– Есть небольшой домик в Таскане. Хочешь туда поехать?
Полковник встрепенулся.
– Не начинай издали, Володька. Говори, как есть.
– Ладно, – улыбнулся Воронов, почувствовал, что Илья Николаевич приходит в себя. – Кошелев привезёт в тот домик девушку. Она, вероятно, беременна. Ты организуешь быт, и присмотришь за ней, а Кошелев займется охраной и будет водителем по совместительству. Девушка сирота. Правда, у неё есть сестра, но вряд ли она захочет жить в этом домике. Что скажешь?
– Согласен, – пробурчал полковник. – Куда ты без меня…
– Только Клаусу ничего не говори.
– Не учи учёного. Адрес давай.
Полковник уже не спрашивал, откуда Воронов знает про Клауса. А чего спрашивать, если «шеф» появляется в таком «импозантном» виде.
– Николаич, хотел спросить… А ты будешь подавать прошение об отставке?
Володька весело «прыгнул» к куполу, наблюдая со смехом, как полковник машет руками в пустоту.
Купол размеренно гудел энергией, изредка шипя голубыми и зелеными молниями.
«Пока всё нормально», – подумал Воронов. – «Надо поискать Витторию и Алессандру».
Оранжевая нить ткнулась в пирс на побережье Чечины. Девушки прогуливались на причале и явно что-то искали.
«Вот дурехи! Ключ-то у меня, да и яхту только я видел».
Он не стал появляться перед ними, как перед полковником, а только послал им сильное внушение вернуться в кемпинг и не «отсвечивать», пообещав вернуться к ним через несколько часов.
«Договорились» – ответило сознание Алессандры.
«Вовка, зачем?!» – запротестовал разум Виттории.
И тут купол яростно зашумел красными проблесками, заставив Воронова насторожиться. Кто-то ломился в его сознание, и этот кто-то явно был силен.
– Воронов, не упорствуйте! Я не хочу вас убивать! – раздался громовой голос. – Только немного поговорить с глазу на глаз. Ведь так вы называете приватную беседу?
– Кто вы?! – крикнул Воронов. Его голос разнесся так же громоподобно.
– Можете называть меня Яромиром. Это я дал девочкам предназначение.
Володька подумал: «Наверное, беседа с Древним сейчас не помешает. Надо прояснить некоторые вопросы».
– Хорошо. Спускайтесь, – согласился Воронов и… легко выскочил из ментального транса.
Пружинисто поднялся с кровати, набирая силу, льющуюся теплом в позвоночнике.
У окна в квартирке стоял высокий старец в сером одеянии.
«На Гендольфа похож, только без шляпы и посоха» – улыбнулся Володька.
– Что мне нравиться в тебе, Воронов, так это то, что ты не агрессивен, – сказал старик. – Нечасто встречаются такие индивиды. Впрочем, спрашивай, что хотел – времени мало.
– Почему мало? – удивился Володька.
– Для твоих вопросов времени мало, вернее, для ответов на них. Координаторы покидают орбиту планеты, и я не хочу остаться здесь навсегда.
– А кто такие Координаторы?
Старец немного подумал, потом ответил:
– Это такой коллективный разум, создавший цивилизацию индивидов и контролирующий эксперимент создания различных процессов в этой цивилизации путем передачи индивидам их предназначения в эксперименте.
– Епрст! Как сложно! И зачем всё это?
– Долго объяснять. Впрочем, ты сам сможешь это узнать, когда найдешь исходную базу данных эксперимента.
– И где её искать?
Древний махнул рукой.
– С твоими возможностями это несложно. Давай-ка лучше быстрее встретим сестричек – они нам понадобятся.
– Для чего? – не понял Воронов.
– Чтобы вернуть меня на станцию.



Раздел 21

– Вот скажи, Яромир, зачем ты внушил монголам предназначение о походе на Запад? Ну, были многочисленные племена, которые контролировали свои территории. Зачем ты объединял их? Им же никто не угрожал. Ходили они походами в Казахстан, в Поволжье и в Сибирь, разводили лошадей. Да весь Китай был под ними…
– Это была первая попытка создать коллективный разум, – невозмутимо ответил Древний. – На тот момент мне показалось, что монголы наиболее приспособлены к созданию такого разума. Европа враждовала между собой, а славяне враждовали сами с собой. И, согласись, Воронов, попытка была стоящая, ведь монголы захватили огромные пространства…
– И отбросили развитие Руси почти на триста лет.
– Русь с самого начала эксперимента была странной и непредсказуемой, с трудом поддававшейся на предназначения. Ничего им не надо было – запрутся, как улитки в раковинах, выпустят щупальца по границе и никого не трогают. Скучно.
– Ага, и ради развлечения ты посылал на Русь всякие армии.
– Так надо было тормошить эту кучу индивидов! Энергию мы тратили на них, а результата ноль.
– И Наполеона ты запустил туда скуки ради?
– О, нет! – воскликнул Яромир. – Мы тогда долго обсуждали направление эксперимента и, создав подобие Европейского коллективного разума, отправили на Восток поиграть мускулами. Очень красивая была задумка и полезная в плане сбора информации. Но почему-то на Руси само собой возникло групповое сознание! Это было впечатляюще! Мы подумали – наконец-то! Вот оно начало мощного коллективного разума, способного подчинить всё и вся! Какого же было разочарование, когда, уделав Наполеона, Русь ушла обратно в свои границы. Знаешь, Воронов, мы испытали легкий шок и долго исследовали причины этого явления. Мы спорили так яростно, что генераторы искрили. И не заметили, что наши бурные проявления пробили дыру в обшивке станции. Всё произошло неожиданно и быстро. Возрождающийся коллективизм чахнул в Русско-Японской войне, а станция стала разваливаться. И тогда я пошел на решительные действия – спустился на поверхность, нашел модуль с генерацией предназначений и остался.
– И зачем? – удивился Воронов.
– Тебе не понять. Экспериментатор, будто сумасшедший. Ему нужно создать такие условия, и довести эксперимент до такого состояния, чтобы окружающие не сомневались в его гениальности. Создание коллективного разума через коллективное предназначение – задача простая, а вот выставить предназначение так, чтобы разум сам догадался сплотиться для решения сверхзадач – это сложнокомбинированное составление предназначений массы индивидов. Давление на их эмоции и разум. Новый Верховный Координатор, не имея матрицы первоначальных предназначений, нашел самый простой выход – заложил в тебя код возврата в прошлое, чтобы в случае твоей гибели сосчитать первоначальный код, раз за разом отбрасывая тебя на полстолетия назад.
– Но почему именно я?!
– Твоё предназначение имеет ярко выраженный коллективный характер с явными признаками незаметного лидерства. Это я поменял твой код при рождении. Извини, но на тот момент ты был самым «удобным» индивидом для таких манипуляций. К тому же, твоя память имела несколько больший объём по сравнению с другими. Да ещё новый Верховный помог мне, увеличив твои способности до пяти процентов. Мы шли с ним одинаковым путем. Только я хотел создать вокруг тебя коллективный разум, а он хотел создать вокруг тебя разум строго индивидуальный, при этом сохранив способность носить все достижения коллективного.
– Ну, вы, нахрен, накрутили! Почему бы вам всем не убраться с планеты, экспериментаторы фиговы!
– Ты не понял главного, Воронов, – засмеялся Яромир. – Ваше предназначение – это участие в эксперименте. Индивиды созданы именно для эксперимента. Даже если мы и уйдем с планеты, а осталось несколько часов до этого, то вы будете сами продолжать этот эксперимент – бороться за власть, убивать друг друга, всё что-то делить… Отбросив рамки морали коллективной, вы будете упиваться моралью индивидуальной – каждый сам будет решать насколько он прав. Желание иметь станет доминирующим, а желание отдать – просто исчезнет. И даже ты со своими способностями не сможешь этому помешать, а только сможешь нести в себе дух коллективизма, изредка передавая его другим. Кто способен будет дальше его нести.
Володька и Яромир мчались на машине в Чечину. Воронов задавал интересующие его вопросы – старец отвечал, иногда проявляя несвойственные Древним эмоции. За всё время, что Володька общался с Древними, он не замечал у них улыбок. Каменные лица с пронзающим взглядом.
– Яромир, а ты, вообще, в своём теле?
– Нет, конечно. Координаторы могут облачиться в любую оболочку. Вот я выбрал для себя такую.
– Хм, – Володька покачал головой, – однако, ты хорошо вжился в неё.
– Считаешь?! Да, мне в ней очень комфортно.
– А близняшки тоже оболочки?
– А как ты догадался?! – искренне удивился Яромир.
– Интуиция, – усмехнулся Воронов. – И кто сейчас в этих оболочках?
– Ты не поверишь! – заерзал в кресле старец. – В теле Виттории твоя давняя знакомая…
– Наташка, – перебил Володька, крутя руль. – Я это почувствовал. А Алессандра – это?..
– Елена…
Покрышки истошно завизжали при торможении, и машина съехала на обочину.
– Зачем? – Воронов сидел глядя перед собой, уперев локтями руль. Он вдруг понял, что не контролирует энергию своего сознания.
– Э, Володя, ты это перестань! – Старец напрягся. – Успокойся, сейчас объясню.
Володька глубоко вдохнул и выдохнул.
– Попробуй.
Яромир, поняв, что ему ничего не угрожает, торопливо заговорил:
– Понимаешь, её предназначение – любить тебя…
– Ты вообще соображаешь, что ты несёшь?!
– Воронов! Я итак их сознание еле уловил, когда они погибли. Одна в автокатастрофе с родителями, а вторая от передозы лекарств. Ты хоть знаешь, сколько труда мне стоило очистить разум Елены от психотропных компонентов?! Ваши врачи просто изверги – так калечить!
– Девушки сейчас понимают кто они?
– Отдаленно, на уровне подсознания. У Виттории это более выражено.
Воронов медленно вырулил на автобан.
– А теперь, Яромир, расскажи – кто отдал приказ убивать близких мне людей…
Старец ухмыльнулся.
– Володя, хоть тебе и даны очень большие возможности, но ты, всё равно – индивид для эксперимента. Управлять своим сознанием ты так и не научишься.
– Не увиливай от ответа!
– А я и не думаю отвечать. Это твоя жизнь, и ты сам должен находить ответы на свои вопросы.
– Ладно, – кивнул Воронов. – Согласен с этим. Так что получается? Моё предназначение – это уничтожить передатчик, в котором хранятся данные эксперимента?
– Для индивида ты задаешь много вопросов, – отмахнулся старец. – Код предназначения уникален для каждого индивида, да и сознание может воспринимать его по-разному. Вы же не роботы! Поэтому Координаторы и вели эксперимент неотрывно.
– Хорошо. Зачем тебе близняшки и я?
– Ну, Володя, достал ты! – возмутился Яромир. – Твой код ведёт Верховный координатор станции. Передатчик на Земле реагирует на тебя спокойно. А в сознании Алессандры спрятан доступ к передатчику. Прячась за твоим кодом, я использую доступ для возвращения на станцию вместе со всей базой данных. А очищенный передатчик после нашего ухода будет ещё кучу ваших лет собирать данные об индивидах. Может быть, мы еще и вернёмся. Интересно же, как всё закончится!
«Посмотрим» – подумал Володька.

Они нашли девушек в том же кемпинге, откуда Воронов уехал несколько дней назад. Витта встретила его смущенно-радостно, а Алесс настороженно-недовольно. Увидев Яромира, близняшки чуть испугались, и Алессандра даже прикрыла сестру, встав спереди.
– Кто это? – спросила она. – Мы ждали только тебя.
Володька хотел было ответить, но старик стал странно размахивать руками, что-то бормоча. Девушки уже не на шутку испугались и поспешили спрятаться за Воронова.
– Что ты с ними сделал?! – вскрикнул Ярослав. – Они на меня не реагируют!
– А должны? Ты, вроде, гораздо старше их и не совсем, хм… привлекателен, – пошутил Володька.
– Перестаньте шутить! – рассердился Яромир. – Я не вижу кодов в сознании Алессандры!
Воронов посмотрел на девушку и осторожно, мягко проник в её разум.

– Володя! Ты вернулся! Я так ждала этого!
Лена стояла близко и счастливо улыбалась. Плавные изгибы её фигуры чуть подсвечивало голубым сиянием.
– Подожди, – Володька жестом остановил протянутые к нему руки девушки.
– Что?!
– Всё неправильно, Лена. Попробуй убрать эти иллюзии насчёт любви ко мне.
Она опустила руки, недовольно нахмурилась.
– Дурачок, моя любовь дарила мне спокойствие. А у меня его отняли. Пойми, любовь – это не коллективное чувство, а индивидуально-собственническое. Знаешь, как приятно повторять – мой Володя? Это ты никого не любил. Для тебя все были друзьями – всё общее и вообще… А когда мне сказали, что ты нашел другую, то я поняла – жить мне больше незачем.
– Но я же на твоих глазах встречался со Светой?!
Девушка тихо рассмеялась.
– Вова, я слишком хорошо тебя знаю. Если бы ты любил Свету, то стал бы другим. Перестал бы нас замечать, оградился бы от нас своим чувством. Вот Наташке повезло – добилась всё-таки своего. Думаешь, я не знаю, что между вами было в душе?
– Ничего у нас не было, – возмутился Володька. – У меня голова разболелась.
– Я про душ в вагончике кемпинга, Володь.
– Это было помутнение, – попытался оправдаться он.
– Ага! И ради этого помутнения ты примчался обратно? Не ври мне, Воронов! Я знаю, что не смогу быть с тобой. Меня просто разорвёт от ревности. А Наташка бы всё стерпела. Жаль, что так всё получилось. И вот какому идиоту пришла в голову мысль вернуть нас в эти тела?!
– Так уходите из них. Это не ваше с Наташкой место.
– Ты прав, – подумав, сказала Лена. – Прощай, Воронов! Спасибо тебе …
Он не успел ответить, как его сознание, будто направленное невидимой рукой переметнулось в голову Виттории.
– Наташка! – выдохнул Володька очарованно.
Она смутилась, намотав на палец прядь своих волос. И он, глядя на это движение, выпалил:
– Зачем ты тогда уехала?! Я же к тебе мчался! С цветами, с подарком…
Наташа вздохнула, отводя взгляд.
– Так получилось, Вовка. Я была слишком нетерпелива, а ты уже на час опаздывал. И я подумала, что ты опять занят помощью кому-то, но только не мне.
Она усмехнулась.
– Знаешь, а я, наверное, помогла этой итальянке. Она вся напряженная была, как натянутая струна. И это, Володь, ты уж хоть её сбереги. Хватит разбрасываться людьми, которые тебе дороги. Мы все там переживаем за тебя…

– Ну, вот, другое дело! – Яромир радостно улыбнулся. – Теперь быстрее на яхту, и к острову.
Но его слова будто повисли. Никто не тронулся с места – Володька стоял, понурив голову, а близняшки смотрели на него, не отрываясь, словно видели в первый раз.
– Воронов! Это как понимать? – старец повысил голос. – Не заставляй меня применить силу.
– Яромир, а кто мне говорил, что Координаторы не способны её применить? Разучились видите-ли…
– Я так могу и вспомнить!
Древний развернулся боком к Володьке и принял воинственную позу, взмахнув руками. Воронов почувствовал, как шевельнулись волосы на голове, а сознание затуманилось белой пеленой. Тысячи мелких иголок пронзили его спину, сковав движения и он, не удержавшись, припал на колено. Сквозь боль и туман в сознании прошелестел голос Яромира:
– Воронов, я не хочу тебя уничтожать. Только помоги мне вернуться …
Володька усмехнулся.
– А я не хочу помогать тебе, старик. Чувствую, что это не нужно.
– Жаль… Но, как хочешь.
Боль резко усилилась, казалось, что мозг сейчас разорвется под напором неведомой силы, но Воронов собрал остатки воли усилием своего сознания и, сконцентрировав энергию в затылке, легко воспарил над землей.
Его энергетический купол возмущенно играл оранжевыми молниями, образовывая клочки серых облачков.
– А неплохо, Воронов. Очень неплохо! Купол, правда, у тебя слабенький, но для индивида просто шикарный. Ты многому научился!
Сгусток серого тумана летал под куполом – это сознание Яромира выполняло сложные маневры. Володька чувствовал его мысли и его голос.
– Ты мне больше не нужен, Воронов, – Древний насмехался. – Сознание близняшек мне поможет вернуться. Ведь я создал их.
Тут Воронов ощутил прилив гнева и мысленно толкнул Яромира от себя. Яркая белая молния стремительно устремилась к маневрирующему туману и рассыпалась искрами, наткнувшись на прозрачный воздушный щит.
– Слабовато, – с наигранным сожалением произнёс Яромир. – Используй энергию своего купола, Владимир. Это такая мощь!
Воронов интуитивно взглянул на купол и попытался его ощутить. Спина заныла под приливом энергии, глаза, как рентген, просветили туман сознания Яромира, выискивая уязвимое место. И оно нашлось – пульсирующая синяя жилка. И по ней, вложив в удар весь гнев, Володька приложился сверху.
– Ах, ты! – возопил Яромир. В туман его сознания из купола вонзились три оранжевые молнии, легко пробив щит. – Ну, держись!
Володьке показалось, что ему по голове ударили молотком. Лоб чуть не взорвался, мозги словно отлепились от него и шмякнулись в затылок. Воронов думал, что знает о боли всё, но он ошибался. Такая боль пронзила его впервые…

Верховный координатор наблюдал за схваткой и размышлял. Его сознание, как сверхмощный быстродействующий компьютер просчитало все «за» и «против», и выдало дилемму: Верховный должен встать на чью-то сторону в этом сражении, иначе… не будет самого Верховного координатора.
Сознание Воронова быстро обучалось – с сорока процентов возможностей скакнуло на восемьдесят. И это тревожило только по одной причине – весь эксперимент Координаторов на Земле не имеет смысла. Теперь Воронов, как координатор будет направлять разумы индивидов.
Яромир, если вернётся на станцию с первоначальной базой, будет иметь несомненно больший вес на Совете Координаторов, как экспериментатор. А что там решит Совет в отношении дарения индивиду пяти процентов возможностей разума – неизвестно. Вполне могут послать куда подальше.
Схватка затягивалась. Противники нещадно били друг друга ментальными выпадами, отщипывая такие необходимые проценты возможностей. Яромир, несомненно, победит, но…
Победа Воронова может стать венцом эксперимента! Это как поднести её на Совет Координаторов. А почему бы и нет – ростки коллективного разума побеждают мощное индивидуальное сознание. А что будет дальше так никто и не увидит – вряд ли Координаторы ещё раз придут к этой планете.

Володька упал на землю. Упал буквально, распластавшись, как мокрая тряпка. Сил не было. Тело ломило, а голова была пуста, как барабан. Изо рта вырывалось хриплое дыхание, и в глазах стояла дымка, сквозь которую виднелись только расплывчатые очертания.
– Вставай, Вовка! – в ушах раздался голос Наташи.
– Володечка, ты живой?! – вторил голос Елены.
– А что мы улеглись, сынуля?! – это уже голос отца.
– Вова, поднимись! Земля холодная! – умничала мать.
– Воронов! Неужели это ты?! Напоминает старую половую тряпку! – похоже, это голос Валерки.
– Ха! – ворвался вскрик Лёшки – сына Ильи Николаевича. – Умник, получил по мозгам?!
Какофония голосов заполнила стремительно мозг и, как ни странно, разум будто ждал этого. Сознание вернулось, налившись силой, всё вокруг приобрело четкие и ясные очертания и первое, что увидел Воронов – это склонившиеся к нему лица близняшек.
– Ты как, Володя?! – Виттория озабоченно щупала ему лоб ладошкой.
– Да никакой он! – раздался поблизости громкий голос Яромира, заставив девушек вздрогнуть. – Оставьте его! И пошли со мной, а то времени мало.
Близняшки, не обращая внимания на Древнего, стоящего неподалеку в грозной позе, подхватили Володьку под руки. Превозмогая усталость в теле и головную боль, Воронов встал.
– Уходите! – крикнула Алессандра Яромиру. – Вы итак принесли нам много несчастий! Мы с вами никуда не пойдем!
– Посмотрим, – Яромир затрясся от гнева и легкими движениями пальцев отбросил девушек от Воронова. Потом, сделав шаг вперед, неистово взмахнул руками. Даже в прозрачном вечернем воздухе был виден небольшой шар какой-то энергии, полетевший Володьке в грудь…
Алессандра загородила Воронова собой, встав спиной к разящему шару. Его удар был такой силы, что изо рта девушки вылетел кровавый сгусток, и она упала вперед – на подставленные руки Володьки. Её глаза быстро тускнели, но губы успели прошептать:
– Ну, вот. Я выполнила своё предназначение…



Раздел 22

Воронов смотрел в потухшие глаза Алессандры и не мог понять, что происходит. Растущий гнев в его сознании переполнял разум и не находил выход.
– Твою мать, Яромир! Ты больной! – закричал Володька, оторвав взгляд от мертвой девушки.
Древний, видимо, сам понял, что сделал что-то непоправимое и нервно ходил неподалеку, боясь приблизиться. Наконец, остановился.
– Это ты виноват, Воронов! Ты вынудил меня своим неповиновением!
В сознании Володьки будто щелкнул невидимый переключатель. Мозг заработал мощнее, подключая недосягаемые ранее участки, и Воронов почувствовал, что он может увидеть и создать такое, чего никогда не смог бы увидеть и создать. Он с легкостью проник в мысли Яромира, в его чувства и желания, подключив к своему ментальному куполу возможности разума почти всех индивидов планеты. Как живущих, так и ушедших…
И Володька не растерялся, обретя больше способностей. Он воспринял это, как должное. Словно всё население Земли выбрало его хранителем тайн и достижений всех поколений.
Результаты эксперимента Древних, предназначались исключительно для Яромира. Используя практически неограниченные ресурсы своей цивилизации, он хотел создать разум крайне агрессивный, но, в то же время, имеющий способность эту агрессию в нужный момент обуздать. Земля, как наиболее удаленная от центра галактики планета, подходила для проведения подобного эксперимента и на ней была создана цивилизация индивидов. Биотехнологическим путем была сконструирована оболочка, чтобы носить ограниченный разум. Яромир не учёл одного – ограниченный разум Древних, внедрённый в оболочку, нёс в себе, пусть и не значительные, но все же знания, которые агрессивные индивиды использовали для создания оружия и средств доставки. И Яромир испугался. Он повёл эксперимент в сторону уничтожения цивилизации и не нашёл другого пути, как придать индивидам резко индивидуальные качества. В купе с агрессивностью эти качества должны были разрушить зачатки коллективного разума индивидов, чтобы они и подумать не смогли о путешествии к далеким от Земли мирам. Поскольку враждующие между собой индивиды никогда не воспользуются единым сознанием для достижения цели, оборачивая личные достоинства только во благо своих индивидуальных интересов.
Яромир наделил Воронова расширенными возможностями, чтобы тот собрал в своём сознании все коллективные достижения индивидов и передал их в «почтовый ящик» около острова близ Чечины, используя близняшек как проводников. Чтобы потом, взяв результаты эксперимента, вернуться на станцию и в дальнейшем использовать эти результаты для подчинения под свою власть Совет Верховных Координаторов.
Может быть, Яромиру и удался бы его план, но вмешались Координаторы станции, которую он покинул. Всему помехой была та стычка около метро. Новый Верховный Координатор станции дал Воронову ещё больше возможностей разума и тот стал неуправляемым для Яромира. И для Координаторов станции тоже, поскольку разум Воронова стал стремительно обретать всё больше и больше возможностей и в итоге, обрёл способность не только противостоять предназначению, но и изменять предназначения других индивидов.
Верховный Координатор станции сделал выбор, и он был в пользу индивида. Правда, Воронова уже нельзя было так назвать. Там, на Земле, оставались два очень сильных Координатора – один Древний и один… Новый. Древний обречён. Он не в состоянии бороться с коллективным разумом целой планеты – его мозг разорвет на мелкие осколки. А Новый… пусть будет. Он один не сможет поменять индивидуальность каждого индивида и сложить в единое целое миллиарды этих индивидуальностей. Поскольку для этого нужны тысячи Новых Координаторов. И пусть индивиды сами разбираются со своей жизнью. А предпосылок для улучшения этой жизни просто нет.
– Станции приготовиться к переходу.
Указание Верховного приняли воодушевленно – Координаторы устали от бесконечного эксперимента, но один голос все же возразил:
– А как же первоначальный результат? Мы его оставим?!
Верховный резко ответил:
– Общий результат будет одобрен Советом. Смотря, каким образом этот результат Совету преподнести. У нас ещё будет время подумать над этим…
Володька отпустил свою ярость. И тут же миллиарды коротких ярко-красных молний вонзились в Яромира, разорвав его плоть на миллиарды алых звёзд, быстро затухших в ночном воздухе. Голубое свечение сознания Древнего ещё долго после этого висело на небольшой высоте, и в мозгу Воронова звучал вопрос – почему?! Володька не отвечал, но потом все же сказал, будто отмахнулся:
– Ты выполнил своё предназначение…
Когда свечение пропало совсем, около трейлера близняшек возникла тень. Воронов устало улыбнулся.
– Шеф, тебе помочь? – Кошелев подошёл и взял на руки тело Алессандры.
– Алексей, спасибо. Отнеси её в трейлер. Я уже позвал коронеров – они всё сделают, как надо. Потом Витторию приведи в чувство и отвези на побережье к Илье Николаевичу. Вы вдвоём позаботьтесь о ней. Договорились?
– Конечно. А ты как?
– У меня ещё есть кое-какие дела. Я присоединюсь к вам чуть позже.
Володька ехал в Перуджу. Он остановился на неприметной стоянке и, сидя в машине, «проследил», как Кошелев увёз Витторию и как коронеры нашли тело Алессандры – пришлось внушить им несчастный случай, в результате которого девушка пострадала. Воронов сделал это легко, даже не напрягаясь, и в который раз удивился своим способностям. Теперь стоило подумать о себе.
Он ещё не мог непринужденно создавать ментальный купол, ему была нужна какая-нибудь сильная эмоция. Володька пытался злиться, призывать ярость, но сознание не отвечало нужным притоком энергии. Устав, он расслабился и вспомнил Наташку…
Это воспоминание задело в нем какие-то потайные участки разума и тут же огромный прилив нежности, одновременно с грустью, стал наполнять спинной мозг мощной и теплой энергией. Сознание взмыло вверх, и купол расцвёл яркой голубизной. Володька глянул на Землю и в глазах замелькали картинки, будто он приближался к тому месту, на которое смотрел.
– Упс, не так быстро!
Хихикнул он, стараясь замедлить мелькание. «Повисев» немного под куполом, Володька упорядочил поток данных, складывая проявляющиеся характеристики механизмов и людей по отдельным ячейкам, которые потом отправлял в купол на хранение. Он понял, что в этом ментальном хранилище может изменять параметры характеристик, чтобы в будущем, если понадобиться, вернуть их обратно в «объект». И ещё он осознал, что ему в одиночку не справиться с изменением сознания такого множества индивидов – слишком много хаотичных взаимодействий они совершали, и каждое что-то меняло в их разуме. Это был тупик – за много лет общество привыкло потреблять, не считаясь со своими возможностями. Получить всё и сразу стало навязчивым образом жизни. И Володька невольно поморщился – менять насильно такой подход к мировоззрению было неразумно, и значило сделать из миллиардов людей идиотов, не понимающих ничего. Изначальный посыл к безудержному индивидуальному потреблению глубоко проник в их сознание и настолько, что они стали считать это нормальным. Кое у кого ещё теплился огонёк бескорыстия, и Володька решил раскрасить сознания индивидов – в алый бескорыстных, а других – в синий. И огорчился, увидев широкое синее море огоньков. Потом махнул рукой и развернулся в сторону Москвы.
– Я не совсем понял. А что нам это даёт?
На одной из подмосковных дач близ живописного берега ночной Истры Партнёр и Функционер обсуждали дальнейшие планы.
– Рынок сбыта, Партнёр. Вот что это нам даёт. Схема чрезвычайно проста. Страны кредитуются долларами, а потом за эти доллары покупают у нас оружие. Сажем, для защиты от неких террористов. Или агрессоров. И поверьте, наступают времена, когда за деньги можно купить любую власть. А у нас будет очень много денег. Хм, – Функционер ухмыльнулся, – благодаря Воронову.
Партнёр хмуро заметил:
– Всё-таки жестко мы с ним…
– Не мы! – воскликнул Функционер. – Не мы, а вы.
– Да какое это имеет значение, – махнул рукой Партнёр.
– Большое.
Функционер и Партнёр разом повернули головы и испуганно уставились на кресло, стоявшее в темном углу террасы.
– Вы не бойтесь, – Володька удобно расположился в кресле. – Я не собираюсь вас уничтожать. Это не имеет смысла – на ваше место придут другие, которых я не знаю. А воевать с вашей системой я не хочу.
На террасе стало тихо, только потрескивали дрова в камине. Наконец, Функционер спросил слегка дрожащим голосом:
– И что же вы хотите, Воронов?
– Худой мир лучше доброй войны, – спокойно ответил Володька. – Вы оставляете мне кафе и оставляете в покое меня и моих оставшихся людей. Эллу в том числе. Я, в ответ, забываю о вас.
– Гарантии?! – не удержался Партнёр.
Володька поморщился и сделал незаметный плавный жест ладонью, будто провёл в воздухе короткую прямую. Партнёр с Функционером тут же схватились за головы и упали на пол. Их зубы отбивали мелкую дрожь, а ноги затряслись в конвульсиях.
– Так будет с вами, если только подумаете обо мне и моих людях. Вот это и будет гарантией.
– Отпустите, Воронов.
Голос раздался сверху, будто с Володькой говорил сам купол.
– Зачем же так. Вы прекрасно знаете, что эти индивиды не нанесут вам вреда.
– В воспитательных целях не помешает, – буркнул Воронов.
– У Координаторов всегда найдутся другие меры воздействия. Думайте. Не давайте чувствам завладеть разумом…
Володька подумал и отпустил сознания Партнёра и Функционера, но обещанные им «метки» гарантии оставил.
– Мы уходим, Воронов, – продолжал голос из купола. – Вы остаётесь в одиночестве. И на прощание – каждый Координатор сам волен выбирать и изменять своё предназначение.
Он ушёл… Просто поднялся и вышел из кафе. А в моей голове ещё долго мелькали кадры из его жизни. Кто же это был?!
Я не собиралась смотреть ему вслед. Зачем? Да и какая разница – куда он пошёл?
Но я ощутила, что в моём сознании что-то изменилось. Я перестала воспринимать мир, как своё окружение. Теперь я окружала этот мир.
Неторопливо достала из сумочки телефон, ткнула иконку соцсети «ВКонтакте» и поискала в списке подписчиков забытое имя. Помнила только аватарку в виде забавного львёнка. Нашла.
Соня Милосердова – девочка двенадцати лет, прикованная к инвалидному креслу после травмы позвоночника.
«Анастасия, мне очень нравятся ваши куклы. Они классные и почти, как живые. У меня нет столько денег, чтобы купить их, но я буду копить. Правда, не знаю как…»
Не понимаю, что меня толкнуло, но я написала ответ:
«Соня, давай адрес. Я привезу тебе новую куклу. Денег за неё не надо»
Отправив сообщение, положила телефон на столик перед собой и уставилась на почерневший экран. Теперь я решительно ничего не боялась…